Как я был геологом

               

                Невозможно переоценить мой вклад в развитие минерально-сырьевой               
                страны по причине того, что я его туда так и не внес…
               
       Юрий Васильевич Бугаец в первый день нашего знакомства начисто разнес мои представления о геологах, как людях едущих за туманом, запахом тайги и прочими романтизмами, вроде ночных посиделок у костра с рюкзаками и гитарами.   И, непременно не бритыми. Ну, еще палатка, болотные сапоги, вертолет и комары.  Это все, что я знал об этой  профессии к двадцати годам, не смотря на то, что вырос среди этих людей.

       Даже микрорайон, в котором мы жили, назывался очень оригинально – «Геологи», из чего в детстве я делал вывод, что где-то есть микрорайон Моряки, Милиционеры, Врачи и Водители автобусов. Родители работали в Камчатгеологии. Я  всегда с гордостью произносил это слово,  называя  их  место работы.  Это много позже дети стали гордиться работой родителей в Роснефти,  Газпроме и Единой России….

     Была весна 1987 года. Я только демобилизовался.  Неделю я являлся домой под утро, каждый раз в непотребном виде.   Дабы положить конец моральному разложению, и внести разнообразие в мою жизнь «на гражданке», папа быстро определил меня на работу  в «поле».

  —Заодно и от службы отдохнешь,- сказал папа,  помогая мне собирать рюкзак….
    Не то что бы я сильно устал, отдавая долг Родине в должности начальника продовольственного склада полка, но романтика профессии, а так же отсутствие альтернативных вариантов трудоустройства, окончательно развеяли мои сомнения.

       Партия (в среде геологов это слово всегда считалось приличным), в которой мне предстояло начинать трудовую биографию, называлась как то сложно, но зато, в названии, была приставка «Спец», что само по себе добавляло авторитета  мне в моих же глазах.…  Руководил спецпартией Юрий Васильевич Бугаец. Человек по- настоящему интеллигентный, образованный, культурный, вследствие чего глубоко пьющий.

      Можно долго перечислять его достоинства, например виртуозное владение ружьем в любом состоянии,  говорили даже, что он был мастером спорта по стендовой стрельбе. Удивительно и непривычно грамотная речь, с отсутствием нецензурных выражений, даже в общении с лошадьми и бичами. А умение играть в преферанс, ставило моего нового начальника на недосягаемую высоту, а меня обрекало на беспрекословное подчинение.

     Юрий Васильевич всегда говорил  тихо,  с  приятной вкрадчиво-извинительно-вопросительной интонацией. Его аристократическое, с ленинградским акцентом:  «Друзья мои, предлагаю по рюмочке!», означавшее надраться в хлам, навсегда вошло в мой лексикон и заняло в нем достойное место. Именно от него я впервые услышал романс  Яна Френкеля и Инны Гофф «Скоро осень, за окнами август».  Вернее только первую строчку. Ее  напевали все, с начала июня, как только стих звук улетающего вертолета, закинувшего нас к  подножью срединного хребта.…

      Все это не могло не вызвать искреннего уважения к Юрию Васильевичу,  как Человеку, и начальнику.
 
      И так, под чутким руководством Ю.В. Бугайца, мы приступили к разведке месторождения этого самого «спец»  чего-то».  Мы – это Лев Иванович Андрюшаев, Александр Кузнецов, Игорь Богданов, практикантка Лена, бич Леня, с криминальным прошлым, я и три вьючные лошади.

      По выданному мне радиометру я безошибочно сделал вывод, что искать мы будем что- то радиоактивное. К счастью, радиационный фон в районе поиска оказался в норме, что подтверждалось ежедневными  показаниями радиометра. В свою очередь, это  благоприятно сказывалось на фоне гормональном, и регулярно проверялось в ходе научных  экспериментов с  участием студентки Лены, за что ей большое человеческое спасибо.

     Лена приехала на практику, кажется, из Новосибирска.  Или Красноярска.  Она оказалась доброй и совершенно не конфликтной девушкой, постоянно тянущейся к знаниям и сгущенному молоку.  Ей было девятнадцать, лет и этот факт с лихвой перекрывал все ее возможные недостатки.

