Записки Лабуха или в субботу на работу. Часть 2

 Сегодня, уважаемые мои друзья, хотелось бы пригласить всех вас на одну из тех многочисленных свадеб беззаботных восьмидесятых-девяностых годов. И для этого давайте мы все вместе мысленно перенесёмся в  Шкаровку - одно из самых красивых и богатых сёл того времени на Белоцерковщине.
 Конечно, вы можете меня спросить, а чем же так прославилась эта  Шкаровка? Разве мало у нас других богатых и красивых сёл? Так вот, расскажу по большому секрету, что в Шкаровке существовала на те времена одна интересная традиция - бить музыкантов. И не просто бить, а по-настоящему, так сказать, до крови. Могли также между делом порвать струны или сломать гитару. Было как-то раз, поднатужившись и собравшись с силами, перевернули  автобус с музыкантами. В общем, развлекался народ, как мог. Ну, а теперь давайте все по порядку...
 По нынешним временам Шкаровка стала уже давным-давно пригородом Белой Церкви. На те же, дикие времена добраться до села было хорошенькой историей. И когда моим родителям достался надел земли под строительство дачи на Поповой горе, автор сих строк проклял всё на свете. Всё это лишь  означало подъем в шесть тридцать утра, как в армии, а может, даже еще хуже. В армии хоть можно было «шлангануть», а тут шаг налево, шаг направо и на земляные работы в Шкаровку...
 Ценители моего, так сказать, творчества, уже в курсе моего тогдашнего места жительства. То есть добраться с Пионерской до Шкаровки занимало столько же времени, сколько сейчас из Белой Церкви до Киева. Примерно полтора часа. И это только езды!. Автобус в село не заезжал, поэтому надо было еще шлёпать добрых полчаса через густой лес. И только потом, пройдя еще через само село по узкой проселочной дороге, вашему взору вдруг открывался этот волшебный вид с вершины крутой горы.
 Это была абсолютно нетронутая зеленая целина, на которой мирно паслись тучные стада коров. Это зрелище сравнимо с идеально отстроенным многовековым коралловым рифом где-то в Красном море. Только те счастливчики, которым хоть раз удалось нырнуть в его прозрачные теплые воды, понимают, о чём сейчас идет речь. А говорим мы о полной гармонии. Потому что в обоих случаях сердце замирает при одном только виде всей этой красоты.
 Но оставим пока в покое глубины Красного моря. Всю красоту Поповой горы раздербанили между собой счастливые владельцы будущих приусадебных участков. И на этом спокойная жизнь в селе Шкаровка закончилась. Вся Белая Церковь вдруг ринулась строить дачи. Народ изощрялся, как мог. Все, что только можно было купить, достать, отвинтить, оторвать, отсыпать или, наконец, просто украсть, сразу вкладывалось в строительство. Началась "стройка века".
 К моему большому несчастью, в результате жеребьёвки нам достался самый нижний участок, у родника. И это означало лишь то, что когда труба протрубит «отбой», то есть можно будет, наконец-то, исчезнуть с этой ненавистной "стройки века", то предстоит еще долгое восхождение на Эверест. А на десерт еще, так сказать, полуторачасовая поездка в битком набитом автобусе до Пионерской. Это называлось маршрутом выходного дня. Поэтому у меня со Шкаровкой были изначально сложные отношения. Впрочем, все это к нашему делу отношения не имеет.
 Само же село в те годы выглядело, как в знаменитом мультике «Жил-был пёс». Даже еще лучше. Гуляли на широкую ногу. Всё сие действо начиналось в субботу где-то так в районе четырёх-пяти пополудни.  К этому великому событию сами хозяева начинали готовиться (поратися- укр.) заранее. Во дворе возводился огромный, почти как цирк-шапито, шатер. Вместимость варьировалась от ста пятидесяти человек и до бесконечности. Обязательно кололи загодя к этому великому дню годовалого кабанчика. Куриному поголовью тоже наносился серьёзный ущерб. Извлекались из тайных закромов в огороде трехлитровые стеклянные банки украинского самогона. На первый взгляд, эти бронебойно-фугасные бомбы были похожи на безобидные  стеклянные банки с берёзовым соком, не хватало только этикеток.
