Москва в романе Михаила Булгакова Мастер и Маргари

 
 

АВТОРСКАЯ  ЭКСКУРСИЯ


 


          Москва
   В  романе Михаила  Булгакова  «Мастер  и Маргарита»    

ЗАГАДКИ ВЕЛИКОГО МАСТЕРА
 
Виртуальная экскурсия по    Москве включает в себя  фотографии, схемы местности,    пояснительный текст  и  отрывки из романа  «Мастер  и Маргарита».  Маршрут пролегает от редакции «Гудок», что располагалась  на Солянке,   и с  которой Булгаков сотрудничал  много лет,     до дома, где жил его коллега и друг  писатель Валентин  Катаев и обратно.      Читатель   собственными  глазами увидит  Аннушку, Колизей,  МАССАЛИТ,    дом  Грибоедова  и многое другое, что   описал Булгаков в романе  «Мастер и Маргарита»    и что   сохранилось до настоящего времени на своих местах.  Предназначена для всех почитателей     творчества  Михаила  Афанасьевича  Булгакова.
 
Об авторе - Андреева Алла Эдуардовна родилась в 1953 году, окончила исторический факультет Московского областного педагогического института и аспирантуру Института истории СССР Академии наук СССР. На протяжении 15 лет работала в должности штатного экскурсовода в Московском городском бюро экскурсий. Автор нескольких экскурсий по Москве.

               
 

 Приветствую тебя, мой дорогой читатель!
Вероятно, ты,  так же как и я,  любишь русскую литературу. Наверняка,  ты прочитал(а)  книгу «Мастер  и Маргарита»  и с тех пор не сомневаешься, что Михаил Булгаков  принадлежит к числу лучших русских прозаиков.Может быть, ты живёшь в Москве, а может быть,  вовсе  не в России. Тем не менее,  читая роман, ты вместе с его героями мысленно не раз уже прошёл путём  Берлиоза и Воланда,  Маргариты и  Мастера, Азазелло  и Бегемота, побывал  в  МАССОЛИТе,   пил абрикосовую  воду в будочке,   обедал в Грибоедове…   Путешествуя по Москве вместе с  героями Михаила Булгакова, ты не мог не почувствовать особую атмосферу Москвы времён НЭПа. Ведь, Москва так тесно вплетена в канву романа, что стала практически его действующим лицом.
     Смотрите  время от времени на карту,  и  мы  с вами  совершим    виртуальную     экскурсию  от  дома № 12  на Солянке  до Чистопрудного бульвара,  далее - по Чистопрудному бульвару, пройдём его весь до конца, до памятника Грибоедову, повернём на Мясницкую улицу. Остановимся у дома И.И.Барышникова,  через Малый Харитоньевский переулок    пройдём  прямо на улицу  Жуковского. Войдя в арку дома № 4, обнаружим  вход в клуб любителей литературы  «Читалка». Там немного передохнём и  проследуем   далее по ул. Жуковского, повернём  направо, на ул. Макаренко,  оттуда мы вернёмся к бульвару,  а потом – на Покровку,  с неё  - налево,  в Колпачный переулок. Потом в Хохловский, и  - вот мы уже вернулись на Солянку.
 Маршрут, который я предлагаю,  и выбор объектов,  могут показаться неожиданными для знатоков   наследия М.А.Булгакова. Литературоведы   обычно делают акцент на других районах Москвы и других объектах:  «Нехорошая  квартира»  на Большой Садовой,  Дом Герцена на Тверском бульваре, 25,  Патриаршие пруды и пр. Признавая, что эти объекты, бесспорно,  имеют прямое отношение к жизни и творчеству писателя,  и очень ценны этим для   почитателей творчества Булгакова,  я предлагаю  расширить   этот список.   
   Полагаю, что  очень  важным для понимания творчества Булгакова   является      район,  расположенный  между,  условно,    тремя  точками на карте. Это:  Улица Солянка,  дом 12, Улица Мясницкая, дом 42 и ул.  Жуковского, 4.  В пределах  этого треугольника, очень компактно, буквально в шаговой доступности друг от друга, расположены объекты,  описанные  автором    в романе «Мастер и Маргарита".  Здесь мы найдём    Аннушку, по вине которой погиб  Берлиоз,  Дом Грибоедова с круглым залом с колоннами во втором этаже,  МАССАЛИТ,  Колизей,  … и вообще  многое из того,  что явилось прообразом,   и чего  днём с огнём (а не то,  что ночью), не  сыщете  на Патриарших  прудах.
Предлагаемый маршрут   самым тесным образом связан с жизнью и творчеством Михаила Булгакова.  Особенно,  в  первые его «московские годы».   Здесь Булгаков  получил самые яркие  впечатления от Москвы  и москвичей, и перенёс  их (впечатления) потом   на страницы  своего романа
  Почему мы так уверены, что именно этот район Москвы,  условно ограниченный   тремя точками,  вдохновил Булгакова на написание некоторых сцен? 
Нам известны адреса, по которым жил в Москве Булгаков?  Это:
1921 год – Малая Пироговская, 18
1921-1924 -  Большая Садовая, дом 10, кв. 50
1924 – там же, но кв.34,
1924 год -  ул. Герцена (Большая Никитская), 46
1924-1926 – Чистый переулок,  9
1926 – 1927 -  Малый Лёвшинский переулок, 4
1927 – 1934 – Большая Пироговская, 35-а
1934 -1940 – улица Фурманова, 3/5

Это всё -  совсем не здесь.  Карта.
 Но, если Булгаков  не жил здесь,  то,  может быть,   он работал где-то  неподалёку?  Или  здесь жил кто-то из его друзей?  А, может , этот пятачок просто был первым, который  хорошо узнал  Булгаков, после его переезда на жительство в Москву…
 
Не стану томить   тебя,  читатель. 
Солянка, 12, это адрес редакции газеты «Гудок».
Мясницкая, 42 –  Дом Грибоедова.  В 1929 г. в усадьбе после ремонта разместился недавно образованный Институт санитарной культуры Мосздравотдела.  При институте был Государственный театр санитарной культуры, в котором в качестве консультанта по литературно-репертуарной части работал Михаил Булгаков. 
Улица Жуковского, дом 4, где была квартира Валентина   Катаева.
Улица Макаренко, 3 – МАССОЛИТ. 
С абсолютной уверенностью можно сказать, что    эти  адреса   были хорошо известны М.А.Булгакову,  и что этими улицами и переулками, мимо этих зданий,    писатель ходил не единожды!

Давайте разбираться!
   М. Булгаков переехал в Москву в  конце сентября 1921 года и  начал сотрудничать как фельетонист со столичными газетами («Гудок», «Рабочий») и журналами («Медицинский работник», «Россия», «Возрождение», «Красный журнал для всех»). В это же время он опубликовал отдельные произведения в газете «Накануне», выпускавшейся в Берлине.  С 1922 по 1926 год в «Гудке» было напечатано более 120 репортажей, очерков и фельетонов М. Булгакова.  Тогда же, вероятно, родился замысел будущего романа, увидевшего свет  только  через 40лет,   уже в другую эпоху.
Замысел романа «Мастер и Маргарита»  очень непрост.

  Это - «Роман в романе».
   
Роман № 1. 
  Собственно, это - сам  текст     книги  о последних днях  Иисуса/Иешуа   и  о Понтии Пилате.  Место действия:  древняя Иудея начала 1-го тысячелетия.    И текст этой книги о Иисусе  включён в канву  рассказа  о печальной судьбе автора – мастера, то есть, в роман №2.
 
Роман №2. 
   Место действия:  Москва   времён НЭПа.  В этом романе  - две сюжетные линии:
Линия №1 :Писатель, которого автор называет Мастером,   имеет  неосторожность написать книгу о последних днях Иисуса Христа       и  о Понтии Пилате.    Описаны злоключения, постигшие Мастера после написания книги.
   
Ещё бы!  В советской России!   В 20-ые годы  20 века написать книгу о Христе!  Всё равно, что написать  ещё один  «Новый завет».   Как  Матфей,  Лука, Марк, Иоанн.       Так и  он,  мастер.

Насколько это биографично?  Булгаков – это и есть «мастер»?
Возможно, Булгаков действительно  начал с того, что  написал  об  Иисусе  и Понтии Пилате.  Сама обстановка в СССР  располагала к размышлениям на тему добра и зла. К этому времени  уже чётко вырисовывалось противоречие между декларируемыми ценностями равенства и справедливости и методами, которые повсеместно применялись для достижения этих целей.  «Красный террор»,  «классовые враги», «смерть буржуям»…

Сами собой напрашиваются вопросы:
Что  чувствует   властитель, когда он идёт против совести? Например, когда посылает человека на казнь,   будучи абсолютно уверен,  что тот не  виновен.  Что это могут быть за обстоятельства, которые заставляют властителя забыть о том, что он сам – «добрый человек»?
 
М.А.Булгаков  написать то написал,  но публиковать, конечно, не стал. Едва ли, кому-нибудь, кроме самых близких людей показал текст. Ведь он точно знал, что последует за публикацией. Травить будут?  Нет, травля, это не совсем то слово. Травили Булгакова за  «Дни Турбиных».   За новое «Евангелие» непременно бы осудили, уничтожили бы.  В романе  Мастер попадает в психушку и там умирает.  Это Булгаков,  конечно, выбрал для своего героя самый гуманный вариант   развития событий  и преследований после  публикации отрывка романа об  Иисусе и Понтии Пилате.  В реальности всё было бы много хуже.
 
 Ну и что  с  того, что прошло без малого 2 тысячи лет после распятия Христа? Писатель,  дерзнувший прикоснуться к этой теме,  в СССР  рискует всем. А обсуждать и оценивать моральный облик властителей, ну,  это невозможно было  в СССР! Булгаков это понимал, конечно. Поэтому роман о событиях, имевших место в древней Иудее,    как в обертку, завёрнут  в книгу о судьбе советского писателя,  автора книги.  Но и этого было недостаточно.  Для того, чтобы рассказ  о Христе, его диалоги с римским прокуратором Понтием Пилатом, звучали громче, отчётливее, понятнее нам, современникам, и, конечно, чтобы избежать   любых обвинений,        Булгаков вводит ещё одну сюжетную линию, сказочно-фантастическую. Сказка – это шабаш, говорящий кот, бал,  фантастика – полёт из Москвы в Ялту, случай в Варьете…

Линия №2   Нечистая сила в Москве! 
Только она одна  и может  устроить  такой бедлам!
 Сатана –Воланд в сопровождении своей свиты, прибыл в Москву  чтобы дать ежегодный   бал весеннего полнолуния. Нужна квартира, в Москве ведь без квартиры никак…

 Для начала  свита  нашла подходящего человека в Москве, того, кому предстояло умереть не позднее,  чем тем же вечером  (чтобы освободить жилплощадь) проводила  его под колеса трамвая. Кое-как уладили дела с похоронами,   дали телеграмму дяде в Киев.   Заняли жилплощадь  покойного.  Соседа,  чтобы не мешал,  отправили в Ялту.  Пока искали королеву  бала,  поизучали и  поискушали москвичей – советских граждан – и убедились что строители светлого будущего – тоже люди, ничто человеческое им не чуждо.  Ну и бал, конечно, состоялся. А королева бала оказалась – так уж вышло, -  возлюбленной   мастера.

По ходу развития сюжета становится очевидным, что  нечистая сила способна проявлять  больше сочувствия   и доброты, чем можно было бы ожидать.

  Это – о замысле и это только мои предположения.      Замысел, конечно, интересен.    Но исполнение виртуозно в такой степени, что  роман  достойно  вошёл в сокровищницу мировой литературы. 

 Так откуда же взялось волшебство?  Каковы   составляющие этой  чудесной сказки под названием М и М?    Как автор этого добился?     Загадка!
Замечательные литературоведы, как российские, так и иностранные, бьются над загадками  и разобрали роман   на «молекулы».   Многое сделано, но остаётся непонятным самое главное: что конкретно так  «цепляет»  читателя?

Не претендуя на многое,  мы попробуем разгадать хоть какие-то загадки.     Те, которые в «романе №2»,  и имеют отношение к событиям,  произошедшим в Москве.

А поможет нам сама Москва. Она является буквально действующим лицом в романе.

 Действие   происходит  в годы НЭПа и начинающихся сталинских репрессий.
 
 Автор здесь не мудрил и голову нам не морочил. Время действия  - НЭП.
 НЭП -  новая экономическая политика1921-1927 годы.   Только-только закончилась Гражданская война.  Страна лежит в руинах. Сохраняется опасность эпидемий и голода.  Уже заметны первые отчётливые признаки грядущих массовых  репрессий.  Но, с помощью репрессий невозможно создать процветающую страну! И  тогда большевистская власть, чтобы не допустить полного краха  экономики, заменяет продразвёрстку продналогом,  разрешает  свободную  торговлю,   частное предпринимательство и даже использование наёмного труда.   В городах открываются роскошные магазины, рестораны, дома моды, увеселительные  заведения. Появляются «новые русские» - НЭПманы.    Настоящий бал Сатаны. 

Булгаков  дал очень точное  описание  московского быта    времен НЭПа,   где все смешалось : реальность и сказка, юмор и ужас, надежда и отчаяние,   у автора       несочетаемые вещи не только   сочетаются, но  и наилучшим образом дополняют друг друга.
    Советская власть   вставала на ноги, крепла.  Ей требовались слуги  и жертвы для демонстрации своей силы. И слуг и жертв было предостаточно.  Массовые ночные аресты, политические процессы, расправы с соратниками,   доносы…
 
     Бурная культурная жизнь – театры, музеи, литература, созидательный  труд народа – с одной стороны   и дьявольская сущность сталинского режима – с другой.  Две абсолютно  реальные  вещи.
   Может быть,  все сошли с ума?  Или дьявол  захватил власть в России? Богоборческая власть  … она ведь от дьявола?!

