Моё деревенское счастье. Первый день университета

Деревенские коровы и козы уже подходили к краю деревни и пастух с повеселевшим внуком и радостно выскочившей из-под крыльца собакой Мальчик, впереди животных направились к коровнику, где вся скотина должна объединиться с ожидавшими колхозными коровами в одно стадо.

По пути дедушка зашёл на скотный двор, взял длинный кнут, намотанный кольцами и, повесив его через плечо наискось, прихватил высокую трость с округло загнутым концом, которую повесил на руку. Общее стадо возглавил огромный кремово-палевой масти колхозный бык Марат и неспешно повёл его вдоль опушки леса по растоптанному прогону.
Через несколько метров прогон раздваивался, и часть тропы уходила в лес. Марат, уверенно двигаясь вдоль опушки, приблизился к развилке. Здесь дедушка, вдруг гаркнул так, что Саша от неожиданности вздрогнул:
«Куда?!»
Бык остановился как вкопанный. Опустил голову, понюхал дорогу, как бы раздумывая. В это время пастух снял с себя кнут, расправил наизготовку. Только бык собрался продолжить движение прямо, дед крикнул опять во всю силу лёгких:
«Ку-уда-а?!!!» и сделал громкий, как выстрел, хлопок кнутом в сторону зелёного поля между лесом и деревней. Звук отразился от стены леса мощным, эхом, которое затихая, раскатисто растаяло вдали. Марат всё понял и повернул в лес, а стадо потянулось за ним. Дедушка опять кольцами смотал кнут, повесил на плечо и, оставив стадо, по чуть заметной тропке ходко пошёл вглубь леса. Внук обеспокоился:
«Куда они пошли?»
«Пастись в новую изгородь»
«А мы куда?»
«Сейчас обгоним стадо и встретим его там, на пастбище»

Дед шёл энергично, широкими шагами. Пёс Мальчик шустро бежал впереди знакомой тропкой. Саша еле поспевал за ними, боязливо оглядываясь по сторонам. В таком огромном, дремучем лесу он ещё не бывал. Впереди между деревьев появились просветы и вскоре они вышли на длинное зелёное поле.
Дедушка, усмирив ход, направился к средине поля и, воткнув в землю свою трость, повесил на неё фуфайку, которая одиноко осталась стоять подобно сутулому задумавшемуся старику. А мы повернули к вековой стройной ели на краю поля, разлаписто растекавшейся книзу огромным тёмно-зелёным шатром, возвышавшейся над лесом недалеко от опушки. Под раскинувшимися ветвями образовалась обширная затенённая площадка, с навесом ветвей выше роста человека. За пределами тени лежали параллельно два окорённых серебристо-серых бревна, между ними многоразовое кострище. Дед повесил свою торбочку на сук дерева и вышел на освещённое поле. Пёс деловито направился вокруг поля, время от времени исчезая в кустах, проверить только ему известные заветные места. На причудливо изогнутой опушке из угла поля появился Марат, и изредка наклоняясь за порцией травы, медленно направился к фуфайке, оставленной дедом, как ориентир для быка. За вожаком постепенно расширяясь, по пастбищу стало растекаться всё стадо. Коровы основательно набивали желудок травой. Между ними насыщаясь, сновали стайки овец с ягнятами. По периметру стада, как расшалившиеся озорники суетились сеголетки-козлята, используя для своей возни, любые подвернувшиеся кочки или валуны. Пастух закончил наблюдение только, когда к стаду присоединилась самая блудливая бурёнка со звонким колоколком из обрезанной артиллерийской гильзы.

Внимательно оглядевшись, Саша решился спросить:
«А где же изгородь?» Дед, улыбнулся и ответил:
«Была, но давно. Когда после войны распахали эту делянку и убрали всякие мины, снаряды и прочий ржавый хлам. Теперь так называется само поле и местность вокруг – Новая Изгородь!»
Старый и малый прошли под шатёр. Там около ствола стояли три полуметровых комелька с юбками, которые использовались как табуретки. Их можно было легко переместить к брёвнышкам около кострища. А случись непогода, бревнушки и пеньки позволяли с комфортом переждать под елью внезапный ливень.
Дедушка расположил комельки удобнее и накрыл один из них фуфайкой, которую принёс внук:
«Пока сядешь здесь, а как подсохнет роса, постелишь её, где понравится на солнышке, и можешь полежать и посмотреть, как небо рисует облаками»

