Нет у любви дороги лёгкой

                Владимир Липатов
                Дарья Шальнова


Любовь спецкора

С каким-то особенным чувством я вспоминаю начало семидесятых годов. Годы молодости не обременённые особыми заботами. Да и заботы были, как майский ветерок. Появились , словно пушинки одуванчика, и слетели с сердца, не оставив и следа.
В те времена я ездил по деревням и сёлам, собирая сказки, деревенские песни, анекдоты, интересовался сельскими обрядами. Тогда много ещё было долгожителей, кто помнил кое-что из жизни даже девятнадцатого века. Живы были воспоминания о гражданской войне и голодухе. И уж совсем свежие воспоминания о страшной войне с фашистами и послевоенной разрухе.
Когда мне приходилось приезжать в нашу маленькую деревню, я сразу шёл к деду с бабушкой. В их доме было всегда тепло, уютно, пахло печёным из русской печи. Дед доставал из самодельного платяного шкафа большую бутылку «бормотухи»,   (как называли это алкогольное питьё в народе), два хрущёвских стакана, и наливал в них вино до самых краёв. Ну, Григорий, с приездом! Когда я говорил:
- Дед, ну куда ты столько наливаешь? Он отвечал:
- В стакан!
Бабушка в это время копошилась у печки, что-то там передвигала, задвигала и доставала.
- Я как знала, что ты приедешь. Сварила твою любимую «дикушну» кашу. -  Так она называла гречневую кашу. 
-  Старик, опять брал «отымалку»! - старое вафельное полотенце, служившее ей прихваткой.
- Не брал я твоей «отымалки», разуй глаза-то. Вон она, на коробе лежит. Вечно забываешь, что и куда кладёшь. Интересно они обращались друг к другу. Она его называла стариком, а он её старухой.
   Взяв «отымалкой» в руки горшок с кашей, бабушка ставила его на стол передо мной, из чулана приносила  кринку молока, и вставала сбоку спрятав руки под «запоном» - фартуком. Дед сворачивал «козью ножку» из газеты, набивал её самосадом и закуривал.
- Будешь? - предлагал он мне своё убийственное зелье.
- Не трави внука! Задымил, как паровоз. Всю избу прокоптил. – Говаривала бабушка.
- Отстань, -  спокойным голосом отвечал дед.
Он начинал меня расспрашивать о моих делах, о том, что пишут в газетах, моём отношении к происходящим событиям. После вина, горшка каши и кринки холодного молока, меня начинало клонить в сон.
- Старик, хватит надоедать. Полезай-ка, Гриш на печь, отдохни. Устал, поди, с дороги-то. Успеешь домой. Там всё равно никого нет. Все на работе.
   Так повторялось всегда, с каждым моим приездом.
 Мне нравилось разговаривать с дедом. Он делился со мной своими чувствами, своим видением происходящего в стране и в мире. Никогда ни на что не жаловался. О себе почти ничего не говорил.
- А, что я? Я конюх. Ну воевал. Так ведь судьба у всех была такая. Но тяжелее всего было здесь, в тылу. Вон старуха моя, работала на ферме в совхозе,  не ползала с винтовкой на фронте, а награждена медалью. Награды просто так не дают. Как люди выживали? Не понимаю. Опять же, моя старуха осталась одна с троими малолетками. Я с сыновьями на войне. У неё одни переживания. Конечно , я понимаю, в деревне полегче было прокормиться, чем в городе, но всё равно было тяжко. К тому же брали в дом эвакуированных детей. Вот так-то внучек. А сейчас! Только бы жить, а уже пора приходит предстать перед Богом. Вон, как моя старуха. Ждёт, поди, меня там. Ну, ничего, осталось немного. А ты всё в разъездах? Не надоело? Жениться пора. Я бы хотел на твоей свадьбе стопочку, другую пропустить.
- Женюсь, дед. Обязательно женюсь и обвенчаюсь.  Будут дети, обязательно их окрещу.
- И не боишься? С твоей-то работой. Могут тебя притормозить. Ведь, это не вяжется с вашей партийной идеологией. Ты спроси Семёна, деда другого. Он тоже был, как ты крутой, а сколько камешков перетаскал на «Беломорканале»?  Спроси его, спроси.
- Так я же не медведь, на рожон лезть. Мы сделаем всё тайно, где-нибудь в отдалённом уголке. Россия большая.
- Ну-ну! Венчаться и креститься надо. Брак заключается на небесах, а крестик помогает преодолевать трудности нашей бренной жизни.
- Дед, ты сам веришь в Бога?
- Я верю в силы небесные, во всевышний разум.- Вывернулся дед.
 А баба-то у тебя на примете есть? – Опять дед перескочил на мою женитьбу. - Вон Танька Иванова. Красавица! Деловая. Передовая доярка. Так и виляет задом по деревне. Смотри, останешься на бобах!
- Дед! Что ты ко мне всегда пристаёшь с этой Танькой.
- А тебе, внучёк, подавай образованную, белоручку?
- Нет, просто мне наши девчонки не нравятся.
- Всё, понял! Больше не буду.
   В следующий свой приезд на родину, повторялось то же самое. Я уж стал подумывать, что, наверное, пора делать  Лиде предложение. А с другой стороны, пока дед ждёт моей свадьбы, он будет жить.
 Открылась входная дверь.
- Я так и знала, что ты здесь! – раздался голос мамы. – Я шла с работы, думаю – дай зайду к родителям. Сердце, наверно, чувствовало, что ты приехал. Пойдём, сынок, домой.
- Не дашь поговорить с внуком. – Пробурчал дед.
- Ещё наговоритесь. Он же не на один день приехал.
   Утром, чуть свет, меня разбудила мама.
- Сынок, попей-ка парного, - и подала кринку молока. – Да, я совсем забыла. Тебе письмо.
Выпив молоко, я вскрыл конверт, подвинулся к окошку, и прочитал письмо. Оно было от друга, с которым мы не виделись со дня демобилизации. Он приглашал в гости, соблазняя встречами с интересными людьми его села.
   Недолго думая, я решил ехать.
На следующий день, собрав кое-какие вещи и предупредив мать,  я пошёл на станцию. Дизельный поезд в шесть вагонов отходил в полдень. Погода  была чудесной. Природа радовала глаз своей необыкновенной осенней красотой. Стояло тёплое бабье лето. Листья на деревьях были слегка тронуты желтизной. Воздух слепил своей прозрачностью и глубиной синих далей. Вдоль дороги белели и пахли зрелостью ещё не убранные овсяные поля. А по обочинам смотрели в бирюзовое небо полевые ромашки и синеглазые васильки. Временами вспархивали невзрачные жаворонки, и взяв короткую свирельную ноту, плавно спускались на поле. Высоко,  над всем этим великолепьем, кружили на неподвижных крыльях коршуны. Толи, высматривая добычу, толи, просто любуясь дивной красотой моей родины. Осенние виды и запахи возбуждали в душе непонятные чувства грусти и лёгкой тревоги вперемежку с радостью единения с природой.
   Сзади раздался треск мотоцикла, нарушив мои мысли.
- Привет, Григорий! – Это был друг детства и бывший одноклассник по прозвищу «дылда» Женька Киселёв. – Садись, подвезу.
- Привет! – Я лучше пешком.
Меня не прельщала перспектива оказаться покрытым пылью из-под колёс, как это всегда бывает при поездке на заднем сиденье по просёлочной дороге.
- Ну, как хочешь, а то я быстро тебя домчу.
- Нет, спасибо!
Женька дал газу, и скрылся в облаке пыли. Я немного постоял в ожидании, пока рассеется пыль, и не спеша пошагал к уже видневшемуся в паре километров селу, где находилась остановка пригородного поезда.
Мне много приходилось ездить в поездах, но не люблю пригородные. Только познакомишься с соседом, а ему уже выходить на одной из остановок. Толи дело поезда дальнего следования!
До места, куда меня пригласил друг мой Константин Курганов, добираться надо было почти сутки. Два пригородных с пересадкой и ожиданием и полторы сотни километров на автобусе. Но мне не привыкать. Были случаи и на лошадке, и на тракторных санях по нескольку часов трясся. Так, что эту поездку можно считать комфортной.
До Лапшихи, села, где жил Костя, было больше четырёх часов тряски на старом львовском автобусе. Тем пассажирам, кто ехал до конечного пункта, продавали билеты с указанием места, а другим простой. Если были свободные места, пожалуйста, присаживайся, а если нет – поездка стоя. Мне достался билет на сиденье справа, у окна. Чему я несказанно обрадовался.
Дорога была отвратительная. Трясло и качало, как в шторм на лодке. Но и в таких условиях я умудрился сократить время путешествия, вздремнув часа полтора.
- Скоро Лапшиха? – спросил я соседа.
- Километров через сорок.
Я уставился в окно, созерцая окрестности. Перелески, овраги чередовались с довольно широкими полями и небольшими озёрами. Наверно, здесь хорошая бывает охота, невольно подумал я. Ближе к месту назначения проехали несколько небольших деревушек. Вдалеке показалась вышка ретранслятора. Значит, село уже рядом.
Дорога пошла на небольшой подъём, потом автобус покатился вниз. Через лобовое стекло я увидел, широко раскинувшееся поселение.
- Видите, какое большое у нас село. Почти полсотни улиц! – С каким-то восхищением сказал мне попутчик. – Больше шести тысяч жителей.
- И что, у всех есть работа? Здесь же медвежий угол! – ответил я.
- Не скажите!-  Обиделся на сравнение сосед. – Мы не на Западе живём. У нас безработных нет. И нищих, и бездомных тоже.
- И где люди работают?
- Земли здесь плодородные. Большой совхоз владеет ими. Богатый совхоз. Все новостройки – на его деньги. Ещё даёт работу нескольким сотням человек завод военного назначения. Говорят, производит что-то для космоса.
Имеется предприятие по ремонту техники сельскохозяйственного назначения. Ну и, естественно, другие - бытового назначения. Много людей работает на переработке леса. Вот так-то, молодой человек!
- А вы сами, где работаете? – поинтересовался я.
- Я председатель сельского совета. Ездил в райцентр за подарками для молодожёнов. У нас наметились две свадьбы.
- А, где же подарки?
- Их доставят по линии райисполкома. К нашему поселению там относятся уважительно. Много вкладываем в районный бюджет. – С нескрываемой гордостью сказал председатель.
И давайте познакомимся. Возможно, Вам придётся обратиться в совет. Меня зовут Сергей Иванович Иванов.
- Григорий Волков, - ответил я.
Мы пожали друг другу руки, а автобус уже въезжал в село.
Выйдя из автобуса на второй остановке, я огляделся. Передо мной стояла утопающая в зелени кустарников и берёз, двухэтажная школа. Слева, в сотне метров, огромное здание оригинальной архитектуры. Оно напоминало большую букву «Г».  Неподалёку, от другого края площади, стояла церковь с высокой колокольней, со всех сторон опутанной строительными лесами.
- Хорошее дело! – Подумал я. – Давно пора восстанавливать православную красу.
У меня было достаточно времени, чтобы осмотреть окрестности площади и объекты, расположенные на ней.
Кургановы, наверняка, ещё на работе. Я решил начать осмотр с буквы «Г». К зданию вела асфальтированная дорожка. Кстати, подъезд к селу и центральная улица были хорошо заасфальтированы. Не то, что сама дорога от райцентра.
По обеим сторонам дорожки были разбиты ухоженные цветники. Чуть в стороне стоял памятник односельчанам, не вернувшимся с войны.
Отсюда уже можно было прочитать на фасаде здания его имя – «Культурно-спортивный комплекс Ладушка». Интересно, кто выдумал такое название? Наверное, какой-нибудь влюблённый романтик.
С одного бока «Ладушки» пристроился с огромными стеклянными проёмами окон, спортивный зал, с другого пристрой, завершающий букву «Г», где, судя по вывескам расположились: сельский совет, администрация совхоза «Лапшихинский», почтовое отделение и комнаты бытовых услуг.
Я пошёл прямо к парадному подъезду, и открыл дверь под вывеской – «Дом культуры».
На стенах его холла было много интересного из жизни большого села, в виде стендов с фотографиями и картин, по-видимому, местных, самобытных художников. Откуда-то доносились звуки пианино.
- Простите, Вы приезжий? – внезапно раздался сзади приятный женский голос. – Я директор этого очага культуры Софья Марковна. – Представилась миловидная, невысокого роста женщина средних лет. Её большие карие глаза внимательно, словно сканируя, в упор смотрели на меня.
- А меня зовут Григорий. Я здесь в гостях.
- Отлично! Хотите, я проведу с Вами экскурсию по нашему великолепному зданию.
Я не посмел отказаться. И правильно сделал. Через два часа похода с этой милой женщиной, я узнал столько, сколько, наверно, не знали некоторые коренные жители об истории села, его древних традициях, истоков фамилий и много ещё чего.
- Вы со всеми проводите такие экскурсии? – спросил я, поблагодарив Софью Марковну и собираясь уходить.
- Иногда. Вообще-то у меня есть специалист - краевед. Моя дочь. Мне было приятно пообщаться с Вами. Надеюсь, что через Ваши публикации о нашем селе узнают в других регионах.  Кстати, приглашаю Вас на вечер фольклорной свадебной песни. Завтра в восемь вечера. В нём будут участвовать и девушки, которые на днях выходят замуж.
- Обязательно приду. – А зачем же я сюда приехал, - подумал я.
Прогулявшись до церкви, я вышел на берег небольшого озера, наполовину заросшего тростником. У открытых участков воды сидело несколько рыбаков. Поприветствовав их, и поинтересовавшись уловом, вдруг вспомнил, что хотел спросить у Софьи Марковны, как пройти на улицу Советскую. Решил спросить у одного из рыбаков.
Пожилой мужчина, затруднившись ответить, задал встречный вопрос:
- Вы к кому?
- К Косте Курганову.
- А, так это Вам на улицу трёх милиционеров.
- Но в обратном адресе на конверте указана именно улица Советская.
- У нас, молодой человек, года три назад прошло переименование всех старинных уличных названий. Никак не можем к ним привыкнуть. Молодёжь быстро к ним адаптировалась, а мы называем улицы по-прежнему.  Почтальонки нашего возраста, прежде чем разносить почту, сверяют названия с картой, на которой все улицы имеют двойные имена. Село-то большое.
   Потом он коротко объяснил мне дорогу. Пройдя по центральной улице до детского садика, я свернул на асфальтированную дорожку, идущую через небольшой парк, к виднеющимся в просветах деревьев домам. Миновав парк, я вышел в самое начало улицы. Дома на ней отстояли друг от друга довольно далеко, что давало взору ощущение необыкновенного простора. Такое редко бывает в сёлах. В палисадниках, словно огромные костры, полыхали под солнцем необыкновенно жёлтым цветом золотые шары – природные букеты бабьего лета. В купе с рубиновыми гроздьями рябин и калин, они вселяли в душу поэтическое веселье, завёрнутое в кружева грусти.
Я быстро нашёл, обшитый тесовой доской, деревянный дом под номером двадцать один. Мне так понравилась эта улица, что я не стал открывать калитку, а присел на деревянную скамеечку у забора и, запрокинув голову, стал смотреть в высокое небо, с которого, как с горки уже далеко скатилось сентябрьское солнце.
   Сзади коротко скрипнула дверь дома, и послышались мягкие, быстрые шаги.
- Очень интересно! Что, уже не хватает сил дойти до двери? – Послышался знакомый голос.
Я повернулся на голос. Из открывшейся калитки вышел Костя.
- Здорово, дружище!
Мы обнялись, и пошли к дому.
- А мне Нина сказала, что кто-то сидит на лавочке.
Я сразу подумал на тебя, но это очень странно - не дойти нескольких шагов до дома.
- Костя, так повлияла на мою поэтическую натуру здешняя погода.
- На тебя вечно что-нибудь влияет. А теперь ещё и наша погода.
Мы вошли в дом. Встретила Нина – жена Кости. Как и с Костей,  мы знакомы со студенческих лет.
- Гриша! Как мы рады тебя видеть. Ведь столько лет прошло! Костя покажи, что, где и как у нас в доме, - и, поцеловав меня в щёку убежала на кухню.
   Я сполоснулся в душе. Переоделся в футболку и спортивное трико, которые всегда носил в рюкзаке при моих дальних поездках.
- Мальчики, прошу за стол! – послышался Нинин голос. – Вы усаживайтесь и обедайте, а я за сыночком быстренько в садик сбегаю. Потом присоединюсь к вам.
- Ты там не долго, - проворчал Костя, - заболтаешься там с подругами! Знаю я ваше «быстренько».
Нина пришла через полчаса.
- А, где Андрюшка?
- Он запросился к бабушке. Я его там и оставила до завтра.
Засиделись мы за столом почти до полуночи. Воспоминания о студенческой жизни текли бурной рекой.
- Гринь, а ты почему до сих пор не женат? У вас с Шурочкой были, ведь, очень близкие отношения. Мы с Костей даже загадывали на скорую вашу свадьбу.
- Как-то не получилось. Что-то пошло не так.
- Вы хоть после диплома встречались.
- Нет. Даже не переписывались. Меня сейчас ждёт любимая девушка, а я всё никак не приеду. Дела!
- Слушай! В любовных делах других дел не должно быть.
- Я понимаю, но не складывается. Это у вас было, как пишут в романах.
- Костя, Гриша правильно говорит иль нет? – спросила Нина мужа, обняв его за шею.
- Правильно, правильно, - улыбнулся он, - оставь свои телячьи нежности.
Нина с притворной обидой убрала руку.
- Да, забыла тебе сказать, Гриша. В субботу  свадьба. Замуж выходит дочь моего двоюродного брата. Мы с Костей приглашаем тебя на торжество.
- Там ты увидишь и услышишь много чего интересного для твоей работы.
    Мы проговорили почти до полуночи. Нина ушла на кухню мыть посуду, а мы с Костей вышли на улицу. Он закурил.
- Костя, ты всё ещё куришь? – Спросил я.
- Собираюсь бросить уж десятый год. Но никак не получается.
Мы присели на крылечке. Вокруг полная тишина. В небе – косорогий серп луны и огромное море немигающих звёзд. В падающем из окна кухни свете, кружились мотыльки и ещё что-то вроде мелкой мошкары.
- Хорошо тут у вас!
- А ты переезжай сюда. Выхлопочем тебе квартиру. В селе строят три новых многоквартирных дома.
- Вряд ли, что получится. Я привык к жизни на колёсах.
- Женишься, и привяжет тебя жена к дому.
- Вот, наверно, поэтому я и тяну с этим делом.
- Гришь, тебе не семнадцать и не двадцать пять. Не успеешь оглянуться, как подкатит старость и с ней все её проблемы.
- Ну, это ещё далеко!
- Не скажи!
- Ребята, а не пора ли вам в дом? – послышался голос Нины. – Костя проводи Гришу, я ему в гостиной постелила, на диване.
   