Очевидно,  что время действия  в романе  обозначено  весьма  точно.
А  вот с местом действия в романе все получилось  сложнее. Доподлинно известно только то, что действие романа происходит в Москве. Нет точных адресов, точных названий.
А наоборот, всё намеренно запутано, зашифровано. Конечно, это всё отчасти игра.  Изрядная фантасмагория.    Фантасмагория.  Необходимый в данной ситуации приём.

Смотрите сами…
Булгаков,  похоже, решил,  что   показ всех сложностей и абсурда российской жизни хорошо бы  уравновесить  некоей игрой,  квестом.   Он,  конечно, понимал,  что только за одни описания ночных арестов, даже просто за упоминания о них, как имевших место, можно было самому  оказаться в   числе арестованных.   Автор   ввёл элементы игры  и    даже мистики,    затем, чтобы увести нас в мир сказок, подальше от реальности, от возможных обвинений  в  политически неверном  отражении действительности или даже  в клевете на советскую власть. 
 
Как можно  было написать в советское время о Христе?   Например, включив в повествование сюжет о том,  как пролетарский поэт попытался   написать поэму на эту тему и,  в результате,  сошёл с ума.

Как написать о Варьете, буржуазном пережитке?  Сделав акцент на то, что после представления женщины, посетившие его, оказываются вдруг совершенно голыми посреди Москвы!

Как написать о Сатане?   Булгаков  чувствует его присутствие в Москве тех лет. Ведь с точки зрения обычного человека   творится «чёрт знает что».  Булгаков даёт пояснение:  предстоит бал.  Так автор отсылает нас к  арии  из оперы «Фауст»:  «Сатана там правит бал».  То ли это всё об опере,  о НЭПе,  то ли о самом Сталине…

Бал Сатаны в Москве, как пир во время чумы.
В рамках этой  экскурсии мы не  намерены  делать сколько-нибудь  полный литературоведческий анализ романа. Оставим это специалистам.
Наша цель:  пройти теми маршрутами, какими ходил  по Москве Булгаков,   постараться найти те городские объекты, которые видел он, которые запомнились, подтолкнули воображение и вдохновили его на написание отдельных сцен и даже целых глав романа. 
Романа  № 1 мы здесь касаться не будем вовсе, признавая эту задачу абсол ютно  для нас  непосильной.

Гудок

 Мы начнём наше путешествие от  Солянки, 12, то есть, от  редакции газеты «Гудок», с которой Б. сотрудничал много лет и  где бывал едва ли не ежедневно.   Вот как об этом писал В.Катаев:
"По странному стечению обстоятельств в "Гудке" собралась компания молодых литераторов, которые впоследствии стали, смею сказать, знаменитыми писателями, авторами таких произведений, как "Белая гвардия",  "Дни Турбинных",  "Три толстяка",  "Зависть",   "Двенадцать стульев",  "Роковые яйца",  "Растратчики",  "Мастер  и Маргарита". Эти книги писались по вечерам и по ночам, в то время как днём авторы их сидели за столами в редакционной комнате и быстро строчили на полосках газетного срыва  статьи,  заметки, маленькие фельетоны, стихи, политические памфлеты, обрабатывали читательские письма и, наконец, составляли счета за проделанную работу". Каждый такой счет должна была подписать заведующая финансовым отделом, старая большевичка из ленинской гвардии еще времен "Искры".(В.К.)

"Гудок" – газета,   предназначенная  для работников железных дорог. Редакция сначала располагалась в Кривокаленном переулке, а позже – в Китай-городском проезде, дом 9/5. Это же – Солянка. 12.  ФОТО:
Китайгородский проезд.  «Дворец труда»
Массивное классицистическое здание, занимающее Москворецкую набережную — Воспитательный дом. Его парадный фасад увенчан куполом со шпилем, живописно рисующимся как с Москворецкого, так и с Яузского моста.
Учреждён Воспитательный дом был 1 сентября 1763 года, а его закладка состоялась 21 апреля 1764 года, в день рождения Екатерины II, на Васильевском лугу. Дом строили из камня разбираемой крепостной стены Белого города 

  Воспитательный дом – приют для подкидышей и незаконнорожденных детей. В нем, названном после революции «Дворец труда», разместились профсоюзы, управление соцобеспечения, редакции газет. В романе «12 стульев» Ильф и Петров описали «Дворец труда» как Дом Народов, поместив сюда редакцию газеты «Станок», напечатавшую заметку о том, что Бендер попал под лошадь.
«Восьмой стул поехал в Дом Народов.  Мальчишка, преследовавший этот стул, оказался пронырой. Преодолев заграждения в виде комендатуры и многочисленных курьеров, он проник в Дом и убедился, что стул был куплен завхозом редакции «Станка».
Кстати, прототипом «Станка» стала родная Ильфу и Петрову газета «Гудок», где писатели проработали много лет.

 «Москва в планах», справочник-путеводитель, издание второе, издательство МКХ, 1928.
ФОТО.
 Издательства:
Гудок – Ильинка, ;,  пом. 51
Круг – Кривоколенный пер., 14.
Газеты:
«Батрак» - Солянка, 12, комн. 227.
«Гудок»  -  Солянка, 12, комн. 359
«Пищевик» -  Солянка, 12, комн. 561
«Постройка» - Солянка, 12, комн. 220
«Труд»  - Солянка, 12, комн. 261

В конце 1930-х годов здание Воспитательного дома заняла Артиллерийская академия им. Ф. Э. Дзержинского.
 
Много позже в этом здании располагалась  Военная академия  ракетных войск  стратегического назначения имени Петра Великого.

Найти это здание нетрудно.  Ближайшая  станция метро -  «Китай-город». Выйти надо в сторону  улицы Варварка или улицы Солянка.  Далее пешком в сторону Москвы-реки.

От редакции «Гудок» мы  пойдём  в сторону Чистых прудов, прямо в гости к Валентину Катаеву. Правда, сами увидите! Идём  в сторону Чистопрудного бульвара.  Сначала, по улице Забелина, - тут мы увидим по правой стороне, на самом перекрёстке,  огромный доходный дом, в котором     некоторое время жил русский писатель Борис Акунин. Мемориальной доски на доме нет, поскольку Акунин здравствует и поныне.

Далее, уже по левой стороне, прямо рядом с особняком, где расположилось Русское Палестинское Общество, в крошечном сквере  стоит

памятник Осипу Мандельштаму.

А рядом   дом, где   поэт часто бывал и даже жил некоторое время у своего младшего брата Александра.  Брат Осипа Мандельштама, Александр  или Шура, как его звали в семье, не был профессиональным литератором.  Известна только одна статья, написанная им – «красный книгоноша».  Александр  был специалистом по книжному делу, работал  при Госиздате.
 
Он имел в своём распоряжении одну комнату в коммунальной квартире.  Рассказывал о ней так: «большая,  узкая, светлая, с высоким  потолком и большим венецианским окном, а в    окне – вид на Ивановский монастырь».  Точный адрес:  Старосадский переулок, дом 10, кв. 3. 
 
Вспомним два знаменитых стихотворения Осипа Мандельштама.

Мы живём, под собою не чуя страны

Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи  смеются глазища
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина,
И широкая грудь осетина.

Осип Мандельштам. Ноябрь, 1933.
И ещё…
Ленинград
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

Фото Осипа Мандельштама.

Повернув на первом же т-образном перекрёстке  налево, в Старосадский переулок, мы через несколько минут выйдем на Покровку,  там  как раз, где в доме №3  в 20-ые годы было общежитие литераторов. Группа "Молодая гвардия".

Продолжим наш путь по Покровке.
А Покровка выведет нас прямо к Чистопрудному бульвару.
Чистопрудный бульвар – это часть Бульварного кольца,    он  находится между    Покровским и Сретенским бульварами.
Чистые  пруды  - это на самом деле  один пруд,    по форме напоминающий вытянутый прямоугольник. Вокруг пруда разбит сквер,  растут липы, по аллеям вдоль пруда любят прогуливаться москвичи. Здесь приятно посидеть  на скамейке, коих множество установлено вдоль пруда,    полюбоваться водной гладью. Еще  не так давно  по пруду плавали  лебеди. Сквер обнесен невысокой чугунной оградой со всех   сторон. Вдоль ограды сквера бегут трамваи. По кругу.
Вообще то,   давно пора  нам,  как и героям романа,  Берлиозу и Бездомному,  перейти трамвайные пути, войти в сквер под липы,  выпить абрикосовой воды  и  сесть на скамью лицом к  воде.  До недавнего времени это было нетрудно сделать :  павильон «» Пиво –воды «  стоял у самого берега пруда  со стороны  Покровки,   а на одной из скамеек сквера  еще в прошлом году был нарисован    огромных размеров кот.

   Посидим, глядя на воду и на то, как  солнце отражается в окнах соседних домов, затем    пройдем по скверу  вдоль пруда  в сторону  Сретенского бульвара  и  Мясницкой улицы,      увидим многое из того, о чём писал   Булгаков  и попробуем разгадать некоторые загадки.

ЗАГАДКА  № 1    Патриаршие   пруды =  Чистые пруды.
 Мы полагаем, что под  именем «Патриаршие пруды»  Булгаков  вывел  Чистые пруды. Для такого предположения есть достаточные основания.

 Основание  первое. Собственно трамвай.

      Интересно, что трамвайные пути  не просто  проложены вдоль Чистых прудов.  Они    проложены  так,  что окружают бульвар  со всех сторон.  Кольцо трамвайных  рельс  - замкнуто. Не петля, а  полноценное кольцо. Во времена  Булгакова кольцо уже существовало, правда, со стороны Покровских ворот, трамвайные линии соединялись чуть подальше, а именно: в самом начале Покровского бульвара.

Основание второе.  Магический  круг.

Мистика в творчестве Булгакова. Особое отношение Булгакова  к  Гоголю и Гофману известно.

 На Чистых прудах  образован этакий  магический круг. Читатель, конечно,  знает что это такое. Если  нет, то запоминайте, может очень пригодиться.
 Н.В. Гоголь повесть  «Вий»:
 «Она приподняла голову…
Он дико взглянул и протер глаза. Но она точно уже не лежит, а сидит в своем гробе. Он отвел глаза свои и опять с ужасом обратил на гроб. Она встала… идет по церкви с закрытыми глазами, беспрестанно расправляя руки, как бы желая поймать кого-нибудь.
Она идет прямо к нему. В страхе очертил он около себя круг. С усилием начал читать молитвы и произносить заклинания, которым научил его один монах, видевший всю жизнь свою ведьм и нечистых духов.
Она стала почти на самой черте; но видно было, что не имела сил переступить ее, и вся посинела, как человек, уже несколько дней умерший. Хома не имел духа взглянуть на нее. Она была страшна. Она ударила зубами в зубы и открыла мертвые глаза свои. Но, не видя ничего, с бешенством – что выразило ее задрожавшее лицо – обратилась в другую сторону и, распростерши руки, обхватывала ими каждый столп и угол, стараясь поймать Хому.  Наконец остановилась, погрозив пальцем, и легла в свой гроб.
Философ все еще не мог прийти в себя и со страхом поглядывал на это тесное жилище ведьмы. Наконец гроб вдруг сорвался с своего места и со свистом начал летать по всей церкви, крестя во всех направлениях воздух. Философ видел его почти над головою, но вместе с тем видел, что он не мог зацепить круга, им очерченного, и усилил свои заклинания. Гроб грянулся на средине церкви и остался неподвижным. Труп опять поднялся из него, синий, позеленевший. Но в то время послышался отдаленный крик петуха. Труп опустился в гроб и захлопнулся гробовою крышкою».
Теперь Вы знаете,     как защитить себя   от нечистой силы.  Надо  нарисовать вокруг себя специальным мелком круг / рисовать надо строго по часовой стрелке. Такой круг  не позволит нечистой силе  проникнуть внутрь круга и причинить Вам вред. Если же круг     начертить против часовой стрелки,  вся нечисть соберется именно там, внутри круга.  Она  не сможет выбраться. Читатель уже  догадался.
 
  Разумеется,  трамваи вокруг  Чистых прудов  мчатся как раз против часовой стрелки. Николай Васильевич Гоголь,  большим поклонником которого был Булгаков,  вполне одобрил   бы выбор места для появления  на сцене  самого Сатаны. 

Эту несколько мистическую,   одновременно волшебную и дьявольскую атмосферу сквера у Чистых прудов   чувствуют очень многие . Именно здесь ежедневно  с наступлением  сумерек собираются  «готы»  - представители новомодного молодежного течения.  Оно вновь  стало "новомодным"  каким было  в начале 20 века.  Это – своего рода культ  смерти, темных сил. Молодые люди имеют мрачный вид, нередко загримированы под вампиров, все они  одеты в черные одежды, впрочем, ведут себя тихо, хотя  прохожих иногда пугают    внешним видом..  Они не считают себя сатанистами.         Насколько я знаю,  поклонниками таланта М.А. они все поголовно тоже не являются. Тем не менее,  здесь, в центре этакого мистического круга  они смотрятся очень органично и все  могут их  видеть.   Фото

  Глава №1 романа  навеяна  автору  впечатлениями от  Чистопрудного бульвара.

    Будем исходить из того, что сам роман Вы хорошо помните.  Однако,  не  станем же мы лишать себя удовольствия ещё раз перечитать некоторые отрывки романа!

С чего начинается роман. Обратимся к тексту.   Как там у Булгакова?
М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита.

«Глава 1. Никогда не разговаривайте с неизвестными.
 Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».

 (Схема с указанием места ларька.)
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

– Дайте нарзану, – попросил Берлиоз.
– Нарзану нету, – ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
– Пиво есть? – сиплым голосом осведомился Бездомный.
– Пиво привезут к вечеру, – ответила женщина.
– А что есть? – спросил Берлиоз.
– Абрикосовая, только теплая, – сказала женщина.
– Ну, давайте, давайте, давайте!..

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было... сердце шалит... я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск...»
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.

Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть!..»

Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.

Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.

– Фу ты черт! – воскликнул редактор, – ты знаешь, Иван, у меня сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было, – он попытался усмехнуться, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки дрожали.

Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак...» – повел речь, прерванную питьем абрикосовой.
Речь    эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, – но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.

Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых «Анналов», где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.

Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.
– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор...

Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, – поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.

И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек.

Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.

Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.
Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый  берет он лихо заломил  на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. 
Серый  берет он лихо заломил  на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.
Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.

«Немец», – подумал Берлиоз.

«Англичанин, – подумал Бездомный, – ишь, и не жарко ему в перчатках».

А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причем заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его заинтересовало.

Он остановил свой взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.

– Ты, Иван, – говорил Берлиоз, – очень хорошо и сатирически изобразил, например, рождение Иисуса, сына божия, но соль-то в том, что еще до Иисуса родился еще ряд сынов божиих, как, скажем, фригийский Аттис, коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том числе и Иисуса, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения и, скажем, прихода волхвов, описал нелепые слухи об этом рождении... А то выходит по твоему рассказу, что он действительно родился!..

Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к писателям.
Те поглядели на него удивленно.
– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе... но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что...
Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться.

«Нет, скорее француз...» – подумал Берлиоз.

«Поляк?..» – подумал Бездомный.

Необходимо добавить, что на поэта иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а... как бы выразиться... заинтересовал, что ли.

– Разрешите мне присесть? – вежливо попросил иностранец, и приятели как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступил в разговор.

– Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете?
 – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.

– Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Берлиоз, – именно это я и говорил.

– Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.

«А какого черта ему надо?» – подумал Бездомный и нахмурился.

– А вы соглашались с вашим собеседником? – осведомился неизвестный, повернувшись вправо к Бездомному.

– На все сто! – подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.

– Изумительно! – воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: – Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога? – он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу.

– Да, мы не верим в бога, – чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз. – Но об этом можно говорить совершенно свободно.
Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:
– Вы – атеисты?!

– Да, мы – атеисты, – улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: «Вот прицепился, заграничный гусь!»

Роман начинается  с того, что  Воланд    появляется  в самом центре Москвы  и с этого момента Москва  становится  полноправным действующим лицом романа.
 
  Автор  так   тщательно выписывает эту сцену, прорисовывает мельчайшие детали, что не узнать место действия невозможно. Дано точное описание места.  Но  … названо  -  Патриаршие пруды. То есть название изменено.    
Вообще,    надо         сказать, что писатели так делают  весьма часто  – описывают, например, одного человека, причем всем известного,  часто популярного, а называют его чуть изменив фамилию.  Вроде и узнать можно / свои,  посвященные  узнают/ и  интрига закручена   и правила хорошего тона соблюдены   - все таки пальцем ни на кого прямо не показали. В литературе это принято:  многие герои имеют своих прототипов.  В романе «Мастер и Маргарита»   мы имеем дело с прототипом места. Тот же прием:  детальнейшее описание  Чистопрудного бульвара,     такое,  что и не узнать нельзя,   а название  изменено. Изменено то оно,  изменено,  но в ассоциативный ряд вполне укладываются.
   
     Булгаков выбрал сквер на Чистых прудах.   Потому, что хорошо знал эти места.  Здесь неподалёку,   в Мыльниковом  переулке,      жил  Валентин Катаев.   Многие  молодые литераторы  не просто иногда ночевали у него, а нередко и подолгу жили.  План  местности.

От   квартиры  Катаева  до редакции  Гудка  путь лежит через Чистопрудный бульвар.  Этим путем   Булгаков  проходил   туда/обратно  несколько лет. Здесь, как раньше, бывало, говорили, «каждый камень его помнит»».

 На склоне  своих  лет   Валентин Катаев  написал книгу воспоминаний «Алмазный мой венец» и сохранил  таким образом  для нас чудесные картины московской жизни 20-х и 30-х годов 20 века.
 
Рассказал он и об их особом отношении к Гофману и Гоголю:
«Несмотря на все несходство наших взглядов на жизнь, нас сблизила с синеглазым страстная любовь к Гоголю, которого мы, как южане, считали своим, полтавским, даже как бы отчасти родственником, а также повальное увлечение Гофманом.
Эти два магических Г - Гофман и Гоголь - стали нашими кумирами. Все явления действительности предстали перед нами как бы сквозь магический кристалл гоголевско-гофманской фантазии.

А мир, в котором мы тогда жили, как нельзя более подходил для этого. Мы жили в весьма странном, я бы даже сказал - противоестественном, мире нэпа, населенном призраками.

Только вооружившись сатирой Гоголя и фантазией Гофмана, можно было изобразить то, что тогда называлось "гримасами нэпа" и что стало главной пищей для сатирического гения синеглазого.

...Он не был особенно ярко-синеглазым. Синева его глаз казалась несколько выцветшей, и лишь изредка в ней вспыхивали дьявольские огоньки горящей серы, что придавало его умному лицу нечто сатанинское.

Это он пустил в ход словечко "гофманиада", которым определялось каждое невероятное происшествие, свидетелем или даже участником коего мы были.
Нэп изобиловал невероятными происшествиями. В конце концов из нашего узкого кружка слово "гофманиада"…(Катаев). 

Катаев мог бы помочь нам разгадать многие загадки Б.,  но он, как известно,  больше любил загадывать свои. «Синеглазый» - под таким псевдонимом он вывел Булгакова.
 
     Здесь на Чистых прудах  есть все,   что описал  Булгаков.   Липы, пруд, скамейки лицом к воде, дома вокруг, в окнах  которых  отражается заходящее солнце   -  ну  уж этого-то  в  Москве  сколько пожелаете.  Далее  уже то, что  является чем-то особенным. Это –  трамвай, турникет, знак « Берегись трамвая ", Аннушка,     Колизей    -  а вот  уж  это только район  Чистых прудов. Здесь читатель может потребовать некоторых объяснений.

Загадка № 2 Колизей, оно же основание.

 Сейчас это - театр  «Современник»  по адресу:  Чистопрудный бульвар,   дом 19 .

    Не просто так  называют  это  здание  « Колизеем «,  в  нем имеется очень удачно спроектированный и хорошо  оборудованный для театральных  представлений зал.   С 1924 по 1932 год здесь давал спектакли 1-й Рабочий Театр  Пролеткульта, а с 1932 по 1936год – образованный на его базе театр ВЦСПС. / сноска */.Позднее в здании располагался кинотеатр  под названием  «Колизей». Здесь всегда существовал небольшой ресторан.  В 70-ые годы сюда переехал театр «Современник ".  Фото  фасад  и зал.
*Первый рабочий театр Пролеткульта.  Создан на базе Центральной театральной студии Пролеткульта в 1921 году.

С 1921 года работал в помещении театра сада «Эрмитаж», в 1924—1932 годах — в кинотеатре «Колизей» на Чистопрудном бульваре (ныне здание театра «Современник»). Ставил перед собой агитационные задачи, способствовал развитию и утверждению на сцене советской драматургии.

Среди постановок: «Лена» А. П. Платонова (1921), «Мудрец» С. М. Третьякова (по комедии А. Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты») и «Слышишь, Москва?!» Третьякова (обе — 1923), «Ватага» Ф. В. Гладкова (1925), «Власть» А. Г. Глебова (1927). Для Театра Пролеткульта создал свои первые пьесы А. Н. Афиногенов: здесь были поставлены «По ту сторону щели» (1926), «Гляди в оба» (1927), «Малиновое варенье» (1928).

Основание третье (не главное).

Чтобы считать, что прообразом Патриарших  прудов были Чистые пруды, и   что происшествие, описанное в первой главе романа произошло здесь, на Чистых прудах.

Бывал. Бывал  в Колизее  Булгаков! Сравнивая ресторан в доме Грибоедова с рестораном в Колизее, со знанием дела пишет он: 
«Ты хочешь сказать, Фока, что судачки можно встретить и в "Колизее". Но в "Колизее" порция судачков стоит тринадцать рублей пятнадцать копеек, а у нас - пять пятьдесят! Кроме того, в "Колизее" судачки третьедневочные, и, кроме того, еще у тебя нет гарантии, что ты не получишь в "Колизее" виноградной кистью по морде от первого попавшего молодого человека, ворвавшегося с театрального проезда. Нет, я категорически против "Колизея", - гремел на весь бульвар гастроном Амвросий. - Не уговаривай меня, Фока!»
 (Глава 5. Было дело в Грибоедове). Вероятно, сотрудничество с 1-м Рабочим театром Пролеткульта   у Булгакова  не  получилось…

Загадка № 3.  Аннушка.

 Основание третье и главное.
 Движение  трамваев  и сейчас довольно интенсивное, а раньше трамваи  мчались  один за другим.   Здесь встречаются трамваи  нескольких  маршрутов. Один из них  - самый известный в Москве  -  маршрут «А». Здесь надо   пояснить, что все маршруты городского общественного транспорта в Москве     имеют свои номера. Только два  из них названы буквами.  Маршрут троллейбуса, следующего по Садовому  кольцу,  называется  «Б»,    москвичи называют его  «букашка», маршрут    трамвая  в  районе  Бульварного кольца  называется  «А»   и  москвичи назвали его  «Аннушкой».
   
В.Катаев:
«Обо многом мог бы еще поведать - и, надеюсь, поведает в этом сочинении - перекресток Мясницкой и Бульварного кольца, по которому, рассыпая из-под колес искры, катились провинциальные вагончики трамвая буквы А, в просторечии "Аннушки" (В.Катаев).
 
По вполне понятным причинам старых москвичей становится все меньше, а новым москвичам  о старом московском  трамвае  напоминает  фактически музейный экспонат. Я говорю о   старом московском трамвае, который сейчас,   будучи переоборудован под трактир,  колесит по  маршруту  трамвая № А. Он так и называется  «Трактир "Аннушка". 

  Чистые пруды или Чистопрудный бульвар, как вам больше нравится,  обнесен оградой со всех сторон,  и со всех сторон  едут трамваи.  В ограде специально сделаны проходы. То есть,   если Вы меня правильно  поняли,    абсолютно невозможно ни войти  на Чистые пруды,    ни выйти оттуда,   не переходя через трамвайные пути. Трамвайные пути вокруг Чистых прудов  проходят в опасной близости от  ограды.    Это значит, что  один неверный шаг  …и Вы под колесами трамвая.    Ужас какой!  Не  знаю как Вы,   а я всегда испытываю страх, переходя здесь дорогу,  особенно после того, как  «добрые люди» ещё  в 70-х годах убрали отсюда турникет и специальное световое табло «Берегись Трамвая».  Жаль, потому, что  раньше   все устроено было  с умом. В чугунной ограде  сквера / там, где был вход/выход,     был   проем, в него вмонтирован  вращающийся турникет.   Когда к  проходу приближался трамвай, срабатывало реле,  и турникет  блокировал проход. Одновременно загоралась надпись  « Берегись трамвая». Это было удобно и безопасно. Особенно это важно,    когда выходишь из сквера, так как высокие кусты мешают вовремя заметить приближающийся трамвай. Когда входишь,   не так опасно, поскольку  открывается хороший обзор и  трамвай можно увидеть издалека.

Как известно,  бедный Миша Берлиоз   как раз выходил из сквера.  Ничего нет удивительного  в том,  что  после странного разговора с незнакомцем  / а сказано ведь:   никогда не разговаривайте с неизвестными/   «Аннушка» его погубила.
  В романе    трамвай  № А    превратился  в  жительницу соседнего дома. Она пролила масло. И стала, таким образом,  виновницей  гибели  Председателя МАССОЛИТА.  Она всего лишь пролила масло, Берлиоз поскользнулся, а  Аннушка - трамвай его "зарезала".

       Сейчас на  месте турникета  остался  только проем в  чугунной ограде  и сохранились следы крепления турникета.
 
  Старожилы Москвы  прекрасно знают  это место, как место гибели  Берлиоза.  Это  - выход  с Чистопрудного бульвара в сторону Большого Харитоньевского переулка.  Здесь, рядом со знаком «пешеходный переход»,    стояла световая  табличка  «Берегись трамвая».Она  стояла на газоне  рядом с тумбой до 1970-х годов! Турникет сняли ещё раньше. Обратите внимание, на разбитую  гранитную плитку    между тумбами.    Не следы ли это исчезнувшего турникета
 
У Булгакова это так:
«Турникет ищете, гражданин? – треснувшим тенором осведомился клетчатый тип, – сюда пожалуйте! Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... поправиться... бывшему регенту! – кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский свой картузик.

Берлиоз не стал слушать попрошайку  и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись «Берегись трамвая!».
Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной  линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.

Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.
 
Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева – он уже не сообразил, – позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул – «Неужели?..» Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно.

Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза».

