Весна

«Ты красивая». Эти слова потрясли меня, хотя я слышала эту фразу от многих.
 Но это особый случай.
….
Была весна.
Повсюду лежали сугробы грязного снега, потому что у маленького города не было денег на снегоуборщиков. Но эти грязные сугробы, как ни странно, и делают тот период жизни в моих глазах таким прекрасным. То, что кажется грязью, на деле оказывается не более чем...природой.
Это была моя родина – провинциальный город с полузаброшенными парками, где трава выбивалась из-под снега и росла, как ей вздумается. Никаких газонокосилок, никаких стерильно чистых тротуаров. Из-под снега выбивалась не только трава, но и куча разнообразного мусора.  И все это оставалось лежать до общегородского субботника. Но я не обращала на это внимания.
 Мне было пятнадцать. Это многое объясняет.
Мы шли из школы втроем, перешагивая через сугробы и перепрыгивая через лужи. Я, Мартина и Михаэль (не знаю, зачем он в тот день за нами увязался). Но я отчетливо помню его ярко-желтую толстовку до локтей, которая оттеняла смуглую кожу его широких рук. Если всмотреться, кожа на предплечьях была покрыта темными волосами. Меня это странно волновало, поэтому я старалась не всматриваться.
Сейчас многие относятся с предубеждением к людям южных кровей, но в нашем тихом городке в те времена жили большей частью светлокожие местные.  Особого притеснения по отношению к Михаэлю не было. Однажды какой-то старшеклассник, из неблагополучных, обозвал его «черножопым», и это был скандал на всю школу. Родителей того парня вызвали в школу, но его часто вызывали и по другим случаям.
 Но больше никто себе такого не позволял.  Михаэль был на хорошем счету у учителей.  Он успешно учился, участвовал в олимпиадах по математике, его родители были образованными. Сейчас я могу сказать, что он был интеллигентным, даже слишком.  Это стало его проблемой.
...Но в тот светлый весенний день мы еще не знали, чем все обернется.
Мы шли и смеялись. Сложно не смеяться, если ты вынужден без конца перепрыгивать через лужи.
Впрочем, тот момент было не важно, над чем смеяться. Это был смех как состояние. Оно выражалось в невинным флирте и неловких, понятных только нам шутках.
В детстве так часто бывает.  Мы радуемся и смеемся, потому что организм требует эндорфина. Детский организм ближе к природе, и вырабатывает нужный ему гормон без «цензуры сознания», как сказал бы Фрейд. Проходят годы, и мы начинаем искать рациональное объяснение этому состояния «ребячества», за которым стоит беспричинное счастье. Мысль о том, что, например, наступление весны является причиной, может казаться неубедительной требовательному разуму.
Мы были уже не дети, но еще не взрослые, поэтому позволяли себе не заморачиваться о причине своего поведения. Охватывающее нас состояние было слишком сильным, оно врывалось триумфом гормонального всплеска. И подростки борются с ним с переменным успехом.
Я была в смятении, которое напрочь смывалось волной эйфорической радости от пребывания вместе. Я не могла сопротивляться. Я плыла на гребне.
Странно, я почти не помню лица Михаэля.  Я помню его смех. И особенно хорошо помню его плечи, шею и широкую грудь.
 Михаэль был крупным юношей, выше среднего роста, ширококостным, склонным к полноте. Его тело, при наличии мышечного каркаса, всегда сохраняло некоторую рыхлость, что было предметом его комплексов (как я сейчас понимаю). Он не относился к признанным мачо нашего класса, но высокий рост и широкие плечи, которыми он обзавелся внезапно и за одно лето, на бессознательном уровне воспринимались девчонками как признаки мужественности. И это притягивало.
Он снял куртку и нес ее на сгибе локтя, хотя было еще прохладно. Это был бессловесный вызов правилам. Я то и дело бросала взгляд на его ключицы, которые выглядывали из-под толстовки. Они вызывали непонятное волнение. Определенно, это было начало сексуального влечения.
Но знаете, что странно? В этом не было ничего такого, что принято называть похотью.