На следующий день я проверил работу портативного магнитофона, купленного, как и туфли с джинсами, у знакомого журналиста в Ленинграде по дешёвке. Поставил новую кассету, перезарядил фотоаппарат на более чувствительную плёнку,  и был готов к выходу на фольклорный концерт в лапшихинский дом культуры. Я спросил Кургановых, пойдут ли они на этот вечер.
- А, как же! Конечно пойдём. Ведь там родня будет выступать.
И сыночка возьмём с собой.
- Значит, идём все вместе, - уточнил я.
Концерт мне очень понравился. Жаль не хватило магнитофонной кассеты. Зато, сделал немало фотокадров, участников концерта в замечательных старинных нарядах.
   Ночью, по пути домой, Костя сказал:
- Завтра спи, сколько влезет. Мы с Ниной уйдём помогать брату, готовиться к торжеству. И не забудь, свадьба в три часа. Хотя зачем я это говорю. Я за тобой заскочу к этому времени.
- Кость, с какими глазами я пойду на свадьбу. У меня нет никакого подарка.
- Я это дело предусмотрел. Придём домой, покажу.
- Хорошо. Ты сказал, спи -  сколько влезет. А я хотел бы посмотреть и поснимать регистрацию брака. Кстати, где она будет происходить?
- В сельском совете народных депутатов, в одиннадцать часов.
А насчёт "спи" – твоё дело. Только будить тебя будет некому.
- Понял! В одиннадцать буду в совете.
   
   Регистрация брака мне понравилась. Я не думал, что можно так организовать эту церемонию в селе. Здесь было всё – проникновенная речь, обмен кольцами, танец новобрачных под живую музыку – играл небольшой струнный оркестр сельской музыкальной школы.
После шампанского молодёжь уехала на трёх автомашинах куда-то на природу. Как объяснил Костя – фотографироваться.
Основные моменты церемонии я снял на дефицитную в те времена цветную плёнку «Кодак», и кое-что записал на магнитофон.
- Ты особо не трать плёнки. Пригодятся ещё на самой
 свадьбе, - сказал Костя. Поедем домой. Чем-нибудь перекусим. До трёх часов ещё далеко.
Мы пошли к Костиному красному «москвичу».
   В половине третьего мы отправились по узенькому асфальтированному тротуару на другую улицу, улицу пятидесятилетия октября.
- Как эту улицу называют по-деревенски?
- «Каталкина» - ответила Нина.
- Костя, у тебя жена сегодня сама выглядит, как невеста или как золушка, отправляющаяся на бал.
- Ну, ты Гришь скажешь тоже, - засмущалась Нина, одетая в длинное, оригинально сшитое платье.
- Ты, что, раньше этого не замечал? Она же у меня всегда, как невеста! – произнёс Костя.
- Да. Объясните мне, почему улица каталкина.
Раньше почти все её жители занимались изготовлением детских деревянных колясок или иначе – каталок. Так и получила улица своё, не зарегистрированное имя.
Повернув на эту улицу, я увидел неподалёку дом со сверкающей цинком крышей и гирляндой разноцветных воздушных шариков над калиткой.
- Как интересно!  Все дома на этой стороне, как близнецы, заметил я.
- Так оно и есть. Лет десять одиннадцать, жарким летом произошёл пожар из-за детской шалости, и выгорело полулицы. Государство помогло погорельцам восстановиться.
Выделило лес стройматериалы и две бригады строителей. К началу осени всё было готово. Конечно не без помощи односельчан. Улица стала выглядеть совсем по -другому. Вот такая история домов-близнецов, - сказал Костя, и тут же чертыхнулся – нет, ты посмотри, электрики до сих пор не убрали опоры электропередач. Поставили железобетонные взамен деревянных столбов, которые обещали убрать в течение недели, но они так и валяются вдоль дороги! Хорошо хоть провод смотали.
   Мы подошли к дому жениха. Недалеко от забора, на сваленном столбе, сидели два бородатых деда, и нещадно дымили самокрутками. Мы поздоровались с ними, а Костя сказал:
- Дядя Тимофей, бросай курить свой убойный самосад. Пора переходить на что-нибудь послабее.
- Как же! Сейчас и перейду! Вон у меня сосед Ванятка год уже, как перешёл на слабенькие. И что? Кашляет так, словно вот-вот задохнётся. Нет, я химию не признаю. Ты, Кость тоже брось эту дурь. А Нинка-то у тебя прям, как принцесса!
- Вот тебе, Нин и подтверждение моих слов от старого человека.
- Какого старого? Я ещё огого. Скажи, Кузьма.
- Что, правда, то правда, - ответил сосед по бревну. – А «молодые» ещё не подъехали, - добавил он.
   Где–то послышались длинные автомобильные гудки. Небольшой свадебный кортеж приближался к нашей улице. Мы поспешили к распахнутой калитке палисадника. В его глубине, у ступенек крыльца дома, уже стояли с хлебом-солью родители жениха и невесты.
Из белого цвета «Волги» вышел жених Иван и помог выйти своей невесте Маше.
- Иван да Марья, - негромко проговорил Костя.
Новобрачные подошли к родителям, поклонились в пояс, и попросили благословения. Их, со словами благословления, перекрестили иконами Христа-спасителя и Пресвятой Богородицы, и повели в дом.
- Гости дорогие, просим всех пройти за праздничные столы, и поздравить молодых с законным браком. – громко пригласил всех, стоящих у крыльца, нарядно одетых встречающих тамада.
Дальше всё шло так, как обычно бывает на деревенских свадьбах. Сначала поздравления родителей, с вручением подарков. Затем, по степени родства, та же самая процедура, только к каждому из них подходил тамада с подносом, на котором стояла рюмка водки. Произносилась коротенькая речь, на поднос клался конверт с купюрами и со словом «горько» выпивалось содержимое рюмки. У некоторых гостей поздравление затягивалось надолго. Прихлёбывая раз пятнадцать из рюмки, только и слышалось «горько». Гости, уже слегка захмелевшие после начальной порции спиртного, громко аплодировали, и поддерживали поздравителя многократным «горько».
Мне, почему-то, становилось жалко молодых. Но, что поделаешь! Такова русская традиция.
Перед разгуляем застольные песни. Как говорится – мир без песен тесен. Песни и пляски под аккомпанемент баяна, танцы под радиолу.
Веселье сопровождалось громкими разговорами, хождениями парней и мужиков на улицу покурить. И так всю ночь.
Я вышел на улицу подышать свежим воздухом. За забором несколько человек о чём-то громко спорили и  смеялись. Я прислушался.
- Куда тебе! Брось бахвалиться! – говорит один.
- Лопнешь, или того гляди штаны испачкаешь!
- Давайте поспорим – подниму и унесу!
- На что спорим?
- На две поллитровки! Слабо?
- А, давай!
Я вышел за забор. Там на бревне сидели всё те же двое дедов, а рядом стояли несколько мужчин. Подойдя к старикам, я спросил:
- О чём спор?
- Полперца поспорил, что унесёт телеграфный столб до своего дома, причём без передышки.
Второй старикан проговорил:
- С него станется! Зря мужики с ним поспорили. Проиграют ведь.
Мне стало любопытно:
- Скажите, дом его далеко?
- Да нет. Метров триста.
- Поболе будет, - сказал другой.
- Если только чуть, - поддержал первый дед.
Интересно, почему полперца. Об этом я спросил у дедов.
- У него фамилия – Перцев. Но поскольку он маленького роста, дали ему ещё в детстве прозвище – полперца. Но мужик этот очень крепкий. В драке не каждый здоровяк против него устоит. Ты, сынок, иди за ними. Посмотри, как он «обует» спорщиков.
В голосе старика звучала уверенность в победе полперца, и я решил досмотреть спектакль до конца. Полперца подошёл к лежащему столбу с перекошенной траверсой, наклонился, ухватил обеими руками столб, и, крякнув, взвалил его одним концом на правое плечо, и развернувшись, направился в сторону своего дома, оставляя на асфальте желтоватый след от волочившегося за ним столба.
Я пошёл следом за процессией. Ко мне присоединились ещё несколько человек. Все подбадривали матерными прибаутками несущего тяжёлый груз, Михаила – так звали полперца, а он упорно продвигался к своей цели. Дойдя до дома с вычурно вырезанными наличниками на окнах, Михаил сбросил бревно с плеча и, повернувшись к толпе, бросил спорщикам:
- Завтра ещё свадьба, но в понедельник, чтобы было!
Когда я вернулся, Костя спросил меня:
- Ты куда пропал? Здесь было такое!
- Какое такое?
- Пляска женщин с припевками.
- А, что в этом необычного?
- Так припевки-то матерные! Но ты не расстраивайся, они точно ещё раз покажут, на что способны сельские бабы. Ну, рассказывай, где ты пропадал.
Я рассказал Косте о споре.
- Ну и как?
- Полперца выиграл.
Костя посмеялся, и сказал:
- Ты ухохочешься, когда я поведаю тебе о приключении, с ним происшедшим два года назад. Но об этом не сейчас. Пойдём за стол.
    Домой мы возвратились далеко за полночь. А свадьба продолжалась. Её голоса были слышны и на улице трёх милиционеров.
Следующий день для меня начался с голоса Константина:
- Рота, подъём! Гришь, вставай. Пошли завтракать и опохмеляться. Нина на кухне нам накрыла, и ушла помогать сватьям убираться после вчерашнего, и готовиться к сегодняшнему нашествию гостей.
После обычных утренних процедур, мы уселись за стол, на котором стояла бутылка водки, в тарелке малосольные огурцы, в кувшине клюквенный морс и кастрюлька с пельменями.
Я оглядел всё, и мне сразу захотелось испить морса, но Костя предложил сначала по стопке водки. Мы выпили и захрустели малосольниками.
- Гришь, прочти Нинину записку. Она лежала под бутылкой.
Я взял её, и пробежал глазами. В ней было несколько строчек:
- Мальчики, всё не выпивайте, а то я вас не дождусь. Костя! Вынеси мусор. Я вас люблю! Нина.
- Ну, что? Мы мужики или нет. Да и, что нам будет с поллитра на двоих.
В общем, допили мы эту водку, доели пельмени и уселись в кресла смотреть телевизионные новости. Я не заметил, как уснул, и проснулся от восклицания Нины:
- Я так и знала! Вставайте, переодевайтесь. Через час выходим.
   