Конечно, скажет недоверчивый читатель, Аннушка – трамвай, это интересно. Но Булгаков нигде не упоминает трамвай «А»,  иначе мы бы сразу догадались про Аннушку.
Отнюдь, ещё как упоминает…
Обратимся к тексту романа.
В главе 3 описана встреча Берлиоза с профессором, и последовавшая за этим смерть главы МАССОЛИТА.
А в главе 4 -  «Погоня» поэт преследует профессора, чтобы задержать его.
Читаем:
«Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Спиридоновке. Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось. И не успел поэт опомниться, как после тихой Спиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодейская же шайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский приём – уходить в рассыпную.
Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредоточил своё внимание на коте и видел, как этот странный кот подошёл к подножке моторного вагона  «А» (выделение А.А.), стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую  женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно».
Обратите внимание на «моторный вагон «А». Что же это такое, «моторный вагон»? Такого  транспорта сейчас нет в Москве. И этот «моторный вагон» имеет  номер-литеру «А».
Читаем дальше, может быть, автор сам нам разъяснит:
«Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина  на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай (выделение А.А.) (вот что это за «моторный вагон!», оказывается это просто    трамвай!»), со злобой, от которой даже тряслась, закричала:
- Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!
Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот  лезет в трамвай, в чём было бы ещё полбеды, а то, что он собирается платить!
Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем. При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула верёвку, и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому всё-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив таким образом гривенник».
Трамвай «А», всё та же Аннушка.
Но, примечательно, что Булгаков считает нужным прибегнуть к такому простому приёму, он использует термин  «моторный вагон» вместо того, чтобы написать просто: «Трамвай «А». Потому, что напиши он «трамвай «А», это было бы ну очень точной подсказкой, все бы сразу догадались, что речь об «Аннушке».
«Так это наша «Аннушка», которая на самом деле – трамвай, отрезала ему голову!», - закричали бы москвичи. «Нет»,- говорит Булгаков, «Аннушка – простая женщина, она масло разлила».
Но эта Аннушка голову никому не отрезала, подумаешь, просто масло разлила! А вот «Аннушка» - трамвай натурально отрезала- таки голову Берлиозу.
Женщин с   именем Анна  немало, а раньше это имя было очень распространённым. Найти в Москве ту самую Аннушку, женщину, прообраз Булгаковской Аннушки совершенно не возможно. В Москве тех лет большинство квартир были коммунальными, и едва ли не в каждой была своя Аннушка, а то и две.
Не все они были милыми и достойными во всех отношениях женщинами. Например, в коммунальной квартире на Большой Садовой, где жил Михаил Булгаков, как всем известно, также проживала соседка со сложным характером (выразимся так осторожно). Вероятно, с нее Булгаков и написал свою «Аннушку». Судя по описанию, она была пренеприятной особой. «Дура с Садовой», «Чума» - таковы её прозвища. Только вот все почему-то дружно   звали ее Аннушкой, эту коммунальную склочницу.
Необходимо отметить это странное, на первый взгляд, противоречие:, такая неприятная особа и вдруг – Аннушка. Она и на руку нечиста, и занимается неизвестно чем. А, поди ж ты, - Аннушка. Не Анька, не Нюрка!
 «Аннушка», с уменьшительно-ласкательным суффиксом, это имя   подходит только для молодой резвой девчушки, всеобщей любимицы.
Или для весело мчащегося вагона, звенящего на поворотах, мигающего разноцветными огнями, украшенного по праздникам  флажками, это - вполне подходящее название.
Получается, что было два прототипа: соседка по коммунальной квартире и трамвай.  Можно было, конечно, сделать  убийцей Берлиоза соседку по квартире,  … нет уж, лучше пусть будет трамвай.

 
Да, названия отсылают нас к Патриаршим прудам: к Ермолаевскому и Бронной. Это далековато отсюда, но близко от Большой Садовой, где жил Булгаков.     Никакой трамвайной линии  на Патриарших прудах  нет и никогда не было  (достаточно просмотреть ежегодные справочники по московскому транспорту),  поэтому  автор  и называет её в романе «новопроложенной» линией!

А представим на мгновенье, что Булгаков   обозначил бы место явления Воланда  как  Чистые пруды.  Атмосфера сцены была бы совершенно иной.  Так  что, Патриаршие  - это не просто так, это – для равновесия.    Потому, что, добро и зло,  Бог и Дьявол,  нераздельны в этом мире.
Это всё сложно для нас: полёт мысли Гения… Мы можем только догадываться о том, как рождается художественный образ.

Загадка № 4  Патриархия.

Свернём  с бульвара налево, в Архангельский переулок. Можно с уверенностью говорить о том, что  здесь часто ходил Булгаков потому, что этот переулок ведёт к следующему, Кривоколенному переулку. А именно там  находилась одно время редакция «Красная новь».  План местности.
Здесь, в Архангельском переулке, сейчас  находится Подворье  Антиохийского  Патриархата.

То есть, рядом с Чистыми прудами есть таки Патриархия!
Это – Патриаршее подворье Антиохийского Патриарха. Комплекс построек, принадлежащих Патриархии, расположен в Архангельском  переулке, дом 15.
Не Московская Патриархия, но Антиохийская. Но всё же – Патриархия!
Храм Архангела Гавриила (на фото он -  ярко красного цвета)  и Феодора Стратилата в Москве (подворье Антиохийской Православной Церкви).
 
Историческая справка.
Первое упоминание деревянной церкви Архангела Гавриила на этом месте относится к переписи 1551 г. В 1657-1679 гг. здание было построено в камне. В 1704-1707 гг. по заказу А.Д. Меншикова храм перестраивают в стиле петровского барокко. Автором проекта считается архитектор И.П. Зарудный при участии Д. Трезини, Г. Пандо, Б. Скала и скульпторов Д. и Ж. Фонтана, Г. Квадро, Д. Руско, К. Феррара, П. Джемми. Храм стал самым высоким зданием Москвы и получил название «Меншикова башня». После пожара 1723 г. башня была частично восстановлена только к 1779 г. В качестве действующего храма открылась лишь в 1863 г. Тогда же церковь приобрела современный вид.  В 1923 г. храм Архангела Гавриила был закрыт.

Храм великомученика Феодора Стратилата построен в 1782-1806 гг. архитектором И.В. Еготовым во дворе храма Архангела Гавриила как теплый храм с колокольней. В 1860-1869 гг. был пристроен северный придел в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». Закрыт в 1930 г.
В начале 1948 г. по благословению Святейшего Патриарха Алексия I в двух храмах, Архангела Гавриила и великомученика Феодора Стратилата, было размещено подворье Антиохийского Патриархата. Открытие подворья состоялось 17 июля 1948 г.
Святыни:
Икона Архангела Гавриила в серебряной ризе в местном ряду иконостаса; икона Божией Матери «Благодатное Небо» слева от Царских врат (храм Архангела Гавриила).
Икона Божией Матери «Нечаянная Радость» (храм вмч. Феодора Стратилата).
Богослужения:
В храме вмч. Феодора Стратилата: Божественная литургия по будням в 8.00, по воскресным дням в 7.30, вечернее богослужение накануне в 18.00.
В храме Архангела Гавриила: по воскресным и праздничным дням Божественная литургия в 10.00, вечернее богослужение накануне в 18.00.
(официальный сайт Московской Патриархии).
 
Справка.
Настоятель — митрополит Филиппопольский  Нифон, представитель Патриарха Антиохийского при Патриархе Московском и всея Руси.
Общие сведения   об Антиохийской Патриархии  сообщает Википедия.
Антиохи;йская правосла;вная це;рковь, или Антиохийский патриархат (греч. ;;;;;;;;;;;; ;;;;;;;;;;); официальное название в документах на арабском в переводе на русский язык: Греческий («Рум») православный патриархат Антиохии и всего Востока (араб. ;;;;;;;; ;;;;;;; ;;;;; ;;;;;; ;;;;; ;;;;;;;;;;) — автокефальная поместная православная церковь, занимающая третье место в диптихе автокефальных поместных церквей. Один из четырёх древних патриархатов Вселенской Церкви на Востоке. По преданию  основана около 37 года в Антиохии  апостолами Петром и Павлом
Из Антиохийской церкви вышли святые подвижники и поборники православия: преподобный Иларион Великий — основатель монашества в Палестине; святитель Иоанн Златоуст, родившийся в Антиохии и бывший там пресвитером до призвания на Константинопольскую кафедру; преподобный Иоанн Дамаскин и многие другие.
Юрисдикция: Сирия, Ливан, Ирак, Кувейт, ОАЭ, Бахрейн, Оман, также арабские приходы в Европе, Северной и Южной Америках, Австралии.
Полный исторический титул предстоятеля Антиохийской церкви: Блаженнейший Патриарх Великой Антиохии, Сирии, Киликии, Месопотамии и всего Востока. 
Автокефалия с 451г.
  Автокефалия  признана всеми поместными православными церквами.
Руководство
Предстоятель Патриарх Антиохийский и всего Востока  - Иоанн X
Центр Дамаск
Кафедральный собор Собор Святой Девы Марии (Дамаск, Сирия)
Резиденция предстоятеля Собор Святой Девы Марии в Дамаске и в Шувейре (Ливан)
Автономные церкви в канонической зависимости Антиохийская православная архиепископия Северной Америки (самоуправляемая церковь)
Богослужебные языки: арабский, греческий, английский (в диаспоре)
Календарь новоюлианский[1]
Епархий 22
Приходов более 400
Верующих 2 млн
Сайт www.antiochpatriarchate.org
Commons-logo.svg

Но Подворье Антиохийской патриархии появилось только в 1948 году, Булгаков   не мог его видеть. Но оно же есть теперь здесь!  Мастера уже нет, а чудеса продолжают происходить!

Это  Антиохийская Патриархия,  а Московская Патриархия, как известно, располагается по адресу: Чистый переулок, 5.  А здесь -  Чистые пруды.  Мы помним.  Что Б. жил в Чистом переулке некоторое время.

Вернёмся на бульвар  пройдем по скверу     в сторону Сретенского бульвара  и  Мясницкой улицы  ещё немного и упремся в… «спину»  памятника А.С. Грибоедова.

Загадка  №5  памятник … А.С.Грибоедову.

 Во времена Булгакова памятника, правда,  еще не было.  Он установлен  в 1959  году, в год 130-летней годовщины трагической гибели поэта,  но 
памятник установлен именно на этом месте не случайно.  Дух автора «Горе от ума» здесь витал давно. Совсем недалеко  от площади, примерно метрах  в150-200 от памятника расположена  улица Грибоедова, (Малый Харитоньевский переулок) где,   в доме  на углу Мясницкой и Грибоедова  жил  автор бессмертной трагедии.   Площадь,  где стоит памятник, - ближайшая площадь к этому дому.   Район густо застроен, поэтому место для установки памятника такого размера было непросто найти.  К тому же,  на Бульварном кольце  установлены  памятники  Гоголю ( на Гоголевском бульваре), Пушкину ( на Страстном бульваре), Тимирязеву ( на Тверском бульваре) Все они примерно одного размера,  фигуры изображены в полный рост. Так что Грибоедов  на Чистопрудном бульваре, недалеко от "Дома Грибоедова",    безусловно,  на своём месте.

Загадка  № 6  Дом  Грибоедова.

Чтобы нам легко найти в Москве Дом Грибоедова, давайте рассмотрим отдельно   Дом Грибоедова,как здание, городской объект, как памятник истории и архитектуры  и отдельно МАССОЛИТ. Сделаем так потому, что МАССОЛИТ - вымышленное литературное объединение, а собственно Дом Грибоедова - вот он существует , его можно посмотреть и потрогать.

Его адрес: Улица Мясницкая, дом 42.

     Это и есть дом Грибоедова .   Он хорошо  известен всем, любителям русской литературы и московской старины как "Дом Барышникова". Вот так ! Это, чтобы нас с вами запутать. 
Но мы же знаем, что будучи в Москве, здесь останавливался А.С.Грибоедов  у своей родственницы Бегичевой.
   
  Информация об этом  домовладении присутствует практически во всех сколько –нибудь полных  путеводителях по Москве.

 Например,  Юрий Федосюк  в  книге  «Москва в кольце Садовых»,  в главе, посвященной улице  Мясницкой  пишет так:   «Под № 42 – великолепная усадьба, построенная  в 1797 – 1802 годах для майора Барышникова  М.Ф.Казаковым, который использовал для правого корпуса и части главного здания древние сводчатые палаты – отсюда и ассиметрия крыльев.  За обширным парадным двором красуется чудесных форм дом с колоннами. Хорошо сохранились и роскошно отделанные интерьеры.  В 1820-х годах у С.Н.Бегичева, ставшего владельцем дома, останавливался его друг А.С.Грибоедов, работавший тут над комедией  «Горе от ума».  На вечерах у Бегичева, тесно связанного с будущими декабристами, бывали поэты В.К.Кюхельбекер и Д.В.Давыдов, писатель В.Ф.Одоевский и композитор  А.Н.Верстовский".(Ю.Федосюк).

  Мы уверены, что именно этот дом  стал прообразом «Дома Грибоедова». Расположен он, правда, не на самом Бульварном кольце, но очень близко.
Начнём с того, что сравним вышеприведённый отрывок из путеводителя по Москве с текстом романа.

А как там, у  Булгакова?

"Было дело в Грибоедове.

  Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара   резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом  была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом.

   Дом назывался “Домом Грибоедова” на том основании,  что будто бы некогда им владела тетка писателя – Александра Сергеевича Грибоедова.  Ну, владела или не владела – мы точно не знаем. Помнится даже, что, кажется,  никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было…  Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором  этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из “Горя от ума” этой самой тетке, раскинувшейся  на софе. А впрочем, черт его знает, может быть, и читал, не  важно это".(М.Булгаков).    ФОТО

Этот дом в качестве экскурсионного объекта   включен в экскурсионные маршруты  по Москве, в том числе в обзорную экскурсию по городу и, конечно, в экскурсию по теме "Грибоедов в Москве".   Стоит обратить внимание на то, что москвичи любят давать всем и всему прозвища. Так вот,  экскурсоводов в Москве  называли врунами. Безо всякой злобы, вполне даже дружелюбно. Потому, что складно  говорили,  много знали, были среди них и такие, что любили и приврать, полагая, что иначе красиво не рассказать.

    Замечательно, что в тексте романа  отразились  споры,   действительно будоражившие    умы  исследователей жизни и творчества русского классика. То есть, действительно:  был ли Бегичев просто другом писателя или  главное  состоит в том, что жена Бегичева приходилась Грибоедову двоюродной теткой?  Возможно ведь и то и другое. Здесь мнения специалистов разделились.    Но все, и Булгаков  тоже,  соглашались в главном  : Грибоедов здесь  жил,  это - Дом Грибоедова.

    Эта общепринятая  в то время  версия и послужила поводом к переименованию  московского переулка, который  проходит со стороны правого флигеля  усадьбы , с Малого Харитоньевского в улицу Грибоедова.  В 90-ые годы  20 века переулку было возвращено старое название.  Теперь это вновь Малый Харитоньевский переулок.

"А при чём здесь Булгаков?, -   можете спросить Вы.   А при том,  что…

 В  30-ые годы в Доме Грибоедова  располагался Институт санитарной культуры. Только-  только закончилась Гражданская война,  не преодолены были еще полностью  голод и разруха, существовала реальная опасность  эпидемий, и власть огромное внимание уделяла пропаганде санитарной  культуры.  С  этой целью при  Институте был создан  Московский передвижной санитарно-просветительный театр.  Он  располагался в этом же  здании, для него был специально оборудован зрительный зал.
 
