II

 Когда начался урок, а это была география, Коля смог наконец немного успокоиться. Конечно, его как новенького, учитель первым расспросил, желая проверить знания материков, озер и рек. И выяснилось, что географию Мансуров знает весьма порядочно, о чем сам учитель, Андрей Владимирович торжественно сообщил классу:
 - Да, вот вам пример для подражания: не успел появиться в наших стенах, а уже знает больше, чем некоторые, кто учится уже не один год! Если так пойдет и дальше, то этот новенький в скором времени составит неплохую конкуренцию вам, господин Тригорин.
 Услышав это, Хорек лишь улыбнулся:
 - Да я и не против, здоровое соперничество только делает жизнь ярче и заставляет больше тянуться к новым знаниям и усерднее заниматься! Если Мансуров действительно бросит мне вызов в географии или других науках, я с радостью его приму!
 Неожиданно сзади Коли послышался приглушенный кашель, как будто кто-то поперхнулся. Но, чуть повернув голову, мальчик увидел, что Лис по-прежнему смотрит вниз, разве что теперь не читает, а что-то рисует или чертит в тетради.
 Тем временем учитель сделал Хорьку выговор:
 - Я рад, что вы не испытываете зависти к своим товарищам, господин Тригорин, однако перестаньте уже наконец грызть карандаш! Стыдно! В вашем-то возрасте! Тем более, вы сидите на первой парте и должны подавать пример остальным! А вы точно грызун какой-то в самом деле!
 - Виноват, Андрей Владимирович, - оправдывался Хорек, - такова уж моя природа.
 Далее он все же сделал над собой усилие и отложил изрядно обглоданный карандаш в сторону, подперев голову рукой, но по-прежнему не мог долго сидеть без движения.
 Внезапно кто-то из учеников украдкой шепнул в сторону Коли:
 - У него за неделю штук шесть или семь уходит, в день по карандашу обгладывает. Один раз напополам перекусил, когда задачу на арифметике никак решить не мог.
 Коля с трудом сдержался, чтобы не засмеяться. Тем временем позади него Лис как будто снова тихо кашлянул, но Мансуров уже понял, что тот тоже пытается сдерживать смех.
 Между тем отвечать урок пришлось толстячку, которого, как выяснилось, зовут Александр Булкин. Конечно же, тот с трудом смог произнести несколько слов про главную реку Америки, после чего запнулся и начал растерянно оглядываться, надеясь услышать подсказку. Но никто явно не собирался спасать утопающего, к тому же сам учитель успел тоже заметить позорную кляксу на ухе Булкина. Публичное унижение было неизбежно. Выслушав в свой адрес немало упреков, Саша поник головой, не то всхлипнув, не то кряхтя, и опустился на место. Коле стало искренне жаль этого добродушного, но нерасторопного увальня, и он пообещал, что в будущем не позволит другим так над ним подшучивать.

 Когда же наконец география завершилась, к Коле подошла большая часть класса, приставая с расспросами. От вновь начавшегося гвалта у мальчика заболела голова, и он просто не знал, кому первому ответить. Наконец Хорек, как всегда очутившийся ближе всех к новенькому широким движением руки приказал всем отойти:
 - Значит так, господа, не все сразу, не напирайте так, мы не на вокзале! Я сейчас сам всех вас представлю новенькому! Итак, знакомьтесь, Мансуров: меня вы уже знаете, а это мой антипод и близкий друг Кондратий Голубев, или просто Голубь! Добрейший человек, ангел мира и кротости! А главное, самый тихий на нашем шумном базаре!
 После такого представления со стороны товарища, тот самый его сосед по парте, невысокий тихоня, покраснел и лишь негромко произнес, что рад знакомству с Колей и пожал тому руку.
 - А это, прошу отрекомендовать, Валерий Воронской, наш Принц, наследник чистых кровей, в чьем роду были графы и князья с еще допетровской эпохи!
 Светловолосый надменный аристократ лишь вежливо растянул губы в ответ, но тоже пожал Коле руку.
