Четвёртый постулат

   
   - Ну а ты, Шляпин, что думаешь?
   - О чём, Тамара Автандиловна?
   - Как о чём? У нас философский семинар, и каждый студент должен высказать своё мнение – как и зачем происходит развитие мира.
   - Я думаю, что с природой не совместим вопрос «зачем», он не имеет смысла.
   - Это почему же?
   - Потому, что «зачем» и сама природа, и никто не знает и не узнает никогда. Разве только Господь Бог.
   - Очень интересно, - немного неуверенно сказала Тамара Автандиловна,- ну а вопрос «как», по-твоему, имеет смысл?
   - Имеет, но тут в диалектике нужен четвёртый постулат, четвёртый закон.
   - Какой же?
   - Всё в мире распределяется неравномерно.
   - Так ты хочешь поправить Гегеля, считаешь, что трёх его законов недостаточно? Что же распределяется неравномерно?
   - Всё.
   - Ты, Шляпин, конечно, нахал, но над твоими словами можно подумать.
   - Спасибо Тамара Автандиловна, а нахальство ведь тоже распределяется неравномерно, вот я и захапал побольше, - не растерялся Шляпин.

...
 
   Был тёплый весенний день, и после занятий студенты заскочили в бар, чтобы, по словам Джексона, одного из приятелей Сэма, закрепить холодным пивком полученные знания.   
   - Круто ты Сэм приумал про неравномерность распределения в природе, - с наслаждением глотая пиво, обратился к Шляпину Джексон.
   - И вовсе я не придумал. Если бы всё было равномерно, то, например, не происходило бы никаких химических реакций, ведь реагируют наиболее активные молекулы.
   - Ну а в социуме, в человеческом обществе?
   - И в человеческом обществе всё распределяется неравномерно: деньги, удача, талант, ум, и именно пассионарии обеспечивают прогресс.
   - Ты говоришь ум, а глупость тоже распределяется неравномерно?
   - Это уж конечно, если ум, то и глупость тоже. Вообще, я тебе скажу, дураков хватает. Но беда в том, что нахальство, наглость также распределяется неравномерно, и  очень наглые дебилы всплывают наверх, в высшие эшелоны. Особенно их много среди чиновников.
   - Так ведь они и государством руководят, - от возмущения Джексон чуть не захлебнулся пивом.
   - А ты как думал, - ответил Сэм, сохраняя непоколебимое спокойствие, - возьми, например, наш Сенат, послушай, что они говорят, какую часто гонят фигню.
   - Так что же тут удивительного? Кого только там нет вместо учёных, инженеров и экономистов. Сплошной отстой. Сейчас нужны ум и знания, которых им очень не хватает. Их иногда даже жалко.
   - Ну ты, чувак, даёшь. Нашёл кого жалеть, - возмутился Сэм, - ведь эта тупость в сочетании с наглостью отражается на нас и на других людях.
   - Вот если как-то уменьшить их нахальство, то это было бы прикольно, - высказал Джексон совсем уж оторванную от реальности мысль.
   - Конечно, да кто же знает, как это сделать, - развёл руками Сэм. – Пойду-ка я, возьму ещё по бутылю, - закончил он эту интересную научную дискуссию.

...
   
   У выхода из гипермаркета Евгения окликнул какой-то неряшливый тип, в  грязных рваных джинсах и в такой же грязной мятой куртке.
   - Извини, Джексон, это ты?
Евгений, сначала шарахнувшийся в сторону, был очень удивлён. Джексон? Так его никто не называл уже давно, со студенческих лет, а теперь называет какой-то оборванец, по виду бомж и алкаш.
   - Ну да, я Джексон, то есть был им когда-то. А вы кто, откуда меня знаете?
   - Да мы учились вместе. Неужели не признаёшь? Я Семён Шляпин, ну Сэм. Узнал теперь?
   - Постой, постой, да, Сэм. Вот здорово. Неужели это ты? Тебя не узнать.
   - Да, конечно, - жизнь такая, немного меня укатала, - кратко пояснил Сэм. – А как дела у тебя, чем занимаешься?
   - Да ничего дела. Правда большого учёного из меня не получилось, но в общем не жалуюсь, работаю завлабом на мясокомбинате. Да что мы разговариваем здесь на проходе, ведь столько не виделись. Тут не так далеко есть кафешка, зайдём, там и поговорим.
   - Прости Джексон, только если ты приглашаешь,- несколько смутился Сэм,- я сегодня как-то не при деньгах.
   - Конечно, конечно, дружище, - успокоил его Джексон, - я ведь очень рад тебя видеть.
   Пока шли в кафе Джексон всё думал о том, как изменился Сэм, какой у него неприличный, неряшливый вид. Ну ладно драные джинсы. У «продвинутой» публики это долго считалось писком моды, хотя Джексону не нравилось никогда. Может теперь модно ходить в грязной одежде – мода ведь непредсказуема? Но Джексону такая мысль пришла просто по инерции, и он понимал, что Сэм, конечно, сильно опустился из-за каких-то жизненных обстоятельств, и что надо бы ему помочь, если будет такая возможность.