Вот с этим театром и сотрудничал Булгаков.  Заведовал литературной частью.   17 апреля  1931 года Булгаков подписал договор, по которому  он должен был   в качестве режиссера, поставить пьесу писательницы Натальи Алексеевны Венкстерн “Одиночка”.
 
  Этот театр, правда,  существовал недолго, славы не приобрел,…    в отличие от ресторана.
 
   Это  был действительно хороший ресторан. Судачки уж  точно  были однодневочные, не  то, что в Колизее.  Булгаков   разделял и принимал санитарные требования.  Осетрина  второй свежести  - это ужас что такое…

Обратимся к тексту романа:

    “Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном! По справедливости он считался самым лучшим в Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с сирийскими гривами, не только потому,  что на  каждом столике помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не мог проникнуть первый попавший человек с улицы…”

  Эти два зала со сводчатыми потолками,  расположенные в нижнем этаже здания,  где был устроен ресторан, и есть  те самые древние сводчатые палаты, которые при перестройке усадьбы сохранил М.Ф.Казаков в 1793-1802-х годах.
 
«А круглый зал с колоннами во втором этаже?»,-  спросит внимательный читатель.
 
Отвечу: «Да, и круглый зал во втором этаже». И с колоннами! Всё на месте.

 Булгаков не просто часто бывал в доме Грибоедова,   но именно работал. Поэтому он знал о наличии здесь  круглого зала с колоннами, хотя в путеводителях об этом нет ни слова. 

 Здание  сейчас занимает редакция  «Аргументы и факты». Интерьеры дома были недавно отреставрированы, они прекрасно сохранились.
Фото интерьеров.

   Но вернемся к тексту романа.
“Далее следовали, повинуясь прихотливым изгибам, подъемам и спускам  грибоедовского дома, -«Правление МАССОЛИТа», «Кассы № 2,3,4,5», « Редакционная коллегия», «Председатель МАССЛИТа», «Бильярдная», различные подсобные учреждения и, наконец, тот самый зал с колоннадой, где тетка наслаждалась комедией гениального племянника.“

   Сейчас дом занимает  издательство «Аргументы и факты». Мемориальная доска  теперь –   другая, новая,  и даже имя А.С.Грибоедова на ней  не упомянуто.  ФОТО

  Хотя,  конечно,  все   имена  великих людей, бывавших здесь,  ни на какой мемориальной доске не уместятся.

Таким образом, с большой долей вероятности можно утверждать, что усадебный дом  И.И.Барышникова, расположенный по адресу:  Мясницкая улица. Дом 42 и есть прототип «Дома Грибоедова», как он представлен в романе «»Мастер и Маргарита». Здесь наличествуют:

- во втором этаже  круглый  зал  с колоннами,

- в нижнем этаже – древние сводчатые палаты,
 
- здесь  А.С.Грибоедов  жил  у своего друга Бегичева в течение  целого  года, имел свой кабинет,  где работал над комедией  «Горе от ума»   и  читал  отрывки её своим друзьям.На ближайшей к дому площади стоит    памятник  А.С.Грибоедову.
Если в Москве  и есть Дом Грибоедова, то это,  по праву, дом на Мясницкой, 42.
- Спустя без малого сто лет здесь работал Михаил Булгаков.

Однако, в литературных кругах  принято считать прототипом   «Дома Грибоедова»    "Дом Герцена" на Тверском бульваре, 25.

 В пользу этой версии  говорит то, что дом стоит на Бульварном кольце и в 20-ые-30-ые годы в нём размещалось несколько  литературных организаций и Булгаков наверняка бывал там. Уже много лет  в Доме Герцена располагается Литературный институт.И это - всё. 
Полагаю, что этого не достаточно, чтобы признавать Дом Герцена на Тверском бульваре прообразом «Дома Грибоедова» только на том основании, что там располагался РАПП/МАПП  (кстати, не очень то и похоже на МАССОЛИТ).
С таким же успехом на   роль "Дома Грибоедова" мог бы претендовать «Дом печати» на Никитском бульваре, 8-а. Такой адрес указан в справочнике-путеводителе «Москва в планах».
 Старинный, двухэтажный, кремового цвета,  в глубине чахлого сада, за  резною чугунною решеткой, на Бульварном кольце - это о нём тоже.
Что такое этот Дом печати, мы можем узнать из статьи в Малой Советской Энциклопедии, выпуска 1935 года.
Цитирую:
«Дом печати – клуб журналистов, объединяющий литературных работников газет и изд-в. Первый Д.п. открылся в Москве в 1920 . В задачи его входит: поднятие общественного и политического уровня работников  печати, повышение их квалификации, обмен производственным опытом, культурно-бытовое обслуживание членов  Д.п. … Кабинет фабрично-заводской печати даёт консультации  по всем вопросам  газетно-редакционной практики, а также организует консультации на фабриках и заводах….» (МСЭ. С. 46). Выделено А.А.
Обратите внимание на  такую задачу как «культурно-бытовое обслуживание членов». Проще говоря, это: квартиры, дачи, курорты, дома творчества, спец. пайки, рестораны только для своих членов,  - всё то, о чём написал Булгаков применительно к МАССОЛИТУ.
В Доме Печати (позднее он назывался Домом журналистов) тоже был ресторан. И какой   ресторан!
Лично могу засвидетельствовать, что примерно, эдак,  в 1978 году, один мой знакомый случайно попал в этот ресторан. Его пригласил журналист, имеющий членский билет. Этот ресторан произвёл на нашего приятеля такое сильное впечатление, что несколько недель он ни о чём другом  не мог разговаривать.  А был он сам тоже журналистом, много путешествовал и даже некоторое время работал заграницей, но членского билета не имел.
О литературных объединениях следует сказать особо.
 Не  надо забывать, что в 20-30-е годы 20 века в Советской России существовало множество литературных объединений: пролетарских, крестьянских, молодёжных др.  Каждый крупный завод имел своё литературное объединение.  Было,  например, даже  Литературное объединение Метростроя. Это не было модой,  такова была  политика партии:  литература должна была стать и стала важной частью  пропагандистской машины. В результате Гражданской войны, а также массовой эмиграции и не менее массовых репрессий ряды русских писателей сильно поредели. А советской власти  очень нужны были «мастера слова», которые бы воспевали её достижения и «клеймили врагов». Этой цели и служили многочисленные литературные объединения. Они должны были найти таланты в народной среде, открыть  путь в литературу всем имеющим хотя бы зачатки литературного дарования. Нужда в пропагандистах  была огромной! Поэтому они так  щедро финансировались из государственного бюджета. Помогали, разумеется, не всем литераторам,  а только тем,  кто демонстрировал лояльность к власти, «умел жить», как писал М. Булгаков. Многие эти объединения получали во владения роскошные помещения в центре Москвы.

В Москве  есть множество особняков, заслуживающих специального внимания.   Это я Вам ответственно заявляю, как историк и как человек, проработавший 15 лет экскурсоводом в Московском городском бюро экскурсий. Каждый такой особняк заслуживает полноценного и всестороннего исследования  , история каждого сплетена с историей страны и судьбами великих их обитателей...

В Доме на Тверском бульваре нет ни круглого зала, ни палат в нижнем этаже, он никак не связан с именем Грибоедова.

Просто "особняк в глубине чахлого сада" - не поисковый признак так же, как и МАССОЛИТ  и ресторан.
 
Я никак не ставлю в вину "булгаковедам" то обстоятельство, что многие из них, не будучи коренными москвичами, плохо знают Москву. Но стремление писать  всё обо всём ведь может сыграть злую шутку.
 
Москва - это отдельная тема.
 
Дом Герцена, если и был прообразом  Дома Грибоедова, то в самой малой степени, а подлинным прототипом "Грибоедова" романе Михаила Булгакова, стал "Дом Барышникова" на Мясницкой улице, 42.

Тем, кого заинтересовал этот особняк на Мясницкой, я рекомендую обратиться к официальному сайту Музея архитектуры имени А.В. Щусева, где представлены планы этого здания и выложен видеоролик очень высокого качества.
 
  По неизвестной мне причине Дом Барышникова вообще не входит в число "булгаковских" мест в Москве.
 И это, не смотря на то, что известнейший литературовед Мариэтта Чудакова в своём исследовании приводит текст письма:
«П.Е.Заблудовский вспоминает: «... встречал М. А. в Институте санитарной культуры — теперь это Институт санитарного просвещения, по Мясницкой улице — теперь ул. Кирова, д. 42. Здание это, между прочим, состоит под особой охраной Комитета охраны памятников старины и искусства: там два-три зала, особенно бальный зал, прекрасной художественной лепки. Институт был основан в 1929 году. Директор и основательница его, Софья Николаевна Волконская, организовала при нем санитарно-просветительный театр, с привлечением первоклассного режиссера из театра Вахтангова и хороших молодых актеров. Мероприятие это оказалось слишком дорогим для театра и от него через года полтора-два пришлось отказаться. Булгаков играл там роль, которую можно определить как консультанта по литературно-репертуарной части. Помню его заключение по двум пьесам: посвященным Пастеру, его борьбе за прививки против бешенства, за другие открытия» (письмо к автору книги от 29 ноября 1987 г.»).
Источник: Чудакова М.: Жизнеописание Михаила Булгакова. Глава четвёртая. Годы кризиса (1929-1931). Пункт 5.
 
Однако, не будем слишком категоричны! Какой городской объект действительно стал прообразом, мы можем только догадываться. Сам процесс рождения художественного образа - величайшая тайна для простых смертных.
Полюбуемся ещё чуть-чуть творением великого М.Казакова и продолжим нашу прогулку по городу. Повернём в М. Харитоньевский переулок, бывшую улицу Грибоедова.
 
  Улица Грибоедова / Малый Харитоньевский    переулок.
 
Справка.

 Переулок, Малый Харитоньевский получил название по  храму Харитония исповедника, что в Огородниках.

На улице Грибоедова  находится знаменитый  московский ЗАГС, его еще часто называют  Грибоедовским.

Здесь регистрировались браки советских граждан с иностранцами.   Здесь женились Владимир Высоцкий и Марина Влади, космонавты Валентина Терешкова  и Андриян Николаев и др.

Здание построено  в 1909 году для московского купца  Августа Рериха. В 1961 году здание передано Городскому отделу ЗАГС и в нём открыт  первый в Москве  »Дворец бракосочетания».

 Вовсе не загадка.  Дом  Валентина  Катаева.

Мыльников переулок   дом 4, кв. 2а.
 Здесь  жил Катаев, здесь  бывали многие молодые литераторы и, конечно, М.Булгаков тоже.

Мыльников переулок (ныне — ул. Жуковского) расположен параллельно Чистопрудному бульвару и соединяет Большой Харитоньевский переулок и ул. Макаренко (бывший Лобковский переулок). «Мыльниковым» переулок был назван по фамилии одного из домовладельцев (имя Н. Е. Жуковского, одного из отцов российской авиации, переулок получил в 1936 г.).
   
Доходный дом, где проживал Катаев,   был построен в 1905 г. архитектором П. Ушаковым.

Долгие годы  в   этом доме существовал  клуб любителей  творчества   литераторов 20-30-х годов  20 века под названием "Читалка". Здесь часто устраивались встречи и лекции по самым разным темам, интересующим москвичей. 
Обстановка в клубе была очень доброжелательной,  и, жаль, что клуб  закрылся. 
 

Валентин Катаев  оставил нам  чудесные картины московской жизни 20-х и 30-х годов 20 века, а  «Алмазный мой венец» - бесценный источник  информации  о жизни и творчестве советских писателей, которые мало кому тогда были известны, к кому мировая известность пришла много позже.   Многое мы знаем,   только благодаря воспоминаниям К.   Он не упоминает  подлинных имён своих друзей, называет их  «Ключиком»,  «Синеглазым»,  «Наследником» и др.   Такой приём позволяет автору воспоминаний  быть несколько более смелым, чем обычно принято,  в описании характеров и жизненных  коллизий  друзей.

Дадим же слово хозяину:

«В Харитоньевский переулок выходило еще несколько других переулков, в одном из
которых — Мыльниковом — поселился я, приехав в Москву, а следом за мною через мою комнату прошли почти все мои друзья,  ринувшиеся с юга, едва только кончилась гражданская война, на завоевание Москвы: ключик, брат и друг,  птицелов, наследник и прочие.» ( Алм. м. в.)
И ещё:
"Если вы приедете в Москву, можете посетить бывший  Мыльников  переулок, дом четыре. Мою комнату легко заметить с улицы, на ее окнах имеется веерообразная железная решетка, напоминающая лучи восходящего…". 

  В мемуарах А. И. Эрлиха мы читаем:  «…квартира из двух маленьких, но настоящих и вполне благоустроенных комнат с гардинами и занавесками, с мебелью, с  чайным и обеденным сервизами, даже с домашней работницей, ведавшей всем холостым хозяйством».
 
А  вот  что   пишет сам хозяин:

 Мыльников переулок.   ФОТО 
 
«Моя комната была проходным двором. В ней всегда, кроме нас с ключиком, временно жило множество наших приезжих друзей. Некоторое время жил с нами вечно бездомный и неустроенный художник, брат друга, прозванный за цвет волос рыжим.   Друг говорил про него, что когда он идет по улице своей нервной походкой и размахивает руками, то он похож на манифестацию. Вполне допустимое преувеличение.» 

Так вот этот самый рыжий художник откуда-то достал куклу, изображающую годовалого ребенка, вылепленную совершенно реалистически из папье-маше и одетую в короткое розовое платьице.

Кукла была настолько художественно выполнена, что в двух шагах ее нельзя было отличить от живого ребенка.

Наша комната находилась в первом этаже, и мы часто забавлялись тем, что, открыв окно, сажали нашего годовалого ребенка на подоконник и, дождавшись, когда в переулке появлялся прохожий, делали такое движение, будто наш ребенок вываливается из окна.