Кстати, все выше сказанное происходило не только в одной Шкаровке. Эти трехлитровые банки тогда закапывали по всей Украине. Закон про борьбу с самогоноварением буйствовал тогда особо люто. В каждом селе или поселке на самом видном месте обязательно красовались пару фотографий из серии «позор самогонщикам».  Это, наверно, тоже для удобства местного населения. Если, например, клеймили позором кого-то из местных, то все местные прекрасно понимали, к кому именно  надо обращаться, если вдруг "загорелись трубы". В свою очередь, и народ тоже изгалялся, как мог. Поговаривали, что если прикопать банку шестидесятиградусного первака на пару лет, то он становится еще крепче. Добавляли в него также и чай, и дубовую кору, и лимонные корки, и перец. Фильтровали все это многократно через активированный уголь. Получался напиток, явно не уступающий по всем своим вкусовым качествам лучшим сортам шотландского виски. Ценители и знатоки могут добавить от себя, что некоторым сортам виски еще далеко браться до настоящей украинской самогонки.
 В большинстве сел газа тогда не было, но даже там, где он был, готовили по традиции на печках летних кухонь во дворе. Топились они дровами, и букет ароматов от дымящихся дров, полных противней жареного мяса и самогона из сахарной свёклы, развевался по всей округе уже с самого утра. Музыканты появлялись обычно еще до обеда. Надо было заранее оценить ситуацию на месте. На всякий случай сразу же продумывалась линия обороны и отступления.
 К трем часам дня движение в селе временно затихало. Всё и все готовились к вечернему празднику.
 В четыре часа дня музыканты занимали свои боевые позиции и, как говорили тогда: "Щоб усе село чуло!". По этому сигналу начинались потихоньку выдвигаться гости. По всему периметру забора, как внутри, так и снаружи двора, собирались самые близкие друзья и родственники. Все это обязательно чередовалось маршами для вновь прибывших гостей.
 Обычно наливали уже при входе во двор и передаче  подарков молодым. При этом обязательно присутствовала карафинка с «берёзовым соком», и каждый входящий был обязан во что бы то ни стало причаститься.
 Музыканты, в свою очередь, также старались «выпрыгнуть» из кожи  - за каждый, вовремя сыгранный марш им иногда перепадало на чай. И это тоже была хорошая традиция. Это ведь если посчитать сто гостей, да каждый даст по рублю, так даже кругленькая сумма набиралась. Суд да дело, усаживались за стол где-то к шести часам вечера.
 И пока вся самая близкая родня, сидя в шатре, поднимала хрустальные бокалы с советским шампанским за здоровье молодых, у забора потихоньку собиралось всё остальное село.
 Музыкантам в те времена хорошие хозяева ставили отдельный стол. Если музыканты были городские, то могли поставить на стол пару бутылок вина или даже пшеничной водки. Конечно, далеко не факт, что вам попадутся именно такие хорошие хозяева.
 Наслышан от своих коллег-бедолаг, что бывали случаи полнейшего хамства и беспредела по отношению к «творческим работникам».
 Приехали как-то на роботу наши коллеги, как и мы, где-то к часу дня, а первый раз их покормили примерно в одиннадцать часов вечера. Как потом выяснилось, о них тогда просто забыли.
 Тем временем все местное население за забором готовится к дальнейшему представлению. Условный забор-граница закрыт до тех пор, пока молодые и вся их близкая родня не выходят  на первый танец. Но как только открывается танцевальное отделение, поначалу детвора, а потом и вся остальная публика незаметно просачивается во двор. И тогда полностью пропадает деление на своих и чужих. И уже абсолютно всё равно, кто ты - родич или нет: сват, брат, кум, свояк, деверь или просто сосед по хате... Это не имеет больше  уже никакой разницы. Бронебойные трёхлитровые бомбы с «березовым соком» валили всех без разбору. Это была воодушевлённая в едином порыве компания счастливых и веселящихся земляков. Позже заводили ещё два или три больших хоровода, и наступала полная праздничная идиллия.
 Но, как говорится, у каждой бочки меда есть своя ложка дёгтя. Шкаровка тоже была далеко не исключением. Потому, что именно в такие минуты полной  гармонии между гостями и музыкантами в центре танцевальной площадки вдруг обязательно должна «вырисоваться» одиноко раскачивающаяся фигура.
 Прежде чем перейти к описанию сражений с местным бомондом, хочу вкратце обрисовать вам расстановку сил на передовой. Шатер для музыкантов был размером с маленький гараж. Я вместе с моим деревянным Перле держал правую сторону обороны, а Санька-басист перекрывал левый фланг. Тыл был надёжно защищен Игорем вместе с его барабанной кухней. Вадик скромненько ютился невдалеке от ударной установки. Такова была наша дислокация на месте.
 Ну а теперь давайте вновь переместимся  на нашу танцевальную площадку.