   Выйдя из дома, я напомнил,  Косте, что он  хотел рассказать о каком-то событии в жизни Михаила Перцева. Мы шли не спеша, и слушали Костин рассказ.
Дом Михаила стоял через три дома от Стоговых. Катька Стогова – одинокая женщина. Муж по осени провалился под лёд на охоте. Подхватив воспаление лёгких, ушёл в мир иной, оставив подростка сына. Катька и жена полперца - Нюрка были подругами  с детства. И всегда делились новостями, даже самыми сокровенными. Как-то вечером, Катерина зашла к подруге поболтать. Та стирала бельё.
- Нюр, твой-то постоянно меня лапает. Того гляди и под юбку руки запустит. Усмири его как-нибудь.
- Эх! Катя, все они такие!
- Нет, это же никуда не годится! Что-то надо придумать, чтобы отвадить Мишку от привычки щупать чужих баб.
- Замуж тебе надо Катюля, вот и отстанут от тебя прилипалы. Я слышала, за тобой ухаживает новый киномеханик.
- Уж, прямо и ухаживает. Проводил один раз до дома и всё.
А твой-то прямо достал, её Богу!
Нюрка побросала отжатое бельё в заполненную водой ванну, и повернулась к Катьке. Хорошо, давай попьём чайку и обмозгуем твоё дело.
«Что-то мужик у меня равнодушным стал. Ласкового слова не услышишь, не обнимет, не поцелует. Может быть, ему чего-то не хватает от меня?» - подумала Нюра.
- Давай!
Пока пили чай с холодными  оладьями и мёдом, предлагали самые разные варианты, как отвадить Мишку от такого неприличного поведения. И, ведь, придумали. На то и хитрый бабий ум. Две женских головы  сочинили целый революционный спектакль, в котором были разыграны сцены уничтожения мужской похоти.
- Нюр, а ты ему потом расскажешь?
- Там видно будет.
   Стояла сенокосная пора. Михаил возвращался с работы каждый день затемно. Вот и в этот раз в сумерках, проходя мимо Катиного дома, увидел её за работой. Она развешивала постиранное бельё на бельевую верёвку, протянутую между двумя тополями. Подойдя к ней сзади, он обхватил Катерину за талию, и зашептал:
- Тебе, наверно, тошно одной-то. Соскучилась, небось, по мужицкой ласке.
- Отойди, сейчас дам по морде мокрым полотенцем!
- Ну, Катюша, хоть один раз дайся тебя поцеловать.
- Щас! Дамся! Отойди, сказала. Что пристал, как репей. Иди к своей Нюрке.
- Мишка не переставал уговаривать, лапая Катьку, и пытаясь её поцеловать.
- Вот настырный. Что тебя так прижало.
- Как увижу тебя, всё внутри меня закипает.
Катя внимательно посмотрела на него, и сказала:
- Хорошо. Только один раз. И с условием, что ты больше не будешь ко мне приставать.
- Клянусь!
- Тогда завтра приходи на сеновал огородами. Там позади него лестница приставлена. Часов в одиннадцать я буду там. Раньше не появляйся, но и не опаздывай.
- Понял!-  Обрадовано сказал полперца, и чуть ли не вприпрыжку поскакал домой.
«Вот дурак ненормальный. Он даже не представляет, какой подарок его ждёт». – Про себя подумала женщина, и ушла в дом.
На следующий день, вечером, подруги встретились. Катя, смеясь, поведала Нюре о вчерашнем событии.
- А я то думаю, что он какой весёлый пришёл с работы.
- Так-то вот подруженька, запал он на меня,- засмеялась Катька.
- Ночью проверю, как он тебя любит.
Обговорив ещё раз детали любовной операции, женщины разошлись.
   Наступила ночь. На сеновале, едва различимо, белеет лицо человека в ночной рубашке. Послышался скрип лестницы.
- Кать, ты здесь?
- Здесь, здесь – шёпотом ответила женщина. – Тише ты, чёрт!
Мишка нащупал в темноте её тело, порывисто обнял, и начал горячо, как безумный, целовать. Что потом творилось там – ни пером описать, ни в сказке сказать.
   - Всё! Иди домой.- Прошептала любовница.
- Можно, я ещё приду?
- Ты наш договор забыл, что ли. Всё! Иначе я всё расскажу Нюрке.
Мишка ушёл. Женщина тоже слезла с сеновала, и зашла в дом Катерины.
- Ну, как? – с любопытством спросила Катька Нюрку, которая под её именем кувыркалась в сене.
- Не спрашивай! Как в медовый месяц. Устала с этим шалопаем безумным. Между прочим, он хотел бы ещё с тобой встретиться, - засмеялась Нюрка.
- Я же тебе говорила – романтик твой муженёк.
- Нет, он не романтик. Бабник он, вот кто. Ты завтра приходи ко мне вечерком, когда Мишка с работы вернётся.  Посмотрим, как он будет вертеться!
- Ладно. Приду. Подожди-ка, я уберу соломинки из твоих волос.
   После работы, Михаил, войдя в сени своего дома, услышал громкий женский смех. Краска бросилась в его прокопченное солнцем лицо. «Неужели Катька рассказала о ночном приключении. С неё станется!» - подумал он.
- Нюр, я пойду. Мне ещё с сыном домашнее задание делать, - услышал он слова Катерины, когда открывал дверь в прихожую.
- Беги. Не забудь пряжу. Она на лавке в прихожей лежит.
Михаил чуть не столкнулся с ней.
- Привет, сосед! Ты чегой-то смурной?
- Да так, - ответил он, проходя в дом.
Катька хохотнула, и убежала к себе домой.
Помывшись, Мишка сел ужинать.
- Нюр, а ты, что не ешь.
- Мы с Катькой поели.
- Ты что на меня так смотришь.
- Как?
- Словно тигр перед обедом. Только не облизываешься.
- Да вот смотрю на тебя, и думаю. Сколько же в тебе силы! Как в молодые годы. На работе с утра и до вечера и на сеновале. Может быть, и сегодня позовёшь меня на сено. А?
Это я была стобой в Катькином сарае.
   Мишка поперхнулся, положил ложку, и ушёл на улицу покурить. «Вот так раз. Всё-таки бабы ведьмы. Сговорились!»
С этого дня он стал возвращаться домой по правой стороне улицы, чтобы не встречаться с Катериной.
 -  Вот такая вышла любовная история у «полперца», - подытожил Костя.

Я уезжал из Лапшихи во вторник. Накануне ребята устроили прощальный ужин.
- Гриша, мы с утра на работу. Ключи от дома на кухне на столе. Закроешь дом, ключ положи под коврик. В холодильнике «тормозок» небольшой. Тебе на дорогу. Нашим, кого встретишь, передавай привет от нас. Не забудь позавтракать! Отдыхай. Автобус уходит в два часа.
   Устроившись поудобнее на сиденье справа у окна, я закрыл глаза, и стал вспоминать события последних дней. Несмотря на тряскую дорогу, незаметно задремал. Очнувшись от сильного толчка на очередной ухабе, я услышал голоса, впереди сидящих, пассажиров.
- Смотри, и здесь засыпают колдобины щебёнкой.
Мимо нас проехали несколько самосвалов со щебнем.
- А вон и грейдер. Хотят всерьёз заняться ремонтом дороги, что ли?
- Много ли толку от одной щебёнки. Грузовики всё развезут на своих шинах. На год не хватит.
- Это, смотря как строить. Странно, конечно, что дорожники взялись под осень заниматься дорогой.
- Я слышал, что в Лапшиху приехал толи корреспондент, толи писатель. Вот чиновники и забеспокоились о своей заднице.
- Я тоже это слышал. Почаще бы к нам такие люди приезжали.
Смотришь и дорога была бы заасфальтирована. Летали бы в райцентр, как на самолёте. А то плюхаем, плюхаем. Выезжаем с солнышком, приезжаем, чуть ли не при звёздах.
- Да-а-а.- Протянул собеседник. И оба умолкли, а я опять углубился в свои мысли. В голове вырисовывались контуры будущего очерка, а возможно и рассказа об увиденном и услышанном. О предстоящем разговоре с редактором.
Временами всё перебивалось картинками последней встречи с Лидой. Потом всё пропало. Я проснулся уже в райцентре. «Ну и спать, ты горазд, дружище!» - подумал я о себе.
   В поезде я вспомнил о так называемом «тормозке». Открыл рюкзак, достал пакет с подготовленной Ниной едой, и улыбнулся. Ничего себе, немного перекусить! В пакете лежал круг копчёной колбасы, две копчёных ставридины, приличный кусок сыра, кусок ветчины и три пирожка домашней выпечки. Если к этому подключить две бутылки лимонада, купленных в вокзальном буфете, то еды должно было бы хватить мне на неделю. Плотно закусив, я достал блокнот с короткими записями и общую тетрадь, и стал оформлять их в виде тезисов, чтобы было легче составлять отчёт для редактора. По итогам поездки в Лапшиху, я решил написать очерк, а возможно даже рассказ. Время прошло незаметно. За вагонным окном уже виднелись огни большого города.
На привокзальной площади я взял такси, и минут через пятнадцать был возле старинного деревянного особняка, где снимал у одинокой старушки небольшую комнатку. Позвонив в дверь, терпеливо ждал минут пять, когда мне откроют дверь.
Наконец послышался ворчливый голос:
- Кто там, в такую рань?
- Это я, Гриша, Глафира Адамовна.
Защёлкали запоры, дверь приоткрылась, и осталась на цепочке.
- А, это ты Гришенька. Давненько тебя не было дома. Проходи, проходи. Устал, наверное, с дороги. Я немного прибралась в твоей комнате. Но ничего не трогала. Все твои бумаги как лежали, так и лежат на своих местах. Я поблагодарил старушку за заботу, и прошёл в свою комнату.
   В десять часов я поехал в редакцию. По пути сдал фотоплёнки на проявку и печать фотографий. В бухгалтерии сдал командировочное удостоверение, и пошёл к главному редактору газеты. Постучав в дверь, услышал бас Геннадия Семёновича:
- Войдите!
- Здравствуйте, товарищ редактор! – Мы с Геннадием Семёновичем были в хороших отношениях, почти дружеских, хотя он и старше меня на двенадцать лет.
- Явился, голубчик. Где пропадал лишних четыре дня? Мне нужна срочно информация по тем регионам, куда я тебя отправил. А тебя всё нет и нет. В следующий раз буду ставить тебе прогулы и прижму финансами. Не посмотрю на нашу дружбу. Я надеюсь, ты подготовил материалы.
- Так точно! – отрапортовал я, шутя, и положил на стол папку с бумагами, над которыми сидел полночи.
- Где ж ты всё-таки пропадал, помимо командировки?
Пришлось ему всё рассказать.
- Ну, что же. Через неделю жду подробный отчёт о втором задании и желательно, очерк или твой художественный рассказ о вояже в эту, как её…
- Лапшиху, подсказал я.
- Гриша, жениться тебе давно пора. Бросай свою одинокую жизнь.
- Так ты же сам, когда-то писал в одном из стихотворений:
«Поэт быть холостым обязан!»
- Так это когда было.
- Геннадий Семёнович, я Вас убедительно прошу подписать моё заявление на отгулы!
- Хм, отгулы за прогулы, - хмыкнул тот.
И зачем они тебе?
- Хочу съездить к Лиде.
Он снял очки и внимательно посмотрел на меня:
- Давно бы так. И будет замечательно, если приедешь вместе с ней.
- Но это же невозможно так сразу!
-Александр Блок писал:  «И невозможное возможно!» - Помнишь? Ладно, поезжай.
Он подписал заявление на пять дней, и позвонил в бухгалтерию, чтобы мне выдали сегодня все «командировочные».
   