     Лев Иванович Андрюшаев - человек загадка. За все лето я так и не смог узнать его поближе. Как и   Бугаец, он был старшим ИТР (инженерно-технический работник).  Для  обоих  это был  последний полевой сезон, возраст….

     Лев Иванович вел себя тихо и, даже замкнуто. Как и положено ИТР, он не делал ничего. То есть ничего, что могло бы облегчить или ускорить поиск спецископаемого.  Кроме этого он страдал пироманией. В худшем ее проявлении. С раннего утра и до поздней ночи, он сидел у костра и метал в него дрова,  не давая пламени угаснуть ни на минуту.  Добывать дрова входило в обязанности мои и Лени-бича. С помощью ручной пилы и топора.  За несколько сот метров от лагеря. Мы  пилили, кололи, а потом носили.  На себе.  Лев Иванович метал дрова в костер быстрее, чем мы их добывали, в связи  с чем пользовался у нас двоих «заслуженным уважением». В остальном он запомнился мне человеком спокойным, рассудительным, не многословным и, по-своему обаятельным.

      Кузнецов Александр, он же Шура, он же Таракан. Третий, младший ИТР. Вот уж кому я благодарен за бесценный опыт выживания в суровых условиях геологической партии. Шура был не намного старше меня. Себя он называл не иначе как «дедуньчик-красатуньчик», что характеризовало его как человека скромного, но уверенного в себе. Про жизнь в поле он, казалось, знал все. Именно он научил меня вьючить лошадей, находить в горах снежных баранов, коптить рыбу на костре, производить самогон из подручных средств, печь хлеб в земляной печи, петь караоке под Спидолу ВЭФ и еще многим вещам, которые мне пригодилось в жизни. За это я всегда вспоминаю его с огромным теплом и благодарностью.… А еще у него было удивительно тонкое чувство юмора, что особенно важно в замкнутом коллективе разношерстных людей в течение длительного времени.

       Игорь Богданов работал водителем в геологическом гараже. Тем летом он пошел в поле то ли подзаработать, то ли отдохнуть.  Наверное, все же отдохнуть. «Заработать» и «геология» - понятия не очень совместимые. Игорь мне  запомнился жизнерадостным, беззаботным парнем с румяным,  добрым лицом и огромными руками, не предвещавшими ни чего хорошего, в случае разногласий. Он обладал редкой способностью выражать  мысли, используя исключительно матерные слова. Его все понимали с полуслова.

      Леня-бич. Или Уголовник. Это, собственно все, что мы успели о нем узнать. Прежде, чем стать геологом,  Леня был занят тем, что сидел в тюрьме. Мы не знали, сколько и за что. Искупив вину,  он подался в геологию, т.к. в то время со справкой об освобождении с радостью принимали на работу только сюда. Это, в свою очередь несколько задевало мое самолюбие, ведь я был уверен, что в СПЕЦпартию абы кого брать не должны. По характеру Леня был человеком спокойным, тихим и даже скромным, но, как выяснилось, склонным к эксцентричным поступкам, в силу тонкой душевной организации. К тому же он оказался бо;льшим  романтиком, чем того требовала профессия.

      В первый же рабочий день Леня влюбился в практикантку. А на утро второго дня мы обнаружили в снегу, на склоне соседней сопки огромные буквы в слове ЛЕНА. Лена жеста не оценила, и Леня, в соответствии с рыцарским кодексом чести, ушел в тайгу.  Навсегда. За что, после четырех  дней поисков и был нещадно  бит  Игорем Богдановым.
   —Исключительно в целях профилактики. И, будь любезен, не по лицу, - сказал Юрий Васильевич, благословляя Игоря на воспитательную работу. После непродолжительной  разъяснительной беседы,  Леня был ближайшим вертолетом отправлен  на большую землю. Больше мы не встречались….

      Еще были три беспородные вьючные лошади, одна из которых сдохла и была съедена медведем. Или сначала съедена, а потом сдохла.... Подробности уже притупились.

       В этом полевом сезоне, мы не нашли ни чего, что оправдало бы название нашей партии. Как позже признался Юрий Васильевич, на Камчатке нет подобных ископаемых. Во всяком случае, там, где он их искал. А там, где мне посчастливилось с ним работать, он был уже в третий раз….