Это очень теплое чувство, которое вызывало притяжение к его телу. Я еще не понимала, что мне хочется к нему прикоснуться. Поэтому я только смотрела. Я лучше помню, как выглядела его грудная клетка, чем его лицо.
Что есть похоть?  Мы сами ее придумываем и смешиваем собственные чувства с грязью, забывая, как все было вначале. То, что было вначале, не было невинным. Оно было естественным, как весна, которая не спрашивает разрешения на свое наступление.
Тогда я не понимала того, что весна была частью всего этого «наваждения». Небо излучало неизбежную жизнерадостность; оно обрело тот матовый оттенок голубого, который я обожала с детства, с нетерпением ожидая, когда зима кончится.
Я шла и то и дело поднимала голову к небу, и снова переводила взгляд на большой нагрудный карман на толстовке Михаэля.
«Что ты там высматриваешь? Ты странная!» - смеялись ребята.
В тот момент я не позволяла себе задуматься, вызывает ли мое тело похожие чувства у Михаэля. Взаимное сексуальное влечение было мне еще неведомо.
Но проблема была и в том, что я не представляла, КАК мое тело может кому-то нравиться. Я не могла всерьез подумать, что Михаэль увязался за нами из-за интереса ко мне, а не к Мартине. Моя подруга Мартина была миниатюрной блондинкой с ровными, как у куклы, ногами.  Я завидовала её внешности. Для меня она была образцом женственности, которым мне никогда не стать.
 Мне тогда казалось, что красивая девушка должна быть похожей на куклу, а не быть длинным нескладным существом. Я постоянно сутулилась, чтобы привлекать меньше внимания. 
Я всегда боялась внимания, вот в чем парадокс. Я боялась, что одноклассники узнают мои «постыдные» секреты.
А что сейчас? Я оказалась в самом центре внимания. Когда больше нет никаких секретов. Мне уже объяснили, что мой высокий рост делает меня эффектной, а длинные ноги и грудь третьего размера – это сексуально. Но в пятнадцать лет я не знала, что мне делать со своим уже не детским телом и совсем не детскими желаниями.  И тем не менее ...это было прекрасно.
...Мартине нужно было зайти на работу к матери, она продавала духи собственного производства в маленьком местном универмаге. Михаэль решил пойти с нами, ему было по пути.
Я любила этот маленький уютный магазин. Я с теплом его вспоминаю, потому что универмаги, которые я сейчас посещаю – это огромные многоэтажные торговые центры, наполненные толпами незнакомых людей.
В универмаге, где работала мама Мартины, помимо отделов с косметикой и духами, был еще и книжный магазин, где продавались мои любимые раскраски с принцессами. В пятнадцать я все еще имела к ним слабость.
 По мере взросления раскраски не исчезали, но менялся способ раскрашивания.  Теперь я использовала гелевые ручки с блеском металлика и фломастеры, а цветных карандашей у меня было целых двадцать четыре.  Я не только раскрашивала, но и придумывала имена принцессам и записывала про них истории. Так, наверное, выражалось мое желание почувствовать себя красивой. Поскольку я не могла связать красоту с собой, я создавала образ, автономный от себя, как обычно бывает в таких случаях. Но, конечно, я бы ни за что не созналась Михаэлю в том, что до сих пор покупаю раскраски.
В магазине мы встретили наших одноклассниц Дайану Чемберс и Даниэлу Романовски.
Дайана была отличницей и очень популярной девочкой в классе. Даниэла - её подруга и вечная соперница. Я никогда не понимала, когда такие «подруги» умудряются общаться. В перерывах между словесными перепалками и бесконечными провокациями друг друга на «слабо?».
Похоже, на этот раз имела место быть очередная провокация, потому что Дайана вместо приветствия обняла Михаэля за шею одной рукой, едва дотянувшись до его плеча (Дайана тоже была невысокой девушкой с кукольной внешностью, а потому шансов у меня не было, решила я).
