Египетская ночь. Вторая часть. Глава14

Все обязанности не только по дому, но и по хозяйству во дворе, полностью лежали теперь на плечах Румейсы.
Противная конюшня уже не так сильно бесила ее, как старый курятник с чистой мокрой землей после уборки, где снова мусорили куры.
После каждодневной уборки у животных, Румейса сперва злилась на эту грязную работу,  швыряла то метлу на землю, то брасала ведра в сторонку, и рыдая садилась на скамейку у дерева, закрыв лицо передником,  правда, слез у нее при этом не было видно.
Все тогда ей так надоело, что она молилась каждый день, чтобы Харис поскорее уже поправился.
Она понимала, что он болен и ни чем не поможет ей физически.
И порой она злилась и ругалась на него, ненавидя его состояние.
Но это было не последним ее бешенством.
Как только она проходила мимо телефона, то поджав зубы с трудом сдерживала себя, чтобы не позвонить своей младшей дочери и не отругать ее за все.
Румейса винила во всех бедах только Сальму:ведь это у нее есть положение не просто госпожи, а госпожи Ахмад. И имея денег, не может помочь своей семье! Это просто эгоизм! Она заслуживает хорошенькой оплеухи!

Это по ее вине отец лежит больной. По ее вине все они нуждаются в пропитании.
 Она могла бы помочь им с их имуществом, которое могли бы вернуть за некоторую плату. И по ее вине Ахмад больше не помогает им.
«Это все из-за нее!»
Ругалась Румейса, не только про себя, как только при разговоре с Марией речь заходила о Сальме, мать высказывала все и ей.
Девочка часто помогала матери по хозяйству, безропотно выполняла все ее поручения.
 И в один из дней сидела с ней за столом и осторожно нарезала овощи для салата.
—Если бы не она,—имея в виду Сальму, —причитала мать,—то у нас не отобрали бы скакунов. Если бы она только сказала бы своему мужу, что нам нужны деньги, и вот тогда…—она подняла острие ножа в воздухе, а девочка подняла на него свой взгляд,— Никто бы не отобрал бы у нас наше имущество! Все осталось бы на месте!
Девочка снова уставилась на свою работу, и была рада тем, что мать не замечала ее кривых овощей в глиняной миске.
Маленькими пальчиками держа нож, она осторожно резала уже зелень.
Обратив свое внимание на дочь, Румейса воскликнула, заставив Марию вздрогнуть:
—Реж аккуратно, Мария! Если будешь дальше так резать овощи, то никто на тебе не женится!-свой нож она направила на миску, где лежали нарезанные овощи, и, сказала более сдержанно:— Режь как я, аккуратно!
—Хорошо,—тихим голоском проговорила Мария.
Закончив нарезать два пирога, женщина отложила нож в сторону.
—Когда придет Шахма,—сказала Румейса дочери, - то ничего ей не рассказывай,—Украшая вазу разными сухофруктами, Румейса внезапно вспомнила родственников своего мужа, которые наведывались к ним в гости,  разузнать о здоровье Хариса.
Конечно, думала Румейса про себя, все они знали, что случилось с их имуществом, и знали то, как без объяснений отобрали у них все! Наверняка оба они припрутся злорадства ради.
Так думала Румейса.
Только она могла думать и предполагать за людей то, что они и не помышляли вовсе.
Тетушка Шахма скучала по родственникаи, и по детям в первую очередь. После ссоры Хариса и своего супруга, она не могла навещать их так часто, как бывало раньше. И сейчас у нее есть повод, как это не печально, придти к семье в такой тяжелый период.
—Я ничего не скажу, мама.-Мария увирительно посмотрела на свою мать, чтобы она поняла как можно ей доверять.
—Вот и молодец,-похвалила Румейса.-Никто не должен знать, что у нас нет денег, нет скакунов, и никто не должен видеть твоего отца в таком униженном положении.
