Чёрный квадрат отрывок из романа

Мужчины в черном говорили о литературе, перебирали все направления, тасовали их как карточную колоду, вытаскивали карту  и называли масть - модернизм, постмодернизм. Примеряли к современности, независимо от времени, когда по-настоящему это направление бытовало. Много говорили про модернизм, хорошо это или плохо. Решили, что плохо, и к новому почему-то относиться надо с осторожностью.

Местами итак звучный голос одного из говоривших повышался,  делался громадным для солнечно- небольшого тёплого помещения. Их окружали слушатели, в основном девушки студентки, ровно как мраморные статуи, сидевшие на стульях, составив одно к одному аккуратные молодые коленки в тоненьких невесомых колготках, шлепая умными пушистыми ресницами, покачивая пушистыми головами. Хотя ресницы возможные наклеены.

Девушки с острыми коленками чувствовали в зале  превосходство над пухленькими коленками, скрывая юную пухлоту под плотными тёплыми брюками.
Разговор в зале нарастал.

Мужчины в черном длинном громко спорили про искусство и литературу. Один требовал героев среди литераторов, то есть таких современных писателей, что все их знают.
- Где они?
- Вы про каких? Достоевский, например, его все знают.
- Что Достоевский? Современные где всем известные писатели?

 Мужчина озирался, вглядывался в лица свидетелей дискуссии, словно подозревая,  что таковых известных где-то прячут в этом зале, и виновны в этом разные девушки, виновны в том, что  люди не знают героев-  литераторов.
 
Девушки знали, но молчали, боясь что кто гнев будет обрушен не на искусство, а на  них лично.  Вспомнили Астафьева, уточнили, что это XX  век, на дворе двадцать первый.

 Страшно им было упоминать каких-либо писателей современников, ведь современных ждало жёсткое разоблачение, так как до того разоблачён был Достоевский, и вслед за ним Малевич со своим всех раздражающим «Чёрным квадратом».
 
- Они творцами себя возомнили. Кто они, творцы?
- Малевич что в квадрате изобразил? Отсутствие всего. Мира отсутствие. Квадрат его пустота. Малевича пустота. И пустой он художник. Диалог продолжался яркий, эмоциональный.
- А знаете вы, что Чёрный квадрат был такой яркий, что рядом с ним боялись другие картины вешать!?

 Девушки на первых рядах вовсе притихли, некоторое удивление от речей выступавших дошло и до удалённых дальних рядов слушателей.

 В дальних рядах тихо весело болтали, на них шикали преподаватели и взрослые гости.

 Одна девушка медленно перенесла одну стройную коленку в капроне на другую и недоумевала, делясь недоумением с подругой, как чёрный может быть самым ярким. Чёрный квадрат пришёл в сознание к каждому в этом зале и пришёл по- разному.

 Мужчина в чёрном встал, другой с грохотом сорвался со стула, они громко спорили, ругали друг друга за современное искусство и литературу, осуждая реплики разных никому неизвестных людей, и первый ругал  второго.
 
 - И растет безнравственное поколение, называющие родителей родаками. а потом приходят сорокалетняя мама,- звучно забасил стоявший к публике  лицом,-  и говорит, что дети её, её дети ни во что  не ставят,
А ведь они, её дети,  и она сама называли своих родителей родаками. И поэтому 60-летняя мама сорокалетней говорит, что  дочь её сама ни во что не ставит.
           - Они пожинают плоды,-  стоявший к зрителям спиной оппонент говорил спокойнее, перебросив накопленное в ругани зло на обычных простых женщин, ничего в жизни не добившихся и не перещеголявших выступающих мужин словами и делами.
Его черная спина слегка вздрогнула, сгорбилась и распрямилась.
Он приготовился кричать  дальше, заводить публику,  но его перебили, закричали с разных сторон, что «разные сейчас бывают матеря».

 А девушки шёпотом удивлялись новому услышанному слову «родаки», оно как и упомянутый ранее писатель Астафьев, было из XX века. В тот век слушательницам конференции не пришлось пожить по причине молодости.

Дальше в разговор вступил третий, не в чёрном, весь кругленький, включая бородку и движения, такой русский прерусский мужичок в пшеничном свитере.Руками он водил так, будто рулил, объясняя, что старообрядцы не дают чужим к Библии прикасаться, что есть у человека святое и в искусстве, и в литературе оно должно быть, нужно хотя бы не трогать руками чужие святые вещи.

- Так можно всё в музей превратить!- восстал спиной к публике.
- А я в них хочу смысл понять, - крикнул утопающий в красивых девушках  парень из первых рядов пшеничному свитеру.
«Прерусский» огрызнулся:
-  Какой смысл?
 Парень вспылил:
-  Для вас что важнее, картина или человек!? Вам человека важно понимать…

 Парня прервала высокая спина в черном, отругав  за нелюбовь к искусству, любовь к девушкам и неуважение к старшим, вспомнив, как другой парень в начале литературной  церемонии читал стихи о любви.
- Ты девушек так любишь! Ты мать родную любить должен!
 
И тут очень маленькая женщина железным голосом затребовала   микрофон, и в микрофон уже, переливаясь по залу чётким звуком современных колонок, приказала, чтобы парень не сидел нога на ногу.

-  И вставать надо, когда с пожилым человеком разговариваешь!
 На это дрогнула черная спина средних лет, которую женщина оценила как изрядно пожившую и  потрёпанную. За молодого заступилась преподавательница, напоминавшая фигурой бабу на самоваре, душевно сказав, что парень её студент, и он так любит маму,  он ей такие стихи пишет.

Маленькая женщина возмутилась:
-  Маму любит! Что же он старшим грубит!
- Я ему завтра пятёрку поставлю! – «баба на самоваре» преподавательницы изрядно вскипела, она  плавно  колыхнула мягким телом и растворилась где-то в зале.
- Стоп! Прошу конференцию считать закрытой, - как молотком по столу ударил фразой ведущий.

- Чёрный квадрат - это фотография начальника Главного разведывательного управления, - мурчал средних лет мужчина другому, одетому под художника, когда ряды слушателей редели.
Подвид художника глазами недоумевал.
- Ну, вот, смотри: есть фотографии всех начальников, всех министерств и ведомств, только Его никто никогда не видел, Его фотография - черный квадрат.

Лишь последние реплики из наблюдаемой конференции Виктор счёл достойными внимания.