- Всем пока! - сказала Дайана, не поздоровавшись ни с кем, кроме Михаэля. Она явно была очень довольна собой. Даниэла тоже выглядела довольной, и они буквально уплыли из магазина на волне своего самодовольства. Оставив нас втроём в полном недоумении. Испортив наше веселье.
 Я почти физически ощутила возникшую стену отдаления.
Михаэль вдруг застеснялся, то ли встречи с мамой Мартины, то ли чего-то другого, связанного с Дайаной, то ли моих взглядов. Он перестал улыбаться и сказал, что ему надо домой. Только что он был «весь наш» - и вот уже совершенно чужой человек!
О, этот день я запомнила в череде всех остальных весенних дней.
Мартина отнеслась к поведению Михаэля спокойно. Ей он никогда не нравился так, как мне.
Впрочем, тогда я ей ещё не рассказывала об этом. Я сама не сразу узнала.
Несколько лет он был не больше, чем просто одноклассник, не слишком вредный, но и не то, чтобы я горела желанием с ним дружить. До тех пор, пока в один прекрасный день я не обнаружила, что он, оказывается, мужчина.
...Образ его широкой груди в желтой толстовке вернулся перед сном, после того, как мы с Мартиной наконец сделали все уроки и разошлись по домам.
Напротив моей кровати стояло зеркало, а за кроватью было окно.
Кусок волшебного голубого неба отражался в зеркале, и я любовалась им до тех пор, пока не стемнело. Иногда я садилась в кровати и смотрела на своё отражение, пытаясь понять, есть ли у меня шанс когда-нибудь стать красивой.
Но когда стемнело и сумерки окутали меня, будто пряча все следы «преступных» мыслей, я отдалась во власть своих воспоминаний о пережитом опыте.
Вскоре я стала часто думать о нем перед сном. Мне больше нравилось думать не о предстоящих экзаменах, а о том, что приятно волновало.
Лет через пять думать о сексе во время стресса вошло у меня в привычку.  Это был спасительный наркотик, который боролся с бессонницей лучше любого снотворного.
Сейчас, вследствие доступности секса в моей профессии секс частично потерял очарование новизны, но он по-прежнему является тем, что позволяет мне справляться с плохими мыслями.
В пятнадцать я не думала о сексе. Я думала о невидимом тепле Михаэля и плавно проваливалась в сон.
И однажды мне приснился Михаэль. Мы встретились в зимнем лесу. Мы много смеялись, баловались и толкали друг друга. В итоге он повалил меня в сугроб, и в процессе борьбы оказался на мне. Я чувствовала сильное возбуждение. Он поцеловал меня. Я проснулась с ощущением его губ на своих. Я ни разу в жизни не целовалась.
И этот, пусть воображаемый, но все же контакт с мужским телом меня потряс. Не то, чтобы я не занималась мастурбацией. Просто мастурбация была для меня совсем не про контакт; с ней я чувствовала себя такой же одинокой, как и без неё.
И, конечно, я не стала бы мастурбировать, представляя себе Михаэля. Мужское обнаженное тело было для меня табу. Оно не вызывало ничего, кроме стыда и брезгливости. А меж тем мысли упорно возвращались к образу ключиц и ямочек, которые прятались под ключицами.
…Во время уроков Михаэль сосредоточенно писал, слегка разомкнув рот, я не могла отвести от него взгляд. Я обнаружила, что у него полная нижняя губа, и теперь это не выходило из головы наравне с мыслями о ключицах.
Это зрелище вызывало пронзительное волнение. Не электрический разряд, но покалывание. Так мой организм, преодолевая отрицание, давал знать о себе.
А я не понимала, почему это так возбуждало. Ведь это была не порно-картинка и не описание секса в женском романе, с которыми я в своём возрасте, конечно, уже успела познакомиться.
Но сейчас я понимаю, почему эта невинная картина того, как Михаэль задумчиво делает записи в тетради, вводило меня в состояние сильного возбуждения.
Опущенные ресницы, разомкнутые губы, не хватает только стона - именно так выглядит мужчина, который наслаждается.