—Даже Сальма?—с наивностью спросила Мария.
—А про эту иудейку вообще не упоминай! Она предала нас!
Мария изумленными глазками внезапно уставилась на мать, которая так усердно раскладывала сладости по вазам и тарелочкам.
Услышав в сторону старшей сестры такое оскорбительное слово, которое никогда прежде члены семьи не применяли для своих, удивили Марию.
Ведь родители использовали его для семьи господина Янива.
Ей стало грустно за свою старшую сестру, и потому поникла, и уже без какого- либо желания перестала аккуратно нарезать эти овощи для стола.
—Что с тобой?
—Я скучаю по Сальме, и по Али тоже…
—Наш Али скоро вернется.
—А Зулейха и Сальма?-в который раз спросила Мария свою мать,- они больше не придут к нам?..
–Не знаю, не знаю, —устав от бесконечных вопросах о своих сестрах, Румейса небрежно взмахнула своей рукой в воздухе.—Займись своей работой.
Ей уже надоели распросы дочери о сестрах. С тех пор, как они все вышли замуж, Мария только и делает, что спрашивает о них.
А ей, Румейсе надоело это нытье, и один раз, чтобы успокоить ребенка, сказала что Сальма обещала навестить их, а про Зулеху, что у нее много работы по дому, и у нее нет свободного времени. Но, она постарается навестить ее и остальных родных.
Эта ложь спасала Румейсу, но вселяла надежду в ранимую душу ребенка.
Но после этого прошло много времени, а Сальма все не появлялась. И девочке казалось, что сестра бросила их, как когда-то и Зулейха, и Латифа тоже…
После приготовлений для прихода тетушки Шахмы, Румейса стала готовить лекарство для Хариса.
Она позвала Марию, которая наконец могла поиграть на террасе с тряпичными игрушками: когда их для нее и сестер шила мать, но то было давно.
—Мария?—позвала снова Румейса. Она не злилась на девочку понимая, а что та еще мала для понимания установленных правил в доме. И терпеливо дожидалась дочь на месте.
Мария послушно явилась к матери:
—Да, мама?
—Время поить твоего отца лекарствами.—Румейса поставила на маленький поднос стакан воды,  тряпичную салфетку чтобы Мария вытирала отцу рот, и ту самую пилюлю, которую ей приходилось класть в непослушный рот отца.
—Мама, я сегодня опять буду лечить папу?
—Да, —ответила Румейса, беря поднос в руки,—будешь его лечить, тогда он быстро поправится. А теперь пойдем.

Они вышли в коридор и прошли в госиинную, а затем направились в комнату Хариса.
—Ты постоишь рядом? —попросила девочка, когда мать осторожно отдавала ей поднос.
—Да, я постою за дверью. Если бы Сальма была дома, то я бы ее заставила прислуживать своему отцу до старости!
—У Сальмы есть Ахмад,— напомнила ей Мария.
—А вот если бы…— Румейса не договорила, когда за чуть приоткрытой дверью послышался шорох.
Харис лежал на больших подушках, укрытый тонким пледом красного цвета до груди  Его морщинестые худые руки лежали вдоль тела, стеклянные глаза, что так тпевожили младшую из дочерей, смотрели в никуда.
Мария не спеша шла к кровати отца, крепко держа подносик в своих цепких ручках. Осторожность требовалась ей сейчас очень кстати, пугать отца падениями с посудой на ровном месте, что бывало с ней нечасто, происходило шумом и гамом.
Отставив поднос на прикроватную тумбу, девочка для начала, прежде, взяла салфетку и положила ее на грудь Хариса.
Румейса стояла за приоткрытой дверью и склонившись чуть вправо наблюдала за дочерью. Она так надресеровала свою дочь, что Мария не могла уже ошибиться в уходе за отцом.
Все детально Румейса рассказывала и перессказывала ей, как следует кормить, поить и готовить отца ко сну.
Все так, как приказала Румейса.