 Можно только догадываться, что тогда не устраивало этого местного меломана. После многократных возлияний «берёзововым соком» ход мыслей в его голове был абсолютно непредсказуем. Он вышел на поиски приключений, и ему была нужна жертва. В то время, пока он искал помутнённым взглядом "цель" для начала провокации, весь наш творческий коллектив работал не покладая рук. Не надо также забывать, что брошенная как бы в шутку фраза хозяев "Або грайте, або грошi вертайте" была далеко не шуточной.
 Попробуйте теперь с первого раза догадаться, кого из нас этот тип выбрал себе в жертву? Мне уже и до этого неоднократно доводилось слышать: "А хто це у вас такий чёрнявенький стоїть?" Это всё про меня. У меня, кроме всех моих талантов, о которых уже как-то рассказывала моя мама, есть еще один такой «талантишко», что и врагу не пожелаешь. Одно дело, когда ты с такими возможностями служишь замком взвода в роте охраны и можешь одним взглядом «убить» подчиненного на месте, и совсем другое, когда ты с этим талантом находишься на свадьбе в селе.
 В общем, не понравился я ему. Вот глупенький.
 Во-первых, он видно был не в курсе, что мы с Пионерской.
 Во-вторых, фамилию нашего барабанщика Игоря, вместе с его двумя родными братиками, у нас на районе произносили шёпотом. Мы его поэтому и прятали всегда в самую глубь палатки.
 И еще один маленький нюанс - во время игры он так низко наклонял голову над хетом (муз.термин), что лица было практически не видно. Игорюня наш был сплошная гора мускул и мышц. Несмотря на невысокий рост, он был коренаст и спортивно сложен. Игорь всегда охотно, даже с какой-то радостью вступал в любую драку. Его мужественное на вид лицо было всё в шрамах-напоминаниях о былых сражениях. В общем, серьёзный мальчик.
 Так вот, все было у нас давно отрепетировано. Игорь только ждал сигнала. Отмашку обычно делал Санька. Он наблюдал за положением дел на линии фронта, и стоило ему только кивнуть Игорю, как тот сразу преображался. Надо было, конечно, для этого переключить внимание недовольствующей стороны с моей жалкой персоны на нашего барабанщика. Игорь откидывался на рабочем стульчике, складывал руки крест-накрест и просто, вызывающе-насмешливо,  смотрел ехидным пронзительным взглядом на нарушителя спокойствия. И хочу вас всех заверить в том, что обычно на этом весь дальнейший инцидент был полностью исчерпан. Мало того, этот местный Робин Гуд потом уже сам весь вечер отгонял от нашей импровизированной сцены особо надоедающих гостей.
 Конечно, время от времени на танцплощадке то тут, то там возникали мелкие разборки. Крупные потасовки обычно происходили за двором. В шатре шапито к этому времени уже пили все кому не попадя. Периодически «взрывались» новые фугасные бомбы с «берёзовым соком», на скатерти-самобранке на столе появлялись всё новые и новые яства.
 Незаметно промелькнула полночь. Бабульки-одуванчики, простоявшие весь вечер у пламени очагов с ухватами и противнями и кормившие весь вечер гостей, устало разбредаются и располагаются по длинным лавкам вдоль заборов.
 И начинается волшебство украинской ночи... На бархатно-черном небосводе сверкают миллиарды звезд-светлячков. Прохладный ночной воздух так и дышит запахом сена и парного молока. В полной тишине слышится только стрекотание сверчков, и где-то издалека доносится ночное пение соловьёв. Звучат старинные украинские песни. Песни, которые унаследованы eщё от пра-пра-прабабушек и дедушек. И это та часть культуры, которую советской власти несмотря ни на что не удалось уничтожить или отобрать у людей.
 Все песни нам были абсолютно незнакомы. Заводилой была одна из самых стареньких бабулек. Её по-старчески сморщенное лицо чем-то напоминало грецкий орех. Одинокий голос сразу подхватили остальные женщины, вступили мужские басы, и вскоре запело всё село. Голоса плавно переплелись между собой витиеватым узором и превратились на наших глазах в великолепное произведение украинского искусства. Песни плавно перетекали из одной в другую, и казалось, что время до утра остановилось.
 Так, с первыми петухами, под эти песни и разошлись по хатам. И еще долго, вдалеке, со всех окраин села, слышалось затихающее веселье прошедшего на славу праздника. На часах было пять часов утра. Село вымерло.
 P.s
 Музыкантов могли уложить спать куда угодно, это уже как повезёт. Мне пару раз доводилось спать с Вадиком вольтом, и это мне еще повезло. Он, слава Богу, хоть не храпел. Да и сном этот процесс было тоже тяжело назвать - так, хоть глаза немного прикрыли. Потому как в десять часов утра надо уже быть как штык, в полной боевой готовности. Впереди ещё предстоял второй день свадебного марафона...