В нашей секс-культуре мужчины не наслаждаются. Максимум, на что они могут рассчитывать - это ощущение собственной значимости от «технического» доведения женщины до оргазма. А поскольку о наслаждении мужчины знают не много, то нередко они не умеют его доставить.
В порно мы обычно видим мачо, у которого не пропадает эрекция и не заканчивается запал для активности. Это не человек, это секс-машина.  Я редко видела, чтобы в порно мужчин ласкали в каких-то ещё местах, кроме гениталий.
Я редко видела, чтобы мужчина отпустил свои мысли о том, каким он должен быть в сексе, и самозабвенно наслаждался, отдавшись на волю женщине. Когда я смотрела на Михаэля, я хотела доставить ему удовольствие, но не понимала этого.
А меж тем быстро шли майские недели, деревья одевались в листву, и дело двигалось к выпускному.
Когда, наконец, с экзаменами было покончено (я сдала их неплохо, но хуже, чем хотелось бы моей маме), началась подготовка к выпускному. И мама включилась в активную подготовку, не смотря на ее недовольство моими оценками.
Она купила мне платье и каким-то удивительным образом попала, что называется, «в яблочко». С ней такое бывало нечасто. Обычно она покупала мне практичную и тёплую одежду, и в последнюю очередь- делающую меня привлекательной. Но, надо отдать ей должное, она не покупала мне вульгарной одежды.
Мое платье глубокого темно-синего цвета, длиной до колен, имело обозначенную талию, но не было вызывающе обтягивающим. Единственной яркой деталью был объемный многослойный воротник, спускающийся на плечи и лопатки, напоминающий ворот королевского платья, оформленный в современном стиле.
Позже образы готических королев и другие разновидности женщины-вамп станут излюбленным в моей работе, но тогда я примерила его впервые. И знаете, я даже распрямила плечи и вдруг подумала, что высокий рост - это красиво.
Зато наряды классных «принцесс» Дайаны и Даниэлы просто кричали об отсутствии вкуса. Я впервые в жизни смотрела на них с жалостью. Но похоже, обе они считали, что выглядят неотразимо.
Платье Дайаны было таким коротким, что будто  швея пожалела на него ткани. А прическа представляла собой ужасающий начёс волос над затылком. Я видела пару раз такую прическу у безвкусно одевающихся женщин лет сорока. Похоже, Дайана решила, что теперь она - взрослая дама.
Та же ситуация была с Даниэлой. Она облачилась в платье из матово-белого атласа, с вызывающим разрезом на груди. Цвет был очень ярким, чего она и добивалась, но входил в диссонанс с ее смугловатой кожей, склонной легко краснеть, а также зрительно увеличивал ее и без того пышные формы.
«В этом платье она похожа на свинью» - шепнула Мартина. Это было то, о чем я подумала, но не сказала вслух (если это важно, Мартина выглядела безупречно).
После торжественной части родители предоставили нас себе. Началась дискотека.

Во время медленных танцев мы с Мартиной сидели около танцпола, пока ее не пригласил один из одноклассников. Я поглядывала на Михаэля, который сидел напротив, и отводила взгляд всякий раз, когда наши глаза встречались. Я старалась не дать ему ни одного повода подумать, что я жду именно его приглашения.
Я могла бы сделать первый шаг и пригласить его сама. Но я боялась показаться ему доступной.
Зато Дайана Чемберс не боялась.
Ей было нечего терять, кроме рейтинга в собственных глазах, потому что у них с Даниэлой возникло очередное соревнование.
Здесь необходимо пояснить, что Дайана и Даниэла конкурировали как в учебе, так и за популярность у противоположного пола. Но если первое лучше давалось Дайане, то во втором Даниэла явно была успешнее.
И похоже, на выпускном Дайана решила взять реванш. Даниэла к этому времени сидела на коленях у главного «секс-символа» класса - Стивена Сандерса. Они общались о чем-то неприличном, что сопровождалось постоянными смешками, и вызывающе целовались.