Раздавался отчаянный крик прохожего, что и требовалось доказать.
Скоро слава о чудесной кукле распространилась по всему району Чистых прудов. К нашему окну стали подходить любопытные, прося показать искусственного ребенка». (В.К.стр.42).
«Мыльников переулок, или, если вам угодно, виа Мыльников, рю Мыльников или же Мыльников-стрит, до сих пор существует. Его еще не коснулась реконструкция столицы. Но он уже называется теперь улица Жуковского.
Дом номер четыре стоит на своем месте. В квартире давно поселились другие люди, которые, вероятно, не знают, в каком историческом месте они живут. Если вы приедете в Москву, можете посетить бывший Мыльников переулок, дом четыре. Мою комнату легко заметить с улицы; на ее окнах имеется веерообразная белая железная решетка, напоминающая лучи восходящего из-за угла солнца, весьма обыкновенная защита от воров как в Европе, так и за океаном.» (стр. 48 – В.К.)»

И ещё:

 В Мыльниковом же переулке ключик впервые читал свою новую книгу "Зависть". Ожидался главный редактор одного из лучших толстых журналов. Собралось несколько друзей. Ключик не скрывал своего волнения. Он ужасно боялся провала и все время импровизировал разные варианты этого провала. Я никогда не видел его таким взволнованным. Даже вечное чувство юмора оставило его.
Как раз в это время совсем некстати разразилась гроза, один из тех июльских ливней, о которых потом вспоминают несколько лет.
Подземная речка Неглинка вышла из стоков и затопила Трубную площадь, Цветной бульвар, все низкие места Москвы превратила в озера, а улицы в бурные реки.
Движение в городе нарушилось. А ливень все продолжался и продолжался, и конца ему не предвиделось. Ключик смотрел в окно на сплошной водяной занавес ливня, на переулок, похожий на реку, покрытую белыми пузырями, освещавшимися молниями, которые вставали вдруг и дрожали среди аспидных туч, как голые березы.
Гром обрушивал на крыши обвалы булыжника.
Преждевременно наступила ночь. Надежды на прибытие редактора с каждым часом убывали, рушились, и ключик время от времени восклицал:
- Так и следовало ожидать! Я же вам говорил, что у меня сложные взаимоотношения с природой. Природа меня не любит. Видите, что она со мной сделала? Она мобилизовала все небесные силы для того, чтобы редактор не приехал. Она построила между моим романом и редактором журнала стену потопа!
Ключика вообще иногда охватывала мания преследования. Бывали случаи, когда он подозревал городской транспорт. Он уверял, что трамваи его не любят:
нужный номер никогда не приходит.
Однажды мы стояли с ним на остановке, ожидая трамвая номер, скажем, 23.
- Ты напрасно решил ехать вместе со мной,- говорил ключик с раздражением.- Двадцать третий номер никогда не придет. Я это тебе предсказываю. Трамваи меня ненавидят.
В этот миг в отдалении появился вагон трамвая номер 23.
Я был в восторге.
- Грош цена твоим предсказаниям,- сказал я. Он скептически посмотрел на приближающийся вагон и обреченно пробормотал:
- Посмотрим, посмотрим...
В это время, не доехав до нас десятка два шагов, трамвай остановился, немного постоял и поехал назад, попятился, как будто его притягивал сзади какой-то магнит, и наконец скрылся из глаз.
Это было совершенно невероятно, но я клянусь, что говорю чистую правду.
- Ну что я тебе говорил? - с грустной улыбкой сказал ключик.-Трамваи меня ненавидят. У меня сложные взаимоотношения с городским транспортом. Это печально.
Но это так.
Не думайте, что я шучу. Это именно так и было: трамвай номер 23 уехал назад, куда-то в неизвестность. Каким образом это могло произойти, не знаю. И, вероятно, никогда не узнаю. Но повторяю: даю честное слово, что говорю святую, истинную правду. Вероятно, произошел единственный случай за все время существования московского электрического трамвая. Эксцесс, не поддающийся анализу.
Теперь же на город обрушился потоп, и ключик был уверен, что какие-то высшие силы природы сводят с ним счеты.
Он покорно стоял у окна и смотрел на текущую реку переулка.
Уже почти совсем смеркалось. Ливень продолжался с прежней силой, и конца ему не предвиделось.
И вдруг из-за угла в переулок въехала открытая машина, которая, раскидывая по сторонам волны, как моторная лодка, не подъехала, а скорее подплыла к нашему дому. В машине сидел в блестящем дождевом плаще с капюшоном главный редактор.
В этот вечер ключик был посрамлен как пророк провидец, но зато родился как знаменитый писатель.
Преодолев страх, он раскрыл свою рукопись и произнес первую фразу своей повести:
"Он поет по утрам в клозете".
Хорошенькое начало!
Против всяких ожиданий именно эта криминальная фраза привела редактора в восторг. Он даже взвизгнул от удовольствия. А все дальнейшее пошло уже как по маслу.» (52 стр.) 
Катаев о Булгакове:
«Он был несколько старше всех нас, персонажей этого моего сочинения, тогдашних гудковцев, и выгодно отличался от нас тем, что был человеком положительным, семейным, с принципами, в то время как мы были самой отчаянной богемой, нигилистами, решительно отрицали все, что имело хоть какую-нибудь связь с дореволюционным миром, начиная с передвижников и кончая  Художественным театром, который мы презирали до такой степени, что, приехав в Москву, не только в нем ни разу не побывали, но даже понятия не имели, где он находится, на какой улице.
В области искусств   для нас существовало только два авторитета: Командор и Мейерхольд. Ну, может быть, еще Татлин, конструктор легендарной "башни Татлина", о которой говорили все, считая ее чудом ультрасовременной архитектуры.
Синеглазый же, наоборот, был весьма консервативен, глубоко уважал все признанные дореволюционные авторитеты, терпеть не мог Командора, Мейерхольда и Татлина и никогда не позволял себе, как любил выражаться ключик, "колебать мировые струны".
А мы эти самые мировые струны колебали беспрерывно, низвергали авторитеты, не считались ни с какими общепринятыми истинами, что весьма коробило синеглазого, и он строго нас за это отчитывал, что, впрочем, не мешало пашей дружбе.
В нем было что-то неуловимо провинциальное. Мы бы, например, не удивились, если бы однажды увидали его в цветном жилете и в ботинках на пуговицах, с прюнелевым верхом.
Он любил поучать - в нем было заложено нечто менторское. Создавалось такое впечатление, что лишь одному ему открыты высшие истины не только искусства, но и вообще человеческой жизни. Он принадлежал к тому довольно распространенному типу людей никогда и ни в чем не сомневающихся, которые живут по незыблемым, раз навсегда установленным правилам. Его моральный кодекс как бы безоговорочно включал в себя все заповеди Ветхого и Нового заветов.
Впоследствии оказалось, что все это было лишь защитной маской втайне очень честолюбивого, влюбчивого и легкоранимого художника, в душе которого бушевали незримые страсти.
Несмотря на всю свою интеллигентность и громадный талант, который мы угадывали в нем, он был, как я уже говорил, в чем-то немного провинциален.
Может быть, и Чехов, приехавший в Москву из Таганрога, мог показаться провинциалом.
Впоследствии, когда синеглазый прославился и на некоторое время разбогател,  наши предположения насчет его провинциализма подтвердились: он надел галстук бабочкой, цветной жилет, ботинки на пуговицах, с прюнелевым верхом, и даже, что показалось совершенно невероятным, в один прекрасный день вставил в глаз монокль, развелся со старой женой, изменил круг знакомых и женился на некой Белосельской-Белозерской, прозванной ядовитыми авторами "Двенадцати стульев" "княгиней Белорусско-Балтийской".
Синеглазый называл ее весьма  великосветски на английский лад Напси.
Но тогда до этого было еще довольно далеко».
  Пройдём чуть дальше по улице Жуковского и , 
  перейдём на противоположенную сторону улицы.    Пройдём вперёд чуть-чуть и  «нырнём» в первую же арку  ( напротив скверика)  и далее,      через двор, окажемся в Фурманном переулке. Здесь,  в доме № 3 жил критик, прототип   критика Латунского.

Загадка № 7  Критик Латунский.

Фурманный, 3 - 5. Дом Герасимова.  Историческая справка.
В 1908-1918 гг. домами Фурманный, 3 и Фурманный, 5 владел А.Г. Герасимов. Дома не только принадлежали одному владельцу. У них похожие фасады, хотя дом 3 построен в 1899 г. по проекту Н.Д. Бутусова, а дом 5 – в 1897 г. по проекту И.Д. Боголепова. Недалеко, по адресу Фурманный, 16, находится ещё один дом архитектора Н.Д. Бутусова.
Первоначально дома были в три этажа, которые занимали квартиры для сдачи в аренду. После переворота 1917 г. квартиры превратили в коммунальные, а сам дом изуродовали надстройкой "голого" четвёртого этажа, который даже не пытался прикинуться родным.
В некотором смысле дом 3 в Фурманном переулке – одно из булгаковских мест. В 1930-х в нём жил драматург Владимир Наумович Билль-Белоцерковский (1885-1970). В декабре 1928 г. он подписал письмо "Объединение 'Пролетарский театр' – И. Сталину", в котором задавал вопрос: "Как расценивать фактическое 'наибольшее благоприятствование' наиболее реакционным авторам (вроде Булгакова, добившегося постановки четырёх явно антисоветских пьес в трёх крупнейших театрах Москвы; притом пьес, отнюдь не выдающихся по своим художественным качествам, а стоящих, в лучшем случае, на среднем уровне)?"
В письме "Ответ Билль-Белоцерковскому" от 2 февраля 1929 г. Сталин написал: "Почему так часто ставят на сцене пьесы Булгакова? Потому, должно быть, что своих пьес, годных для постановки, не хватает. На безрыбье даже 'Дни Турбиных' – рыба. Конечно, очень легко 'критиковать' и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое лёгкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путем создания могущих её заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера. А соревнование – дело большое и серьезное, ибо только в обстановке соревнования можно будет добиться сформирования и кристаллизации нашей пролетарской художественной литературы".
Прямая попытка использования "административного ресурса" не удалась. Но длительная осада помогла выжить Булгакова из театра.  Сейчас мало кто помнит драматурга Билль-Белоцерковского.   Его имя  упоминается "благодаря" Булгакову.
 
Здесь уместно вспомнить    о судьбе писателя,мастера,  которого угораздило написать книгу о Христе. Отрывок из романа.
Глава 13.    Явление героя
«Итак, неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал: "Тсс!"
     Иван  опустил  ноги  с  постели  и  всмотрелся.   С  балкона  осторожно заглядывал  в комнату  бритый, темноволосый,  с острым  носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми.

     Убедившись  в  том,  что  Иван   один,  и  прислушавшись,  таинственный посетитель осмелел и вошел в комнату. Тут увидел  Иван, что пришедший одет в больничное. На  нем было белье, туфли  на босу ногу, на плечи наброшен  бурый халат.

     Пришедший  подмигнул Ивану, спрятал  в  карман  связку  ключей,  шепотом осведомился:   "Можно  присесть?"   -  и,   получив утвердительный  кивок,поместился в кресле.
 
     - Как же вы сюда попали? - повинуясь сухому грозящему пальцу, шепотом спросил Иван, - ведь балконные-то решетки на замках?

     - Решетки-то на замках, - подтвердил гость, - но Прасковья Федоровна
- милейший, но, увы,  рассеянный  человек. Я стащил у нее месяц тому  назад связку  ключей  и,  таким образом, получил  возможность  выходить  на  общий балкон, а он тянется вокруг всего этажа, и, таким образом, иногда  навестить соседа.

     -  Раз вы  можете выходить  на балкон, то вы можете удрать. Или высоко? - заинтересовался Иван.

     -  Нет, - твердо ответил гость, -  я не могу удрать отсюда не потому, что высоко, а потому, что мне удирать некуда.  -- И после паузы он  добавил:

- Итак, сидим?
     -  Сидим,  -  ответил Иван, вглядываясь  в карие и  очень беспокойные глаза пришельца.

     -  Да...  - тут гость вдруг встревожился, -- но вы, надеюсь, не буйный? А то я,  знаете ли, не  выношу  шума, возни, насилий и всяких  вещей в  этом роде.

  В особенности ненавистен мне людской  крик, будь то  крик  страдания,
ярости или иной какой-нибудь крик. Успокойте меня, скажите, вы не буйный?
     -- Вчера  в ресторане  я одному типу по морде засветил,  - мужественно признался преображенный поэт.
 
     - Основание? - строго спросил гость.
     -  Да, признаться, без основания, -  сконфузившись, ответил Иван.
     -  Безобразие, -  осудил гость Ивана  и добавил: -   А кроме того,  что  это  вы  так  выражаетесь:  по морде засветил? Ведь  неизвестно, что 
именно имеется у человека, морда или лицо. И, пожалуй, ведь все-таки лицо. Так что,знаете ли, кулаками... Нет, уж это вы оставьте, и навсегда.

 Отчитав таким образом Ивана, гость осведомился:
     -- Профессия?
     -- Поэт, - почему-то неохотно признался Иван.
     Пришедший огорчился.
     --  Ох, как  мне  не  везет! - воскликнул он, но  тут  же спохватился,
извинился и спросил: -А как ваша фамилия?
     -- Бездомный.
     -- Эх, эх... - сказал гость, морщась.
     -- А  вам, что же, мои  стихи не  нравятся?  -- с любопытством  спросил Иван.

      - Ужасно не нравятся.
      - А вы какие читали?
      - Никаких я ваших стихов не читал!  - нервно воскликнул посетитель.
      - А как же вы говорите?
     - Ну, что  ж тут  такого,  - ответил  гость,  - как будто я  других не читал? Впрочем...  разве что чудо? Хорошо,  я готов  принять на веру. Хороши ваши стихи, скажите сами?

      - Чудовищны!  - вдруг смело и откровенно произнес Иван.
      - Не пишите больше!  - попросил пришедший умоляюще.
      - Обещаю и клянусь!  - торжественно произнес Иван.
     Клятву скрепили рукопожатием, и тут из коридора донеслись мягкие шаги и голоса.

