Весенняя тоска. Продолжение

     Непонятно почему, но радость её... Нет, "радость" неподходящее слово... и слово "удовольствие" тоже не подходит... может быть, "отрада"?.. Словом, то чувство, которое её переполняло, имело какой-то горький привкус. Почему? Непонятно. Ведь ей жет было хорошо?.. Хорошо...Этот мягко сияющий день... Этот тёплый, млеющий снег... Этот серебряный, томительно тающий, наполненный влажными запахами воздух, плавно переходящий в небо... И она после болезни, свободная наконец, в любимом лесопарке... Откуда же тоска?..
     Тоска была какая-то подростковая, беспричинная, но неизбывная. Такое случалось с ней когда-то, лет в шестнадцать: всё вдруг становилось невыносимо.Красиво, но почему-то больно от этой красоты; невыносимо!.. И никуда не денешься...
     Стволы больших сосен вокруг были, всё с одной стороны, облеплены снегом, который отсырел и поэтому приникал к коре особенно плотно. Это следы последней вьюги, когда сосны забрасывало, заметало снегом.На ветках снег не задержался, отвалился, сдуло его; а к стволу как припал перепуганным зайчишкой, так и остался до сих пор. Под мокрыми краями понемногу тает и по коре сочится. И не поймёшь, где вода, а где смолка...
     И вот что интересно: под соснами, под елями, под берёзами  - везде такие обтаявшие круги, даже земля кое-где видна. Как будто деревья дышат - и вот, продышали себе у корней свободное пространство. Точно проталинки в заросшем шубой окне, когда едешь в каком-нибудь транспорте на работу; или с работы... Там, у корней, видны даже кустики черничника, мох, прошлогодние серые листики и рыжие хвоинки. Их очень хочется потрогать, да нагибаться лень...
     Но почему, почему эта тоска?..
     Песня есть такая, "Матушка-голубушка, серденько моё..." ; Соня, учась в музыкалке, когда-то играла эту песню на пианино. Во втором, кажется, классе её там проходили. И в той песне есть такие слова: "Словно змЕя лютая сердце мне сосёт..." Вот-вот - точно змЕя сердце сосёт! Очень точно.
     Но в песне понятно, это ж там про любовь. А Соня сейчас никакой любви не чувствовала, и потребности влюбиться у неё не было. Она попробовала придумать себе, будто тоска её - из-за Витьки, что его нет с ней. Но честно поняла - нет, не то, Витька тут не причём. Не то, не то это... И сама тоска как будто не в ней, не в её организме сосредоточена; она вокруг. Она во всём...
     Соне по пути попалась скамейка, поломанная. Остов её из тяжёлого, крашенного зелёным, металла сохранился, а досточки кто-то оборвал. Не все; две-три держались, можно сказать, на честном слове. Остальные валялись здесь же, перед скамейкой, на притоптанном снегу. И бутылка разбитая рядом, и скомканный бумажный стаканчик. И даже горсточка мокрых углей от давно догоревшего крошечного костерка.
     Соня осторожна присела на оставшиеся целыми доски м стала отдыхать. Она смотрела сквозь хвою вверх, в голубые прогалины неба. Провалы такие там были, в облаках; они всё расширялись, всё углублялись.Глубокие-глубокие!.. Крона сосны над её головой слегка двигалась, и от этого кружилась голова. Казалось, всё небо тихонько движется. Тоска в груди вот-вот уймётся... Но нет! Ещё острее стала. Почему? Откуда вдруг? Точно причина её там, высоко. Высоко-высоко. Ещё, ещё выше...
     С сосны донеслась глуховатая дробь. Это дятел сидел на стволе и долбил. Прямо над её скамеечкой. Он был очень хорошо виден, не скрывался. Головка в красной шапочке, темнолицая, но с белыми щёчками, двигалась быстро-быстро: "Тук-тук! Тук-тук-тук!" - а продолговатое пёстрое тельце прикрывали тёплые крылышки, покойно сложенные на спинке. "Тук-тук-тук!" - такой весенний звук. Он этак деловито менял положение, приноравливался по-новому и опять начинал долбить. И ещё синичка где-то - а, вон она, на кусте, метрах в трёх - "Пинь-пинь!" или "Тинь-тинь!"; а может быть, "Синь-синь!"... Может быть, за эту песенку, за это счастливое "Синь-синь" её и прозвали синичкой... "Синь-синь!" - это про те прогалины в облаках, про те расплывающиеся провалы. Они чем глубже, тем синее... темнее... А совсем высоко синь сгущается в дёготь, переходит в бесконечную черноту Космоса... Ох, жуть какая!..
     Соня вздохнула, встала и медленно побрела, уже по другой тропинке, в сторону шоссе. День-то давно перевалил на другую половину. Оно, конечно, весна, и день держится долго; но до белых ночей ещё далеко. Надо идти понемногу. Домой надо...

               (Окончание следует)