   Те двадцать семь часов, что я добирался до городка, где жила и работала моя Лида, мне показались вечностью. Мне не терпелось увидеть эти, василькового цвета огромные глаза под тенью длинных тёмных ресниц, её, поражающую улыбку и густые русые волосы, ниспадающие волнами к поясу.
И вот я уже, с волнением в сердце, подхожу к небольшому двухэтажному домику. Сейчас поднимусь на второй этаж, позвоню, она откроет дверь, и моя любимая окажется в моих объятьях.
Звоню. Слышу голос: «Открыто!». Голос мужской. Открываю дверь, и вижу мужчину лет сорока пяти в майке за столом.
- Вы кто? – спросил он.
- Гриша,- автоматически ответил я. И тут меня, как прострелило – в её квартире, мужчина в майке!
- Лёша, кто пришёл?- раздался голос Лиды.
В глазах потемнело, я повернулся и, не закрыв дверь, почти бегом вылетел на лестницу. Вслед донеслось:
- Какой – то Гриша.
Я сейчас не могу представить, какое было у меня лицо, если выходящая из соседнего подъезда женщина, спросила:
- Мужчина с вами всё в порядке?
Я пошёл быстрым шагом по, уже присыпанной снежком, улице.
Вдруг услышал сзади голос Лиды:
- Гриша-а-а! Подожди. Остановись!
Я, не оборачиваясь прибавил шаг. Не хотелось слушать её объяснения и извинения.
 В какой-то момент, я почувствовал, как её рука вцепилась в моё плечо, и резко развернула меня.
Потом она обеими руками ухватила меня за куртку на груди и начала трясти:
- Ты, что подумал? Ты, что подумал, - повторяла она сквозь слёзы.- Это мой родной брат!
Только в этот момент я осмысленно увидел Лиду.   С не покрытой головой, в домашнем халатике, в каких-то тапочках на босу ногу, она трясла меня изо всех сил, и рыдала.
Я обнял её, и прижал к себе. С крыльца подъезда раздался громкий голос Алексея:
- Хватит обниматься на улице. Простудитесь. Идите домой.
   Дома Лида убежала сразу приводить себя в порядок.
- Присаживайся Григорий, - пригласил Алексей. – Ты меня прервал за самым важным занятием. Я чистил картошку на завтрак. Так что, бери нож и давай вместе продолжим эту работу.
   Через некоторое время в дверях показалась Лида. Синее в горошек платье, синие глаза, волосы, заплетённые в косу…
- Закрой рот. – Услышал я Лёшин голос. – И вообще, идите-ка оба в гостиную. Я здесь один с завтраком управлюсь.
    Чтобы не случилось в моей жизни, я никогда не забуду эти сияющие неземным светом и полные счастья глаза моей любимой.
   После завтрака мы долго гуляли по городку. Сходили в кинотеатр на какой-то фильм о динозавре. Я его плохо помню. Мы сидели на предпоследнем ряде сбоку, и постоянно, как влюблённые подростки, целовались. Придя домой, я попросил Алексея встать:
- Алексей Петрович, поскольку здесь нет ваших с Лидой родителей, а есть только Вы, единокровный Лидин брат, то я у Вас прошу руки Вашей сестры.
Он широко улыбнулся:
- А не слишком ли скоро после десяти лет знакомства? – пошутил тот и, взяв руку Лиды в свою широченную  ладонь лесоруба, соединил её с моей.
   Вечером, часов в восемь, он попрощался с нами и ушёл на поезд.
- Не забудьте дать телеграмму о дне вашей свадьбы.
Всю  ночь мы обсуждали перспективы нашей будущей семейной жизни. Где, когда и как будем играть свадьбу, куда отправимся в свадебное путешествие, сколько будет у нас детей и, наконец, где мы будем жить.
Я предложил Лиде уехать со мной. Она задумалась. Потом сказала:
- Гришенька, тебе в таком деле много легче, а у меня целый коллектив медперсонала, да и городок меня знает. За тобой же нет никого, ты отвечаешь только за себя и свою работу. Дай мне подумать, и подготовить своих сотрудников.
   Приблизительный день свадьбы мы определили на середину июня. «Как только расцветёт у нас, здесь, сирень». – Сказала Лида.
   Через два дня я уехал в свой город. Забрав из фотолаборатории сои снимки и плёнки, я приступил к оформлению своих не срочных репортажей, а заодно и к написанию очерка о Лапшихе. Где-то через неделю, секретарь главного редактора позвонила мне и попросила зайти к нему по срочному делу.
Когда я вошёл в кабинет, Геннадий Семёнович стоял у окна, и смотрел на падающий снег. Обернувшись ко мне, сказал  не своим голосом:
- Гришь, присядь, пожалуйста.
Молча, достал бутылку коньяка, и налил почти полстакана.
- Пей! Потом всё объясню. Пей, пей!
Я выпил.
- Гришь, понимаешь какое дело, - тут он замолк, отвернувшись к окну. Потом развернулся и с трудом произнёс, - позвонили из городка. Лиды больше нет!
Меня будто чем-то тяжёлым ударили по голове. Я хотел спросить Геннадия, что и как, но из глотки вырвалось непонятное бульканье.
- Она погибла, спасая детей из горящего детского сада. Поезжай туда. Сколько потребуется времени, столько и используй.
Я плохо осознавал все мои действия до приезда в городок. Там стоя у могилы Лиды, которая смотрела на меня с цветной фотографии своими необыкновенными глазами, и словно говорила: «увёз бы меня силой, ничего бы не случилось». Я не помню случая, чтобы текли по моему лицу слёзы, а здесь, словно прорвалась плотина, и из груди вырвались страшные стоны. В голове всё помутилось, я чуть не упал.
 На кладбище меня провожали Лидины коллеги. Там же они сделали мне успокоительный укол и проводили до дома.
Но в квартире Лиды я не мог оставаться. В ней остались напоминания о наших  встречах, о будущем семейном счастье…
Нет, я не мог здесь оставаться. И задолго до прибытия поезда я ушёл на вокзал небольшой станции. Ушёл не оглядываясь. Было очень больно видеть, знакомый подъезд, окна её дома. Мне больше всего хотелось уснуть, а проснувшись, понять, что происходящее – это всего лишь страшный сон.
   
   Прошло девять лет. Давно притупилась сердечная боль. Но образ Лиды частенько вставал передо мной. Забыть её глаза, её голос было просто невозможно.
Геннадий Семёнович, время от времени, говаривал:
- Гриша, тебе нужна хорошая подруга.
Но мне не надо было никого. Я весь отдавался работе и сочинительству. Личной жизни, как таковой, у меня не было, особенно после назначения заместителем главного редактора.
Время от времени, Геннадий Семёнович отправлял меня в командировки с целью разобраться в некоторых важных событиях. Я всегда радовался этому. Но однажды, он попросил осветить большую выставку прикладного искусства в нашем городе.
 Было жарко и душно. Проинтервьюировав организаторов и участников выставки, я бродил по выставочным залам в поисках интересного человека из зрителей и покупателей.
Мой взгляд случайно упал на небольшую группу девушек, толпящихся у одного из стендов с хохломской росписью, и вздрогнул. Среди них, вполоборота ко мне, стояла Лида. Я понимал, что этого не может быть, но… Я подошёл и осторожно дотронулся до плеча девушки. Она резко повернулась, и взглянула мне в глаза:
- Вы что-то хотели спросить?
- Да! Вас зовут Лида?
- Нет.  Я Варвара. Я похожа на Вашу Лиду?
- Очень.
Действительно она была, чуть ли не слепком с неё. Такие же длинные русые волосы с завитками у висков, такие же огромные глаза, только другого цвета, такая же тонкая и хрупкая фигурка. Поэтому я  и ошибся.
- Меня зовут Григорий. Я спецкор газеты «Новый город», - представился я.
- Вы что-то побледнели. Вы, наверно, плохо себя чувствуете?
- Нет, нет. Просто очень жарко и душно.
- Пойдём, я Вас провожу на свежий воздух, - предложила моя новая знакомая.
Я согласился. Появилась возможность взять интервью в спокойной обстановке.
- Варя, можно я буду Вас так называть, разрешите угостить Вас мороженым.  Здесь неподалёку есть  кафе со столиками под тентом.
- Разрешаю, - рассмеялась девушка. – Я тоже знаю это кафе. Здесь подают очень вкусное мороженое с сиропом, а по желанию и с коньяком. Пойдёмте.
   Мы уселись за столик и заказали мороженое с вишнёвым сиропом. Варвара внимательно посмотрела в мои глаза и спросила:
- У Вас, что-то случилось?
- Нет. С чего вы взяли?
- Глаза у Вас грустные и я вижу в них затаённую боль.
- Вы, что экстрасенс?
- Нет. Я врач. Психиатр.
«Вот ещё одно совпадение – врач» - подумал я.
- Вам лет около сорока, а волосы почти полностью седые. Наверное, Вы пережили сильное потрясение в жизни. Не так ли?
- Было, - односложно ответил я. – Несколько лет назад погибла моя невеста.
- Вы мне можете рассказать об этом? Мой парень, геолог, тоже погиб.  В лесном пожаре в Сибири. 
     «Вот и ещё совпадение»!
Не знаю почему, но мне захотелось рассказать ей о своей трагедии.
Вместо интервью, мы поделились друг с другом своими горестями.  Если бы меня спросили, легче мне от этого стало, я бы ответил «Да».  Таковым было воздействие на меня ауры этой очаровательной  девушки. Мы просидели  в кафе больше двух часов.
- Ой! – Воскликнула Варя, - мне скоро на дежурство. Извините, но я пойду домой.
- Виноват! Я Вас задержал. Давайте, в искупление своей вины, я провожу Вас до дома.
Около её дома мы попрощались, и на всякий случай, обменялись телефонами. Про домашний я ей сказал:
- Если услышишь старушечий голос, просто скажи – звонила Варя. И всё. А старушка – это хозяйка дома.  Я у неё снимаю комнату. Варя, извини, но я как-то незаметно перешёл на «ты»
- Я рада. Ведь мы с тобой, в каком-то смысле, товарищи по несчастью. До свидания.
Спустя месяц, Глафира Адамовна сообщила мне, что звонила «какая-то Варвара».
Я набрал Варин номер телефона, никто не ответил.
Около одиннадцати вечера раздался звонок.
- Слушаю Вас!
- Гриша, здравствуй! -  Это был голос Варвары.
- Здравствуй, Варя! Рад тебя слышать. Мне Глафира передала, что ты звонила.
- Да, я звонила. Ты любишь эстраду?
- Избирательно.
- А Магомаев, как тебе.
- Его обожаю.
- В следующее воскресенье, во дворце спорта, его концерт. Давай сходим.
Я сразу, не задумываясь, ответил:
- С удовольствием. Я куплю билеты и позвоню тебе.
   Мы сидели почти в середине зала. Моя левая рука лежала на подлокотнике кресла. Когда Магомаев запел свою знаменитую песню о свадьбе, я почувствовал, как на мою руку легла маленькая ладошка Вари. Мне стало одновременно и спокойно, и тревожно.
   В течение лета и ранней осени, по выходным дням, мы встречались в кино, цирке, на аттракционах в парке, катались по реке на байдарках. Говорили на разные темы, делились впечатлениями о прочитанных книгах и кино.
Я всё больше привыкал к Варе. Когда нам не удавалось встретиться, меня постоянно преследовали мысли о ней.
- Неужели я снова влюбился? -  Думал я. – Влюбился в Варю?
А может быть, в совмещённый образ Лиды и Вари?
   Нет, этого мне было не понять. Ну и пусть! Главное – моё сердце ожило. Это заметил даже Геннадий.
   Ближе к Новому году, Варя пригласила меня на предновогодний огонёк, который готовил их коллектив.
- А будет ли это удобно? – Спросил я. Ваши мужчины будут «коситься» на меня, как на чужака в стае.
- У нас  давно все уже знают, что мы стобой встречаемся. Так что, не беспокойся. Не съедят. Это мне надо беспокоиться. Ведь в нашей клинике много молодых и не замужних женщин.
    Варя назвала место и время. Потом добавила: «Приходи обязательно. Я буду ждать!».
   После «огонька», провожая Варю, домой, она спросила:
- Гриша, ты, где планируешь встречать Новый год?
- Я ещё об этом не думал.
- Ты как отнесёшься к моему предложению посидеть за праздничным столом у моей ёлки. А?
У меня тревожно забилось сердце – это был призыв к более тесному сближению. К чему он приведёт?
- Я знаю, о чём ты подумал. Но ты за полгода наших встреч, ни разу даже не попытался меня поцеловать. И ты не знаешь, хочу я этого или нет. Хочу! Посмотри на звёзды. Ведь ОНА желает тебе обыкновенного земного счастья. Счастья, которое не по её воле пролетело мимо. Она точно не хочет, чтобы и ты его лишился. Что стоишь, как истукан? – И обняв меня за шею,
прижалась тёплыми губами к моим.
   Вскоре мы поженились. Съездили в Лапшиху. Там, подальше от чужих глаз, обвенчались. На свадьбе были только самые близкие друзья и коллеги. На удивление, рассылая приглашения, их оказалось довольно много.
   Через полтора года Варя родила девочку. Она хотела назвать её Лидой, но я, как и все охотники, рыболовы и моряки, был суеверным, поэтому воспротивился этому. Выбрали имя – Настя.  А через три года появилась на свет маленькая Варвара.
На этом имени настоял я, потому что большая Варвара всегда твердила, что нет на этом свете счастливее её.




                Дарья Шальнова
             (Соавтор Владимира Липатова)

              Девятиклассница

Глава первая

Варя осторожно открыла скрипучую дверь своего класса.
Сегодня было первое сентября, и Варя специально пришла в школу пораньше, чтобы посмотреть одной, как изменилась школа за каникулы. Варя была тихой, но очень красивой девушкой. У неё были большие ярко-васильковые  глаза и чёрные, блестящие, густые волосы, красивыми волнами спадающие ей на плечи.
За лето девушка выросла и повзрослела. В прошлом году все ребята класса держали её за серенькую, неприметную мышку.
«Как же они отреагируют на меня, сегодняшнюю» - с тревогой думала Варя, осмотрев школу, и сидя за своей партой.
   Через несколько минут в класс шумной гурьбой, ворвалась толпа одноклассников. Всё сразу наполнилось смехом, криком мальчишек и разговорами девчонок.
Бывший восьмой «А», теперь девятый «А» так привык видеть в лице Вари серенькую мышку, что остановились в дверях, увидев высокую, симпатичную девушку, поднявшуюся к ним на встречу из-за парты.
Первой опомнилась Варина подруга – Юля Серова. Она была на каникулах в Крыму у бабушки, и приехала сегодня ночью.
- Варька! Это точно ты? – с изумлением спросила Юлька, подбежав к подруге, и оглядывая её стройную фигурку.
- Привет! Это точно я! Как ты загорела,-  с восхищением глядя на Юльку, -  проговорила Варя,-  все дни, наверное, провалялась на пляже у моря?
  Обнимая подругу, Варя как-то неловко посмотрела на остальных одноклассников.
Юлька, которая была смелее и раскованнее Вари, сказала:
- Ну, что встали? Варьку что ли никогда не видели? Ну, подросла девчонка.  И что? Теперь столбняком стоять будем?
Но все уже и без её слов расходились по своим местам.