Мария взяла стакан в руки:
—Папа, я принесла тебе лекарство.— И она в который раз, все как велела мать, аккуратно положила Харису в рот одну пилюлю, а потом поднесла к его губам стакан с водой и помогла отпить с него.
Харис сделал два не больших глотка воды, и от горького вкуса таблетки слегка поморщился.
Мария вытерла его губы салфеткой, положила ее на поднос и взяв его в руки направилась к двери.
Румейса сразу отняла поднос из рук девочки:
—Молодец!—похвалила Румейса дочь.—Пойдем, скоро придет тетя Шахма, нужно будет встретить ее.
—Угу.—Мария с радостью последовала за матерью. Она обрадовалась, что вместе с гостями примется за все угощения, которые приготовила мама.
Шахма  стояла у калитки вместе со своим мужем. Он сказал ей, что вернется за ней скоро, а сам пока сходит в гости к Сальману.
Пойти вместе к ней к семье Хариса он не мог, в доме не было больше мужчин, Али еще не вернулся, и Харис не пришел в себя, и придет ли вообще…
Оставив Шахму, мужчина попрощался с нею. И войдя во двор Шахму впечатлил чистый ухоженный двор. Под ногами уже не мешались ни пыль, ни мелкие камешки. Терраса порадовала глаз не меньше, ее украсили цветами и какими-то еще растениями, Шахма не обратила на них внимания, лишь потому, что стол, который для нее приготовили тронул ее:
—Какие аппетитные угощения, Румейса!
В это время Румейса с дочерью стояли спинами к ступенькам. Услышав звонкий и веселый голос женщины, они обернулись .
—Тетя Шахма!—Мария бросила к женщине и обняла ее за мягкую полную талию. Склонившись к девочке, Шахма чмокнула ее в макушку.
—Мир тебе!—Поприветствовала подругу Румейса, и растянулась в улыбке.
—Как ты поживаешь, Румейса? Мир и тебе!
—Не спрашивай!—Отмахнулась от ее вопроса Румейса.
—Но выглядишь ты хорошо!
—Ты шутишь.
—Я всегда говорю правду,—улыбаясь, сказала ей Шахма.—Ты хорошо выглядишь даже при таком большом хозяйстве.
—Хм.— Румейса не знала верить словам подруги или нет, ведь со стороны виднее, и наверное, она и правда выглядит хорошо. Да что там, с таким хозяйством и уходом за мужем она хорошо похудела и ее лицо сразу помолодело. Только платье и обувь надо было одеть новое. Нужно было прихорошиться до прихода Шахмы, чтобы она увидела как ей, Румейсе не плохо живется. И чтобы не показалось гостье, что она чем-то недовольна, Румейса быстро сменила свое кислое лицо, и улыбнулась:
—С делами по дому я хорошо справляюсь, —улыбнулась она мило,— за собой слежу тоже, как видишь.  Ну, проходи,—сказала ей Румейса указывая рукой на стол,—для твоего прихода все готово.
—Ты приготовила это все для меня?!
—Конечно,— ответила Румейса, прошла к столу и стала ставить тарелки, что стояли на  подносе на стол  Мария и Шахма прошли к столу. —Мы с Марией приготовили то , что ты любишь: пирог, салат из свежих овощей, кошари  и марокканский чай.
—Мария, девочка моя, ты уже готовить научилась?!
—Да, тетя!— Мария засмущалась. Ее губки растянулись в улыбке.
—Какая ты умница!—Похвалила она ее, и девочка залилась румянцем.—Это тебе,—протянула она девочке пакет с угощениями.—Там очень много леденцов и шоколада.
—Шукран, тетя!—обрадовалась Мария. —Я люблю шоколадки, которые вы приносите.
—Ешь на здоровье, моя хорошая!—Шахма погладила девочку ладонью по гладким волосам.
