Уродцы, эльф и оранжерея

Воспоминания со временем кристаллизуются: в них проступают яркие, приятные моменты, а мучительные проваливаются глубже, наверное, под действием собственной тяжести.

Кристалл имени моей работы в ботаническом саду похож на ветку ели. Или даже на кактус! С крупным стеблем, от которого отходят колючки социальных контактов внутри коллектива. Ось этого кристалла носила название "Фондовая оранжерея номер 3: Растения аридных областей земного шара". Ну то есть эти самые катусы. И ещё немного других.

Cactaceae кажется мне очень хорошей аналогией еще и потому, что своими колючками легко проткнули пузырь моей самоуверенности и снисходительного закатывания глаз: фу, ну что такое эти ваши кактусы? Мелкие, некрасивые, неинтересные недотроги! Дайте мне лучше тропическую оранжерею, где прямо у входа попадаешь в плен лиан, фиолетовых бабочек- цветков клеродендрума угандийского, а дурманящий аромат жасмина переплетается с тяжёлым пряным запахом потревоженного мирта. В ней можно легко запрыгнуть на горячие батареи и среди зимы сорвать сочный, тающий во рту инжир. В прохладе тёмной зелени пылают апельсины и лимоны, и  лавр простирает корявые ветки над влажными плитками дорожек.

Но моя мечта  быть владычицей тропиков растворилась, как акварель на кисточке в банке с водой, когда Наталья Николаевна строго  сказала: "Будешь в кактусной. Ничего, я тоже с этой оранжереи начинала, а сейчас, заметь, заместитель руководителя". Что же, попросилась работать в ботаническом саду - бери, что дают.

Меня проводили по сумрачному коридору до нужных дверей. Выглядело это как портал в иной мир: яркий свет за стеклом слепил и манил. Поворот ключа, лязг железа, и со всех сторон навалились гротескные карикатурные морфы: красные бесконечные шипы таращились пиками в проходы, сверху узловатые жёсткие плети вцеплялись в волосы, на колючем ковре сияли изящные звезды с запахом протухшего мяса, древние седые пакли уныло стекали над чёрным баком с водой. Казалось, растения соревновались в невозможности: нанизывались в виде пирамид, расплющивались в блин, торчали костями, превращались в скопление желеобразных окон, падали друг на друга и протыкали тонкие толстых, извивались, стреляли семенами. Ей-богу, Босх мира plantae!

А я святая инквизиция...

Только не понимаю, что с этими чудищами делать? К ним прикоснуться-то страшно, не то что работать.
В довершении всего в оранжерею ворвался человек, который как будто был рождён в этом причудливом месте. Этакая Дюймовочка Босха. Эльф царства неведомых сказочных созданий. Такой же самобытный, как они: сухой, узловатый, с огромными лопоухими ушами, глазами оленя и стремительностью гепарда. Порывом ветра пробежал между стеллажами, уставленными ощетинившимися горшками, тихо просвистел мелодию, худыми руками с тёмными пальцами отщипывая то здесь, то там. Потом подошёл ко мне. Я оробела, да и в целом была подавлена и ошеломлена. Поэтому почти ничего больше не помню, только перед глазами до сих пор стоят бесконечные горшки с землей, наваленные на всех свободных местах, а в ушах глухой голос моего шефа-эльфа: "Не знаешь, что делать? Делай, что умеешь. Если видишь, что надо подмести, подмети. Помой горшки, приберись и разложи все по местам. А там придёт понимание, что дальше".

Так начался мой роман с оранжереей суккулентов - с мытья невероятного количества горшков холодной водой. Я стояла у эмалированной старой раковины, щёткой терла бесчисленную посуду и в зеркало перед собой рассматривала свой новый странный мир. Нам нужно было подружиться. Сейчас, вот только часик помою.. Два.. Пять.. Рабочий день закончился. Руки скукожились, болели. Ноги дрожали. А понимания не прибавлялось.

Зато возникло множество вопросов. Например, зачем столько разных горшков? Почему одни квадратные, другие пластиковые круглые, третьи вычурные керамические, четвёртые без дна, пятые широкие плоские? Для чего столько пластиковых кусочков линеек или просто белых полосок? Куда все это потом девать?

Поэтому как только шеф на следующий день переступил порог моей оранжереи, я вцепилась в него иксодовым клещом и потребовала ответов. Так я узнала, что пластик для посадки растений удобен, но от ультрафиолета рассыпается. Что для каждого зелёного (а иногда бурного, красного или чёрного) уродца есть своя высота и объем горшка. Что необработанная керамика работает как фитиль и вытягивает из земли влагу, оздоравливая тех из моих подопечных, кто нуждается в особо суровых условиях. Узнала, что каждый экземпляр в оранжерее посчитан, подписан и внесён в базу данных под специальным номером. Для обозначений используют простой карандаш и кусочки пластика. Все остальное не выдерживает солнечного излучения. И постепенно стало открываться то, что изначально прошло мимо внимания: прохладные полки под стеллажами, куда прятались вспомогательные материалы, шкафы для книг и огромные стеклянные кубы в укромных местах для селагинелл, фиттоний и других.

