Полонянка. Глава1. В Станице

Среди широкой степи в крутых отвесных берегах течёт извилистая речка Илек. Вода в ней чистая, словно стёклышко – каждый камушек на дне виден. Искрится на солнце, играет ослепительными зайчиками на перекатах. Только омуточки тёмные, бездонные, страшные.

Неглубока река, да богата. Рыбы всякой в Илеке полно – и судаков и окуней. Водятся тут и лещи, и сазаны огромные. А уж жерехов да щук сколько! Случается, и белуга заглядывает.

Берега Илецкие густо заросли ежевикой да красноталом, колючим тёрном да шиповником. Водятся в пойме дикие гуси, дудаки-дрофы, стрепеты. Кружат над степью белохвостые орланы.

Жить бы здесь, как в раю. Но нет на этой земле покоя.

На правом берегу Илека расположились казачьи станицы Новоилецкой линии крепостей. Левый берег – киргизская* сторона. Ещё недавно делали станичники на улицах заграждения из перевернутых борон и телег от набегов немирных кочевников. Да и поныне стерегут степняки беспечных урусов. На ночь сторожевые казаки сплетают легонько ветви терновника в береговых зарослях, а по утрам обнаруживают места, где пробирались вражеские лазутчики.

Зазевается казак в степи – налетят киргизцы, схватят. И если успеют увезти за пограничную черту – прощай воля. Сколько казачьих головушек сгинуло в плену в степных аулах! Бывает, и видно бедолаге родимую станицу, а не уйти. Разрежут пятки, насыплют мелко резанного волоса. Не уйдешь далеко с такими ногами. Вмиг поймают беглеца.

Два раза в год на Оренбургской ярмарке в Меновом дворе обменивали пленных, да не всем везло. Многие головушки победные так и умирали, не увидев родных куреней.

А сколько девушек казачьих умыкнуто было, разве перечесть! Потому и не ходили казачки одни, только группами, или в сопровождении казаков.

Весна 1860 года выдалась на диво. Ярко полыхали холмы заревом тюльпанов, гоготали на озерах серые гуси, изгибая шеи, плавно двигались лебеди. В береговых зарослях да овражках выводила потомство всякая живность. А из рощиц доносило ароматы цветущей калины и дикой сирени.

На улицах станицы Линёвской чисто и опрятно. Курени добротные, из брёвен сложены, глиной обмазаны и побелены, тёсом да железом крыты. В нижних, полуподвальных, этажах кухни да кладовые. Вокруг куреней плетни и саманные ограды. Позади домов базы скота полны. По тридцать-сорок коров держит справный казак, да волов, а уж коз-овец да птицы разной не счесть.

В доме богатого казака Платона Голякова радостные хлопоты. Красавицу-дочку Дунюшку сватают за Михайлу, сына Семёна Смешникова.

Дунюшка кожей бела, волосом светла, станом гибка. Коса длинная, в руку толщиной. Балует отец дочку, нарядов всяких покупает. Но в безделье Евдокея не сидит. Ко всему приучена сызмальства. И коров доит, и масло бьёт, и коноплю мнёт, и к рукоделью душа лежит.

Характер у Евдокеи гордый, властный. Всего лишь шестнадцать исполнилось казачке, а работниками управляет не хуже отца-матери. И так уж у неё получается, что ни крику, ни брани ей не нужно. Только взглянет на зазевавшегося батрака, тому уже всё понятно.

Вот такая жена и нужна справному казаку. Уедет муж на службу – сама хозяйством заправлять будет. Потому и сватают Дунюшку с готовностью. Да ведь к тому же Платон за дочкой и приданого даёт не одну тысячу рублей. Завидная невеста Евдокея!

У Смешниковых три сына. Двоих уже женили. Старший в отцовском доме с женой и детишками – наследник. Среднего сына выделили своим куренём. Михайла – меньшой. Если всё, Бог даст, сладится, молодую семью через год-другой тоже самостоятельно жить отпустят.

Присмотрел Михайла Дунюшку на святочных игрищах. Весела казачка, задорна. Да и он ей тоже глянулся. И телом крепок, и лицом чист, и обхождение имеет. Переглядывались молодые покуда. В таком деле родительское слово – прежде всего.