;Шукран с арабского —Спасибо;
—А где твой муж?—Поинтересовалась  Румейса, когда гостья уже уселась на стуле спиной к периллам. Странным было не видеть его рядом с женой.
—Абу Аббас пошел в гости к Сальману.
—А почему к нам не зашел?— Румейсе не нравится как относится абу Аббас к своему близкому родственнику, пренебрегает им в таком для ее мужа положении. Если Харис задолжал ему, то это же не значит, что нужно так высокомерно себя вести!
Но ничего не сказав о своих недовольствах, Румейса стала наливать ей чаю в новую посуду.
—Ты же знаешь, абу Аббас не войдет в дом, где одни женщины…
—Харис еще жив!—Бросила на нее свой недовольный взгляд,  Румейса.

—Румейса…
—Ты так сказала, Шахма, как будто я вдова. Не дай Всевышний!
—Если бы дома был Али, он зашел бы, ты знаешь это.
—Али сейчас нет дома, и ты знаешь, что за положение у Хариса!
—Знаю,—ответила Шахма, говоря мягко с такой резкой женщиной, как Румейса.—Пусть Всевышний поможет вам.—Она подняла распростертые ладони к небу и помолилась.
—Ладно,—сказала Румейса, желая закончить этот разговор и не портить ни себе ни Шахме настроение.—Оставим.
—А как Али?
—Хорошо!—Ответила Румейса.
—Когда он приедет?
—Уф, не знаю. Надеюсь на его скорый приезд.— Опустившись на стул напротив подруги, Румейса взяла новую кружечку, чтобы отпить чаю.—Ты видела мою новую посуду?
—Новую?—Держа в руке кружку, а другой блюдце, Шахма посмотрела на новый набор.
—Я купила этот набор на одном рынке за пять десят долларов.
Шахма ахнула, поставила кружечку на блюдце и воскликнула:
—Пять десят долларов!
—Да. В доме не хватало именно такого сервиза.
—Очень красивый, и такой дорогой, Румейса.
—Конечно, у меня же были  деньги.
—Харис ничего не скажет?
—А что ему говорить? это были мои деньги!—На самом деле эти деньги были из брачного дара Сальмы.
Шахма не стала больше ничего говорить на эту тему. Решила рассказать о своих домашних делах, и как видно увлекла в разговор Румейсу.
—Аббу Аббас купил верблюдов.
—Зачем ему верблюды, у него их и так целое вади.
Шахма пожала плечом, склонив слегка голову в левый бок.
—Подожди,— как будто угадала Румейса,— он собирается работать с Сальманом?!
—Я ничего не знаю!—правой рукой замахала Шахма, давая понять ей, что ничего не знает.
—Хм.—Взгляд Румейсы стал подозрительным. Словно лиса, она прищуренными глазами смотрела на Шахму.
—Если бы я знала, что он задумал, —заверила ее Шахма,—я бы с тобой поделилась.
—Конечно,— съязвила Румейса.
—Клянусь, Румейса!
—Да, да, конечно!—закивала Румейса головой покрытой синим платком.—Конечно,— протянула она.
—Я говорю правду! Ты моя подруга и родственница!
—Как много я значу для вас.—Недовольно пробубнила Румейса. Поднесла кружечку к губам и отпила из нее чаю. Нет ничего лучше, чем отпить чаю из столь шикарной кружечки. Она словно богатая госпожа и имеет такой необычный чайный набор. Даже у Шахмы нет такого!
Шахма продолжила беседу рассказывая, как много работы появилось у Абу Аббаса. Имея возможность продавать верблюдов, они с семьей запасутся питанием на весь год. У них столько расходов, говорила она.
Мария в это время сидела на коврике и играла в свою тряпичную куклу и верблюда.
Женщины говорили уже меж собой непринужденно, и из редка Румейса искренне смеялась.
За их воротами кипела уличная жизнь. Соседские мальчуганы играли в старый побитый мяч, старики прогуливались по пыльным тропинкам беседуя на личные темы, а дети Янива шли с пол, ведя позади себя целое вади овец.
