Как там у медуз?..

Я гадала на картах, кажется, уже сотому "страждущему". Людям без толку объяснять, что процесс выматывает, у них нет не то, что совести, а даже элементарного чувства меры. У некоторых даже мозгов нет, зато каждый хочет устроить личную жизнь наилучшим для себя образом и как можно скорее.
- Где у медуз располагается мозг?
- У медуз нет мозга, Сашенька.
- Как же они тогда размножаются, без мозгов-то?
- Легко!
Этот разговор состоится между мной и моим учеником-четвероклассником примерно через пять лет, но мог состояться и прямо сейчас. У меня было бы, что ответить любопытному мальчишке.
Меня зовут Марина, и я даже ещё не студентка, а абитуриентка географического факультета. Я живу в такое время, когда сразу после сдачи вступительных экзаменов молодёжь отправляют в трудовой лагерь, "в колхоз", если по-простому. Буквально на следующий год в колхоз уже никто не поедет, потому что колхозы, как и заводы с фабриками, перемрут за нерентабельностью, а за ними и сам Советский Союз останется лишь в воспоминаниях, тёплых и не очень. К слову о последних, я никогда не считала совсем уж нормальным использовать не приспособленных к сельской жизни людей на бесплатных, подневольных сельхозработах, однако часто вспоминаю трудовой лагерь с теплом.
Парадокс? Ни черта подобного. Дело в том, что именно в трудовых лагерях как нигде более раскрывается сущность человека. Там же во всей своей неуёмной красе проявляется поведение масс в экстремальных ситуациях.
Я была в трудовых лагерях четыре раза, но последний, четвёртый, раз запомнился особенно. Не только потому, что ему суждено было стать последним. Он был необычным, местами мистическим. Я умудрилась прослыть в лагере ведьмой буквально с первых дней, и народ повалил ко мне валом.
- Собралась мыть полы? - Спросил меня примерно на третий день приезда сосед по корпусу.
Я несла по лестнице наверх большой пластиковый таз, полный воды. Кудрявому симпатяге даже не пришло в голову предложить мне помощь, спасибо, что хоть дверь придержал. Сама же я кого-нибудь о чём-нибудь непременно попрошу, когда Солнце станет квадратным. Раньше не ждите. Да, и не сдалась мне его паршивая помощь, я не инвалид! Однако обидно, что при виде меня никто не падает в обморок от моей красоты и не кидается меня обхаживать. Другие девчонки рассказывают, что с ними такое сто раз было. Со мной никогда, хотя почти все говорят, что я красивая. Аж зло берёт!
- Какие, к чёрту, полы?! - Выстреливаю я в его почти кукольное личико, которое располагается однако гораздо выше моего, хоть я и не мелкого десятка. - Сейчас воду отключат во всём лагере! Запасаться надо!
Симпатяга меняется в лице и кидается в свою комнату, которую он делит с пятью товарищами. Я захожу в свою, которую делю с пятью товарками. Наши комнаты смежные, и из соседней доносится страшный грохот и отрывистые выкрики. Я хохочу, наслаждаясь этими звуками, попутно рассказываю причину своего веселья девчонкам и приступаю к мытью полов. Через пять минут весь корпус с вылупленными глазами запасается водой. Паника перекидывается на соседние. Мы с девчонками наблюдаем картину из окна, лениво обмениваясь шутками.
Прошло примерно сорок минут. Корпуса угомонились, очередь возле умывальников рассосалась. Я пошла за водой для чая и поняла, что краны не действуют. Воды нет.
Весть о моих "сверхспособностях" разнеслась моментально вместе с новостью о том, что в таком-то корпусе живёт девушка, умеющая гадать на картах и владеющая хиромантией вдобавок. Так я стала на четыре недели лагерной Гермеской Трисмегисткой. Меня начали бояться и почитать, особенно после того, как я поссорилась с одной мамзелью, и её той же ночью увезли на "Скорой". Киста разорвалась. Я не нарочно, чесслово. Оно само. Я даже не желала ей ничего подобного, просто сказала, что она страшная, тупая, универ не окончит и, вообще, чтобы она провалилась. Она из универа и вылетела, но это случилось, к счастью, позднее. Провалилась она или нет, не знаю. Пути наши разошлись. 