        Вообще-то, первое сентября прошло, как обычно. Но вечером, сидя на подоконнике с чашкой горячего шоколада, и глядя из окна на надвигающиеся грозовые тучи, у Вари появилось ощущение надвигающегося цунами, которое приближалось и готовилось обрушиться на неё всей своей тяжестью. С таким нехорошим ощущением Варя легла спать.

Глава вторая.

Утром, когда Варя открыла глаза, по оконным стёклам били тяжёлые капли дождя. Девушка потянулась, встала с постели, и начала одеваться. Зайдя на кухню, она увидела, что мама, Елена Сергеевна, уже одетая и накрашенная, торопливо допивала свой утренний кофе.
- Мама, а куда это ты так принарядилась и накрасилась? Ты же вроде бы не работаешь? – спросила Варя.
- Я еду в соседний городок, устраиваться на работу, - торопливо ответила ей Елена Сергеевна.
Чмокнув дочь в щёку, она ушла.
- Удачи! – крикнула ей вслед Варя.
В ответ только хлопнула дверь.
Так в жизни их семьи получилось, что Варя жила вдвоём с мамой. Их бросил отец, когда ей исполнилось всего три года. Но девушка не переживала – она не помнила отца.
     Взяв зонт, и надев ветровку, Варя пошла в школу. Идя по улице, она думала о том, как хорошо быть взрослой. Задумавшись, она вздрогнула от  визга тормозов. Мимо Вари, чуть не задев её, пронёсся велосипед, за рулём которого был большеглазый, симпатичный парень.
- Извините, девушка! – прокричал он, нажимая на педали.
Варя улыбнулась. После того, как в прошлом году старшеклассник назвал её «чмырной рожей» за то, что она попалась у него на пути, когда он «спасался» от грозного завуча изящное слово «девушка» из его уст было чем-то волшебным.
Поправив на плече сумку, она затопала дальше, невзирая на тучи и дождь.
В классе, после уличной промозглости, было тепло и уютно. Почти, как дома. Дождь и слякоть остались снаружи.
«Вот и снова все в сборе, - подумала Варя. Вон, Пашка Плёткин, друг Юлькин, опять глумится над девчонками. Вон, у окна главная красавица школы – Инга Теплова в окружении своих подпевал-девчонок. На «камчатке», около Лёшки Павлова и Тимура Ёлкина, столпились все мальчишки. Как же! Эти парни главные футболисты школы», – так думала девушка, стоя в дверях, и оглядывая класс.
- Опаньки! Кто пришёл! Красотуля! Некоронованная королева! – подошёл, распевая на ходу, Пашка.
Варя смутилась, но тут же спохватилась – ведь она решила стать смелой и беззастенчивой.
- Да ладно, Паш, прекрати,- решительно отодвигая паренька в сторону, сказала девушка, и пошла к своей парте, за которой уже сидела Юлька. Первым уроком должна была быть алгебра. Вела предмет Мария Львовна Зеленова по школьному прозвищу – «сушка». Оно приклеилось к ней с бескостного языка Пашки. Вот и сегодня, намазав стул клеем, он встал к приоткрытой двери для наблюдения за происходящим в коридоре.
Вдруг он закричал: «Ложись, Сушка идёт!»
Через несколько секунд в класс вошла Сушка.
- Садитесь! – сказала она своим громким и низким голосом, не подходящим к её внешности.
Важно подняв голову, она прошла к столу, и села за него. Класс захихикал.
- Ну-ка тихо! – заорала Сушка.  Все замолчали. Она хотела встать и подойти к доске, но поднялась вместе со стулом. Класс не засмеялся, а заржал. Пашка довольно потёр под партой руки.
Сушка ничего не могла сказать и только глотала ртом воздух, как рыба на суше. День обещал быть приятным, несмотря на дождь…

Глава третья.

  Подойдя к дому, Варя остановилась.  Вокруг царила осень. Деревья стряхивали с веток разноцветные листья, покрытые капельками дождя. «Ну и вставили сегодня Пашке!» - думала она, отбрасывая ногами надоедливые, прилипающие к туфлям опавшие листья. Раньше, Варя чувствовала себя чужой в своём классе, а теперь, она вместе со всеми развлекается, общается, смеётся… Но девушка заметила, что перемены в её внешности не нравятся Инге. При первой встрече она покраснела и скривила лицо. Видимо, ей было неприятно, что Пашка назвал её «королевой-красотулей». Но, если честно, Варе было наплевать на Ингу и её эмоции. И тут, почему-то, девушка вспомнила того парня на велосипеде, который чуть её не сшиб на дороге. Нет, нет. Варя отогнала от себя это воспоминание мыслями, что никогда больше его не увидит.
   - Мам, ты дома? – крикнула Варя с порога, закрывая за собой дверь. Никто не ответил. В нос ударил какой-то неприятный, тяжёлый запах. Девушка удивилась.
- Мам, ты где?! – ещё раз позвала Варя. Но её голос отозвался эхом, вернувшись к ней.
Только тогда она заметила, что стены голые. Ковры с них исчезли. Исчезла и вся техника. Сердце тревожно забилось. Варя стала обходить комнату за комнатой. В пустом зале она нашла разбросанные по полу мамину верхнюю одежду и сумки. В душу закралось нехорошее предчувствие, чего-то страшного. Подойдя к комнате матери, девушка с опаской открыла дверь и зашла внутрь.
То, что открылось её глазам, нельзя пожелать даже самому лютому врагу.
   На застеленной мягким верблюжьим одеялом тахте, лежала Елена Сергеевна. Казалось, что она спит, но Варя почувствовала что-то нехорошее. Сердце застучало так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Девушка подошла к тахте, и тронула маму за плечо:
- Мамочка! Ты спишь? – ответа не последовало.
Варя взяла мать за руку. Она была холодная, с синими прожилками и безжизненная. И только сейчас Варя заметила на цветастой блузке, чуть ниже левой груди маленькую дырочку с расплывшимся бурым пятном.
- Нет, только не это!!! – зашептала она, прижав ладони ко рту, и не замечая слёз, побежавших ручьями из глаз. – Мамочка! Мамочка! Очнись!
Рыдая, Варя подбежала к телефону. Набрав номер телефона милиции она, захлёбываясь слезами, сообщила о происшествии в доме.
Позвонив бабушке, жившей в соседнем доме, Варя, всё ещё сжимая телефонную трубку, бессильно опустилась на пол, уткнув голову в колени. Через какое-то время в квартиру вбежала Екатерина Борисовна, бабушка Вари:
- Варенька, что случилось? Где мама?
- Там! - махнула рукой девушка.
Оглядев пустую квартиру и, увидев безжизненное тело своей единственной дочери, Екатерина Борисовна тихо застонала и упала в обморок.
Варя не понимала, что с ней самой происходит. Почему она сама не в обмороке. Почему она автоматически проводила осознанные действия – звонки, оказание помощи бабушке, потом показания о происшествии прибывшим на вызов следователям.
Тело Елены Сергеевны увезли в морг на вскрытие. Обследовав квартиру, приказали уборкой не заниматься до особого разрешения.
Екатерина Борисовна увела Варю к себе домой. У бабушки, девушка закуталась в тёплый плед и, поджав ноги, устроилась в большом мягком кресле. Сразу нахлынули воспоминания о моментах её сознательной жизни, проведённых с мамой. Временами возникали судорожные вздохи и стоны.
А за окном дождь всё лил и лил…

Глава четвёртая.

На следующий день привезли тёмно-вишнёвый гроб и мраморный памятник.
Тело Елены Сергеевны должны были доставить после завершения экспертизы на следующий день.
Варе было страшно и больно заходить в свою квартиру. В её глазах всё ещё стояло бледное лицо своей мамы и маленькая дырочка от пули в груди. Всю ночь Варю мучили кошмары. Она не могла заснуть, и вокруг её глаз образовались сине-чёрные круги от слёз и бессонницы.
Девушка с мокрыми от слёз глазами и висящими, как плети, руками смотрела на работников ритуальной конторы, устанавливающих на табуретки гроб, на бабушку, постаревшую за одну ночь лет на десять. Смотрела, как бабушка устанавливает иконы и свечи, и, крестясь, что-то, почти неслышно, шепчет.  Если спросить Варю, чем она занималась в этот день до вечера, она не сможет вспомнить.
В её памяти запечатлелось, как вечером отворилась входная дверь, и в неё на специальных носилках внесли тело мамы.
Она, нервно закусив губу, подбежала к носилкам и, заливаясь слезами, откинула ткань прикрывавшую тело, и взяла обеими ладонями холодную, безвольно лежащую, мамину руку и сквозь слёзы зашептала: «Мамочка, родная моя, любимая, очнись! Ты, ведь не умерла, правда?»
Шагая рядом с носилками, Варя смотрела на застывшее лицо мамы, и ей опять показалось, что она просто спит.
Когда девушку, довольно бесцеремонно, отодвинули и пронесли тело в зал, к гробу, Варя зарыдала во весь голос, и осела на пол. Екатерина Сергеевна подошла к ней и, подняв с пола, прижала её к себе, и повела в другую комнату.
- Не плачь, доченька милая. Я знаю, маму не вернуть. С этим надо смириться.
Неожиданно Варя закричала на свою бабушку:
«Отстань! Я хочу последние часы побыть рядом с самым близким и дорогим мне человеком, а ты мешаешь!» - она вырвалась из рук бабушки и побежала в зал, где уже в гробу лежала Елена Сергеевна.
Варя долго сидела рядом с гробом, держа маму за руку, и что-то бессвязно шептала при этом.
Поздно ночью к ней подошла бабушка. Вытерла ей слёзы, и уговорила идти спать.
Через день состоялись похороны. День был солнечным. И тихим. Чёрный катафалк ехал довольно быстро. Варя сидела у изголовья мамы, и смотрела пустыми глазами на её лицо. Со смертью матери у девушки, словно что-то оборвалось внутри. Пропали прежние, весёлые искорки в ярко-васильковых глазах, улыбка, казалось, исчезла навсегда с её, чуть полноватых губ.
Даже волосы, всегда блестящие, потускнели.

На кладбище гроб поставили на табуретки, чтобы провожающие могли подойти и смогли навсегда проститься с Еленой Сергеевной.
Варя плохо помнила происходящее. В памяти осталось бледное, с заострёнными чертами лицо мамы, её аккуратно сложенные на груди руки. И всё.
Захлопнулась крышка гроба, навек спрятав любимые глаза и ласковые губы матери. Девушка зарыдала, и медленно опустилась на землю.
Вдруг набежавшее неизвестно откуда облако, закрыло солнце, и заморосил дождь, как бы оплакивая, безвременно ушедшую из жизни, не по своей воле, женщину.

Глава пятая

Прошло полгода со дня смерти Елены Сергеевны. Жизнь Вари радикально изменилась. Она переехала жить к бабушке, а квартиру, в которой девушка раньше жила с мамой продали.
Теперь главной и непонятной проблемой для неё стала школа. Варя не могла спокойно видеть счастливые и вполне довольные жизнью физиономии друзей, одноклассников и просто чужих людей. Теперь главным цветом в её гардеробе стал чёрный.
Волосы она стала стягивать в тугой хвост на затылке, не давая им, как раньше, ниспадать изящными локонами на плечи.
Елена Борисовна видела перемены во внучке и прекрасно понимала её. Для женщины, у которой единственным лучиком света, до появления внучки, была её дочь – Лена. А теперь она лежит в земле, не видя яркого зимнего солнца и прозрачного инея, осыпающегося с веток заснеженных деревьев.
        Варя сидела за партой рядом с Юлькой. Её подруга понимала и старалась поддерживать одноклассницу, как могла.
Юлькиному другу Пашке было, похоже, наплевать на все горести и печали других, пусть даже друзей.
Он по-прежнему издевался и над одноклассниками, и над учителями.
Варя никак не могла его понять. Она сама жила в том маленьком мире, который создала в своей душе, и окружила его высокой стеной. Ей казалось, что никто не сможет преодолеть эту стену и проникнуть в сокровенные мысли и её сердце.
Девушка начинала тихо ненавидеть того человека, который начинал её жалеть, приговаривая: «Ах, ты моя бедная девочка! Как же тебе, наверное, плохо без мамы!»
После таких слов у Вари создавалось впечатление, что из её заботливо построенной стенки что-то выпадало, и перед глазами тотчас вставало бледное, заострившееся лицо мамы. Девушка старалась забыть этот образ, и оставить в памяти маму живой, весёлой и жизнерадостной женщиной.
Очень часто Варя садилась на подоконник и, глядя через прозрачное стекло на улицу и стоящие напротив дома предавалась своим размышлениям.
- Что же это со мной? Прошло уже много времени, а у меня такое ощущение, что всё произошло только вчера! Это же так больно чувствовать, что самого дорогого человека больше нет на свете. – Думала Варя, часто задавая себе этот вопрос, так и не научившись на него находить ответ.
- Варя, к тебе пришли, - послышался из прихожей голос бабушки. Выйди, пожалуйста.
- Кто? – в ответ спросила Варя.
- Юля с Пашей.
Варя неторопливо слезла с подоконника и вышла из комнаты.
- Вы что не проходите? – спросила она у ребят, стоящих у двери.
- Да мы буквально на минутку.
-А Пашка у тебя, Юль, вроде охранника?
- Да,нет. Просто он переживает за нас с тобой.
- Не может быть! Паша, у тебя что, сердце появилось? – съязвила Варя.
- Не надо подруга на него давить. Ты же знаешь его бесшабашный характер. А, вообще-то, он добрый. Правда, Паш? – повернулась к парню Юля.
Паша стоял, опершись плечом о косяк двери, и смотрел в пол
- И что же такого особенного случилось, что вы вдвоём заявляетесь ко мне со страшными лицами? – готовая ко всему спросила Варя, приподнимая брови.
- Плохие новости, Варь. Нам стало известно, что Инга, видимо, решила извести или добить тебя морально, - хмуро проговорила Юлька.
- Инга?! – удивилась Варя. Странно. Ей-то что я сделала? – воскликнула девушка.
-А то! Видимо, ей сильно не понравилось, что какая-то, в прошлом серенькая мышка, затмила  красотой её, главную красавицу школы. Короче, она подкинула классной даме записку, что ты наркоманка! – быстро проговорила Юля.
- Что?! Я наркоманка? Надеюсь, она не поверила ей? – с неподдельным ужасом спросила Варя.
- Я думаю, наоборот. Она же не знает, что это Инга сделала. Конечно,  прямо тебя об этом никто не спросит, и просто так не обвинят, но проверки и наводящие вопросы, скорее всего, будут.
- Так что – готовься. – Хмуро сказал Пашка, но потом широко улыбнулся. – Ты не волнуйся, я за тебя заступлюсь! Наплачется ваша Инга! – радостно выпалил  он.
- Спасибо! Как я вам благодарна за ваше участие!
Тут открылась дверь из кухни, и бабушка пригласила всех пить чай.
- Нет, нет, мы уже уходим. Спасибо и до свидания! – сказали ребята в ответ.
Друзья ушли, оставив Варю наедине со своими мыслями.

