Торшер

Он заехал к нам в декабре. Высокий и элегантный итальянец-торшер. Я его вымечтала. Увидела летом и сразу влюбилась. Муж про эту мечту прознал и вот, добыл мне итальянца.

Местом в гостиной Торшер оскорбился. Она - единственная комната, где больше всего доделывать осталось. "Меня?! К Старому Шкафу?!" - изумлённо вытянулся в полный рост стиляга, а Старый Шкаф, который был так горд и счастлив, когда я протирала его внутри салфетками от Hermes, вдруг как-то сник и радикулитно скрипнул в своем углу.

Поняв, что другого места я ему не найду, светило ушел в себя и ни с кем не общался, а уж о создании мягкого вечернего уюта и речь не шла. Торчал инородным телом, всем своим видом показывая, как отвратительно ему здесь светится.

Потом ко мне в гости приехала подруга. Это, знаете ли, непросто, вот так вот от чистого сердца приехать в дом, где бытует мамаша с младенцем. Ведь этот тандем всегда суетлив и синкопаобразен. То нужно есть, то пить, то писать, то спать, то играть, то гулять и так по кругу.

Но именно с её приездом все в доме как-то подтянулись. И я, и младенец увернули суету на минимум, а гедонизм включили на максимум. Мы ели и гуляли, болтали и играли. А когда день покатился к вечеру, дружно завалились на диван в гостиной, включив бастующего новосёла.

Сначала он делал вид, мол, ну и что, я не с вами. Но лампу навострил, прислушиваясь к разговору о путешествиях и эмоциях, мечтах и планах, работах и карьерах. Через полчаса Торшер уже был свой в доску, мерцал гирляндой на шутки и окутывал мягкими отблесками радикулитный бок Старого Шкафа.

А поздно вечером, когда, уложив младенца, я утомленно прилегла под торшеровой сенью, он вдруг весь подался ко мне и выдал: "Вот уж не думал, что ты такая!". "Какая?" - с любопытством спросила я. "Такая!" - сделал неопределенный жест Торшер, и, получше укрыв меня мягким светом, добавил: "Buona notte, bellissima!".