Тогда в лагере кто-то сказал, что получить бесплатный сеанс гадания не к добру, и люди понесли денежки. Совсем маленькие денежки, но за день набегало очень даже неплохо. Я не только сохранила привезённую с собой наличность, но ещё и приумножила её. Однако что-то я увлеклась финансово-мистической темой. Рассказ вообще-то о другом. Нет, не о любви. И не о смерти, типун вам на язык! Он об истинно умных людях, точнее человеке, а, если уж быть совсем точной, об одной очень умной девушке. Нет, не обо мне! Как вам такое в голову приходит? Он о другой девушке, по-настоящему умной, доброй и в отличие от меня милой и притягательной для парней. Я скоро начну о ней рассказывать, но не прямо сейчас. Она появится, когда пробьют склянки... медузам по мозгам.
- Я очередь занимать. Кто со мной? Маринка, может, ты? Ты вроде собиралась...
Я воззрилась на материализовавшегося в дверном проёме Пашу, как на спасителя. Он и впрямь походил в молодости на славянское Божество: высокий, изящный, белокожий со светлыми кудрями и глазами цвета озёрной глади.
- Да! Сейчас иду. Две минуты.
Я торопливо завершила сеанс, оставив клиента крайне недовольным.
- У меня есть вопросы, - заныл квадратный, старообразный Юрка.
Если думаете, что моими клиентками были только девушки, глубоко ошибаетесь. Парней было не меньше, если не больше. Делать-то в колхозе по вечерам особо нечего, а гаджетов тогда ещё не изобрели. Мне хотелось думать, что парням интересна личность гадалки... Ладно, не буду ходить огородами. Думала, что половина из них влюблены в меня, но нет. Парни боялись меня, как чумы. Кажется, ещё больше, чем девушки. Панёк тоже меня побаивался, но он отличный товарищ: видя, как меня замучили, решил спасти. Нам с ним приписывали роман, и я злилась, потому что романа не было близко, а весть о том, что я "занята" распространилась, как соль в кипятке.
- Ты можешь задать мне свои вопросы, когда угодно, - заверила я Юрца.
- Ты к тому времени всё забудешь!
- Я никогда ничего не забываю. Ты мне веришь?
Судя по тому, как парнишка отшатнулся, верил он мне безоговорочно, и это ужасно. Он все пять лет учёбы постоянно просил меня погадать ему, а с некоторых пор принялся советоваться со мной по каждому поводу. Это и после универа продолжилось и выглядело очень странно. Представьте: девяностые годы, парень, работающий в газовой отрасли, заработки, хорошая машина, все дела, а сам шагу ступить не может без совета недоучительницы, которая месяцами сидит по случаю кризиса неплатежей без зарплаты и живет на гроши, зарабатываемые написанием курсовых для двоечников. Юрася мне тогда шоколадки возил. Капец, трогательно. Аж сопля навернулась.
Однако опять я отвлеклась. Чёртова мистика!
Я свернула сеанс и сказала очереди в коридоре, что на сегодняшний день приём окончен. Я им в последние полчаса раз пять это сказала, но дошло только на седьмой, когда Панёк проорал то же самое своим резким, противным голосом на весь корпус. Очередь моментально рассосалась. Ясно же всё, чего орать? Люди подобрались сплошь умные, экзамены в вуз, вон, сдали не так давно. Разорался, понимаешь.
- Я сейчас упаду, - поведала я Паше, когда мы очутились вдвоём на воздухе.
- Понимаю, - отозвался друг. - Может, тебе лучше не идти?
- Издеваешься? Идём, конечно!
Небо над лагерем посерело в сумерках, но там, где недавно красовался малиновый диск Солнца, оно всё ещё розовело пионом. Как губы моего спутника, которые мне ни разу в жизни не довелось попробовать на вкус, хоть нам и приписывали чёрт-те что. Мой будущий на тот момент муж успел положить на меня глаз, но целый год не подходил близко, уверенный, что я встречаюсь с Павлом. Занятные пируэты жизнь выписывает.