Михаэль поймал мой взгляд, но именно в этот момент Дайана без предупреждения бухнулась ему на колени.
…
Я знаю, почему она выбрала Михаэля. Вовсе не по той причине, что он ей нравился.
Во-первых, он скорее симпатичный, чем страшилище, а во-вторых, слишком скромный, чтобы послать её куда подальше. В те времена Михаэль был безропотной мямлей.
Но для меня это был конец. Все мои надежды очаровать его на выпускном в моем прекрасном платье рухнули.
Выпускной продолжался до утра, и я ждала, что у меня появится шанс пригласить Михаэля на танец. Безуспешно. Дайана не отпускала его ни на шаг.
Честно говоря, Михаэль также не выглядел страдающим от пребывания в ее компании. Внимание популярной девчонки как минимум льстило ему.
Во время танцев Дайана тесно прижималась к нему. А в перерывах между танцами она усаживалась на колени Михаэля, показывая всем, что «место занято».
Когда она наклонилась и поцеловала его, и все вокруг многозначительно переглянулись. Сейчас я понимаю, что ее действия были больше демонстративны, чем искренни. Но тогда я думала лишь о том, что ни за что бы не осмелилась на такое поведение, потому что меня бы ославили подстилкой на всю школу. А Дайане все сходило с рук, более того, ей были только рады.
Нередко успех в любовных делах определяется социальным статусом и самооценкой, а не силой сексуального влечения. К сожалению, не только в подростковом возрасте.
…
 После двенадцати часов, как приличная девочка, я уехала домой на такси. 
Это была чудесная летняя ночь, пахнущая свежестью листвы и трав, но я чувствовала себя прескверно. Я ощущала себя полной неудачницей и думала о том, что никакая даже самая красивая одежда не поможет мне стать привлекательной…
Будучи взрослой женщиной, я понимаю, что эта девчонка в вульгарном платье и с нелепой прической обошла меня благодаря своей смелости ответить на вызов, и благодаря своей уверенности в себе. Мне было чему поучиться у Дайаны.
Но этот поступок не принес ей большой радости.
Дайана решила не уступать Даниэле и в вопросах девственности. Даниэла не была девственницей, а Дайана решила расстаться с девственностью сразу после выпускного. И несложно догадаться, что выбор пал на Михаэля.
И это была катастрофа.
Стивен Сандерс смог пронести алкоголь, и после выпускного они большой пьяной компанией отправились гулять в парк. Где-то там, на скамейке, или под кустом, или ещё в каком-то не очень удобном месте, как мне хотелось думать, Дайана лишилась девственности. Думаю, это был первый секс и для Михаэля. Естественно, они не предохранялись. Дайана забеременела.
...........
И вот что пришло мне сегодня в фейсбук. Первая реплика за годы молчания после добавления в друзья.
- Кристина, я смотрел твои видео. Ты красивая.
Никаких «привет, как дела?  Давно не общались».
Либо «Привет, Кристина, я узнала, что ты стала порно-актрисой. Как низко ты опустилась! Ты же из приличной семьи! Я просто в шоке!». Или (обычно от мужчин): «Салют. О, Кристина, ты открылась для меня с новой стороны! А ты могла бы повторить при встрече то, что делаешь в своих видео?».
Никто никогда не говорил ТАК о порно, в которых я снимаюсь, как Михаэль.
Наконец он сделал первый шаг.
Я не нашла ничего лучшего, кроме как спросить:
- Какое именно видео ты смотрел?
- Видео, где ты - роковая королева.
 (У меня таких много).
И он добавил:
 - В чёрном платье с корсетом и кружевным воротником. Напоминает твоё выпускное платье (подмигивающий смайлик).
- Приятно, что ты помнишь, как я выглядела на выпускном.
По правде, это стало для меня неожиданностью.
Вся эта история подростковой влюбленности встала у меня перед глазами, в мельчайших подробностях. Я начала нервничать, как будто мне снова было пятнадцать.