Они завели овец во двор, и вошли сами, а их отец закрыл за ними дверь.
Али немного волновался при встрече с родственником Сальмана.
В его жизни никогда не состоялись деловые встречи с важными людьми.
Никогда не умел вести грамотную речь, никогда не читал книг для этого.
Это его и огорчало, что в пустую тратил свое время.
Когда с ним говорил Джейсон, задавал вопроса, то он терялся и не знал как правильно ответить. Даже на простые темы у него заплетался язык.
В нем так бушевали эмоции, что дрожь пробегала по спине.
Он был радостным тогда,  и его лучезарная улыбка не сходила с его слегка пухлых губ.
Дауд же,  выглядел серьезным, или пытался им казаться. Его речи были ясными и краткими.
Но посмеяться этот парень любил не меньше всего,  особенно, после поездки на классной машине того американца. Его эмоции побеждали его разум, давая волю истинным чувствам, как  у Али.
Претворяться серьезным, и быть не причастным к гонке на такой шикарной машине, больше не мог, и вскоре с радостью смотрел на все происходящее. Никогда еще в жизни он не катался на такой дорогой машине! Никогда!
Они еще долго с Али обсуждали эту тему, не громко, чтобы Саад не понял о чем они говорят:
—Здорово было, да?—Спрашивал Али Дауда, когда они ехали в гости.
—Да! —Ответил Дауд, в его глазах все еще горел огонек азарта.—Такой скорости я никогда нигде не видел!
— Это наверное самая красивая машина в мире.
—Да. А скорость какая!
—А ты видел, у него есть аудио диски.
—А какие диски на резине, ты видел? Они стоят наверное целое золото.
Саад водил машину, его внимание привлек воодушевленные разговоры молодых. Он отвлекся от новостей по радио, и спросил их:
—О чем вы говорите?— Он услышал о какой-то машине, что так задевала парней, и решил поинтересоваться.
Парни замолкли, посмотрели друг другу прямо в глаза, и поняли, что им лучше закрыть эту тему.
Дауд ответил:
—Мы говорили об одной машине.
Лгать мужчине парни не хотели, и говорили лишь чуточку из правды. Уважение к нему оба имели у себя на счету, ведь обмани Саада, то больше не жди его доверия.
Али и Дауд снова переглянулись, и устремили свои взгляды затем на мужчину.
—А-а.—Саад не отрывая взгляда, смотрел прямо на дорогу с прилично-красивыми инамарками. Никаких грузовичков дряхлых, бедных, и повозок заполненных товарами, что мешали взору, здесь уже видно не было. На центральной улице им легко открввалась дорога с гладким асфальтом на котором блестели лучи заходящего солнца.
—Нужно говорить тихо,— прошептал Дауд Али.—Врать мы не должны, так поэтому давай говорить тихо.
Али повернулся к боковой дверце, где на сиденье рядом с ним лежал свежий номер Египетской газеты. Поразмыслив над словами Дауда, понял, что ему не только придется тихо говорить о машине, но и скрывать свою новую дружбу с американцем.
И Дауд как раз напомнил ему об этом, и предостерег его словами:
—Будь подальше от этого человека. Он тебе не может быть другом.
Задумчивым взглядом Али смотрел на Дауда, который шепотом говорил с ним.
Саад уже не обращал на них никакого внимания, по радио шли важные новости, где ведущий новостей передавал срочные новости из Гизы, как протестанты устроили забастовки против туристов, из-за которых может снова свершиться теракт.
Покачав головой, Саад удивленно произнес:
—Когда же прекратится эта война?
Дауд повернулся к нему лицом, он немногое уловил из речи ведущего по радио:
—Опять что-то случилось?
—Ты не слышал, Дауд, наш народ против туристов, и хотят чтобы въезд для них был закрыт.
—Из-за этих иностранцев одни проблемы! Они так и суют свои носы в нашу страну.
