Письмо в прошлое

Письмо первое.               
                Здравствуй, дед!

Это я, твоя внучка, которую ты никогда не видел и даже не знаешь о моём существовании. Потому что погиб в Белоруссии в 1944 году, а я родилась через шесть лет после окончания войны. Но в последние годы я очень часто думаю о тебе. И эти думы настолько противоречивы, что они мешают мне спокойно жить. Ведь я очень-очень мало знаю о тебе. Бабушка вообще ничего не говорила и не вспоминала, во всяком случае при нас, внуках. Почему, дед? Я хочу понять и не могу, ведь в других семьях вспоминали своих родных, которые погибли на фронте. Берегли письма как великую драгоценность и перечитывали иногда. Я могу только предположить, почему так — наверное, не всё было хорошо между тобой и бабушкой. Даже писем с фронта от тебя не осталось, всё куда-то пропало. Фотографий твоих у нас три-четыре штуки, и все довоенные, военных вообще нет. Всё, что я помню, — это то, что рассказывала моя мама, нечасто и отрывками.
Ты работал лесником и дома бывал очень редко. Мама вспоминала, как ты привозил на телеге продукты и хлеб. У тебя была полюбовница, и как-то бабушка с моей мамой (ей тогда было лет четырнадцать) пошли к тебе в лесничество, и бабушка стала маму учить, как пристыдить тебя, что ты гуляешь. Мама как могла в силу своего возраста стала тебе говорить, она не помнила дословно, что говорила. Но она помнила твои слова, что, мол, мала ещё отца учить и не её это дело. И бабушка всё тянула на своих плечах: огород, скотину, пятерых детей. Бедная, бедная моя бабушка, мне было так жаль её, что у меня ныло под ложечкой. И я тебя ненавидела — иногда молча, иногда вслух.
А знаешь, было время в школьные годы — я даже гордилась тобой. Опять же мама рассказала: ещё до войны в деревне начали строить дома для сельчан, так как у всех были развалюхи. А ты играл ключевую роль в этом строительстве — то ли ты был председателем, то ли лес выделял, я не помню. У всех сельчан друг за другом вырастали новые дома, и только твой дом построили самым последним. Мама вспоминала, как ей было стыдно, что у них был самый плохой дом в деревне, и когда приходили парни из других деревень и в конце гуляний провожали девушек по домам, она всегда подходила к соседскому новому дому, парень уходил, и она шла в свой дом. И я всем подружкам и одноклассникам с гордостью рассказывала эту историю и говорила, что мой дед был большевиком и коммунистом, честным человеком. А позже снова… Бабушке очень нужна было подвода — что-то перевезти, она кинулась к тебе. А ты отказал — срочно повёз свою полюбовницу на аборт на этой самой подводе. И раздражение, и злость, граничащая с ненавистью, стали шевелиться во мне.
А помнишь, как ты, когда ещё не был женат, убил собаку у отца нашей бабушки? Мой прадед тоже был лесником, а леснику без собаки нельзя… Он не любил тебя и не хотел, чтобы его дочь выходила за тебя замуж. Зачем, дед? Ведь ты же ухаживал за ЕГО дочерью... Эх, дед, как всё намешано и как всё непросто!
В семидесятых годах, когда бабушка жила с нами, пришло письмо из Белоруссии от красных следопытов, они приглашали её на мероприятие, связанное с перезахоронением павших воинов. Она не поехала, так как была старая и больная, я даже не знаю, хотела ли она поехать. Ох, дед, как бы я хотела прочитать твои письма, а ты их писал с фронта. А скажи, своей полюбовнице ты тоже писал?.. Видишь, какая у тебя внучка сука! Прости, дед! А помнишь, ты писал, как тяжело, холодно и сыро в белорусских болотах и всё твоё тело покрылось чирьями?..
Дед, ты не знаешь, что лежишь в земле теперь чужого государства! Ты даже не думал тогда, что может совершиться такая подлость. В военных интернет-архивах я нашла запись про тебя — когда тебя призвали на войну и когда ты умер от ран в госпитале. Ты провоевал два года, тебя ранили в живот — это самая тяжёлая рана, на следующий день ты умер. Когда я читала эти строки, написанные чернилами, мне стало плохо. Я полдня рыдала. Я вдруг почувствовала тебя. Дед, как мне не хватало тебя в течение всей моей жизни, как много я потеряла! Мне не хватало тепла твоих рук, твоего леса, твоего голоса. Дед, прости меня, молю тебя, на коленях прошу, иначе я сдохну. Больше не могу писать, слёзы мешают. Дед, я, наверное, ещё тебе напишу. Прости...
Твоя внучка