Глава шестая

- Правду говорят: «Беда не приходит одна!».  Я никогда даже не думала о соперничестве с Ингой. Мне было хорошо жить так, как я жила. Но, в принципе, от неё можно было ожидать чего угодно. У Инги такой характер. Она уж постарается, чтобы вся школа узнала, что я «наркоманка», - думала Варя, лёжа вечером в кровати.
Тот маленький мирок, созданный девушкой,  рухнул. Она осталась одна в куче цветных обложек своих мечтаний. Боль в душе Вари снова начала нарастать. Ночь прошла почти в полной бессоннице.
               Екатерина Борисовна не слышала разговора Вари с друзьями, но что-то ей подсказывало, что разговор был на плохую для девушки тему.
Утром, собираясь в школу, Варя решила для себя, что не будет обращать на Ингу никакого внимания. Но в классе, как и предполагала Юлька, воцарилась напряжённая атмосфера. Класс разделился на две группировки. Первая – это Инга со своими прилипалами, вторая – Юлька, Пашка и все остальные. Они были на стороне Вари, за что она была всецело им благодарна. От них исходил такой позитив и радость жизни, что Варя начала ощущать, как угасает боль в её душе. Ей захотелось быть во всём похожей на них, и также радоваться жизни, но пока это не удавалось. Смерть мамы острой занозой засела в молодом и горячем сердце девушки. До сих пор Варя не могла до конца понять, что мать уже никогда не вернётся, и что надо привыкать жить одной, самостоятельно.
Конечно, горечь от потери любимого человека останется навсегда, но жить надо.
    Начались уроки. Варя спиной чувствовала злобный взгляд Инги, сидящей на две парты позади неё. Ещё бы! Ведь девушка, впервые после смерти своей матери, накрасилась и распустила волосы.
«Может, я и правда смахиваю на наркоманку?» - спрашивала сама себя Варя вчера вечером, смотрясь в зеркало.
Утром девушка заметила, что когда она вышла из комнаты накрашенная, в сером брючном костюме и с распущенными волосами, Екатерина Борисовна улыбнулась, одобрительно покачав головой. А Варя не улыбалась. Не могла.
    Шёл урок биологии, когда в класс, тихо постучав, вошла грозная завуч школы Валентина Ивановна, по прозвищу – бешеная. Она постоянно орала на всех. И даже на коллег, кроме директора. Вот и сейчас, неизвестно по какой причине, она заорала: «Встать! Такие большие, а не можете запомнить, когда в класс входит учитель, надо вставать, а к вам вошла завуч школы!»
Девятый «А», уже давно привыкший к постоянно повышенным тонам многих учителей, медленно поднялся.
- Вот так-то лучше, - удовлетворённо сказала Валентина Ивановна, и прошла к доске.
- Здравствуйте, - робко поздоровалась биологичка Ольга Александровна. Она совсем недавно устроилась в школу учителем биологии и очень боялась завуча с таки страшным прозвищем. Бешеная ей не ответила.
- Ребята, до администрации школы дошла одна очень нехорошая новость. Я, конечно, не буду говорить о ней сейчас и при всех, но прошу всех пройти в конце занятий в медицинский кабинет. Повторять не буду. – После этих слов она резко развернулась и вышла из класса.
Класс замер. Варя обернулась и увидела, что Инга гадко ухмыляется, подмигивая своим подпевалам.
Варя беспомощно посмотрела на Юльку. Та ободряюще улыбнулась и показала пальцем на Пашку. Он что-то шептал своему другу Егору Липину. Оба парня довольно гаденько и хитро улыбаясь, потирали руки.
- Опять что-то задумали, - сказала Юлька, не обращая внимания на учителя, объясняющую новую тему урока. Сама Юлька была похожа поведением своим, да и немного характером на Пашку. Но в отличие от него, она умела хорошо продумывать свои поступки. И шутки у неё были не обидные. Варя кивнула ей в ответ и стала слушать Ольгу Александровну. Класс успокоился.

Глава седьмая

Заканчивался последний, шестой урок. Варя волновалась. Она знала, зачем устраивалась медицинская проверка её класса.
«Что будет? А если узнает бабушка. У неё же слабое сердце». – Думала Варя. Она не слушала учителя и думала только о том, что будет в медкабинете.
Наконец урок закончился. Варя и Юля шли позади шумной толпы одноклассников. Шли быстро. Всем хотелось побыстрее отвязаться от «бешеной» с её проверкой.
- Хорошо ещё, что Инга не додумалась пустить по школе слух о том, что ты типа наркоманка, - сказала Юлька, привыкшая во всём искать плюсы.
- Да уж. Я бы тогда вообще не знала, что делать. А теперь меня проверят, и все удостоверятся, что я абсолютно нормальная! – ответила ей Варя, отчасти утешая саму себя.
Вот и кабинет. Как бы там не было, Варя переволновалась. А тут ещё мимо проплыла Инга, шепнув на ходу:
- Тебе конец! – но сразу прикусила язык, поняв, что проболталась и выдала себя.
Варя сделала вид, что не услышала её.
- Морозова! – послышался голос из медкабинета. Варя вздрогнула, вздохнула и открыла дверь. Школьная медсестра была почти такой же грозной женщиной, как и Валентина Ивановна.
- Здравствуйте Ирина Михайловна, - поздоровалась девушка и робко присела на стул, стоящий боком у стола.
- Привет, привет, - в ответ радушно поприветствовала её Ирина Михайловна.
Варя ей нравилась, и она относилась к ней всегда приветливо.
- Варя, я всё знаю. Скажи, это правда? – спросила медсестра.
- Конечно, нет, Ирина Михайловна. Это ложь. Я никогда не видела никаких наркотиков. Даже не представляю, как они выглядят! – ответила Варя, постепенно приходя в себя.
- Да верю я тебе. Только вот ваша завуч думает, что это правда. Поэтому и устроила вашему классу прогон через медкабинет.
Вздохнув, Ирина Михайловна осмотрела девушку, смерила давление и взяла кровь на анализ.
- Дня через два сообщу результаты. Внешне у тебя никаких специфических признаков нет, - она с жалостью посмотрела на Варю, и подумала:
- Бедная девочка! Как же ей, наверное, тяжело! – Но вслух ничего не сказала.
Ей было понятно Варино состояние, и что своими словами ещё больше усилит боль в душе девушки.
Варя вышла из кабинета.
- Ну как? – кинулась к ней Юлька.
- Ирина Михайловна сказала, что у меня всё нормально. А у вас кровь брали?
- Брали. А я ужасно боюсь вида крови, скорчив на лице мину, и картинно прячась за Юльку, воскликнул Пашка. Варя с улыбкой посмотрела на него:
- Пошли домой, трусишка!
Они втроём вышли из школы и не спеша зашагали по тротуару. По дороге Пашка рассказал, что он придумал, чтобы наказать Ингу за её подлость.
- Значит так. Мы с Юлей завтра дежурим по классу. Когда я буду поливать цветы, то будто бы нечаянно споткнусь и пролью на Ингу воду, как только она окажется в пределах досягаемости, - с радостью ребёнка, которому подарили новую игрушку, изложил он свой план.
- А потом, я дам ей свой платок, предварительно намазанный мелом, - закончила план Юлька.
Варя посмеялась и поблагодарила ребят за их поддержку  в эти тяжёлые для неё дни, особенно после смерти матери.
«Мама… - подумала она, и подняла голову вверх, к зимнему, уже темнеющему  небу. – Она там. Она тоже грустит и думает обо мне, внушая, что надо жить, несмотря ни на что. А я почему-то не могу». На перекрёстке ребята разделились. Пашка пошёл провожать Юльку, а Варя, всё также вспоминая маму, направилась домой.

Глава восьмая

- Девушка!!! – громко раздалось впереди.
Варя замешкалась, переводя взгляд с неба на дорогу. И через долю секунды оказалась лежащей на снегу.
- Что это было? – спросила  она, поднимаясь и стряхивая снег с брюк.
- Извини. Я снова тебя сшиб, смущённо ответил парень.
- Снова? – недоверчиво поинтересовалась девушка, пристально вглядываясь в его лицо.
- Ну да. Хотя ты, наверное, не помнишь. Осенью, в этом же самом месте, я чуть не сшиб тебя, - виновато глядя себе под ноги, произнёс он. – Я тебя сразу узнал.
Варя вспомнила его лицо.
- Точно! Просто я задумалась, и не сразу тебя узнала, - с какой-то радостной ноткой в голосе произнесла девушка.
Но тут же в её сознании всплыла другая картина того же дня – широкая кровать, безжизненное тело мамы, маленькая дырочка, вокруг которой запеклась кровь, и глаза Вари наполнились слезами.
- Что случилось? Я тебя ушиб? – испуганно спросил парень.
- Нет, нет! Просто я кое- что вспомнила,- ответила Варя, вытирая слёзы.
- Может, сходим куда-нибудь? Например, в кино или в кафе. Два происшествия, а мы даже не познакомились. Я Сергей. А как тебя зовут?
- Очень приятно. Хорошее имя. А меня зовут Варя, - ответила девушка, всё ещё думая о матери. – Хорошо, пойдём. Только…
- Что только? – спросил Сергей.
- Да ладно. Ничего. Пойдём, - сказала Варя и пошла вперёд. Она хотела зайти домой и бросить сумку, но передумала.
Сергей пошёл рядом с девушкой, держа за руль велосипед.
- Ты всю зиму гоняешь на «велике»? Ведь холодно.
- Я привык.
Через десять минут они подошли к маленькому, уютному кафе, сверкающему весёлыми огоньками гирлянд, оставшихся с новогодних праздников.
Варя позвонила бабушке.
- Бабуль, я зашла с ребятами в кафе.
- Хорошо. А когда придёшь? – спросила Екатерина Борисовна, а про себя подумала, что внучка начинает просыпаться от долгого сна, в котором пребывала Варя после смерти матери.
- Я не знаю, но не поздно. У нас завтра контрольная, - ответила Варя, прикидывая в уме, сколько времени она сможет просидеть в компании этого парня.
Что-то в нём есть  хорошее. Мне, кажется, с ним будет интересно. Пока шли, он рассказал несколько весёлых историй, и не было ни одной плоской шуточки.
Ребята выбрали угловой столик. За стёклами кафе виднелась дорога, с редко проезжающими автомашинами. Посетителей было немного. Играла тихая музыка. Здесь можно было спокойно обо всё поговорить.
- Серёжа, скажи, а как ты меня вспомнил?  –Полюбопытствовала Варя.
Ей было очень интересно, как это он, видевший её полгода назад, да и то мельком, вспомнил её сейчас.
- Очень просто, - делая заказ, ответил Сергей. В тот миг, когда ты повернулась ко мне, я увидел твои испуганные глаза изумительного  василькового цвета и каким-то необыкновенным светом.
Варя зарделась. Она не думала, что её глаза могут так врезаться кому-то в память.
- А чем ты больше всего любишь заниматься?
- Я рисую. После школы собираюсь в архитектурный.
«Архитектурный…Мама..». В мыслях всё опять соединилось. И глаза второй раз за день наполнились слезами.
- Что случилось? Что-то не так? - Спросил Сергей.
Варя, сама не понимая почему, рассказала едва знакомому человеку всё о последних, самых тяжёлых месяцах своей жизни.
О том, что случилось с её мамой, о состоянии её души в это время, о своих снах, о подлом поступке одноклассницы.
Рассказывая, Варя чувствовала, что на сердце становится легче, хотя боль утраты  оставалась. Конечно, какая-то часть её останется навсегда. От этого полностью избавиться невозможно.
Сергей, молча, слушал девушку и удивлялся. Как же много свалилось на хрупкие плечи пятнадцатилетней девчонки. Ещё он заметил, как быстро потускнели от слёз Варины глаза, как исчезли из них яркие живые огоньки.
Варя замолчала и стала медленно пить свой кофе.
Ей нужно было успокоиться. Она поняла, почему поделилась с Сергеем своими горестями. Просто не было уже сил держать всё в себе, а Сергей показался ей надёжным человеком, с которым можно поделиться какими-то своими чувствами. По крайней мере, так думала девушка.
Сергей долго утешал девушку, но это плохо помогало. Наконец он решился прикрикнуть на неё.
- Прекрати! Распустила нюни! Проглоти свои слёзы и никогда больше не показывай свою слабость. Ни перед кем!
Варя неожиданно успокоилась.
- Ладно. Ты меня проводишь?
- Конечно.
     Поднимаясь по лестнице на свой этаж, Варя думала о Сергее. Когда готовилась к завтрашней контрольной, думала о нём. Перед тем, как заснуть вспоминала их разговор в кафе.
«Что же такого в нём, что я постоянно его вспоминаю. Может быть, я влюбилась?» - думала девушка.

Глава девятая.

