Кто есть ху наш пацан 7

КТО  ЕСТЬ ХУ  (НАШ  ПАЦАН 7)      

Ху К. продолжал рассказывать о своих необыкновенных  отношениях с Директором:

- На другой день опять звонит Директор и просит меня для переговоров. Вот, думаю, я себе друга нашел, когда же он от меня отстанет, а рису так и не дает, жмотится, но обещает…  А мне такой друг, в общем …
Беру трубку, слышу опять сиплый как  прожженный  красооным перцем голос,  и мне переводят, что Директор беспокоится за меня. 
Что случилось, я его спрашиваю, зачем ты мне звонишь, отрываешь меня от дел, и до каких пор…
А он мне отвечает, что есть у него вопрос. Так говори, сразу, я ему говорю так, по-деловому прямо.   
А он спрашивает, причем, так  обеспокоенно, как будто  всю ночь об этом только и думал, а я тебе вчера на нашей встрече не сильно руку пожал?
А я ему так и отвечаю,  э, дорогой, если бы ты мне вчера так сильно пожал руку, чего я, ты прав, страшно не терплю, то ты бы сейчас, ого… и ху и  хо, и ох, как бо-бо и ох, хо-хо...


И в это время, когда ху К. без конца рассказывал о достижениях  по ходу  встреч с Директором, которого он считает назойливым придатком к своим  неустанным заботам о своем «царстве государстве»,   в зале среди всей ху публики  происходило что-то подозрительно  странное, как перед сменой власти не в том, а в этом «царстве…».

А тут еще неожиданно и, наконец-то,  появился ху Л., отчего еще больше переполошились  все, кто обеспечивал порядок и  должен был отчитываться перед Вовой, и получать от него задания большой ху важности по любому вопросу, касающемуся всех этих друзей. Но не столько уважаемых  гостей, сколько участников и членов «общего дела», что всегда подчеркивалось и ставилось во главу угла, в котором по заслугам должен стоять  Вова, а не Директор.

Но пока, в отсутствие Вовы все  смешалось в ху непорядок,  и непонятно было, какое  «общее дело» тут должно  обернуться дружеским братанием с клятвами стоять вместе до конца.   И что тут могло произойти сначала, чтобы конец в конце получился  твердым как скала?      
Да еще эти министры Мудилы, перебрав слегка горячительного и с обжорства деликатесами пели под гитару свои заунывные блатные песни со всхлипываниями, как на похоронах.

И  обстановка  всерьез склонялась к не доброму.  Дело в том, что ху К. прибыл   по приглашению  Вовы на собственном бронированном поезде  с некоторым количеством одинаковых товарного вида вагонов, явно военных,  и  вряд ли кто  мог бы сказать,  зачем они ему?
Но в двух вагонах находилась личная охрана ху К., и это стало ясно,   когда из них по той  команде самого,    высыпалась   уйма спецназовцев, которые тут же, как муравьи растворились в  окружающей местности,  и если кто их видел, то  не мог понять, куда они делись.

Остальные вагоны, похоже, были пусты, то есть шли в составе порожняком, но тут уже  никто не сомневался, что ху К. как обычно хотел бы заполнить их рисом, если кто-то ему этот рис подарит. Конечно, не столько в знак   дружбы, с которой толку, как с Директора, сколько  для подкрепления сил на  солидарность в «общем деле». И Вова мог это сделать такой подарок запросто, на что и рассчитывал ху К. Но для этого тоже крепкий повод нужен, чтобы Вова раздобрился.   

Но он так некстати  ушел с друзьями для отдельного разговора и тем самым  не удосужился   послушать, в каких отношениях ху К. с Директором, можно сказать, накоротке и при делах…     И, может, у Вовы будет что передать Директору что-то  лично от себя особенное... надеялся ху К.  И, если так Вова его обяжет, то он, конечно, постарается, ради «общего дела»…  А тут и просьба последует, дать немного рису, а то…    