—На Эль Халиль может быть митинг.
—Наверно, дядя Саад, мы не сможем здесь работать?
—Митинг не так страшен, Дауд, как теракты.
—А они часто здесь.
—Да,— согласился Саад.
Саад покачал головой, подумав, как может теракт плохо отразиться на них всех. Если это произойдет, то не скоро они выедут в Миср снова. Им просто придется находиться в Александрии не имея возможности везти товар в этот город.
—Сколько людей может пострадать,— произнес задумчиво Саад.
—Да, — согласился с ним Дауд.—Все это европейцы, они виноваты.
Не принимая участия с ними в беседе, взяв сверток газеты и раскрыв ее первые листы, Али сразу устремил взгляд на портрет Джейсона.
С виду этот деловой, в хорошей и дорогой одежде человек, показался бы ему высокомерным, а еще хуже, врагом.
Но на этом портрете, как и в жизни, Джейсон улыбался искренне.
;А по-моему, он не плохой человек; сказал про себя Али.
Можно было бы еще лучше узнать Джейсона, и даже стать с ним друзьями. Но разве может американец английского происхождения стать ему другом?
Услышав это, родители его завопили бы ;Не-еет!;
И Али отбросил мысли прочь, свернул газету в трубочку и положил на место.
Машина Саада остановилась у одно из высоких домов, где ярко горел свет в окнах что придавал душе спокойствие. Никаких узких улочек и шумихи здесь Али не увидел.
Их встречал какой-то молодой паренек в белом камисе. Черноокий, с ясной улыбкой он встречал гостей у серых ворот.
Сначала Али не придал значения этому месту  но когда мужчины друг с другом поздоровались рукопожатием, паренек пропустил их во двор со словами:
—Отец ждет вас.— Он все также улыбался гостям.
Али немного был сжат, Дауд же напротив, уже о чем-то начал беседу с этим парнем.
Они вошли во двор где в лицо ударила прохлада воздуха. Свежесть цветов и разных растений  что полили недавно истосали разные запахи. Глянув прямо, Али увидел каменную террасу на широких ступеньках которой стоял мужчина пятидесяти лет. Яркие фанари светили на него и ослепляли глаза от белизны его одежды.
На миг Али вспомнил свою семью, но голос хозяина дома нарушил его воспоминание:
—Добро пожаловать!—На встречу им, мужчина распростер объятия, чтобы обнять Саада, который первым поднялся по ступенькам.
—Мир тебе ! Как ты поживаешь?
—Слава Всевышнему!— отозвался хозяин дома.
—Это Дауд,—представил Саад первым Дауда. Тот подошел к мужчине и протянул ему руку для пожатия.
—А-ха…Помню, помню. Ты говорил, что у тебя хорошие помощники
—Мир вам, господин.
—Салям!
—А это,— Саад положил ладонь на правое плечо Али, и парень ступил ногой чуть вперед к «.—Али ибн Харис. Я говорил тебе про него…
—Да?—Мужчина удивленно посмотрел на Али, и от этого парень почувствовал себя неловко.» внимательно посмотрел на сына Хариса, заметил сходство со своим отцом. Но парень выглядел каким-то сжатым, что никогда не было этого в юности у Хариса. —Как похож на своего отца.
Сглотнув, Али боялся услышать, как этот мужчина оскорбит его каким-нибудь словом. Раньше все оскорбляли его, узнав чей он сын. Никто не любил его отца у них на районе, и думал, что и здесь его ненавидили.
—Я помню Хариса,—послышалось Али,—мы с ним имели торговые тесные отношения. Как он поживает?— Поинтересовался « у сына Хариса.
—Все…все у него хорошо, господин.—Голос Али дрогнул.
—Проходите!— Как будто вспомнив, что они все еще стоят на террасе, пригласил их в дом « и сказал своему сыну принести им чаю в его гостиную.