Мы подошли к столовой и "заняли очередь". Я беру последнее выражение в кавычки, потому что никакой очереди в обычном понимании там не было. Была небольшая, но очень неорганизованная и хамоватая толпа. Сразу видно: студенты университета.
Спросите, за чем очередь? Хороший вопрос. За впечатлениями, надо полагать. За удовольствием. Дать нам последнее призван был тем пепельно-розовым вечером  передвижной видеосалон. Американский фильм про озорного деда привезли, он в кинотеатрах не показывался. Не сказать, что фильм какой-то уж очень откровенный. Нет. Скорее грубый, глупый, но при этом адски смешной. Отечественный кинематограф станет снимать нечто подобное и даже хуже лет через пять-семь, сейчас ещё не.
Сейчас нам нужно было во что бы то ни стало войти в столовку в числе первых и занять сколько-то сидячих мест, не помню сколько, что-то от шести до двенадцати, на всю нашу тёплую, дружную компанию. Умная, добрая и бесконечно милая девочка Любочка, о которой я говорила в начале, тоже в неё входила. Мой будущий муж нет. Юрец, к счастью, тоже нет.
Постепенно наша толпа выросла раза в четыре и окончательно превратилась в сборище бабуинов. Нас с Пашей толкали со всех сторон, но мы не сдавались. Мы даже пробрались постепенно в первые ряды.
Хорошо, что в самый первый ряд не пробрались, потому что минут за пятнадцать до открытия импровизированного видеосалона из дверей столовой вышел главный "видюшник", коренастый синеокий блондин с огромными кулачищами, оборал всех матом за шум и многочисленность, а парню, стоящему прямо у двери ещё и навалял, хоть тот и был ростом, кажется, два двадцать. Что поделать? Суровый советский сервис. Никому не пришло в голову возмущаться, даже тому, кого отмутузили. Другим тем более. Что им возмущаться? Их даже не побили, хотя, наверное, следовало бы.
Наконец, двери открылись, и все хлынули в зал. Мы с Пашей тоже хлынули. По пути мы срывали с себя куртки, свитера, шейные платки. Доставали из карманов ключи, мелочь, спички. Для чего? Ну, вы даёте! Раскладывать на стулья, конечно. Зачем? За надом! Чтобы места занять своим! Дошло, наконец? Эх...
Вскоре пришли наши. Это были в основном девушки. Мест всей нашей компании хватило, и стоять никому не пришлось, ни Любе, ни Але, ни Леночке, ни кому другому.
На следующий день мы отдыхали всей компанией после работы на луковых полях. Любочка тоже отдыхала, и я, и Паша, и многие другие. На полях мы с девчонками драли из земли отчаянно сопротивлявшиеся репчатые корнеплоды, а парни, поигрывая мускулами, неторопливо затаривали их в сеточки. Было, от чего устать и тем, и другим, знаете ли! Отдыхая, мы живо обсуждали случившийся накануне видео-сеанс. Под конец мы с Пашей горячечно вспоминали свои приключения на входе.
- Нас там чуть не размазали! - Вещал Паша восторженно.
- Ага! Там такая толпень была! - Подтверждала я радостно.
- А зачем вы туда полезли? - Подала свой нежный голосок золотая медалистка Любаша. - Вы дураки, что ли? Хи-хи, - кокетливый взгляд, преисполненный чувства превосходства. - Я, например, просто пришла и села, и рядом со мной было ещё полно свободных мест. Все сели - и я, и Аля, и обе Юли, и Леночка... Зачем вас-то в толпу понесло?
Под её лучезарным взором мы с Пашей стушевались как-то. Опустили глаза и остальные присутствующие. Оказывается, вчера вечером, прежде чем отправиться к столовке на растерзание, мы с Пашей пересчитывали всех своих по головам просто так, детсадовскую арифметику вспомнить. Мы с ним люди простые, туповатые, золотых медалей не имеем. Их, ведь, медалей этих, кому попало не дают. Понимать надо, а то, как медузы безмозглые, в самом-то деле!