С моих слов записано верно. Глава 2

                КРЕЩЕНИЕ

     На прошлой неделе Тане стукнуло шестнадцать. Праздник не отмечали. Она сидела еще совсем недолго и не успела обзавестись подругами. Да и угостить сокамерниц было нечем, ни свиданок ни передачек пока не было. Девчонки  надарили самодельных открыток с пожеланиями «Золотой Свободы» и разными стихами на эту тему. На следующий день принесли телеграмму: «Днем рожденья скучаю люблю целую мама».
     Таня грустила, вспоминая, какие планы строила  на этот день всего месяц назад.  Она понимала, что следующий день рождения будет мало отличаться от этого.  «Вот будет тебе шестнадцать, семнадцать – поймешь, что это лучшие годы  в твоей жизни!» - любила говорить мама, когда  дочь торопила время, мечтая скорее повзрослеть.  «Теперь «лучшие годы» уж точно запомнятся на всю жизнь»,- с тоской думала девочка.
     Она могла бы вспоминать о первой любви, подлунном свидании, морском прибое.  Но вместо всего этого  вспоминала, как впервые поднималась по широкой тюремной лестнице, волоча потертую сумку рванья, вместе с казенным матрасом, неуклюже скрученным валиком.  Из-за выдернутых шнурков тяжелые кроссовки на толстой подошве то и дело соскакивали с ног. Бедолага спотыкалась, останавливалась, пытаясь перехватить неудобную ношу, но подгоняемая неприветливой  дежурной, шла дальше.
     По дороге она заметила странное сооружение. Лестница привела Таню на третий этаж, огибая крохотную часовню, и устремилась ввысь. Между вторым и третьим этажами белый гипсовый купол венчался деревянным крестом. Юной арестантке недосуг было расспрашивать угрюмую провожатую.  Новые соседи рассказали ей о тюремном храме.
      Сюда раз в месяц священник приезжает, чтобы окрестить желающих или причастить верующих, если время останется. Чтобы креститься нужно написать заявление на имя начальницы тюрьмы и ждать, когда подойдет очередь. Таня вместе с Сашкой соседкой по шконке, тоже новенькой,  написали  заявление сразу же, как узнали об этом.  Ждать пришлось пару недель.
      Вечером, перед  отбоем, открылась «кормушка».
     - Внимание! Лескова  и Федина! Завтра батюшка придет крестить, просил напомнить, чтобы  вы с утра не ели и взяли с собой простынки, -  прокричала продольная и  захлопнула кормушку. 
     - Вы что, не крещенные?- засомневалась Варвара Ивановна,- или просто впечатлений захотелось? Были такие случаи, девчонки от скуки по второму разу крестились. Так вы грех на себя не берите, побойтесь Бога.
    - Я не знаю точно, родителей уже давно нет на свете, так что не у кого спросить, - грустно ответила Сашка.
     Ивановна понимающе кивнула,  недоверчиво глядя на Таню.
     - А я даже в церкви не была ни разу, мои родители атеисты.
     - Потому-то здесь и оказалась, все от безбожия, от неверия.
     - Как знать, вы же с тетей Наташей крещенные, а тоже здесь. Можно подумать, после крещения всех на волю выпускают.
     - Выпускать – не выпускают, а вот грехи перед Богом все прощаются.  Мы своей судьбы не знаем. За все надо Господа благодарить. Может,  Он нас здесь от большей беды уберегает или мудрости учит, терпению.
     - Может… - пожала плечами Таня. Ей не хотелось спорить с Ивановной.  Креститься она собиралась еще на воле, но не могла выбрать время.  Да и в крестные некого было позвать. То ли дело здесь: достаточно лишь письменно пожелать, а время, место и крестных выбирать не придется.    
     Той ночью Таня долго не могла уснуть. Бессонница воскрешала в памяти страх и холод одиночной камеры, и яркий солнечный луч,  который  каждый день заглядывал в мутную прорезь узкого оконца под потолком, и птицу, то ли во сне, то ли на яву стучавшую  в стекло.
     Утро без завтрака тянулось долго. Ивановна с укором посмотрела на Таню, когда та с сигаретой в зубах шарила по карманам в поисках спичек.
     - Тебе креститься сегодня, а ты хочешь благодать испортить!- заохала женщина. Тане стало неловко, и она убрала сигарету.
     Наконец за ними пришли. Толстая продольная как-то неожиданно ласково говорила с девчонками по дороге. 
     - Батюшка велел поторопиться. Вы с утра точно постились?
     - Да. Мы уж думали, он не придет.
     - Что вы, разве батюшка  может не придти?!
     - Теперь точно будет что вспомнить,- вслух подумала Таня.
     - Да уж,- процедила Сашка сквозь зубы.