…
Я вспомнила, как после выпускного намеревалась выбросить тетрадку, куда записывала стихи о нем, моего сочинения. Выпускной казался мне разрушением моего мира, но чей мир был по-настоящему разрушен выпускным – так это Михаэля. И Дайаны.
Я не знаю подробностей.  Мне известно лишь то, что ребенка было решено оставить. Михаэль его признал. Воспитывали его большей частью бабушки и дедушки, сообща.
Михаэль, как и Дайана, больше не появились в школе. Михаэль продолжил обучение в техникуме и получил средне-специальное образование. Дайана больше нигде не обучалась в течение двух лет. Что с ней стало после, я не знаю.
Через два года я окончила школу и переехала в мегаполис.
….
Я поступила в Университет на факультет зарубежной литературы. На третьем курсе, когда мне было двадцать, я еще оставалась девственницей.
Перспектива остаться скромной занудой-интеллектуалкой без личной жизни совсем не радовала меня. Тогда я и открыла для себя мир порно. Я и раньше знала о нем, но психологический запрет был таким сильным, что просмотр    вызывал отвращение и брезгливое возбуждение, будто мое тело стало жить своей жизнью, и при этом очень постыдной.
Но после выпускного все изменилось.
Воспоминание о том, как Дайана, в своем вульгарном вызывающем платье целует Михаэля у всех на глазах, не выходила у меня из головы. Тот факт, чем этот поцелуй закончился, я упускала из виду. На бессознательном уровне я восприняла следующим образом: если хочешь нравиться мужчинам, одевайся вызывающе и веди себя активно. А если нравится конкретный мужчина, не медли! Действуй!
Порно стало моим обучающим пособием по становлению женщиной, не только в сфере секса.
Сейчас, после семи лет работы в порно-индустрии, я понимаю, что многое строится на стереотипах, которые воздействуют зрителей, вызывая эффект сродни безусловному рефлексу. Если хотите, это своеобразный гипноз. И я хотела научиться этому гипнозу, потому что благодаря ему Дайана так легко, просто играючи, «перехватила» у меня Михаэля. Я не хотела, чтобы эта ситуация повторилась.
Я стала порно-актрисой случайно.
Однажды я попала на студенческую конференцию, как раз в тот момент, когда студент более старших курсов, запинаясь от волнения, читал свой доклад на тему «Консерватизм викторианской эпохи как причина зарождения жанра порно-рассказа».
Он был высокий и худощавый, голубоглазый и веснушчатый, легкий на подъем и жизнерадостный. Не в моем вкусе. Его звали Ник.
Его доклад, не смотря на очевидный эпатаж темы, не был бравадой. Он рассказывал о собственных мыслях, выходящих за рамки студенческой курсовой.
К его разочарованию (или облегчению?) доклад не вызвал бурной полемики, возможно, из-за выбранной темы. Он вышел из-за кафедры на негнущихся ногах и стал искать свободные места. Единственное свободное место было рядом со мной.
Но мне его доклад понравился. И, вспомнив о своем правиле действовать, если мне так хочется, я сказала:
- Это было интересно.
Он мгновенно изменился в лице и одарил меня широкой улыбкой. В тот момент я и узнала о присущей ему жизнерадостности.
После конференции мы пошли прогуляться.  Ник также непринужденно сообщил мне, что подрабатывает съемками в порно. Это произвело на меня впечатление, потому что Ник казался хорошим парнем. Я думала, так не бывает.
С такой же непринужденностью он рассказывал о девушках, с которыми ему довелось заниматься сексом на съёмках и вне их. От неопытности я не сразу поняла, что он был бы не прочь заняться сексом и со мной.
Он был первым мужчиной, который сказал, что я красивая. Он часто звал меня прогуляться. Он находил время встретиться со мной, не смотря на плотный график встреч с другими девушками. Позже он признался, что хотел предложить мне встречаться, но потом все пошло по другому сценарию, и это не потребовалось.
Шла моя двадцать первая весна. Однажды утром, в моем студенческом общежитии, еще не отойдя толком от сна, я почувствовала воображаемые ладони Ника на своей груди. Я мгновенно проснулась. Для меня это был сигнал к действию.