Переступив порог класса, Варя застала ребят, живо обсуждающих какую-то новость. Она прошла к своей парте.
- Что-то случилось? – спросила она у Юльки
- Да так, ничего необычного. Просто сегодня придут результаты
анализов. Видишь, какая Инга довольная сидит.
Тут к ним подскочил Пашка.
- Ну что, ты готова к операции отмщения? – обнимая Юлю за талию, спросил он у неё.
И Варя вспомнила, что сегодня они дежурят, и должны провести запланированную накануне операцию.
- Конечно, готова! Скоро на лице завистницы и лгуньи не будет никакой косметики, кроме пудры из мела! – Хихикнула Юля.
- Может не надо, а? – с надеждой спросила Варя. Ей очень не хотелось отвечать злом на зло. – Может всё утрясётся само собой?
- Да ты что?  - В один голос воскликнули ребята.- Она уже всем надоела!
И тут у Вари зазвонил мобильник.
- Алло! – вопросительно ответила она, увидев на дисплее незнакомый номер.
- Варя, привет! Это Сергей, - раздался знакомый голос.
- Серёжка, привет! Обрадовалась Варя.- Девушка думала, что больше с ним не увидится. -   А откуда у тебя мой номер?
- Ты же сама мне его вчера дала. Забыла? Позвонить раньше я не мог. Было поздно, и я решил тебя не беспокоить. У  тебя, сколько сегодня уроков?
- А что? – с быстро бьющимся сердцем спросила Варя.
- Если ты не возражаешь, я тебя встречу после школы. И мы сходим с тобой погулять. Например, в парк.
- Я не против!  А в парке я уже сто лет не была, -  внутренне радуясь  предложению, ответила девушка.
Она даже и не мечтала о новой встрече с Сергеем.
- Вот и замечательно. До скорого!
- Пока! – ответила Варя.
У неё было ощущение, что этот звонок вознёс её на седьмое небо.
   Прошёл первый урок.  Как всегда все вышли в коридор. Через несколько минут в класс вошёл Паша с лейкой в руках. Юлька уже вымыла классную доску и, повернувшись спиной к двери, натирала мелом свой платочек.
Побродив по коридорам, ребята стали возвращаться в класс. Последней вплыла Инга. Вероятно для того, чтобы ещё раз оценили её наряд. Она прошла мимо Юли, и двинулась по проходу между первым рядом парт и окнами, где Паша поливал цветы. Он стоял на стуле, и осторожно лил воду на висящий в простенке цветок. Когда Инга проходила мимо него, Пашка покачнулся, и вода из лейки выплеснулась на девушку.
Что тут было! Она завизжала, затопала ногами. Косметика потекла по лицу. Класс засмеялся, но Варя даже не улыбнулась. Ей было почему-то жалко Ингу. К пострадавшей подскочила Юлька, и протянула ей свой платок. Пашка противненько захихикал. Инга аккуратно промокнула лицо.
И тут все увидели её не накрашенной, с отставшими накладными ресницами на правом глазу и заштукатуренной мелом кожей. Теперь класс не смеялся, он ржал во всю глотку/
Инга схватила свою сумку, и выскочила из класса.
   Начался урок истории. Но класс волновала история с Ингой. Старенькая «историчка», Римма Сергеевна, что-то бормотала себе под нос, но её никто не слушал. Все полушёпотом обсуждали происшествие.
В середине урока вошла Инга и попросила разрешения присутствовать на уроке. Учительница кивнула головой, продолжая свой монолог.
Виновница «торжества» была снова накрашена. Но видевшие её в потёках краски и белил, восприняли её уже совсем по-другому, и успели дать прозвище – «искусственная мисс».
Она заметила, что над ней смеялись и её прилипалы. С этого дня возненавидела их больше, чем виновников её позора.
По её злобному взгляду, Варя поняла, что Инга догадалась, кто всё придумал и почему.
«Ну и пусть! Зато теперь я знаю, что у меня есть настоящие и верные друзья, а она пусть остаётся отверженной. В одиночестве среди почти трёх десятков одноклассников», – подумала девушка.
С последнего урока весь класс бросился к медкабинету за результатами тестирования. Вышла Ирина Михайловна.
- Тихо, ребята! - Класс мгновенно затих. Варя была спокойна. Ей не зачем было волноваться. – Внимание! У каждого из вас ничего особенного не обнаружено. Это значит, что кто-то из вашего коллектива совершил гнусный поступок, отправив в администрацию школы заведомо ложный донос.
Кто это сделал и на кого был навет, вы когда- нибудь узнаете сами. Но такие дела чрезвычайно неприятны и плохо пахнут. Всё! Успокойтесь. Всего вам доброго!
   Варя поспешила к выходу. На крыльце стоял и ждал её Сергей.
- Привет! – поздоровался он. – Как у тебя дела?
- Привет! Нормально. А ты как?
- Да тоже всё в порядке. Прогуляемся? – И Сергей взял у девушки сумку.
- Конечно, только надо учебники забросить домой, и предупредить бабушку, чтобы она не волновалась.
- Ладно. Пойдём. Они повернули Вариному дому.

Глава десятая.

- Бабуль, я пришла. Но сейчас снова уйду. Прогуляюсь с Юлькой, - солгала Варя, едва зайдя в прихожую.
- Хорошо, иди, гуляй, но не долго. На дворе февраль, а ты слишком легко одеваешься.
Екатерине Борисовне нравились происходящие во внучке перемены. Но она чувствовала, что та что-то стала скрывать от неё.
Варя подкрасила губы, поправила волосы, шарфик на шее, и ушла, хлопнув дверью.
Быстро сбежав по лестнице, она открыла дверь подъезда и вышла на улицу. За то время, что она была дома, глаза отвыкли от яркого зимнего солнца и  сияющего  синевой неба. Девушка зажмурилась, но через секунду открыла глаза, и подбежала к Сергею.
- Ну что, пойдём?
- Пойдём, - ответил он, и неожиданно взял её за руку.
Варя вздрогнула от прикосновения сильной и горячей Серёжиной ладони, но руку не высвободила. Разговаривая,  они не заметили, как прогуляли до сумерек. Девушка опомнилась, когда на небе стали зажигаться первые звёзды.
- Ой! Мне же домой пора! -
Она взглянула на часы. Было почти восемь вечера. – Я же бабушке обещала гулять недолго.
Ей было так хорошо и весело с Серёжей, что не хотелось никуда уходить.
- Хорошо. Пойдём, я тебя провожу, - вновь беря девушку за руку – сказал Сергей.
   Они шли под звёздным небом, держась за руки, и болтая о разных пустяках.
- Вот мы и пришли, - чуть ли не траурным голосом произнесла Варя.
Сергей повернулся к девушке, и обнял её за талию. Ей стало не комфортно. Она почувствовала, что парень хочет её поцеловать.
Варя и сама хотела этого, но что-то мешало такой близости.
Поэтому она немного отодвинулась, и еле слышно прошептала:
- Спокойной ночи! – и торопливо развернувшись, убежала.
   Сергей стоял под фонарём, и смотрел на Варины окна. Он понял, что влюбился в эту, немного грустную, девушку. Влюбился по самые уши.
   Бабушка не стала упрекать Варю за её долгое отсутствие. Она поняла, что её внучка гуляла не с подругой, а с кем-то другим, более важным для неё человеком. Но расспрашивать девушку она не стала.
   Варя переоделась, поужинала и села за уроки. Примерно через час, она приняла душ, высушила волосы и легла спать.
В одиннадцать ночи её разбудил звук мобильника. Прислал сообщение Сергей. Сон, как рукой смело. Около полутора часов они переписывались друг с другом. Потом Сергей, пожелав спокойной ночи, отключился, а Варя принялась перечитывать переписку. Многое в ней потрясло девушку –
Сергей – «Привет. Извини, что так поздно. Я тебя разбудил?»
Варя – «Нет. Что делаешь?»
С. – «Думаю о тебе. Почему ты не разрешила себя поцеловать?»
В. – «Я ещё не готова. Мы с тобой знакомы всего несколько дней, а ты уже целоваться лезешь!»
С. – «Извини. Просто сегодня я понял, что ты мне очень нравишься»
В. – «Нет слов…». Переписка ненадолго прервалась.
С. – Мы завтра встретимся? Я хочу тебе сказать кое- что».
В. – «Конечно встретимся. Позвонишь?».
С. – «Да. Спокойной ночи, красавица!».
В. – «Не смущай меня. Спокойной ночи». – Лицо Вари горело. Она поняла, что парень, в которого она влюбилась почти с первого взгляда, возможно, тоже влюблён. В неё.
Но ей как-то не верилось. Для девушки это было бы сном. «Не может этого быть. Слишком уж всё просто». – Подумала Варя и уснула.
   Она была права в своих мыслях. Скоро её ждали нелёгкие испытания.

Глава одиннадцатая.

Варя открыла глаза – утренний, солнечный свет заливал её комнату, а за окном весело чирикали воробьи, приглашая весну. Девушка довольно потянулась и поднялась с постели.
После туалетных процедур она с удовольствием позавтракала и была готова идти в школу. Прежде чем надеть куртку, она оглядела  себя в зеркале. Оно отразило высокую, стройную особу с копной блестящих, тёмных волос, рассыпающихся по плечам. Надевая куртку, она попыталась вспомнить свой ночной сон, и вспомнила. Ей приснилась мама, которая хвалила её за то, что Варя вернулась к жизни. Говорила о том, как ей приятно смотреть на неё из другого мира. Девушка запомнила последние слова мамы – «Доченька, того, что было, не вернуть. Живи, радуйся, наслаждайся жизнью!»
Варя взяла своего большого, песочного цвета, плюшевого медведя, обняла его и прошептала: «Я люблю тебя мама. Всегда буду тебя помнить. Ни за что и никогда тебя не забуду».
Ещё раз, взглянув в зеркало, она пошла в школу.
   Выходя из подъезда, Варя увидела знакомую фигуру. Это был Сергей.
- Привет. А ты что тут с утра пораньше делаешь, - удивилась она.
- Привет! Я решил проводить тебя до школы,-  и протянул Варе красную розу на длинном стебле.
Девушка смутилась – ей никто и никогда не дарил цветов. Конечно, совсем недавно она была неприметной серенькой мышкой, а теперь…
Ей даже Инга завидует.
Недалеко от школы Сергей попытался рукой обнять Варю за талию, но она отстранилась.
- Ты что? Смотри сколько народа. Кто-то неправильно поймёт и опять озвучит что-нибудь этакое. Ребята попрощались. Сергей сказал, что позвонит.
Варя улыбнулась, и сама в это не поверила. Так счастливо она не улыбалась больше полугода. Сергею она показалась ещё более привлекательной, и он невольно залюбовался ей.
Зимнее солнце играло искрами в её чёрных локонах волос, глаза лукаво заблестели, как тогда, в первый раз, улыбка обнажила ровные белые зубы.
В очередной раз она убедилась, что её влюблённость в Сергея действует, как живая вода.
Она весело рассмеялась, и легко по ступеням взбежала  к дверям школы.
   Девятый «А», как всегда перед началом занятий шумел, как потревоженный улей. Спорили, хохотали непонятно над чем, что-то доказывали друг другу.
Пашка опять решил поиздеваться над Сушкой. Он принёс из дома воск, и намазал им классную доску.
Мария Львовна начала записывать на доске тему урока, но у неё ничего из этого не вышло. Класс рассмеялся. Теперь смеялась и Варя. Не смеялась только Инга. Она подняла руку и спросила:
- Мария Львовна, можно сказать пару слов классу?
- Пожалуйста, только не долго! – Растерянно сказала Сушка, не понимая, почему не пишет мел.
Ребята удивлённо посмотрели на Ингу,  выходящую  с опущенной головой к доске. Наступила полная тишина. Инга начала говорить:
- Ребята, за то время, что я провела в одиночестве среди вас, мне стало понятно, моё отвратительное отношение к вам, - тихо сказала девушка.
Все открыли рты – первая красавица школы, самая заносчивая и гордая их одноклассница извиняется! Уж не сон ли это?!
А Инга продолжала говорить:
- Сначала я прошу прощения у тех, которым я сделала особенно больно. Варя, извини меня! Это я подсунула записку учителям, потому что приревновала к твоей особенной красоте. Мне было очень завидно и обидно, что тебя признали самой красивой девушкой класса. И я решила отомстить.
После того, как Пашка облил меня, я поняла, что это не случайно. Именно этот случай помог мне осознать мой гадкий поступок.
Про многих из вас я распускала сплетни по школе. Пожалуйста, простите меня, -  уже прошептала Инга и заплакала.
Варя первая поднялась со своего места, подошла и обняла Ингу.
Она поняла её чувства и переживания.
   В конце концов, Ингу простили, а Сушка разобралась, почему не писал мел.  Но большая часть урока была потеряна. До звонка оставалось меньше пятнадцати минут. Мария Львовна  села на стул, и хищно улыбнулась.
- Я потрясена речью Инги, но домашнее задание я всё-таки спрошу. К доске пойдёт Плёткин.
Пашка уныло улыбнулся и, ссутулившись, вышел, встав рядом с Сушкой. Она стала его спрашивать обо всём, что было пройдено за последние две недели. Варя поняла, что математичка догадалась, кто намазал доску. Собственно и догадываться-то было нечего. Кроме Пашки и Юльки, в классе так грандиозно и рискованно никто не шутил. Пашка издевался над учителями, а Юля предпочитала шутить над своими одноклассниками.
Вот Пашке и досталось сегодня по полной программе. Правда он не растерялся, и как только мог, переврал все правила, чем довёл Сушку почти до истерики. Она закричала:
- Сумасшедший класс! Я уйду от вас!
На что Пашка возразил:
- Нет, Мария Львовна, не уйдёте!
- Почему? – Удивилась Сушка, перейдя на нормальный голос.
- Вас увезут в палату номер шесть, к Вашим друзьям, - сказал Плёткин, и гаденько захихикал.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, но прозвенел звонок.
Мария Львовна фыркнув, сказала:
- Несмотря на ваши тупые шуточки, я ухожу с поднятой головой.
Но перешагивая дверной порог, она споткнулась и чуть не упала.