Саша сел на чурочку и невольно залюбовался пейзажем. Под тёмным ветвистым козырьком шатра полоса нежно голубого неба с разрозненными облачками. Далее перед опушкой  высокого леса светло-зелёное пастбище с пасущимся разноцветным стадом. Чуть заметный тёплый ветерок с ароматом далёкой черёмухи и другими диковинными запахами дарил желание дышать полной грудью. Красота!
Но сколько времени она может удержать в неподвижности восьмилетнего мальчишку? Он перевёл взгляд внутри шатра вверх и увидел расходящиеся веером вокруг ствола ветки удаляющиеся ввысь. Всколыхнулась внутренняя энергия:
«Дедушка, а можно залезть на дерево?»
«Конечно! Только не падай!»
«Высоко?»
«А как хочешь! Хоть на макушку!»
Внука, как пружина подбросила, и он метнулся к стволу.
«Не суетись, лезь вдумчиво…» – охладил дед.

Саша осмотрел ствол. Все доступные его росту сучки были высоко, а нижний занят дедовской торбочкой. Внук оглянулся на деда. Тот с молчаливой улыбкой и интересом наблюдал за самостоятельными действиями отпрыска.
Ухватиться хотя бы за нижний сук, даже подпрыгнув, не получилось. Высоко! Оглядевшись вокруг, сорванец увидел свободный комелёк и, подставив его около ствола, сразу стал на полметра длиннее ростом. Зацепившись двумя руками, попробовал подтянуться, но руки городского мальчишки оказались слабоватыми. Тогда он, извернувшись, как кошка, зацепился ногой за третий сук и так неуклюже, всё-таки вскарабкался на нижний ярус. Перехватился за следующий уровень, и как по лестнице ходко полез наверх. Поначалу сквозь длинные еловые лапы по сторонам ничего увидеть было нельзя, но по ходу ветви становились короче и реже. Стали просвечиваться кусочки ландшафта. Вдруг путь преградила странная конструкция. Между ветвями из проволоки сплетён каркас в форме паутины, на который уложен слой лапника. Исследователь сразу просунул голову в лаз около ствола и совершил открытие! Там оказалось уютное помещение с крышей, из которого открывался обзор пейзажа на все четыре стороны выше общего уровня молодого леса. Над его кромкой на горизонте за краем ближнего поля просматривались огороды и наша деревня. А внизу, как вышитые на зелёном коврике пастбища разноцветные коровы  и пятнышки овец нашего стада.
Залюбовавшись, Саша благоговейно притих. Через некоторое время окликнул дед:
«Ты там не уснул?»
«Нет, дедушка. Просто красиво!»
«Ну, ладно!»

Слезать оказалось медленнее. Приходилось, не глядя нащупывать ногами нижние ветки. Когда скособочась на нижних сучьях Саша хотел спрыгнуть на землю, дед остановил и посоветовал повиснуть на нижней ветке, схватившись как можно дальше от ствола обеими руками. Потом, собравшись взмахнуть ногами и отпустив спрыгнуть. Чтобы не подвернуть ноги, спина всегда должна быть прямой и напряжённой. Получилось ловко!
Внук схватил фуфайку и побежал на лужок. Роса уже высохла, и мальчишка с удовольствием растянулся на мягком лежбище, неподвижно уставив глаза в облачное небо. Вдруг открылось ещё одно таинство! Прямо над ним среди редких облаков на обширном куске тёмно-голубого неба возникло маленькое белёсое пятнышко. Через несколько мгновений оно, постоянно меняя очертания и клубясь, стало больше и белее. И вот уже округлое продолговатое облачко встроилось в размеренное движение таких же "небесных барашков".

Вдоволь налюбовавшись формой облаков, непоседа направился к деду:
«Дедушка, я есть хочу» На это слово мгновенно среагировал Мальчик, тихо спавший в тенёчке. Он поднял голову, навострил уши и внимательно смотрел на деда.
«Есть хо-оче-ешь?» – протяжно переспросил дед. Тогда ещё внук не знал, что глава семьи не терпит таких слов – «хочу», «не хочу», «невкусно», «не люблю», «не буду», «устал»… и прочих выражений капризов. В его огромной семье, просто не было в употреблении этих слов. Он продолжил:
«Так ты, братец, ещё не заработал! Скоро погоним стадо на полдневную дойку, там и пообедаем…»
Пёс потерял интерес к диалогу и снова растянулся на лужке…
С этого поворотного дня и до конца жизни у Саши исчезла городская привычка - завтракать. утро начиналось родниковой водой или кружкой молока.
Прищурившись на раздумное лицо внука, чтобы не закреплять разочарования, дед вдруг предложил:
«Сегодня в деревне важный день. Может, ты пойдёшь к бабушке и поможешь ей, если нужно»
«Один?» – несказанно удивился Саша и огорчение исчезло.
«А что? Дорогу не запомнил, что ли?
Можешь идти короткой тропкой, где мы шли.
А нет, так прогоном, где стадо –  и дед махнул в угол поля, откуда утром вышел Марат. Только там много навоза, надо аккуратно, чтобы обувку не изгваздать…
Пролесок проскочишь, а там уже и избы видать!»