Письмо второе.                Здравствуй дед!


Это снова я, твоя внучка. Я обещала тебе, что напишу ещё, вот рука сама потянулась к ручке. Скоро 9 мая ДЕНЬ ПОБЕДЫ! Твоей победы дед, хоть ты и не дожил до этого дня, к моему великому сожалению. Спасибо дед тебе за жизнь. За мою жизнь, за жизнь моих сыновей.  Твоя смерть, плата за нашу жизнь. Чудовищно! Ты погиб для того что бы жили мы!?   Недавно я со своими сыновьями смотрела твои фотографии, и младший сын сказал, что он похож на тебя. А ведь правда, дед, похож. Помнишь фотографию, на которой ты в чёрном овчинном полушубке и в фуражке. Ты такой значительный, такой серьёзный, такой большой. А я даже не знаю, какого ты роста был, но мне кажется, ты был высокий. В прошлом году, летом, я была в нашей деревне, которую ты строил. Она почти умерла, большинство домов обветшали и скособочились, некоторые и вовсе исчезли.  Живёт там только Терентий  Кириллов круглый год, если ты помнишь у него много детей, а теперь много внуков и правнуков. Они не оставляют его приезжают к нему сменяя друг друга. И вот прошлым летом  я заходила к нему в гости. Дед ему этой зимой исполнилось девяносто лет. Девяносто лет! Дед, а ведь ты бы тоже мог дожить до этих лет, если бы не погиб. В своё время Терентий купил у бабушки ваш избу, но со временем он  разобрал её и перебрался в новую. Но самое удивительное дед одна стена вашей избы до сих пор цела и окно с рамой. Я коснулась руками этой стены и меня накрыла волна воспоминаний о  детстве, как часто мы бывали в вашем доме, практически жили. От нас до деревни было-то километров всего ничего. Дед  сегодня ночью мне приснился сон, как будто стою я на единственной улице нашей деревни, а напротив стоишь ты и смотришь на меня и молчишь, я хочу подойти к тебе и не могу, ноги как будто приросли,  хочу протянуть руки и не могу тяжёлые как свинец. Так и стоим, смотрим, друг на друга, потом ты повернулся и пошёл, а я не могу. Я закричала тебе- «дед не уходи», ты оглянулся  пристально посмотрел на меня  и продолжил свой путь, я снова закричала а ты уходил а я кричала… кричала… кричала  и от своего же крика проснулась, лёгкий ветерок коснулся моей головы, это был ты дед я знаю. Ты услышал крик моей исцарапанной души. Спасибо дед что пришёл ко мне первый раз за всю мою жизнь и я прошу тебя не оставляй меня приходи ко мне во сне или наяву. Дед наверное это плохо, что я потревожила тебя , а? Но я так сильно хочу видеть тебя говорить с тобой что просто по другому, не могу. Ты дай мне знать, если тебе это в тягость я переборю себя и перестану тебе писать. Но мне этого не хочется, очень не хочется, особенно сейчас, когда я почувствовала твоё присутствие. Дед один очень хороший и умный человек придумал «бессмертный полк», в день победы родные выходят с портретами погибших на войне, на твоей войне дед, и идут по главным площадям и улицам  всех городов России. Так вот на день победы я поеду к нам на Родину в районный центр и пройду  по главным улицам с твоим портретом. Когда я вернусь я тебе напишу, ты жди дед. Твоя внучка.