Я попросила его лишить меня девственности. Я предпочитала учиться на чужих ошибках, поэтому мы предохранялись.  К тому же, принимая участие в порно-индустрии, Ник относился к вопросам контрацепции со всей серьезностью.
С его легкой руки я попала в порно-бизнес. Я хотела попробовать, просто по приколу. Это был вызов. В моей правильной жизни было слишком мало вызовов и авантюр.
К моему удивлению, я быстро преодолела смущение перед камерами. Атмосфера создавалась настолько уединенной, что я расслабилась и дала волю тем чувствам, что уже несколько лет держала в себе.
…Информация о том, что я снимаюсь в порно, вскоре дошли до деканата и мне пришлось оставить учебу. Я не очень сожалела. Сьемки позволяли мне жить безбедно, чего никогда не было в моей жизни.
Мама была в бешенстве, но я проявила  упрямство.
Секс стал способом заработать хорошие деньги, повысить самооценку, сбежать от неприятных мыслей. Бросить вызов общественности и счесть себя победительницей. Какие бы гадости мне не писали, какими бы словами не называли, я знала, что это проявления слабости. Я говорила себе: «Они хотят тебя или завидуют тебе. Им это не нравится». Я успокаивала себя этим.
Но в душе разрасталась пустота, которую я смутно ощущала в последние годы. И почувствовала очень явственно, когда получила сообщение от Михаэля в фейсбуке.
Я осознала фальшивость своих ролей. Не то, чтобы я раньше ее не осознавала -  я просто не заостряла на этом внимание.
 Я утратила что-то живое. Это было и в моем первом сексуальном влечении, и в моей тогдашней жизни. Я не могла себе представить секса с Михаэлем, но моё нереализованное влечение было куда более настоящим, чем те, что были после, реализованные.
Это желание секса, так и не воплощенное, имело звук (его смеха), запах (листьев и коры деревьев), цвет (весеннего неба), и даже осязание, несбывшееся прикосновение.
Я понимала, что мне пишет уже не тот человек, которым он был в пятнадцать лет, но память о несбывшемся упорно выдавала образ из прошлого, образ юного Михаэля в ярко-желтой толстовке.
…

- Как Дайана? – спросила я.
- Не знаю. Мы живем в разных местах, встречаемся только по делу.
- А ты?
- Хорошо. Защитил диплом неделю назад. Теперь у меня есть высшее образование)
- Поздравляю :)
- Спасибо! А как ты?
- Я обучаюсь в Академии Психотерапии. Заочно. Собираюсь стать сексологом.
- Здорово! Это очень круто!
Прошло несколько секунд, а потом Михаэль начал набирать большое сообщение.
- Я посмотрел твои видео. Слухи о том, что ты снимаешься в порно, давно ходят, я сначала не поверил. Но решил проверить) Посмотрел  и решил  написать тебе. Ты очень смелая. Не каждая девушка решилась бы на такое. Я помню, какой ты была. Честно говоря, я ожидал такое от кого угодно, но только не от тебя.
На меня будто вылили ведро ледяной воды. Да что ты знаешь обо мне, хотелось крикнуть. Но я сдержалась. Ведь он прав. В пятнадцать лет я делала все, чтобы он не узнал о моем влечении.
- Почему ты думал, что я на такое не способна?
- Слушай, я не хотел тебя обидеть. Я думал, что ты бы сочла эту профессию недостойной. Я не знал тебя с этой стороны.
Я медлила, не зная, что ответить.
- Жаль, что не знал. Ты очень сексуальная.
Я с удивлением отметила, что слезы текут по щекам. Это был катарсис, как сказал бы мой преподаватель по античной трагедии.
Михаэль, наверное, и не подозревал, как важно мне было услышать эти слова именно от него.
- Спасибо. Кажется, ты меня расколдовал.
- В каком смысле?
Я таю, вот в каком смысле. Плачу, и вместе со слезами тает какая-то часть моей личности.
- Я надеюсь, в хорошем?
- Конечно.