А все ведь знают, как  Вова хотел бы, но мог только мечтать, хотя бы об одной  полноценной встрече с Директором. И не для рукопожатия,  кто сильней, а для   переговоров,   с полным выражением требований, чувств, доказательств…   с обеих сторон, по части всех  этих  непоняток меж ними,  от которых, конечно, многим, а Вове особенно, порой  жизнь медом не кажется. И это при всей Вовиной ху вольнице, насчет от души похулиганить где-то… А потом делать вид, что он там не при чем  и это все  подставы пидагогов, чтобы испортить Вове репутацию. А  им  это тоже так надо, и они без этого жить не могут, чтобы не наябедничать Директору на Вову, будто бы он хулиган отпетый, а они самые хорошие и правильные…  козлы.   
И в этом как будто заключался самый ху кайф для Вовы, крутить им мозги всем с самым серьезным видом (и бить ночью из  рогатки окна в «юридическом…»), тем самым  подгоняя психологический фактор к тому,  у кого чика скорей окончательно поедет… И   чтоб они оскандалились и даже   передрались меж собой.    А он посмеивался бы, и все вокруг говорили бы:  ну Вова дает… наш пацан! 

 Однако, Директор не такой  дурак и он    имел  свои разведданные   насчет проделок Вовы где бы то ни было.  Во всяком случае, и это видно было – сильно не доверял Вове, что бы еще с ним встречаться и получать порциями  хорошей развесистой  лапши на уши. А этого мастерства,   помимо прочих достоинств,  у Вовы было не отнять.   
Но большим мастером по  катанию  и готовке  крепкой лапши на уши Директору оказался ху К. 


Спецназовцы из охраны ху К.  какой-то частью, но тоже непонятно как, сквозь всю охрану дворца  проникли в этот зал – все в приличных костюмчиках и при галстучках…  Остальные окопались где-то по периметру дворца и тоже никто их так не замечал, чтобы поднять тревогу.

Этим самым чрезвычайным  приемом на самооборону ху К. настолько усложнил обстановку, что
риса ему тут… хоть бы в миске кто понес, и то было бы хорошо.

И в тоже время  «грозные бородатые» мужчины разгорячились не на шутку из-за своего так жестоко пострадавшего товарища, которого не могли откачать после проведенного, явно запрещенного приема этими ху «тиграми»,  охранявшими своего хозяина слишком…

И они послали   для переговоров с ху К. своих «волков», которые  предъявили  счет и предложили на выбор  за одного своего пострадавшего матерого (а, может, уже скончавшегося),  два варианта расчета.     А именно,  это будет столько-то…    в валюте, если сразу.  Или,  пусть подгонит с пол  вагона  отборного «ху зелья»  предназначенного для собственного спецназа, и это   на худой конец. Тогда они снимут свои претензии, считая счет удовлетворенным.   А если нет, то… вряд ли ху К. выйдет отсюда так уж благополучно. Достанется и его переводчику… и ему лично за беспредел, который был устроен здесь его отигревшими вконец ху телохранителями, которых   вообще… не найдут потом.
И пусть особо учтет,  что  его поставят на счетчик и даже Вова ему уже ничем здесь не поможет.

Но в это же время  и появились  невозмутимые, легкие как призраки  и сразу рассредоточенные по точкам… как наиболее выгодным для атаки, или   «болевым»,  спецназовцы из товарных вагонов.  И  все были на одно лицо, как клоны от самого ху К.

Но,  пожалуй, всех «тигров» и «волков» перевесил на  значимость  своим появлением ху Л.   
Слегка помятый, без галстука и с одной оторванной пуговицей на    сорочке, сдержанный, но в явном  возбуждении под недовольство, прямо с дороги… Или с неимоверно трудного  пути, который он преодолел партизаном, что похлеще будет  спецназовцев, если в натуре, разнообразными  транспортными средствами  добираясь  к цели,  а не с товарняка всего лишь  вывалившись…  Таким образом  явившись, ху Л. искал глазами Вову и   заветренное, как будто не умытое  лицо его выражением  могло напугать даже «тигров», если так неожиданно.

Но сказать, что он был злой как черт, значит, ничего не сказать. Больше всего его переполняло желание пообщаться с Вовой напрямую, и только поэтому он готов был в финале после всего пережитого за это дело   даже драться, чтобы только доказать, кто у Вовы самый лучший и надежный друг, или как здесь говорят, брат. А то, что   «дело наше  общее», об этом еще надо уметь рассказать со всей прямотой и честностью, чтобы   обновить  субординацию и… освежить как следует мозги всем, ввиду общей  расхлябанности и некоторых, если прямо сказать,  отрицательных черт в поведении Вовы. И это при нынешней складывающейся обстановке в крепнущий авторитет   Директора, но  далеко не в пользу их «общего дела».   