Письмо третье.                Дед, здравствуй!

Я вернулась. Ты не представляешь что произошло! Кого я встретила на шествии бессмертного полка. Я шла с краю колонны с твоим портретом, вдоль дороги стояло много народу. Но ещё издали я заметила старика на инвалидной коляске, что  стало, когда я поравнялась с ним. Он побледнел, замахал руками, подзывая меня. Я подошла, он выхватил у меня твой портрет и забормотал – Терентий… Терентий… Терентий Васильевич! - Потом он велел своему провожатому везти его рядом со мной, и твой портрет держал в руках, так мы прошли до конца улицы. Он пригласил меня к себе домой. Ну как пригласил, просто махнул рукой, мол, иди за мной. Мы пришли к нему, он поставил твой портрет на стол и долго смотрел на него, молчал, потом плакал и снова молчал. Я ждала , долго ждала, и наконец он заговорил. Спросил, кем я тебе прихожусь, откуда, где живу с кем и т.д. Потом он стал рассказывать, о том, как встретил тебя на фронте. Его зовут Сергей Забродин, ты его конечно помнишь. Ему было 17 лет когда он сбежал на фронт, прибавил себе 1 год и прокатило. После учебки он попал в вашу часть. Чем он тебе приглянулся он и сам не знал, я думаю, он напомнил тебе твоего сына Кима он тоже воевал, правда ,был старше Сергея и к тому же вы земляки, а земляки на войне это считай родственники это он так сказал. Ты опекал его, учил выживать на войне, как правильно перебегать открытую местность во время боя, как укрываться за бугорками и кочками. Всему этому их в учебке не учили. И всегда говорил, что бы он во время боя держался поблизости тебя. Неоднократно ты спасал ему жизнь, то дёрнешь его за ногу или стукнешь по спине, что бы он распластался по земле и в это время пули пролетали над головой. Рассказал, как целый год  плечо к плечу вы воевали, и ты помогал ему и учил, как выжить. И он выжил благодаря твоей науке. Рассказал как однажды очень много солдат, в том числе и вы оба от холода и болотной сырости покрылись чирьями, ты писал об этом бабушке, и как страдали от этого, врачи и сестрички делали всё, что могли, что бы избавить вас от этой напасти. А однажды у Сергея заклинило винтовку во время боя, и ты спас его, «скосив» из автомата немца. Кстати автомат был немецкий, ты добыл его в бою. И он всё рассказывал, рассказывал, а я слушала и погружалась в его голос и пыталась ничего не забыть. Каждое его слово было для меня дороже золота, потому что всё это было ПРО ТЕБЯ, дед. Долго мы так сидели, но мне нужно было уезжать и он со своим внуком пошли меня провожать на автостанцию. Когда я подошла к автобусу, Сергей крикнул мне – передай Терентию Васильевичу, что я помню его всю жизнь и буду помнить до самой моей смертушки. Дед я остолбенела как подстреленная. Он что знает, что я с тобой общаюсь? Боже откуда? Я подошла к нему, ноги вдруг ослабли, подогнулись, и я упала перед ним на колени. Взяла его руку и стала её целовать, обливаясь слезами. Дед, целуя его руку, я целовала твою, ведь вы же соприкасались руками. Дед ты живой! Сколько мы так стояли, я не знаю, автобус уехал,  и я осталась у него ночевать. Ночь спала плохо, снилась война взрывы автоматные очереди, стоны кровь и я посреди этого кошмара. Утром Сергей с внуком снова пошли меня провожать. Всю дорогу до станции он мне говорил – «передай ему…. скажи ему…», я спросила – а с чего он взял, что я могу что-то передать. Он сказал – не знаю- и всё говорил, говорил, потом вдруг остановился, затормозив коляску. И глядя мне в глаза сказал – Прости меня… Терентий Васильевич погиб из- за меня. Он заслонил меня от пули, и она попала ему в живот. Последнее что он сказал мне, чтобы я жил за себя и за него. И вот я всю жизнь стараюсь жить и за него тоже. Одного из сыновей назвал Терентием и вот внука тоже - кивнув на парня, который помогал везти коляску. Дед меня чуть не парализовало от всего услышанного. А если бы ты не заслонил его,… а… дед что? Ты бы остался живым!? Де-е-е-ед…. как …. почему … за что !? Я уехала с перевёрнутой душой.
Всё дед, пока. Сил нет. Мне надо всё «переварить», переосмыслить и самое главное пережить.            Твоя внучка.
               