      - Тсс, - шепнул гость и, выскочив на балкон, закрыл за собою решетку.
     Заглянула Прасковья Федоровна,  спросила, как  Иван  себя  чувствует  и желает ли он  спать в темноте или со светом. Иван попросил свет оставить, и Прасковья Федоровна удалилась, пожелав больному спокойной ночи. И  когда все стихло, вновь вернулся гость.

     Он  шепотом  сообщил Ивану, что в  119-ю  комнату  привезли новенького,какого-то толстяка с багровой  физиономией, все время бормочущего что-то про какую-то валюту в  вентиляции и клянущегося,  что у них на Садовой поселилась нечистая сила.

    -  Пушкина  ругает  на  чем свет стоит и все  время кричит: "Куролесов,бис,  бис!"  -   говорил  гость,  тревожно дергаясь. Успокоившись,  он  сел,сказал:
 -  А впрочем,  бог с ним,  - и продолжил беседу с  Иваном:  -  Так
из-за чего же вы попали сюда?
      - Из-за Понтия Пилата, -- хмуро глянув в пол, ответил Иван.
      -  Как? --  забыв  осторожность, крикнул гость  и сам себе  зажал  рот  рукой,
  - потрясающее совпадение! Умоляю, умоляю, расскажите!
     Почему-то   испытывая  доверие  к  неизвестному,  Иван,   первоначально запинаясь и робея, а потом  осмелев, начал рассказывать вчерашнюю историю на Патриарших прудах.

 Да, благодарного слушателя получил Иван Николаевич в лице
таинственного похитителя ключей! Гость не рядил Ивана в сумасшедшие, проявил величайший  интерес  к рассказываемому  и  по  мере развития этого рассказа,наконец, пришел в восторг.

 Он то и дело прерывал Ивана восклицаниями:
      - Ну,  ну! Дальше, дальше, умоляю вас.  Но только, ради всего святого,не пропускайте ничего!

     Иван  ничего и не пропускал, ему самому было так легче рассказывать, и постепенно добрался  до того  момента, как  Понтий  Пилат в  белой  мантии с кровавым подбоем вышел на балкон.

     Тогда гость молитвенно сложил руки и прошептал:
      - О, как я угадал! О, как я все угадал!
     Описание  ужасной  смерти  Берлиоза  слушающий  сопроводил   загадочным замечанием, причем глаза его вспыхнули злобой:

      -  Об  одном  жалею,  что  на  месте  этого  Берлиоза не было  критика Латунского  или  литератора  Мстислава  Лавровича,  -   и  исступленно,   но беззвучно вскричал: -- Дальше!

     Кот, плативший кондукторше, чрезвычайно  развеселил гостя, и он давился от тихого смеха, глядя, как взволнованный успехом  своего повествования Иван тихо прыгал на корточках, изображая кота с гривенником возле усов.

      -  И  вот,  - рассказав  про происшествие в Грибоедове, загрустив  и затуманившись, Иван закончил: -  Я и оказался здесь.

     Гость сочувственно положил руку на плечо бедного поэта и сказал так:
      - Несчастный поэт! Но вы сами, голубчик, во всем виноваты. Нельзя было держать себя с ним столь развязно  и даже нагловато. Вот вы и
поплатились. И надо еще сказать спасибо, что все это обошлось вам сравнительно дешево.

     - Да кто  же  он, наконец, такой?  - в  возбуждении потрясая кулаками,спросил Иван.

     Гость вгляделся в Ивана и ответил вопросом:
      -  А вы не  впадете в  беспокойство?  Мы все здесь  люди ненадежные...
Вызова врача, уколов и прочей возни не будет?
      - Нет, нет!  - воскликнул Иван,  - скажите, кто он такой?
      - Ну хорошо,   - ответил гость и веско и раздельно сказал:  - Вчера на Патриарших прудах вы встретились с сатаной.

     Иван не впал  в беспокойство, как и обещал,  но был все-таки сильнейшим образом ошарашен.

      - Не может этого быть! Его не существует.
      -  Помилуйте!  Уж  кому-кому,  но не вам это говорить.  Вы были одним,по-видимому, из первых, кто от него пострадал. Сидите, как сами понимаете, в психиатрической  лечебнице,  а все толкуете о том, что его  нет.  Право,  это странно!


     Сбитый с толку Иван замолчал.
      - Лишь только  вы начали его описывать, -   продолжал  гость, - я уже стал догадываться, с кем вы вчера имели удовольствие беседовать. И, право, я удивляюсь Берлиозу! Ну вы, конечно, человек девственный, -- тут гость  опять извинился,  - но  тот, сколько  я о нем слышал, все-таки  хоть что-то читал!Первые же речи этого профессора рассеяли всякие мои  сомнения. Его нельзя не узнать, мой друг! Впрочем, вы...  вы  меня опять-таки извините,  ведь, я  не ошибаюсь, вы человек невежественный?

      - Бесспорно,  - согласился неузнаваемый Иван.
      -  Ну вот...  ведь  даже лицо, которое  вы описывали...  разные глаза,брови! Простите, может быть, впрочем, вы даже оперы "Фауст" не слыхали?

     Иван  почему-то  страшнейшим  образом сконфузился и  с  пылающим  лицом что-то начал бормотать про какую-то поездку в санаторий в Ялту...

      - Ну вот, ну вот... неудивительно! А Берлиоз, повторяю, меня поражает.Он человек  не только начитанный, но и  очень  хитрый. Хотя в защиту  его  я должен сказать,  что,  конечно,  Воланд  может  запорошить глаза и  человеку похитрее.

      - Как?!  - в свою очередь крикнул Иван.
      - Тише!
     Иван с размаху шлепнул себя ладонью по лбу и засипел:
      -  Понимаю, понимаю. У  него  буква  "В"  была на  визитной  карточке.
Ай-яй-яй,  вот  так  штука!  --  он  помолчал  некоторое время  в  смятении,всматриваясь в луну, плывущую за решеткой,  и заговорил:     - Так он,  стало быть,  действительно мог быть у Понтия Пилата? Ведь он  уж  тогда родился? А меня сумасшедшим называют! -  прибавил Иван, в возмущении указывая на дверь.

     Горькая складка обозначилась у губ гостя.
      - Будем  глядеть  правде  в глаза,   -  и гость повернул свое  лицо  в сторону бегущего сквозь облако ночного светила.   - И вы и я  - сумасшедшие,что отпираться! Видите ли, он вас потряс  -- и вы свихнулись, так как у вас,очевидно, подходящая для этого почва. Но то, что вы рассказываете, бесспорно было  в  действительности.

  Но это так необыкновенно, что даже  Стравинский,
гениальный  психиатр,  вам,  конечно,  не  поверил. Он  смотрел  вас?  (Иван кивнул.)
 Ваш  собеседник был и у Пилата, и  на завтраке у Канта, а теперь он
навестил Москву.
      -  Да  ведь  он тут  черт  знает чего  натворит!  Как-нибудь его  надо изловить?   -  не совсем уверенно,  но все  же  поднял  голову в новом Иване прежний, еще не окончательно добитый Иван.

      - Вы уже пробовали, и будет с вас, -- иронически отозвался гость, -- и другим   тоже   пробовать  не   советую.  А  что  натворит,  это  уж  будьте благонадежны. Ах, ах!  Но до чего мне досадно, что встретились с ним вы, а не я!  Хоть все и  перегорело и угли затянулись пеплом, все же, клянусь, что за эту встречу я  отдал бы связку  ключей  Прасковьи Федоровны, ибо мне  больше нечего отдавать. Я нищий!

      - А зачем он вам понадобился?
     Гость долго грустил и дергался, но наконец заговорил:
      - Видите ли, какая странная история, я здесь сижу из-за того же, что и вы, именно из-за Понтия  Пилата, -- тут гость пугливо оглянулся и сказал:

Дело в том, что год тому назад я написал о Пилате роман.
      - Вы  - писатель?  - с интересом спросил поэт.
     Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал:
      - Я   -  мастер,   -  он сделался  суров  и вынул  из  кармана  халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой  на  ней желтым шелком буквой "М". Он  надел эту  шапочку и показался  Ивану  в  профиль  и  в фас,  чтобы доказать,  что  он   -  мастер. 
 -  Она  своими  руками  сшила  ее мне,   таинственно добавил он.
     - А как ваша фамилия?
      - У меня нет больше фамилии,  - с мрачным  презрением ответил странный гость,  - я отказался от нее, как и вообще от всего в жизни. Забудем о ней.

      - Так вы хоть про роман скажите, -- деликатно попросил Иван.
      - Извольте-с. История  моя, действительно, не  совсем обыкновенная,  - начал гость.

     ...Историк по образованию, он еще два  года тому  назад работал в одном из московских музеев, а кроме того, занимался переводами.

      - С какого языка?  - с интересом спросил Иван.
      - Я знаю пять языков, кроме родного,  - ответил гость,  -  английский,французский,  немецкий,  латинский  и  греческий.  Ну,  немножко  еще  читаю по-итальянски.

     -- Ишь ты! -- завистливо шепнул Иван.
     Жил историк  одиноко,  не имея нигде родных и почти  не имея знакомых в Москве. И, представьте, однажды выиграл сто тысяч рублей.

      - Вообразите мое изумление, -- шептал гость в черной шапочке, -  когда я сунул руку в корзину с грязным бельем и смотрю: на ней тот же номер, что и в газете! Облигацию, -- пояснил он, -- мне в музее дали.

     Выиграв  сто тысяч, загадочный  гость  Ивана  поступил так: купил книг,бросил свою комнату на Мясницкой...
      - Уу, проклятая дыра!  - прорычал гость.
     ...и нанял у застройщика в переулке близ Арбата...
     -  Вы знаете, что такое -  застройщики? -  спросил гость у  Ивана и
     тут же пояснил: -  Это немногочисленная группа жуликов, которая каким-то образому целела в Москве...

     Нанял у застройщика две  комнаты  в подвале маленького домика в садике.
Службу в музее бросил и начал сочинять роман о Понтии Пилате.
     --  Ах,  это был золотой век,  -- блестя глазами, шептал рассказчик, --
совершенно отдельная квартирка, и еще передняя, и в ней раковина с водой, --
почему-то особенно  горделиво подчеркнул  он, -- маленькие оконца  над самым
тротуарчиком, ведущим  от калитки. Напротив,  в четырех шагах,  под забором,
сирень,  липа  и клен.  Ах, ах,  ах!  Зимою  я  очень редко видел  в  оконце
чьи-нибудь черные ноги и слышал хруст снега под ними. И в печке у меня вечно
пылал  огонь! Но внезапно наступила весна,  и сквозь мутные  стекла увидел я
сперва голые,  а затем  одевающиеся в зелень кусты  сирени. И  вот тогда-то,
прошлою весной, случилось нечто гораздо  более восхитительное, чем получение
ста тысяч рублей. А это, согласитесь, громадная сумма денег!
     -- Это верно, -- признал внимательно слушающий Иван.
     -- Я открыл  оконца и сидел  во второй, совсем малюсенькой  комнате, --
гость стал отмеривать  руками, -- так... вот диван, а напротив другой диван,
а  между  ними столик,  и на нем прекрасная  ночная  лампа, а к окошку ближе
книги,  тут маленький  письменный столик,  а в первой  комнате  -- громадная
комната, четырнадцать метров, -- книги, книги и печка. Ах, какая у меня была
обстановка!
     Необыкновенно  пахнет  сирень!  И  голова  моя  становилась  легкой  от
утомления, и Пилат летел к концу.
     -- Белая мантия, красный подбой! Понимаю! -- восклицал Иван.
     --  Именно  так!  Пилат летел к  концу,  к  концу, и  я  уже знал,  что
последними словами романа будут:  "...пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий
Пилат"    …
 О  романе  и литературной критике.
     «Он  был  дописан  в  августе  месяце,  был  отдан  какой-то  безвестной
машинистке, и  та  перепечатала его в  пяти  экземплярах. И, наконец, настал
час, когда пришлось покинуть тайный приют и выйти в жизнь.
     -- И я  вышел в жизнь, держа  его в руках, и тогда моя жизнь кончилась,
--  прошептал  мастер и поник  головой, и  долго  качалась  печальная черная
шапочка  с желтой буквой  "М". Он  повел дальше  свой рассказ,  но  тот стал
несколько бессвязен. Можно было понять только одно, что тогда с гостем Ивана
случилась какая-то катастрофа.
     -- Я впервые попал в мир литературы, но теперь, когда уже все кончилось
и гибель  моя налицо, вспоминаю о нем с  ужасом!  --  торжественно прошептал
мастер и поднял руку. -- Да, он чрезвычайно поразил меня, ах, как поразил!
     -- Кто? -- чуть слышно шепнул Иван, опасаясь  перебивать взволнованного
рассказчика.
     -- Да редактор, я же говорю, редактор. Да, так он прочитал.  Он смотрел
на меня так, как  будто у меня щека была  раздута  флюсом, как-то  косился в
угол  и даже  сконфуженно хихикнул.  Он без  нужды мял  манускрипт и крякал.
Вопросы, которые он  мне  задавал,  показались  мне сумасшедшими. Не  говоря
ничего  по существу романа, он спрашивал меня о том, кто  я таков и откуда я
взялся, давно ли пишу и почему обо мне ничего  не было слышно раньше, и даже
задал, с моей точки зрения, совсем идиотский вопрос: кто  это  меня надоумил
сочинить роман на такую странную тему?
     Наконец, он мне надоел, и я  спросил его напрямик, будет ли он печатать
роман или не будет.
     Тут он засуетился, начал что-то  мямлить и заявил, что самолично решить
этот вопрос он не может, что с моим произведением должны ознакомиться другие
члены  редакционной коллегии, именно критики  Латунский и Ариман и литератор
Мстислав Лаврович. Он просил меня прийти через две недели.
     Я пришел через две недели и был принят какой-то девицей  со скошенными к
носу от постоянного вранья  глазами.
     -- Это Лапшённикова, секретарь редакции, --  усмехнувшись, сказал Иван,
хорошо знающий тот мир, который так гневно описывал его гость.
     -- Может быть, - отрезал тот, - так вот, от нее я получил свой роман,
уже порядочно засаленный и растрепанный. Стараясь не попадать своими глазами
в мои,  Лапшённикова сообщила мне, что редакция обеспечена материалами на два
года  вперед  и  что  поэтому  вопрос  о  напечатании  моего романа, как она
выразилась, отпадает.
     -- Что я помню после этого?  - бормотал мастер, потирая висок,  - да,
осыпавшиеся красные  лепестки на титульном листе  и еще глаза моей  подруги.
Да, эти глаза я помню.
     Рассказ  Иванова  гостя  становился  все  путанее, все более наполнялся
какими-то  недомолвками. Он говорил что-то про  косой дождь,  и  отчаяние  в
подвальном  приюте, о том, что ходил куда-то еще. Шепотом вскрикивал,  что он
ее,  которая  толкала его на борьбу, ничуть не винит, о нет, не винит!
     -- Помню,  помню этот  проклятый  вкладной лист  в газету,  -- бормотал
гость, рисуя двумя пальцами рук в воздухе газетный лист, и Иван догадался из
дальнейших  путаных фраз,  что какой-то  другой  редактор  напечатал большой
отрывок из романа того, кто называл себя мастером.
     По словам его, прошло не более двух дней, как в другой газете появилась
статья критика Аримана,  которая называлась  "Враг под крылом  редактора", в
которой говорилось, что Иванов гость, пользуясь  беспечностью и  невежеством
редактора, сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа.
     -- А, помню, помню! -- вскричал Иван. -- Но я забыл, как ваша фамилия!
     -- Оставим, повторяю, мою фамилию, ее нет больше,  -- ответил гость. --
Дело не в  ней. Через  день в другой газете за подписью Мстислава  Лавровича
обнаружилась  другая  статья, где  автор  ее предполагал  ударить,  и крепко
ударить, по Пилатчине и тому богомазу, который вздумал  протащить (опять это
проклятое слово!) ее в печать.
     Остолбенев от этого слова "Пилатчина", я развернул третью газету. Здесь
было две статьи: одна --  Латунского, а  другая  -- подписанная буквами  "Н.
Э.". Уверяю вас, что произведения Аримана и Лавровича могли считаться шуткою
по сравнению с  написанным Латунским. Достаточно вам сказать, что называлась
статья  Латунского "Воинствующий старообрядец". Я так увлекся чтением статей
о себе, что не заметил, как она (дверь я забыл закрыть) предстала предо мною
с мокрым зонтиком в  руках  и мокрыми же газетами. Глаза ее источали  огонь,
руки дрожали и  были холодны.  Сперва она бросилась  меня  целовать,  затем,
хриплым голосом и стуча рукою по столу, сказала, что она отравит Латунского.
     Иван как-то сконфуженно покряхтел, но ничего не сказал.
     --  Настали  совершенно  безрадостные дни.  Роман  был  написан, больше
делать было нечего, и мы оба жили тем, что сидели на коврике на полу у печки
и смотрели на огонь. «
 
