Эстебашка 2. Сталин и Соловьев

Коронавирусная истерия дурманит весь мир. Американские и, понятное дело, британские ученые бьют панику:
 
- Доколе? – спрашивают они, щурясь в обезумевшее пространство.
- Доколе? – вторят им исследователи других стран, выпучивая по-рачьи глаза.
- Что доколе? – спрашивает Соловьев гостей студии.

Те отвечают хором:
 
- А мы сегодня с утреца раскатали колобок из песка и клейстера, начинили его селитрой и выпекли каравай. Да-да-да! На загляденье всем, да на объеденье. Каравай этот мы принесли в студию на дегустацию. Каждому по кусочку… достанется каждому.

Звучит барабанная дробь. Ведущий и гости студии глотают по куску каравая. Повисает тишина.

Через 15 секунд Шахназаров сдается. Нижняя губа киношника слипается с верхней. Клейстер запечатывает рот намертво. Был рот и… хлюп… нет рта. Шахназаров плачет, мычит, хочет разжать челюсти. Ничего не выходит. Как же он теперь? Такой ещё молодой и во всём богатый. Жалко киношника… жалко.

Что происходит с Соловьевым? У ведущего из глаз выползают крабы, красные и с огромными щупальцами.

- Я же белый! – кричит Соловьев, - почему раки красные?

— Это не раки, Володя, - поправляет его Кедми, смахивая селитру с лица, — это крабы. А красные они потому, что Сталин вернулся…

В студии повисает зловещая тишина. За кулисами слышится покашливание. Шаги. Табачный дым стелется по полу. На сцену выходит товарищ Сталин.

- Ну, здравствуйте, будущие трупики, - говорит вождь.

- Да здравствует великий Сталин! – кричит Соловьев и шевелит шупальцами глаз, - я всё подготовил, всё продумал, чтобы ваш приход увидела вся страна. Жаль, что я не могу сам видеть Великого Сталина, но я могу чувствовать. И я чувствую, что наконец-то наша родина заблестит перламутром и мы станем Великим народом… Ура, У-рра, Ууууррраааа товарищу Сталину!

- А что это у вас по студии крабы ползают, когда народ-победитель на гречке и макарошках сидит?

— Это… как бы… ковер из живых крабов, специально к вашему прибытию подготовленный – находит что ответить Соловьев, - если честно, то это Шахназаров все затеял с крабами. Говорит, мол, красный вождь на красном ковре из крабов весьма эффектно получится. Киношник этот мне никогда не нравился.

- Шахназаров, Шах-на-заров, - вождь пытается вспомнить фамилию, — это, который «Зимний вечер в Гаграх» снял?
 
- Да, он самый, - поддакивает Соловьев.

- Смотрел… там, - вождь указывает трубкой в потолок и замирает на несколько секунд.

И опять повисает эта зловещая тишина. Шахназаров белеет. Кедми потеет. Даже крабы из Соловьева не ползут и не шуршат шупальцами.

- Ничего так, смотреть можно, - медленно произносит Сталин, - Шахназарова этого в министры культуры назначу, чтобы при мне был. Люблю молчаливых.

- И и и и меня, если можно в министры какие-нибудь назначить, - засуетился Соловьев, - Каренчик придумал идею. Да – молодец, а кто доставку крабов организовал? Я! Причем пострадал глазами за Великое дело, за Великого Сталина, за…

Неожиданно в студию врывается отряд росгвардейцев. Они окружают вождя, забирают у него трубку и надевают на лицо Сталина респиратор. Старший из гвардейцев зачитывает обвинение:

 - За нарушение режима самоизоляции…