 - Ты не думай, Принц хоть и может порой нос задирать, но в беде друга не оставит, - продолжал Хорек, - а ежели начнет с тобой чваниться, так я ему корону на голове живо поправлю! Вы меня знаете! А это, ты уже слышал от Придиры (так гимназисты называли географа) Александр Булкин или просто Булка!
 Скромный толстячок Саша тоже почти не решился что-то сам сказать и все еще стеснялся своего недавнего позора. Однако Коля пообещал тому, что не допустит никаких розыгрышей в его сторону и сказал, что знает, кто это сделал, поскольку сам лично видел, когда зашел в класс.
 Когда Коля указал на белобрысого простачка, которого, кстати, звали Виктор Балашов, тот пристыдился. Все гимназисты поняли, что Коля мог легко сообщить все учителю, но не хотел оказаться фискалом и доносчиком в первый же день. Такого поступка новенького было достаточно, чтобы проникнуться к нему некоторым уважением и потому незлой в душе, но просто шаловливый Балашов тут же извинился перед Сашей, пообещав помочь ему потом отмыть чернила.
 От такой неожиданной развязки Булка даже растерялся. Ему даже кто-то шепнул на ухо: "Ну чего воды в рот набрал - благодари Мансурова!" Краснея и запинаясь на каждом слове, тот проговорил "С-с-спасибо, я этого н-н-никогда не забуду!", после чего вдруг порывисто обнял Колю, но через мгновение испуганно отскочил назад.
 Гимназисты засмеялись над нелепым Сашей, но не в обиду последнему. Хорек же порывисто заключил:
 - Вот, господа, видите, наш новенький - само благородство, защитник угнетенных и каратель угнетателей!
 Среди толпы синих мундиров не оказалось никого, кто бы оспорил эти слова.
 Далее Коля знакомился с прочими учениками, которые все же порой задавали ему вопросы вроде:
 - А у тебя есть братья или сестры?
 - А ты правда по имени-отчеству как Некрасов?
 - А твой отец кто? Тоже военный? Ну точно Некрасов, защитник угнетенных!
 - А что ты умеешь?

 Коля с трудом смог перекричать стоящий вокруг него шум, пытаясь рассказать, что он с раннего детства любил слушать и читать всякие истории, и теперь может сам ими делиться с другими, порой выдумывая собственные подробности и детали. Однако настало время познакомиться с тем, кто с самого начала внушал мальчику некую тревогу, и кого он уже для себя прозвал Хитрым Лисом.
 Тот по-прежнему сидел за партой, вновь начав читать любимую книгу. Он явно считал ниже своего достоинства пробираться сквозь толпу, чтобы лично познакомиться с Мансуровым, зная, что рано или поздно Хорек и их представит друг другу.
 Так и случилось: подведя Колю к парте Лиса, Тригорин объявил, но уже как-то более сдержанно:
 - А это, имею честь представить, Иван Жибер, наш исторический монумент, хранитель реликтов прошлого, поклонник эпохи рыцарства, le dernier guerrier, и многое другое!
 Лис в ответ лишь вновь лукаво улыбнулся, но по-прежнему не двигался с места.
А Хорек все продолжал:
 - И да, в классе это единственный человек, пожалуй, кому я уступаю в знании истории и языков, увы! Иными словами, если тебе что-то нужно будет узнать о прошлом, нужно спрашивать его, не меня! Ах-хаха!
 Засмеявшись, Хорек прервал свою недавнюю тираду, и Коля смог наконец сам поздороваться с Лисом и спросить:
 - У вас очень необычная фамилия. Французская?
 - Верно, по линии отца я происхожу именно из той страны, - ответил Жибер, не то нарочно, не то вынужденно плохо выговаривая твердую "р", - Меня поэтому и называют порой Француз или Профессор.
 Коля протянул Ивану руку, но тот явно не собирался ее пожимать.
 - В другой раз, если позволите. А теперь простите, я хочу вернуться к чтению.
 С этими словами Жибер вновь уставился в книгу своими прищуренными глазами. Очевидно, что его вновь перестало волновать все происходящее вокруг, в том числе появление новичка.