- Хо, а это кто? – спросил переводчик в микрофон от лица ху К., задавшего этот вопрос,  прервав  тему  Директора,  чтобы  до рассказать ту историю  про него  и начать рассказывать новую.

- Кто, кто… Конь в пальто вот кто! – проговорил сквозь зубы ху Л, но так внятно и грозно, что сами «грозные бородатые» мужчины, привыкшие к звероподобным   погоняловам, если по мужской части,  в какой-то момент потеряли ориентировку относительно «тигров».
А когда переводчик передал своему  ху хозяину смысл ответа,   ху К. рассмеялся, показывая    белые зубы во всей красе и довольно захлопал в ладоши.

- Где Вова? – спросил ху Л. у Вовиного секретаря, подошедшего не сразу и как от волнения  лепетавшего что-то невнятное, но обычное  извинительное  к такому важному тоже гостю. Не такому ярому стороннику  их «общего дела», но все-таки желавшему чрезвычайно срочного    контакта с Вовой, ввиду того, что  всякое их «общее дело» может оказаться не тем, которое они, успокоившись, и со  старыми  песнями вбили  себе  в мозги.      

- Вова сейчас на важном совещании, но он уже всё…   сейчас будет. А вы, главное, не волнуйтесь, расслабьтесь. Выпейте с такой нелегкой дороги шампанского…
Ху холуй уже совался  сюда вплотную    с подносом, на котором стояло два фужера с шампанским и закуска в виде смачной печеной картофелины в кожуре.

- Я пока воздержусь… Пока я не скажу свою речь  по Вовиной части, как договаривались…   ничего пить не буду. Мне нужен будет микрофон, – решительно без ломанья и такого уж открытого глотания слюны от вида картофелины проговорил ху Л.
- А микрофон у нас занят, -  кивнул секретарь в сторону  позиций ху К., и с ехидцей - а вы сами попробуйте его взять, а то у нас… видите, что из-за него с ними получается. 
Ху Л. посмотрел на обширнейший  фингал, которым  секретарь теперь всюду светил,  делая погоду на предмет мести,  и мужественно не терял самообладания, как не сломленный кадр Вовы,   и… то ли еще будет.
- Ну, мне то они отдадут микрофон и так…,  - сказал ху Л. уже властно, чувствуя, как становится здесь звездой, пусть под коня, но не известно, что у него скрыто под пальто?  Даже министры  Мудилы запели веселее с притопываниями и выкриками ай я яй, я яй!..
 

Когда погрустневший    секретарь отвалил, тут же на его место встал здоровенный,  по виду   тоже не слабее медведя будет,  охранник и вымолвил:   
- Ваши документы!..
Ху Л. медленно, как уже разозленный и на пределе  от испытаний его терпения подобной наглостью  процедил:
- Уйди, гнида, с моих глаз щас же… А то я тебе,  щас покажу документы!

Охранник усмехнулся натянуто, но на всякий случай сделал шаг назад. Затем он, не зная, что сказать в ответ уставился в поднос, который не уставал держать рядом ху холуй и ловким движением  взял  один фужер с шампанским, опрокинул его, глотая содержимое  разом, так же быстро откусил  половину картофелины, подмигнул испуганному  ху холую   и исчез с глаз как было сказано ему… 
Но почти сразу же он замедлил шаг  на пути к выходу  и стал озираться, вглядываясь в лица,   будто  его осенило,  что-то ему  ударило в голову и помрачило  память. И он как будто стал   по-новому и в ином свете видеть  всю обстановку .   
Удивленно, подняв брови и выпучив глаза, он встал перед ху К., разглядывая его как необыкновенный экземпляр в музее, всего лишь, но трое телохранителей на всякий случай встали перед ним  в позе  кобр, тоже без угрозы, но пристально  изучающе, даже слегка покачиваясь. 


И вот  из открывшейся  дальней двери    появляется Вова в окружении олигархов и с Соловьем разбойником по правую руку, который что-то продолжал ему рассказывать жестикулируя. И все смеялись, особенно Вова, который даже как будто утирал слезу, так смешно было все, о чем им   в    подражание  на разные звериные голоса тоже, рассказывал  Соловей разбойник.


Рецензии
Мне понравилось.
С уважением...

Сергий Бриз   06.05.2020 08:32     Заявить о нарушении
Ваш отзыв вызвал у меня вздох облегчения, причины на то есть…
Спасибо.

Неагент09   07.05.2020 18:15   Заявить о нарушении