Завёл Семён сам разговор с сыном. Идти меньшаку на следующий год на службу. Женить бы надо до того. Не приглянулась ли какая девица, не присушила ли молодца? А когда узнал, чья дочка по сердцу ему пришлась, обрадовался.

С Платоном он с молодых лет дружен был. Вместе службу несли, было так, что и жизнью друг другу обязаны были.

На пасхальной службе пригляделся Семён к девице. Всем взяла Евдокея – и красотой, и статью. Глаза огромные, синие, губы гордо изогнуты, профиль точёный. И одета богато: на ней юбка алая, с прошвой, по низу оборки, да тонким кружевом отделаны. Баловство, конечно, кружевом по земле мести, да покуда молода, почему не пофорсить! Кофта с отрезной баской, кокетка оборками изукрашена. Полушалок на ней самый дорогой.

После службы подошёл Семён к Голяковым:

- Христос воскресе, православные!

- Воистину воскресе!

Троекратно целовались, крестились, смеялись радостно. Между тем Семён кивнул в сторону Дунюшки:

- Хороша лебёдушка! Не ждёшь ли сватов в свой курень? – и вопросительно взглянул на Платона.

Платон помолчал, довольно огладил бороду:

- А чего же, если добры люди, то и посватать можно. Да мы не спешим, - спохватился, - всего шашнадцать годков, успеется ишшо.

- Оно так, так! – важно подтвердил Семён, но уверен уже был, что не откажет ему товарищ.

Месяц спустя ударили казаки по рукам, как водится, за столом. Сговорились свадьбу играть после Покрова, обсудили все мелочи и остались друг другом довольны. А что самое главное – счастливы были сами молодые. Нечасто такое бывает. Решат родители, ударят по рукам, а на чувства им наплевать. Нужно будет – и нагайкой непокорного отходят.

Летом казакам свадьбу играть недосуг. Полевые работы всё время занимают. Евдокеюшка подарки готовила жениху да новой родне – на свадьбе одаривать.

В августе поспела ежевика в пойме. И так богато уродила – на диво! Соблазнились девушки собирать ароматную ягоду. Насушат её хозяйки, а зимой в чаи добавлять станут. С молодыми казачками отправились ребята неженатые. Мало ли чего станется, защитят.

Евдокея тоже у батюшки отпросилась. Не отказал Платон. Скоро закончится у дочери жизнь вольная, девичья. Пусть уж погуляет пока!

Душно в зарослях, разморило казачков. Легли они под бережок в тени, на небо смотрят, свои разговоры ведут. Не заметили они вражеских лазутчиков, затаившихся среди гущи кустов. Те давно уже за девушками следили. Приглянулась им красавица синеглазая. Дорого заплатят за такую, если удача улыбнётся джигитам.

А она, словно заговорённая, всё ближе к ним, от подружек всё дальше. Змеями ползут по высокой траве злодеи, за кустами хоронятся. В одно мгновение схватили девушку под руки, рот тряпицей заготовленной зажали, арканом тело затянули и в кустах с добычей скрылись.

Взвизгнула подружка, увидев, как покатилась Дунюшкина корзинка, заголосила. Казаки вскочили, стрелять взялись, тревогу подняли. Да только не видно среди зарослей никого. Наугад стрелять не станешь – а ну как девушку ненароком убьёшь! Искать кинулись, да разве найдешь.

Извивалась Дунюшка, отбивалась, да нешто справится молодая девица с двумя здоровыми мужчинами, к тому же крепко связанная по рукам и ногам. Как пушинку донесли её до ближайшего брода, а там на коней сели, добычу поперек кинули, да на киргизскую сторону махнули.

На речной глади далеко видно. Увидели казаки похитителей, кинулись вдогон. Не смогли, не догнали. Увезли Дунюшку степняки.

Прощайте, батюшка с матушкой. Прощай, сторонушка родимая.

Продолжение следует...

________________

киргизская* сторона - казахская; до революции казахов называли киргизами или киргиз-кайсаками.