Саша выбрал прогон - всё-таки дорогу вернее видно. А по тропинкам ходить ещё не научился. Накинул на плечи фуфайку и ходко направился в темнеющий провал кустарника. Чем ближе подходил к лесу, поднималось некое беспокойство. Перед самыми кустами оглянулся. Дедушка, как ни в чём не бывало, стоял под елью и из-под руки смотрел в другую сторону. Значит всё спокойно!

Навозных лепёшек было много. Путешественник их спокойно миновал. Но когда в просвете уже было видно поле, в кустах вдруг громко захлопала крыльями крупная птица, и застрекотала сорока. Внимание было потеряно, и Саша удачно вступил в две лепёхи. Пришлось срочно искать в бочаге лужу и заниматься самым ненавистным делом – мыть сандалии.

... Бабушка, увидев на крыльце внука, удивилась:
«Что потерялся?»
«Нет! Дедушка послал помочь, если что-то тебе нужно»

В деревне, действительно происходило что-то необычное. Кругом было безлюдно, а посередине дороги через всю деревню стояли парами табуретки.
Вскоре пришёл и дедушка. Нарядившись в справный пиджак, который надевал по торжественным случаям, поспешно ушёл в середину деревни. Внук хотел с ним, но дед сказал, что он ненадолго. Через короткое время вернулся, опять переоделся в рабочую одежду. И грустная бабушка подала им на стол обед.

Как ни крепился внук, после обеда всё-таки спросил дедушку про табуретки. Дед рассказал, что сейчас будут хоронить бабу Катю. У Саши на основе утреннего «урока» с куском хлеба, сразу возник вопрос:
«А чем она подавилась? Хлебом?»
Дедушка ухмыльнулся и ответил:
«Нет. Уехала она в Ленинград внуков нянчить, а там к ней привязалась какая-то лихоманка и всю жизнь высосала…»
Родившаяся в представлении Саши фантазия, как некая бабушка выскочила вприпрыжку на деревенскую улицу с куском хлеба и подавилась, заменилась другой.
Благообразная бабушка с внуками в Ленинграде, виденным только на картинках и в кино, пошла гулять к Медному Всаднику. А там к ней пристала злобная старуха с одним зубом наподобие книжной бабы Яги, и вот…

В деревню стали возвращаться с полдневной дойки женщины с подойниками прикрытыми марлей.
Дед заторопился к стаду на вторую упряжку. Внук не стал проситься с ним – хотел посмотреть похороны, но бабушка мягко заметила, что этого делать не надо:
«Видишь, никто из твоих ровесников не крутится на улице? Все смотрят издалека»
Домой с прогулки в соседнюю деревню вернулись, тоже грустные, папа с мамой. Вдали появилась приближающаяся процессия. Папа с бабушкой направились к крайним табуреткам, на которые установили гроб. Мама, как кормящая молодуха, осталась дома с Серёжкой, чтобы не испортилось молоко, и младенец не стал беспокойным.
Отец встал перед бабой Катей на несколько мгновений, в почтении склонив голову, потом поклонился в пояс и что-то положил в гроб к ногам. Бабушка в чёрном платке постояла, склонившись над покойницей, трижды перекрестилась и поцеловала в лоб.
Приблизились мужики и среди них папа. Подняли гроб на полотенцах и вперёд ногами понесли бабу Катю к следующим табуреткам, а эти с силой опрокинули вдогонку за гробом. Процессия медленно отдалялась к дальнему краю деревни и становилась всё многолюднее. Напротив некоторых домов слышались вопли плакальщиц. Табуретки остались лежать кверху ножками пока сельчане не вернулись с кладбища. Все соседи, односельчане и давние друзья из ближних деревень собрались на печальную трапезу поминок. Наконец, всё стихло. Это было последнее запомнившееся событие первого дня предстоящих длинных каникул.

Назавтра родители должны уехать в Торжок в гости к другим бабушке с дедушкой - маминой маме, а затем в Боровичи, оставив Сашу с братишкой в деревне на всё лето.