 Коля вернулся на место, чувствуя некоторую обиду. Странный полу-француз никак не выходил из его головы. Коля понимал, что тот не просто хитрый, но еще и очень заносчивый и гордый, раз не стесняется открыто демонстрировать свое пренебрежение всеми делами класса. И никто, в том числе порывистый Хорек ему за это и слова не могут сказать. Но почему? Не хотят или... боятся?
 
 * * *

 Весь следующий урок Коля размышлял о том, кто же такой этот Иван, и почему ему позволено больше чем другим, в том числе носить в классе длинные волосы, тогда как все остальные ребята, даже Принц не могли похвастаться роскошными кудрями. Когда же настал большой перерыв, и все поторопились в сад, Коля заметил, как Иван осторожно положил в свой огромный том закладку на нужной странице, затем медленно встал - он оказался весьма высокого роста, - и не спеша направился к двери.
 Уже снаружи здания гимназии, когда учащиеся играли и болтали между собой, Коля решил побыть некоторое время в одиночестве. Октябрь только наступил, но с деревьев уже успело опасть немало желтых листьев, и Коля устроился на покрытой ими поляне. Думая о своем первом учебном дне, он вспомнил о матери, с которой теперь должен увидеться не скоро. В гимназии были те, кто после уроков шел домой, но многие там оставались на ночь, как девочки-институтки. Господин Зимовский специально ввел это допущение, поскольку считал, что, находясь больше времени в обществе друг-друга, ученики смогут лучше подружиться и меньше ссориться. Да и родителям шалопаев было куда проще, конечно, кроме тех, кто был скренне привязан к своим отпрыскам и очень по ним тосковал.
 Именно к последним принадлежала и мать Коли. Оглядевшись по сторонам, точно проверяя, что его никто не видит, Мансуров осторожно расстегнул верхнюю пуговицу своего мундира и достал наружу маленький медальон, где был портрет его матери. Затаив дыхание, мальчик вгляделся в родные черты и нежно припал губами к изображению, сжимая медальон в руках. Но его все-таки кое-кто заметил.
 И, как ни странно, это был тот самый Голубь, самый скромный ученик в классе. Подойдя ближе, он тихо спросил:
 - Ты что это?
 Вздрогнув, Коля поднял на того глаза и резко бросил в ответ:
 - Не твое дело, иди куда шел.
 - Нет, мне интересно, покажи... - темные глаза Голубя вдруг широко раскрылись, - О, это же медальон, а нам запрещают приносить в гимназию какие-либо украшения!
 - Это не украшение, а моя память о маменьке, - пояснил Коля, - я не собираюсь носить его напоказ, но у сердца буду держать всегда! 
 - Понятно... - Голубь опустил глаза, - Значит, ты очень ее любишь...
 - Да, и она тоже очень скучает без меня.
 - А я своей матери не знал, - все так же тихо произнес Кондратий, - И я сам-то не хочу как-то над тобой смеяться из-за медальона, я лишь хотел предупредить, что если другие мальчишки узнают... Берегись, станут дразнить тебя девчонкой или еще как-то!
 Щеки Коли вспыхнули от негодования.
 - Девчонкой? За медальон с портретом матери? Нет, ну это просто невозможно! Я что, куклу с собой фарфоровую принес, с которой буду спать в одной кровати, или на свои волосы шиньон нацепил?! Вон, этот ваш Жибер ходит с лохмами как у херувима, и все ему нипочем! Вот его надо за такое дразнить, а не меня!
 Внезапно Голубь изменился в лице, точно чего-то очень испугался.
 - Т-с-с, не кричи так! Ты знаешь, что будет, если он услышит! Я его видел недавно: он сидел тоже где-то тут неподалеку! О, берись, горе тебе, Мансуров будет, если ты однажды как-то решишь его задеть неосторожным словом, тем более нарочно! Ты даже не представляешь, что Иван может сделать в этом случае!..
 - И что же? Даст мне по голове своим пудовым словарем или что там у него за книга?