Мужчины вошли в гостиную, где на полу лежал мягкий зеленый ковер, в доль стены стоял диван белого цвета, а на нем атласные мягкие подушки изумрудных цветов.
По середине, стоял небольшой столик с угощениями. Глянув на них, у Али заурчало в желудке. Вместе с Даудом они уселись на полу на мягкие подушки, после старших, когда они первыми сели на диван.
—Как же я хочу есть,— над ухом Али проговорил Дауд.
—Я тоже,— прошептал  Али.
Дауд заметил хорошее расположение духа друга, как на его губах мелькала легкая улыбка, а в глазах горел огонек. Дауд неплохо разбирался в людях, и смена настроения Али стала ясна: как и Дауд, он жаждал отведать ужина.
Жареный барашек, тушеный картофель со специями и зеленью дразнили взгляд. Широкий поднос с мясом манил парней с каждой долей секунды.
Али так хотел бы оказаться один в этой гостинной и налететь на еду, но мужчины сидели и принялись за ужин, и поторопили парней.
—Я не могу так есть,—проговорил Али откусив кусочек мяса. Он взял всего один кусочек и стеснялся его отправить в рот.
—Будешь так медлить, все съедят,— вставил Дауд принявшись за еду.
Саад и его товарищь говорили о торговле, и не обращали внимания на парней. Они ели, пили и заняты были своей беседой.
В гостинную вошел сын Амира с подносом в руках. Пройдя к столу он поставил его, а затем уселся по-турецки на подушки рядом с парнями.
Улыбнувшись, он сказал им:
—Приятного аппетита.
Али поблагодарил его, а Дауд слишком занятой не услышал его слов.
—Дядя Саад говорил, что вы еще не ели и проголодались, но по тебе этого не скажешь.
Что можно ответить на его слова, Али не знал. Это на него не похоже.
Раньше он мог спокойно есть в гостях без всякого стеснения, в сейчас что стало с ним.
;Ну же, давай ешь, чего стесняться?;
Дядя Саад с другом уже съели половину подноса, а ты все клюешь.
Сглотнув, Али взял еще один кусок мяса, затем ложкой, что лежала у подноса, взял румянистую картошку.
Вот и хорошо, теперь можно поесть!
Никто уже не смотрит на него.
Вздохнув с облегчением, что никто не обращает на него внимания, что взрослые говорят, а парни заняты едой, Али стал грызть кость с мясом.
Так сильно он проголодался!

—Знаешь, Шахма, я хочу прикупить себе платьев,—попивая прохладный фруктовый напиток, сказала Румейса. —Вместе с подругой она сидела в гостинной на диване.— Когда мой Али разбогатеет, я сразу же прикуплю себе новой красивой одежды. Вот увидишь!
Легкий ветерок дул в открытые окна приподнимая белую тюль в голубые узоры в тон плитке на полу. Вазы и горшки, хоть и дешевые приукрашали этот дом.
Еще бы и Румейса сидела бы на новом готическом диване и пила бы из фарфоровой кружечки арабский кофе. Мечта…
Шахма разрушила ее мечту, напомнив:
—А как же долги?
—Ты испортила мне мою мечту.
—Извини, Румейса…
—Долги, долги! Как же я устала от них!
—Все можно исправить, не переживай. Вы избавитесь от долгов, дай Всевышний.
—Вот если бы ты не сказала про них, я бы не расстраивалась!
—Я не хотела тебя обидеть…
—Если бы у меня были динары и дерхемы я бы не бедствовала.! А еще, меня бы никто не обижал, потому что, у меня была бы охрана и не подпускала бы ко мне обидчиков!
—Румейса.—обиженно протянула Шахма.
—Жила бы себе в раскошном доме!—Одной рукой Румейса держала свою любимую новую кружечку, а свободной водила в воздухе.—Имела бы шикарный сад, хороших слуг. Носила бы красивые наряды, украшения и  дорогую обувь.