Письмо четвёртое.              Здравствуй дед!


Прости, долго не писала. Было так тяжело осознать и пережить то, что я услышала от Сергея. Дед что же это как же это? Я хочу укорить тебя за то, что ты меня лишил самого себя, и не могу. Наверное ты не мог поступить по другому. Когда я думаю про это, у меня душа начинает трястись как заячий хвост от отчаяния. Воображение рисует картинки, как могло бы быть я маленькая, а ты такой большой, держишь меня за руку, и мы идём по твоему лесу, ты мне что-то рассказываешь, показываешь, а я смотрю на тебя во все глаза, открыв рот. Дед ведь всё это могло быть и я лишилась всего этого. Мне кажется, мы бы с тобой так дружили, и я до одури любила бы тебя. А… дед, как ты думаешь? У тебя много внуков, но мне кажется, меня бы ты любил больше всех. Ноет моя душа, ты дед для меня такая потеря и поняла я это совсем недавно. Дед, а если бы ты не закрыл собой Сергея, ты остался бы живым? У меня странное отношение к Сергею, иногда мне кажется, что я его ненавижу, а иногда благоговею и хочу снова поехать к нему и целовать его руки. Зачем… сама не знаю, полный  раздрай в голове и в душе. А Сергей мне звонил, приглашал в гости, я обещала. Вчера опять просматривала твои фотографии и снова увидела в тебе новые черты. У тебя такой волевой подбородок и, наверное, характер крутой был. Скорее всего. Я гладила фотографии, и мне показалось, что они стали такими тёплыми. Дед как думаешь, показалось… или всё-таки нет? И ночью дед ты мне приснился. Как будто я на войне рвутся снаряды свистят пули , ты раненый лежишь и стонешь, а около тебя на коленях стоит молодой парень и плачет. Я узнала его это был Сергей, протянула ему твой автомат и крикнула – Вперёд мальчик –  хлопнула его по лечу, и он побежал пригибаясь и оглядываясь.   Подняв твою гимнастерку, увидела много крови она такая алая и выбулькивается из живота, я закрыла рану ладонью но она протекала между пальцев. Попыталась забинтовать рану а кровь всё равно просачивается через бинт.  Ты бледный как смерть.  Понимаю, что нужно тебя тащить в медсанбат, и я стала пытаться. Стоя нельзя пуля достанет, я села на землю и взяла тебя под мышки и упираясь пятками в землю стала к себе подтягивать, снова и снова, в юбке это так неудобно. Ты стонешь  от боли, а я кричу от напряжения. Как долго я тебя тащила у меня уже и руки и ноги ослабли и тряслись. Дед, родной мой, какой же ты тяжёлый. Но всё-таки я дотащила тебя до медсанбата. Тебя положили на носилки, а я сидела на земле, плакала и сил не было, подняться. Смотрела, как тебя уносят и проснулась. Руки и ноги тряслись,  в них не было сил, и я поняла, что на самом деле сегодня ночью я тебя вынесла с поля боя. Утром даже чайную ложечку в руках не могла удержать, такая была слабость. Ноги в коленях подгибались во время ходьбы. Дед чем дальше, тем ближе мы становимся друг другу. Хорошо это или плохо я не пойму. Но по моему, чем дальше, тем больше, я увязаю в тебе. Крепче становиться наша связь, не на мистическом, а на реальном уровне. Я ещё не поняла, радует меня это или пугает. До того как мы с тобой начали общаться, смешно да, это я с тобой говорю а ты всё молчишь, ну да ладно. Так вот мне хотелось однажды оказаться в прошлом и остаться там навсегда. А теперь я хотела бы остаться с тобой и спасать тебя. Пусть это будет день сурка, но зато рядом с тобой. Ой, дед как всё перемешалось в моей голове, может ты, поможешь, мне расставить всё по полочкам. Мне теперь хочется слышать твои советы. Дед мне сейчас пришло в голову, а я ведь старше тебя почти на 20 лет. Боже мой, какой же ты был молодой! 45 лет жизнь только-только началась… и оборвалась. Если бы я могла, подарила бы половину своей жизни тебе. Дед мне снова нужно подумать и крепко подумать… обо всём. Пока дед. Я тебе напишу. Я уже не могу без тебя. Твоя внучка.
 

