М. Саидов. Больничный лист. Пер. А. Курбановой

                Как только Имацци стал кавалером ордена «Знак почета», его тут же избрали членом правления колхоза, членом сельского исполкома, членом родительского комитета, членом товарищеского суда, членом комиссии по охране природы. Легче было перечислить обществ и комиссий, членом которых Имацци не был, чем те, членом которых он являлся.
                – Счастье, Имацци, – вещь упрямая. То оно есть, то его нет. Наконец-то, оно пришло и к нам. Теперь ты тоже сидишь со всеми хакимами села, и принимаешь важные решения. Хорошо, когда дома есть хаким, – радовалась Ашура.
                – А что тут хорошего, если шесть дней в неделю приходится выслушивать утомительно длинные доклады и поддакивать всякого рода лекторам?
                – Всё равно хорошо, когда тебя почитают, выбирают почётным членом всех обществ и комитетов. Ты должен собой гордиться, Имацци.
                – Я привык пасти отару, косить сено, пахать поля. Отсиживаться на совещаниях – это занятие не для меня.
                – Достаточно ты пас и отары, и поля пахал, и сено косил. Пусть теперь молодые наработаются. А ты отдыхай.
                – Пойми же, Ашура, наконец, не моё это дело.
                – Ты хочешь сказать, что те, которые сидят на совещаниях, умнее тебя что ли?
                – Всё! Больше не задавай мне глупых вопросов! – Имацци резко встал из-за стола и, не позавтракав, ушёл на совещание.
                А в канцелярии полным ходом шло совещание по охране природы. Имацци впервые в жизни стало неловко, что позже других вышел из дома. «Вот и насовещался я. Катанухцы считали, что я встаю раньше всех. А сюда сегодня я пришел самым последним», – ругая в душе жену, из-за которой он опоздал на совещание,  Имацци посмотрел на президиум.
Перед аульчанами выступал председатель общества по охране природы Ивач:
                – Нас, животноводов, часто упрекают за то, что держим больше скота, чем позволительно для наших небольших пастбищных угодий. Мы же стремимся к тому, чтобы получить больше прибыли с наименьшими затратами. Поэтому, товарищи, мы вновь можем гордиться нашими успехами в животноводстве. Знатный чабан нашего колхоза, Ника-Осман, вырастил по восемьдесят ягнят от каждой ста овцематки. А кареглазая красавица Кавсарат, которая подкармливала своих коров после того, как они возвращались с пастбища, надоила за год по тысяча пятьсот литров молока от каждой коровы! Вот как, товарищи, разумно можно использовать природные ресурсы в местных условиях…
                – Какой тут разум, если под корень уничтожается растительный мир наших краев? – прервал его кто-то из сидящих в зале людей.
                – Товарищи, трава для того и прорастает, чтобы её ели животные…
По залу прокатился хохот. Все стали перебивать друг друга и доказывать, нужно ли разводить скот и оголять пастбища или уничтожать скотину и уберечь растительный мир, чтобы можно было любоваться природой, как нерукотворной картиной. Шум вокруг стоял такой, что Имацци схватился за голову. Он, затыкая уши, поднялся со своего места.
                – Тише, друзья! Тише!
Как по мановению волшебной палочки зал притих, будто предчувствуя, что Имацци скажет такое, чего не вырубишь топором.
                – Наверное, нет ничего удивительного в том, Ника-Осман вырастил по восемьдесят кудрявых ягнят от ста некудрявых овцематок или в том, что и так устающие доярки собирают траву, чтобы вечерами подкармливать их. Если бы почтенный Никаосман получил от ста овец восемьдесят телят, это было бы чрезвычайно всем интересно. Или же кареглазая Кавсарат надоила от своих коров за год тысяча пятьсот литров морковного сока, этому тоже можно было удивляться. А так, жизнь идет своим чередом, и хватит тут совещаться!
                – Правильно, Имацци, правильно! – весёлый гул прокатился по залу.
                После утомительного совещания Имацци направился во врачебную амбулаторию.
                – Дорогой доктор Хапиз, помоги, ради Аллаха, избавиться от головной боли.
                – Что случилось, Имацци?
                – Больше не могу я сидеть на совещаниях.
                – Не понял, – прищурился доктор.
                – Как подумаю, что надо идти на разного рода совещания, голова у меня идёт кругом, веки дёргаются, ноги тяжелеют, а руки тянутся к  настоящей работе.
                Доктор Хапиз подсел к Имацци, проверил пульс, измерил температуру, осмотрел пациента с головы до ног, заглянул даже в рот, в уши. Вроде всё нормально.
                – Головные боли у вас начинаются на совещаниях или они бывают у вас постоянно?
                – Нет, доктор Хапиз. Когда я пасу свои отары в горах, у меня никогда подобных болей не бывает.
                Хапиз улыбнулся, показывая ровные ряды белоснежных зубов. Открыл ящик стола, взял больничный лист и проставил число приёма пациента. Ниже написал: диагноз – переутомление, назначение – свежий воздух, физическая нагрузка.
                – Пожалуйста, вот вам больничный лист на неделю. Можете отдохнуть от всех заседаний, совещаний и собраний.
                Счастливый Имацци тут же отправился в горы, к отарам.
Как обычно, в восемь часов следующего утра Имацци позвали на заседание охраны общественного порядка.
                – А Имацци на больничном… – крикнула Ашура курьерам председателя по охране общественного порядка, – ему уже изрядно надоело быть хакимом.