Шахма вместе с Румейсой представила ее в раскошном дворце с прекасным садом,  в красивом платье сшитый жемчугом.
Красавица Румейса!
— Я была бы счастлива иметь такой же дом, как у Сальмы!
Шахма прогнала свое воображение прочь, вернувшись в реальность.
—Ты уже была у Сальмы в гостях?
—Нет,— грустно произнесла Румейса, скривив губу.—Но я поеду к ней в гости, вот увидишь. Даже если этот Ахмад будет возмущаться, я все равно поеду! Он слишком наглый, и не разрешает никому приезжать к ним в гости, кроме своей мамашки.
—Асия властная женщина…
—Хах, властная,— как всегда перебивая,— продолжала Румейса.—Она вся такая высокомерная только из-за денежек своего мужа. На самом деле она никто. Просто высокомерная особа.
—А ты бы не была такой.
—Шахма!— Воскликнула Румейса, уставившись на нее округленными глазами. Шахма пила чаю спокойно.—Ты опять меня обижаешь! Почему все меня обижают? Почему никто не поддерживает меня?!
—Румейса, я не это имела в виду,— она заметила как сильно задела Румейсу, что та расстроилась не на шутку.
Встав на ноги, взяв поднос с чаем и угощением, что стоял на маленьком деревянном столике рядом с диваном по середине, Румейса с недовольным видом направилась на кухню, не дав Шахме выпить чаю:
—Кто не поддерживает меня, тот не пьет мой чай!
Шахма не расслышала ее слов, обратила внимание вошедшую в гостинную Марию. Девочка  прошла к тетке.
—Тетя Шахма!
—Садись, моя девочка,— указала она ей на место рядом с собой.
—Я хочу, чтобы вы остались у нас.
Мария присела рядом с теткой.
—Моя ты хорошая…—Она погладила девочку ладонью по головке. Мария улыбнулась, так гладила ее и Сальма, и имела такую же доброту, как у тетушки Шахмы.
—Мама боится заходить к папе и кормить его.
—Почему?— Удивилась Шахма.
—Она думает, что папа притворяется.
Личико Марии было грустным, она говорила, но при этом возилась со своей тряпичной куколкой.
—Нет,— сказала ей Шахма,— он не притворяется.
—Хочу, чтобы Али и Сальма приехали скорее к нам.
—Они приедут скоро, не грусти.
— Я очень скучаю, тетя.
Шахма протянула руку к девочке, и обняла ее за плечи, а Мария склонилась к ней и положила головку на ее грудь.
Их разговору помешала Румейса, войдя в гостиную, как сама важная персона.
Пройдя деловито по плитке в своих тряпичных черных тапочках, она доложила о приходе абу Аббаса:
—Он ждет тебя за калиткой.
—Без Али он не может войти,— пояснила ей Шахма, дабы донести этой женщине строгость арабской мусульманской этики.
—Конечно.— съязвила Румейса. Ее руки были скрещены на груди.— Как будто мужчин в нашем доме нет.
—Спасибо вам за угощения.
—Заходи почаще, — уже на террасе сказала ей Румейса, когда ввшли они из дому.— Не забывай хоть ты нас, Шахма.
Шахма поцеловала Марию в щечку, когда девочка встала для этого на цыпочки. С Румейсой они обнялись и обменялись поцелуями в каждую щечку.
—Салям!— Произнесла тетя Шахма.
—Салям.— Румейса спустилась вместе с нею по ступенькам и проводила подпугу до калитки,  затем закрыла ее и со словами направилась к террасе:
—Когда-нибудь Мария, и у нас будет красивый дом.
—Как у Сальмы?!
—Еще лучше.— Поднялась женщина по ступенькам террасы.— Пойдем, поможешь мне убрать со стола, а потом накормим твоего отца.
—Хорошо.
И мать с дочерью вошли в дом, беседуя о скорой прекрасной жизни.

Продолжение Главы 14  следует