 

Письмо пятое
                Дед, родной мой и снова здравствуй!

Я много и долго думала о своих детях, о родственниках и самое главное о тебе. Последние месяцы все мои мысли в основном о тебе и про тебя. Меня всё больше и больше мучает мысль, что ты мог остаться живым, если бы… если бы не Сергей. Дед, а Ким вернулся с войны он дошёл
до Берлина. Я его помню немного, маленькая была. Он  с семьёй жил в другом городе и мы почти не общались, как и с Генкой, твоим вторым сыном. Опять же дед, почему? Видимо, что-то порвано было в нашем роду, может потому что ты не вернулся. Ты снова приходил ко мне во сне. Как будто сидим мы с тобой за столом напротив друг друга в блиндаже, ты взял мои руки в свои и так внимательно смотрел на меня как будто хотел запомнить. Дед я увидела цвет твоих глаз они серо-зелёные как у меня, вернее у меня как у тебя. И я почувствовала тепло твоих рук, мне стало так покойно так хорошо. И ещё я почувствовала себя ребёнком, мне так не хотелось терять это ощущение. Но я даже во сне поняла, что ты уйдёшь и  попросила – Не уходи, пожалуйста! -Ты смотрел на меня, ласково пожимал мои руки потом покачал головой и сказал –Не могу.- Дед первый раз ты заговорил со мной, первый раз я услышала твой голос и надеюсь не последний. Твой голос он такой глухой и с хрипотцой, я его не забуду    ни-ког-да. Ты исчез, но почему-то руки твои остались, а в них мои, через минуту и они пропали. А я сидела и гладила стол, доски были шершавые, и в ладонь мне вонзилась заноза. Утром я её обнаружила, занозу, значит, это был не сон, мы с тобой снова встретились. Дед никто никогда из моих близких покинувшие сей мир со мной не разговаривали во сне даже мама с папой. Ты первый заговорил со мной. Дед я думаю это, что-то значит, это не просто так, и не последняя встреча у нас с тобой. Я думаю, всё зависит от тебя. Приходить ко мне или нет, оставить меня возле себя или нет… Дед мне отпущено прожить долгую жизнь, долго тебе придётся ждать, когда мы встретимся там…, и ты можешь не узнать меня при встрече, но я-то…, я-то узнаю тебя из миллионов и по голосу тоже. Но если захочешь, оставь меня при себе в день двадцать пятый месяца июня 1944 года, когда ты ещё жив, я останусь. Я буду вытаскивать тебя с поля боя, сколько бы это не понадобилось. Дед жду новой встречи с тобой, жду наших разговоров, ведь ты стал неотъемлемой частью моей жизни.  Думаю, у нас будут долгие разговоры, мне есть, что тебе поведать, и хорошее и грустное. Дед я вдруг поняла, что я счастлива, счатлива от того что обрела тебя, что ты появился в моей жизни спасибо тебе что услышал меня.
Дед, я говорю тебе до свидания. До свидания самый дорогой мой человек. Твоя внучка.