     «Статьи не  прекращались. Над первыми из них я смеялся.  Но  чем больше  их
появлялось,  тем  более  менялось мое отношение к  ним. Второй стадией  была
стадия удивления.  Что-то на  редкость фальшивое и неуверенное чувствовалось
буквально в каждой строчке этих статей, несмотря на  их грозный  и уверенный
тон. Мне все казалось, -- и я не мог от этого отделаться, -- что авторы этих
статей говорят  не то, что  они хотят  сказать, и что  их ярость  вызывается
именно этим. А затем,  представьте себе, наступила третья  стадия -- страха.
Нет, не страха  этих  статей, поймите, а страха перед другими, совершенно не
относящимися  к  ним или  к  роману  вещами. Так, например,  я стал  бояться
темноты. Словом, наступила стадия психического заболевания».
Прервём  на время чтение романа, хотя это и непросто сделать.
Маргарита не отравила этого критика Латунского.  Она, превратившись в ведьму, влетела в окно его квартиры и совершенно разгромила её. И нисколько в этом не раскаивалась.
Глава 24. Отрывок из романа.
«Ах, как  я  взволновалась,  когда  этот  барон  упал,  -  говорила
Маргарита, по-видимому, до  сих пор переживая убийство, которое  она  видела
впервые в жизни.
- Вы, наверное, хорошо стреляете?
- Подходяще, - ответил Азазелло.
     - А на  сколько шагов? -  задала  Маргарита Азазелло  не совсем ясный
вопрос.
     - Во что, смотря по тому, - резонно  ответил Азазелло,  - одно  дело
попасть молотком  в стекло критику Латунскому и совсем другое дело - ему же
в сердце.
- В сердце! - воскликнула Маргарита, почему-то берясь за свое сердце,
- в сердце! - повторила она глухим голосом.
     -  Что это за критик  Латунский?  -  спросил  Воланд, прищурившись на
Маргариту.
     Азазелло,  Коровьев и Бегемот как-то  стыдливо  потупились, а Маргарита
ответила, краснея:
     - Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю его квартиру.
     - Вот тебе раз! А зачем же?
     - Он, мессир, -- объяснила Маргарита, - погубил одного мастера.
     - А зачем же было самой-то трудиться? - спросил Воланд.
     - Разрешите мне, мессир, - вскричал радостно кот, вскакивая.
     - Да сиди ты, - буркнул Азазелло, вставая, - я сам сейчас съезжу...
     - Нет! - воскликнула Маргарита, - нет, умоляю  вас, мессир, не  надо этого.
     - Как угодно, как угодно,  - ответил Воланд, а Азазелло сел  на  свое место».
Надо отметить,  однако,   что
этот дом является исключением в ряду  объектов,  расположенных вблизи Чистых прудов и ставших прообразами  для «булгаковских»   зарисовок Москвы.  Если все другие объекты были предельно точно  изображены, буквально скопированы автором, то этот дом является исключением.  Критик   и почти «личный враг» Булгакова действительно жил здесь.
Но в тексте  романа  дано описание не этого дома, а другого. Тот дом был построен специально для  писателей, поэтов, критиков…  Он в главе 21. Полёт. 
Машков  переулок.

 Ещё раз обратимся к Валентину Катаеву.
« Следующим за Мыльниковым в Харитоньевский выходил Машков переулок. Здесь в высоком, многоквартирном, богатом доме предреволюционной постройки в несколько скандинавском стиле, что было тогда модно, в барских апартаментах Екатерины Павловны Пешковой, жены Максима Горького, в самый разгар гражданской войны, отвлекшись на часок от своих дел, Ленин слушал "Аппассионату" Бетховена, опустив голову на руку и полузакрыв узкие глаза - весь отдавшийся во власть музыки, тревожившей и вместе с тем усыплявшей воображение.
Вероятно, очень много выпало из моей памяти.
Запомнилось, как однажды по Харитоньевскому переулку ехал старомодно высокий открытый автомобиль и на заднем сиденье среди каких-то полувоенных заметно возвышалась худая фигура Максима Горького, с любопытством посматривавшего вокруг. Он был в своей общеизвестной шляпе. Из его пшеничных солдатских усов над бритым подбородком торчал мундштук с дымящейся египетской сигареткой.
Великий пролетарский писатель только что вернулся па родину после долгого пребывания в Сорренто и, пережив волнение и восторг всенародной встречи на площади Белорусско-Балтийского вокзала, уже став национальным героем, ехал к себе домой, на старую квартиру в Машков переулок».
       С. 43 Следующим за Мыльниковым — Пешковой — квартира Е. П. Пешковой находилась в солидном шестиэтажном доходном доме в Машкове переулке (д. № 1а). Дом построен в 1911 г. архитекторм Г. Гельрихом. В 4-комнатной квартире на 4-м этаже М. Горький периодически жил и работал в начале 20-х гг. (В.К.)
      

Загадка № 8 МАССАЛИТ

 ФОТО: 20-04-12
Ул. Макаренко, 3.  Доходный дом.
Надписи  MDCCCCV - над одним входом и MDCCCLXXXXIX  - над другим.
М. Булгаков, вне всякого сомнения, не  единожды проходил по этой улице  и видел эти  цифры.   
Эти «загадочные» надписи  стали  прообразами «МАССАЛИТА». На самом деле, это  –
римские цифры, обозначающие годы постройки этих зданий.
Мы легко сможем их прочесть, помня, что:

I        V     X      L     C       D       M

1       5      10    50    100    500    1000

 И тогда  MDCCCCV  - это  1905 год.   А MDCCCLXXXXIX  это  - 1899 год.
Но это, если остановиться и начать подсчитывать.  Москвичи же обычно спешат, а на бегу  эти  цифры, сливаясь,   вполне могут стать  и     МАССОЛИТОМ.  Построенная на зрительных ассоциациях отсылка  к «Главлиту»,     главному цензурному органу.
Получается, что МАССОЛИТ, это не простая аббревиатура, а вполне реальная вещь, существующая, правда, не в виде литературного объединения, а в виде просто примелькавшейся Булгакову  надписи, но ведь существует!
Возвращаемся к Чистопрудному бульвару, поворачиваем на Покровку. Поворот налево – в Колпачный  переулок.


Загадка № 9  Дом Маргариты

    «Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоём занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу – особняк ещё цел до сих пор».
Каково?!
Много лет поклонники творчества Булгакова. ищут этот особняк по всему миру. Ну, почему же он  не указал  адрес, почему так откровенно   пошутил над будущими читателями? Мол, приходите, читайте и всё поймёте:  я всё сказал в своём романе.
 Вот и ищем, благо, что описание особняка есть. 
«Маргарита проснулась... в своей спальне, выходящей фонарем в башню особняка...»
«Трёхстворчатое окно в фонаре... светилось бешеным электрическим светом..».
«...окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном ... готический особняк». 
«Луна в вечернем чистом небе висела полная, видная сквозь ветви клена. Липы и акации разрисовали землю в саду сложным узором пятен».
Прообразом этого особняка, был,  возможно, дом № 5 в Колпачном переулке.  Просто рассмотрим это предположение…
Этот дом: 
-построен в «готическом»  стиле, неоготическом,
- имеет фонарь с трёхстворчатым окном и башенкой,
- расположен в глубине сада,
 И главное: по Колпачному переулку проходит кратчайший путь  от Ч.п. до Солянки  и более чем вероятно, что Булгаков часто проходил мимо этого дома по пути из редакции Гудка до Чистых прудов  или  обратно.
А так летела Маргарита, превратившись  в ведьму.
Полет  поможет нам подтвердить  местоположение дома в Колпачном переулке.
Глава 21.
  «Невидима и свободна! Невидима и свободна! Пролетев по своему переулку, Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок с покосившейся дверью нефтелавки,  где кружками продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она перерезала в одно мгновение и тут усвоила, что,  даже будучи совершенно свободной и невидимой, все же и в наслаждении нужно быть хоть немного благоразумной. Только каким-то чудом затормозившись, она не разбилась насмерть о старый покосившийся фонарь на углу. Увернувшись от него, Маргарита покрепче сжала щетку и полетела помедленнее, вглядываясь в электрические провода и вывески, висящие поперек тротуара.
Третий переулок вел прямо к Арбату».
То есть, Маргарита жила вблизи  Арбата.  Но не на Арбате!  Это значит, что ей пришлось, чтобы добраться до переулка, ведущего к  Арбату, пролететь по  своему переулку, потом другому, потом к третьему…
Предположим, что Маргарита  начала свой полёт  отсюда, из Колпачного переулка. Тогда  всё выглядит примерно так…
Колпачный переулок  выводит нас к Хохловскому переулку (очень кривому, даже зигзагообразному), расположенному действительно под прямым углом к  Колпачному.  Далее к улице Забелина и  Солянке.    Далее   – к  Ветошному переулку – вот он «заплатанный, заштопанный».
И прилетели прямо к редакции газеты «Гудок».
Здесь, где располагалась редакция газеты «Гудок» начиналось наше путешествие по Москве, здесь мы его и заканчиваем!
А  как же Арбат!?  Не проблема:   по Кремлёвской набережной – недалеко до  Арбата.  Или вдоль Александровского сада…

 Заключение
  Булгаковский треугольник.
Дом  Грибоедова на Мясницкой -   квартира Катаева в Мыльниковом переулке – редакция «Гудок»  на Солянке.  Эти объекты  образуют треугольник , внутри которого находится Чистопрудный бульвар.     Несомненно.  Михаил Булгаков  сам много раз переходил трамвайные пути, рискуя погибнуть под колесами Аннушки,  входил в пределы  магического  круга, сидел под липами, пил «абрикосовую», видел, как загоралась табличка «БЕРЕГИСЬ ТРАМВАЯ", как все москвичи, предпочитал   оживленным улицам переулки. Наверняка  обедал в ресторане  в доме № 42 на Мясницкой    и знал о круглом зале с колоннами!        Хаживал по Архангельскому переулку   мимо будущего Патриаршего подворья Антиохийского Патриарха и по Колпачному переулку  мимо дома Маргариты, или вовсе через проходные дворы в поисках кратчайшего пути.  Ведь это  всё   располагается  на  пути  от  Дома Грибоедова до Солянки.  Можно добавить ещё, что Булгаков наверняка  иногда  проделывал этот путь пешком,  а  иногда на трамвае. На том же самом,  под № А      «Аннушке», что   идёт  от Чистых прудов  (остановка «Большой Харитоньевский переулок») до  Солянки (остановка  Яузские  ворота). Там не далеко, всего 4 остановки.
  Все эти образы  сварились в творческом  котле  и получилось волшебство.

Нам  с  Вами повезло!

Предлагаемый вашему вниманию текст представляет собой первый вариант, и по правилам площадки сюда нельзя загрузить иллюстрации. 
Полный вариант с 34 иллюстрациями вы можете  найти на ЛитРесе.

Те, кому требуется печатный вариант, могут обратиться с сообщением к автору.