Глава двенадцатая.

Варя шла домой одна. Сергей, почему то не позвонил, хотя и обещал. Было тихо. Светило яркое солнце. Уже чувствовалось тепло его лучей. Снег потихоньку таял, хотя в городе его и так было немного.
Девушка любовалась весенней природой, не замечая высоких домов, проезжавших мимо машин, идущих навстречу людей.
По дороге она вспомнила, что бабушка наказала купить хлеб. Она свернула в переулок, и направилась к булочной. Перешагивая через лужу, она увидела знакомые фигуры. У неё сжалось сердце и окаменело лицо – это были Сергей и Инга. Но взяв себя в руки, она решила просто пройти мимо, как бы, не замечая их.
«Теперь понятно, почему он не позвонил!» - опустошённо подумала Варя.
Она обречённо вздохнула, и уверенными шагами прошла мимо них.
- Варя, подожди! – воскликнул Сергей.
Но девушка прошла дальше, не обернувшись на его голос. А Сергей стоял с опущенными плечами, и смотрел вслед удаляющейся первой любви.
   Придя домой, Варя села в кресло, взяла своего любимого мишку, и просидела с ним в обнимку почти два часа, думая о предательстве Сергея.
«А на что я надеялась? На то, что он меня любит? Мало того, я поверила и простила Ингу, чего делать, категорически не стоило.
Ладно, не надо раскисать. Я уже закалённая».
Тут в дверь её комнаты постучали. Это была бабушка.
  - Ты чего тут закрылась? Что-то случилось? – Обеспокоенно спросила она у внучки.
- Нет. Всё нормально. Просто я озябла, и решила посидеть в тёплом кресле с мишкой.
Бабушка недоверчиво посмотрела на неё и, покачав головой, вышла. А Варя уселась делать уроки, и постаралась выбросить из головы все посторонние мысли.
В дверь снова постучали. Недовольно сверкнув глазами, она крикнула: «Открыто! – думая, что это опять бабушка».
Но это пришли Сергей и Инга. У Вари непроизвольно открылся рот:
- Вы чего у меня забыли? Вы так хорошо гуляли под ручку!   И как вас, и зачем, ко мне занесло? 
- Варь, мы случайно познакомились сегодня. Я шёл за тобой к школе. По тротуару очень быстро шла девушка с мороженым в руке. Когда я проходил мимо, она споткнулась, выронила мороженое и захромала. Я думал, она повредила ногу, но нет. Просто сломался каблук у сапога.  Она попросила проводить её хотя бы до перекрёстка.- Стал оправдываться Сергей. – Я вообще её первый раз увидел.
Инга стояла, виновато опустив глаза
- Я тебе не верю! Ты когда-то и меня увидел впервые. А Инга меня уже много раз обманывала и подставляла. Больше ей я не намерена верить. И тебе больше. А ведь мог бы позвонить, и объяснить всё.
- Так у меня, словно специально, села батарея.
- Ну-ну! – проговорила Варя, и отвернулась от них.
Сергей тяжело вздохнул, и в сотый раз пожалел, что столкнулся с Ингой. Он вышел из комнаты. Через некоторое время хлопнула входная дверь. Варя чувствовала, что за её спиной всё ещё стоит Инга.
- Ты чего не уходишь? – враждебно спросила Варя.
- Варь, это правда!
- Я не верю! Иди отсюда, тебя Сергей, наверное, ждёт! – почти закричала она от возмущения.
Эти двое ранили в ней веру в любовь и дружбу, да ещё заявились к ней домой, чтобы добить. В девушке всё кипело. Она зашагала по комнате, чтобы хоть немного успокоиться.
Зазвонил телефон:
- Алло! – прокричала в трубку Варя.
- Привет! Ты что такая злая? - весело спросила Юля.
- Ничего. – Буркнула в ответ девушка.
- Давай, рассказывай! – не терпящим возражений голосом, жёстко сказала Юлька. Прерывающимся  голосом, Варя рассказала о сегодняшнем событие. Юлька слушала, открыв рот, и не перебивала. Она ведь тоже простила Ингу. А, похоже, зря!

Глава тринадцатая.

Вечером, Варя собралась побродить по улицам. Она оделась потеплее и, сказав бабушке, что идёт к Юле, выскользнула за дверь. На улице шёл снег, покрывая ровным слоем крыши домов, и посыпая белыми снежинками прохожих.
Варя шла по обочине дороги. Мимо, шурша шинами по мокрому, асфальту ехали машины. Сквозь  падающий снег тусклым пятном просвечивала луна.
Девушка подумала, что вечером природа ещё более красива, чем днём. Сзади раздался резкий визг тормозов. Варя оглянулась и тут же почувствовала  сильный толчок в спину. В глазах промелькнула вспышка яркого света, и всё померкло.
   Было солнечное утро. Девушка открыла глаза, и сразу же зажмурилась от яркого света. Повернув голову, ойкнула от боли в затылке. Осторожно поворачивая голову, она оглядела комнату. Большое окно находилось напротив её кровати. Стены были какими-то белыми. Не было телевизора. Пахло медикаментами. Спустя пару минут, она поняла, что находится в больнице.
«Что же вчера было»? – стала вспоминать Варя.
Голова немилосердно болела. Пришлось закрыть глаза. Так было легче. Она слышала, как открылась дверь в палату,  кто-то присел на стул около кровати, и взял её руку в свою.
 Варя открыла глаза. Рядом с ней сидела бабушка и смотрела сквозь слёзы на свою любимую и единственную внучку.
Варя улыбнулась:
- Бабуля, не надо плакать. Всё будет хорошо.
- Что верно, то верно! -  Раздался мужской голос человека в белом халате. Это был врач, неслышно вошедший в палату. –
Через недельку ваша внучка будет дома. До свадьбы всё заживёт!
- Так долго? – Опять улыбнулась Варя.
- Пути господни неисповедимы. Кто знает, когда свадебная фата прикроет твои волшебные глаза. А сейчас я должен тебя осмотреть. Вы уж извините,- обратился он к Вариной бабушке, -
Но Вам придётся выйти, и подождать в коридоре.

Глава четырнадцатая.

Юля ждала подругу в фойе школы. Но не дождалась. Начались уроки.
- Юль, ты не знаешь, почему нет Варьки? – Спросил шёпотом Павел.
- Нет. В перемену я позвоню ей, - также шёпотом ответила Юля.
Прозвенел звонок.    Юля вышла в коридор, и набрала Варин номер. Никто не ответил. Позвонила ещё и ещё. Тишина.
- Ну, что?
- Ничего! Не берёт трубку.
- А ты позвони бабушке, - подсказал Пашка.
- Так у меня нет её номера.
- Да! Проблема! Давай после уроков зайдём к Варьке домой.
- Давай.
- Вот и договорились.
Выйдя на школьный двор, они увидели Ингу, которой тоже не было на уроках.
- Юля подожди. Можно мне с тобой поговорить?
- Мне, кажется, у нас с тобой нет общей темы для разговоров.
- Есть. Юля, я знаю, что ты уже в курсе нашей вчерашней размолвки. Но Сергей сказал чистую правду. Да и я узнала, как зовут этого незнакомого парня только, когда мы пришли к Вариному дому. Я очень торопилась из школы, почти бежала к остановке. Было скользко на тротуаре. Я поскользнулась и упала бы плашмя, и чуть не сбила с ног незнакомца, который удержал меня. При падении у меня сломался каблук.
- Нечего форсить перед нами. Тем более в межсезонье.
- А парень предложил или сломать второй каблук, или проводить до остановки. Дальше ты, наверняка, знаешь, что произошло. – Продолжила Инга. – Я знала, что у Вари появился кто-то. Если бы я знала, что это он, я бы босиком обежала его по закоулкам. Почему я такая несчастливая? Даже случайно навлекаю на людей несчастья, - сквозь слёзы выговорила девушка.
- Ладно. Не плач. Разберёмся.
- Долго вы там? – Послышался голос Пашки, стоящего в стороне, и играющего в какую-то игру на смартфоне.
- Всё, Паша. Пойдём.
   Подходя к дому Вари, они увидели молодого человека, стоящего под деревом, и переминающегося с ноги на ногу. Юлька подозрительно оглядела его с головы до ног – и чего стоит, чего ждёт в такую сырь?
   Позвонили в дверь. Открыла Екатерина Борисовна.
- Здравствуйте!- поздоровалась Юля. – Мы к Варе.
- Вари нет дома. Она в больнице.
- Что случилось?-  Округлила глаза Юля.
- Её сбила машина. У Юльки потекли слёзы.
- Вы сильно не расстраивайтесь, - успокоила бабушка. – Врачи говорят, что через недельку выпишут мою дорогую.
Поговорив с Екатериной Борисовной, и выспросив у неё, где больница, номер палаты, ребята простились с ней, и побежал на улицу.
Человек всё стоял под деревом. Когда они проходили мимо, Юльке показалось, что он хотел их о чём-то спросить.
- Вам, что-то нужно от нас? Прямо спросила она.
- Скажите, Вы учитесь вместе с Варей.
- Да, а что?
- Она не отвечает на звонки. Она дома?
- Хотите, я угадаю, как Вас зовут? – В ответ сказала Юля.
Пашка удивлённо посмотрел на неё.
- Вас зовут Сергей. Правильно?
-Да!
Юле почему-то  стало жалко этого симпатичного, озябшего парня.
- Вари дома нет. Она в больнице.
- Как? Это я во всём виноват! Что мне сейчас делать?
- Бери цветы, и поезжай к ней. Только сегодня к ней нельзя. Дай мне свой номер, я позвоню, когда можно будет навестить.
Дорогой Пашка спросил:
- Почему сегодня нельзя? Мы же едем к ней сейчас!
- Бестолковый ты, как вообще вся ваша братия. Её надо подготовить. И ей самой надо быть готовой. Вдруг у неё с лицом что-нибудь не так.
   Варя спала, когда ребята вошли в палату. Юля увидела забинтованную голову подруги и заплакала. Подойдя к Варе, она взяла её руку и прижала к своим губам.
- Ребята! – Произнесла Варя, открыв глаза. – Как я рада вас видеть.
- Ты чего тут разлеглась? Мы там с новыми темами уроков маемся, а она, понимаешь, отдыхает! – шутливо сказал Пашка.
- Паш, помолчи, пожалуйста. Видишь, человек болеет.
- Нет, мне уже много лучше.
- Как это случилось?
- Ребята, ходите по тротуарам, пусть там скользко, зато машины не ходят.
Поговорив о том, о сём, Юля попросила Пашу выйти:
- Паш, нам надо поговорить о своём, о девичьем.
- Ладно, - буркнул Пашка,- я буду ждать тебя внизу.
Когда он ушёл, Юля рассказала подруге о разговоре с Ингой, о Сергее, мёрзнущем у Вариного дома и разговоре с ним.
- Варь, хоть это случилось не со мной, но я сердцем почувствовала, что ни Сергей, ни Инга не виноваты ни в чём.
 У  Вари всё время, пока говорила Юля, дрожали губы, а глаза были на мокром месте.
- Какая же я дура! Как я могла подумать только о плохом! – Дрожащим голосом выговорила девушка.
- Это, наверно, бывает со всеми влюблёнными. Ревность, как удар молнии. Сколько она бед причинила людям, сколько счастливых судеб разрушила! – Филосовски заметила Юля. – Слушай, у тебя по лицу нисколько не заметно, что ты побывала в аварии. Даже краситься не надо. Хоть сейчас на свиданье.
Извини подруженька, что я тебя так взволновала. Я не знаю, о чём вы будете говорить с Сергеем, но ты не отталкивай его.
Ну, ладно, всё! Я побежала, а то Пашка уж извелся, наверно.
- Юль, подожди, – тихо проговорила Варя, и почти шёпотом, спросила – а вы с Пашкой целуетесь.
- Ну, ты и вопрос задала! Он меня ещё во втором классе поцеловал, и сказал – вот вырастем большими и поженимся.
 Обе девушки рассмеялись.
В дверях Юля обернулась и сказала:
- Жди! Он тебя любит! До завтра!
После ухода Юли Варя закрыла глаза, и начала перебирать в голове все моменты встреч с Сергеем.
Вечером пришла бабушка. Принесла любимые, с малиновым вареньем, пирожки.
- А телефон?
- Подожди до завтра. Замучаешься отвечать на звонки. Там их накопилось несколько десятков, особенно с одного номера, какого-то Сергея. Кстати, кто это? – хитро улыбнулась бабушка.
Варя смутилась и сказала:
- Бабуль, давай об этом потом.
- Что ж, потом, так потом.

      Сергей мучился ожиданием встречи с Варей. Ночь и следующий день показались ему вечностью.  Он ждал звонка, как панацею от неизвестности. Около четырёх часов вечера телефон зазвонил. 
- Алло!
- Сергей?
- Да. Это я.
- Сегодня к Варе можно.
Сергей пулей выскочил на улицу, остановил такси.
- В «первую», быстрее!
У  Вариной палаты он перевёл дыхание и только собрался открыть дверь, как   она сама перед ним распахнулась, и он оказался лицом к лицу с Юлей.
- Ты просто, как пуля! Я несколько минут назад позвонила. Иди, она ждёт тебя.
Сергей остановился в проёме дверей. Юлька его легонько подтолкнула.
- Ну, иди же! И закрыла дверь.
Варя полулежала на подушке. Руки лежали на раскрытой книжке поверх одеяла. Парень осторожно подошёл, перекладывая букет роз из руки в руку, не зная, что с ними делать.
- Положи на тумбочку. – Тихо сказала Варя, и подвинулась в кровати.- Присаживайся.
Серёжа присел на самый краешек,  смущённо взял в ладони руку девушки и, наклонившись, прижал её к губам.
Варя ладонью другой руки провела по его волосам и еле слышно промолвила:
- Я ждала тебя!
- Варя, я виноват перед тобой!
- Ты ни в чём не виноват. Это я такая.
- Серёжа,-  прошептала она - поцелуй меня.