     Они спустились по широкой лестнице, расположенной в одной из четырех угловых башен со стенами из желтого кирпича. Несколько кирпичиков были стеклянными и пропускали мягкий солнечный свет.  Таня не могла оторвать от них взгляда. Мир за этими стенами  казался таким близким – рукой подать до кирпичной кладки. Она думала, что, возможно, сейчас кто-то из того мира  смотрит на  эти окошки и не подозревает, что смотрит не один.
     Таня не заметила, как  оказалась  у входа в тюремную  церковь. Комната, обшитая листами фанеры, выкрашенная белой краской напоминала маленькую часовню. Высокий черноволосый батюшка готовил купель для крещения. На бортике  небольшого кафельного бассейна стояли зажженные свечи. Какие-то вольные бабушки в платочках  проворно прислуживали священнику. Они раздали арестанткам платки, переписали по-фамильно, спросили, какие имена девчонки возьмут при крещении.  Дежурные привели еще несколько женщин, желающих креститься. Те сразу набросились на девчонок с расспросами: из какой они камеры, что нового у общих знакомых.
     - Общаться не положено,- строго сказала дежурная,- еще раз услышу – будете  в карцере загорать вместо церкви.
     Женщины послушно замолчали,  но одна бойкая пенсионерка в спортивном костюме во время крестного хода незаметно сунула в Танину ладонь палочку, размером меньше спички. Девушка инстинктивно приняла послание, зажала между пальцами и поправляя косынку незаметно спрятала в волосах будто нарочно для этого случая  сплетенных в тугую косу. 
     На короткую шеренгу плохо одетых женщин печально смотрели лики святых.  Дежурные, сопровождавшие арестанток сидели на лавочках при входе  и  следили за порядком. Священник закончил приготовление купели и обратился к малочисленной пастве.  Он сказал, что крещением смываются все грехи, однако в грехах стоит покаяться. Наскоро прочел исповедальную молитву, отошел в сторонку к столику с библией и начал подзывать к себе каждую по очереди. Остальные сгрудились в другой стороне комнаты, чтобы не слышать чужую исповедь.
     - Девчонки, лишнего не болтайте, у него под рясой погоны, -  еле слышно шепнула одна пожилая арестантка.
     - Как вам не совестно,- возмутилась другая, средних лет интеллигентного вида женщина,  окончив вслух читать молитву, – Везде врагов видите, зачем тогда в храм пришли?
     - Думаете сюда нормального батюшку пропустят?  Это же очевидно, его потом опер расспрашивает о каждой из нас.
     - Откуда вы это знаете? Сами наверное к оперу ходите,- усмехнулась богомолка.
     - Вы, милочка, разве некрещеная? Не похоже. Что же тогда вы делаете среди нас?
      - Хватит ругаться, - громким шепотом прикрикнула молодая зечка,- дома  наговоритесь, из-за вас сейчас всем достанется.
     Спор затих.
     - Господи помилуй, господи помилуй- запели на разные голоса вольные старушки. Молитвы лились одна за другой, но Таня не могла разобрать ни единого слова. Она  вспоминала слова священника о прощении всех грехов. Ей хотелось верить в это.
     - За что ты сюда попала, дочь моя,- спросил отец Дмитрий.
     - Это долгая история. Не хочу говорить,- призналась Таня.
     - А сколько ж тебе лет?
     - Пятнадцать, ой, шестнадцать уже, недавно исполнилось.
     - Видно шибко ты нагрешила, раз уж в таком возрасте здесь оказалась.
     - А крещение все прощает?
     - Да, Бог прощает, а вот сам человек в иных грехах всю жизнь кается, а себя простить не может.
     Глаза у Тани сделались влажными.
    - Тебя как звать-то, дитя?
     - Таня.
     - Татиана, значит. Я за тебя молится буду.
     - Лучше за родителей помолитесь, они такие несчастные! Из-за меня страдают.
     - И за них помолюсь, напиши мне на бумажке их имена. 
     - А у меня и крестных не будет?
     - Почему же не будет,- добродушно улыбнулся батюшка, -  я стану твоим крестным. Запиши мой адрес, пришли письмо, я тебе отвечу и станем общаться. Буду тебя поддерживать как смогу.
     «Какой человек хороший - думала Таня – а я-то поверила, что он в погонах».
     - Крестится будете нагие,- объявил бородач, и углубился в молитву. Женщины молча  разделись,  замотались, как в бане, в застиранные тюремные простыни. Богомолки раздали им свечки. Батюшка подошел к купели и попросил подходить по очереди.
     - Построились,- скомандовала дежурная, помогая организовать очередь. Арестантки не торопились выстраиваться. Они толкались, не желая уступать друг другу. Малолеток решили пропустить вперед. Таня и Саша встали впереди строя и замешкались. Каждой хотелось пойти первой. Вдруг Сашка толкнула локтем Таню и сделала шаг вперед. Священник наблюдавший за этой сценой, подошел к Тане, обнял ее одной рукой,  нагнулся и тихо сказал ей на ухо: «кто был последним – станет первым».  Пока крестили Сашку Таня, незаметно затесалась в самый конец строя.