Через 3 рабочих дня наконец можно было сказать, что порядок восстановлен. Вопросы все появлялись и появлялись, шеф терпеливо рассказывал о том, что меня интересовало. А попутно его руки жили собственной волшебной жизнью: он брал со стеллажа какого-нибудь беднягу и в моем понимании просто над ним издевался - вытряхивал вместе с землёй на стол, выбирал чахлые стебельки из грунта, ногтями вместо секатора щипал на множество мелких кусочков, лопатообразной ладонью сгребал все назад и как вшей вдавливал растения обратно в грунт. У меня волосы вставали дыбом от такой бесцеремонности. Вы тут кто, хранители коллекции, или мучители?!

Шеф усмехался и терпеливо поучал:
--Ты думаешь, любить растение означает сдувать с него пылинки и побольше поливать? Возьми вон тот эониум, дай сюда.

Хрясь! И плотный стебель с розеткой глянцевых листьев на верхушке был варварски сломан, горшок распотрошен, корни выброшены, а стебель воткнут без корней прямо в землю.

-- Любить растение - это значит понимать, что ему нужно, чувствовать, почему ему плохо, давать то, что необходимо и вовремя применять нужные приёмы агротехники. Вон там, видишь, хойя (восковой плющ) в висящем кашпо? Я могу не подходя близко сказать, что у него отмерли корни. Его залили.

Слова никогда не расходились у шефа с делом. Горшок с несчастным плющом распотрошен, мы рассматриваем гнилые корни, и это производит неизгладимое впечатление. А эльф мелодично насвистывает и пальцами-секаторами щипает зелёные стебли на черенки. Потом уже привычным движением сгреб землю в горшок, воткнул в него целый пучок веточек и ушёл.

Так проходили мои дни. А вечерами приходилось сидеть, скукожившись, у компьютера и читать советы любителей по выращиванию очередного уродца.

Первое время я приходила на работу и часами ходила по оранжерее, присматривалась, прислушивалась. Перед глазами выстраивались закономерности, сходства и различия. Зима прошла незаметно, мне все больше нравилось иметь таких необычных подопечных.

Весной мои уродцы окончательно покорили: они начали цвести. Раскрывали огненные цветки кактусы. Одна за другой зацветали хойи ароматными, жёсткими, как пластмасса, цветами. Церопегии выстреливали немыслимыми парашютами. К вечеру по оранжерее расплывался тонкий ландышевый запах сансевьерий. И я поняла, что вот оно - счастье: после пяти месяцев пересадок, чисток, ухода видеть, как они празднуют возвращение света и тепла.

Мы с коллекцией стали командой. Разумеется, договор был односторонним - у уродцев просто не было выбора, где расти. Но они старались. Изо всех сил подавали сигналы - морщились, теряли тургор, листья, корни. А я как спасательница Малибу возвращала им потерянный рай.

Дошло до того, что у меня появилось время на посевы новых уродцев. Мы с шефом заказали семена по каталогу обмена среди ботанических садов, и я посадила древнюю вельвичию удивительную (Welwitschia mirabilis)! Хочется каждое слово, относящиеся к ней, писать с большой буквы - настолько она поразительна. Во-первых, вельвичия - растущий в пустыне гигантский пенек, имеющий всего лишь два бесконечных листа, и при этом родственник сосны. Во-вторых, корень у неё тоже гигантский, этакая репка-колосс, уходящая в землю на много метров. В-третьих, вырастить её в условиях теплицы - это сам по себе вызов для куратора. Мои вельвичии исправно наращивали репки, а я только и успевала надставлять под первым горшком без дна второй и даже третий.

В целом, эта работа вспоминается, как одна из самых счастливых в моей жизни. Сколько красок, света, запахов! Но если покопаться, в памяти всплывает и другая её сторона: тучи пыли от просеянной земли, обожженные руки и плечи, невыносимые боли в спине от огромных горшков и пересадок на полу, сильные простуды и гайморит, поэтому через 2 года мои уродцы остались сиротами. Отказал позвоночник.

Но благодаря этому опыту я обрела новую жизнь - под впечатлением от работы с живым было принято решение получать биологическое образование.
 
И в 2018 году диплом биолога открыл мне дорогу в любимый музей.