 Нижняя губа Голубя предательски дрогнула:
 - Напрасно ты так, ты даже не представляешь, на что Жибер способен и что умеет. Ох, не дай Бог вам с ним поссориться, аж на сердце тяжко становится! Я-то уже видел, что он не принял особо тебя, поэтому старайся не попадаться лишний раз ему под руку.
 - Да я ничего не понимаю, объясни, кто он такой и чем занимается! А то Хорек говорил, что он бредит идеями рыцарей, но больше ничего не сказал!
 Посмотрев в сторону, где стоял большой старый каштан, Голубь лишь произнес:
 - А ты сам подойди и посмотри сейчас, только осторожно, чтобы он тебя не заметил. Он там сейчас сидит, под своим любимым деревом, и вновь мастерит...

 Коля посмотрел в сторону дерева. Да, под ним действительно сидел Жибер, но уже не читая. Его неизменная спутница-книга лежала рядом. А руках он держал какую-то палку, которую старательно выравнивал ножиком.
 Теперь Мансуров понял, почему у Жибера были перевязаны два пальца: видимо, случайно поранился за этим занятием. Но причину испуга Голубя он так и не понимал:
 - Кондратий, но я все равно не вижу ничего такого странного. Ну делает он себе острые палочки, и что с того? Так все мальчишки играются, когда скучно, и крестьянские тоже!
 - Для них это, может, и игра, только не для Ивана... - проговорил Голубь, - Вот помяни мое слово, если его вывести из себя, он такой палкой или чем поострее пропорет любого насквозь! Ты не смотри, что он худой и пенсне носит... с Жибером шутки плохи.
 Все-таки Коля не слишком поверил опасениям Голубя и, сказав, что сам разберется, направился к каштану. Иван был настолько поглощен своим занятием, что вновь никого и ничего не видел, кроме очередного сучка на палке. Доделывая свою работу, он вновь часто кривил губы, злясь, что не выходит по-настоящему идеально.
 Подойдя к нему ближе, Коля смог наконец прочесть название книги, которую Жибер всегда носил с собой: "Хроники крестоносцев, рыцарей-храмовников". Однако пока мальчик рассматривал старинный том, Иван наконец обратил на него внимание:
 - Нравится? Тоже интересны Средние века? - спросил тот, отложив на время работу, - Да... это была прекрасная эпоха великих битв, завоеваний и героев!
 - К сожалению, я не очень много знаю о тех временах... - признался Коля, - только по сказкам.
 Иван почти скривился.
 - Сказкам! Сказки - это не то, это не то совсем! Я их уже лет пять не слушаю и не читаю, история рыцарства мне милее. Да, хорошо, что дождя нет, мне еще надо доделать макет...
 - Макет чего? - поинтересовался Коля.
 Иван посмотрел на него уже почти с сожалением, как на безнадежного тупицу:
 - Если не понимаешь, о чем я, значит еще не дорос. Все, не мешай мне, s'il vous plait!
 Понимая, что от Жибера он уже вряд чего добьется, Коля собрался уходить, но все же не смог пересилить любопытство:
 - А почему ты носишь длинные волосы? Честно, издалека на барышню в мундире гимназиста можешь сойти!
 Иван весьма красноречиво поднял глаза вверх, делая глубокий вздох. Продолжая смотреть на Колю с презренной жалостью, он ответил:
 - Ты действительно настолько глуп или притворяешься, чтобы меня позлить? Если второе, то знай: временами единственная искра рождает пожар. А если первое, то я тебя просвещу, так и быть: в ту эпоху такие волосы носили мальчики, находившиеся в пажах у рыцарей, прежде чем их самих посвящали в это славное братство, и считаю своим долгом следовать их примеру! Теперь тебе ясно?
 - Да, теперь ясно. - уже гораздо более тихим голом ответил Коля, возвращаясь к крыльцу гимназии. Жибер действительно оказался очень скрытным и сложным в своей душе мальчиком, несмотря на юный возраст. И Коля понял, что с ним они точно вскоре не подружатся.