...   
   
   В кафешке выпили за встречу, чем-то закусили и тут Джексон, стараясь сохранять деликатность, начал расспрашивать Сэма о его жизни. Как же она его так «укатала»? Ведь он был очень способным студентом, попал в аспирантуру, защитил диссертацию, и вскоре после этого стал работать в университете в должности доцента. Они, почему-то, перестали видеться часто, а потом совсем, и с тех пор прошло уже лет пятнадцать. Что же случилось с Сэмом за эти годы?
  - Ты помнишь о моих философских домыслах – диалектика, четвёртый постулат? – спросил Сэм.
  - Да Сэм, конечно, помню, - подтвердил Джексон, - это было здорово.
  - Вот и я считал, что здорово. А там, ведь помнишь, было и неравномерное распределение наглости, и о дураках в высших эшелонах. Но самое главное, что, как я выяснил, работая со статистическими данными, неравномерное распределение наглости периодически отличается от других неравномерных распределений (удачи, таланта, ума, богатства). В частности, на графиках и диаграммах сильно увеличивается зона повышенной наглости. И я пришёл к выводу – наглость является вирусным заболеванием, часто поражающим человечество. Это подтвердилось тем, что  в крови многих высших чиновников были обнаружены не известные ранее вирусы и антитела. О своих воззрениях я начал рассказывать студентам на лекциях, после чего какие-то люди стали мне угрожать, меня обвинили в подтасовке фактов, окрестили лжеучёным, и из университета пришлось уйти. Ты помнишь эпидемию коронавируса в начале двадцатых и ужасный спад экономики после этого? Нормальную работу найти было невозможно. Кем я только не был, даже кочегаром и сантехником. Потом сильно болел, развёлся с женой и теперь живу один. Такая вот не очень весёлая история.
  - Да уж, весёлого мало, - согласился Джексон.
  - А ты женат? У тебя всё нормально? – спросил Сэм
  - Да у меня, вроде бы, всё нормально, - кратко, но не очень определённо обозначил Джексон свою жизненную ситуацию, - а вот не мог бы я как-то помочь тебе?
  - Как же ты можешь помочь?
  - Ну, например, подсобить с устройством на работу, где бы ты возобновил исследования.
  - Невозможно, Джексон, разве где-нибудь мне позволят заниматься такими вещами!
  – возразил Сэм, причём настолько эмоционально, что это в сочетании с его видом испугало, сидящих за соседним столиком, посетителей кафе.
  - Успокойся, Сэм, послушай меня. Я ведь заведую лабораторией. То, что на мясокомбинате, не имеет значения. Она хорошо оснащена, и там можно делать всё. Возьму тебя пока на должность лаборанта, других вакансий сейчас нет. Да это и к лучшему – нагрузка небольшая, ответственности практически никакой и у тебя будет возможность продолжить исследования и доказать свою правоту. А я тебе помогу.
  - Спасибо, дорогой Джексон. Пиво с первой зарплаты за мной. Только как тут докажешь, ведь эти элитники ни за что не станут признаваться, что заражены вирусом наглости и воспользовались этим, а заставить их никто не сможет.
  - Нужно определить симптомы этого заболевания. Если окажется, что заболевшие наглостью имеют симптомы, заметные для окружающих, то очень многие будут против их карьерного роста, а на выборах никто не будет за них голосовать, пусть лечатся 
от наглости, - после некоторого раздумья предложил Джексон.
  - Отличная мысль, - согласился Сэм, - по моим понятиям такими симптомами могут быть, например, очень активная специфическая жестикуляция или сильный блеск глаз, конечно, если человек не пьян. Возможно есть и другие черты, характерные для пораженных вирусом наглости чиновников.         

...
   
   Вот так, благодаря случайной встрече этих двух бывших студентов можно  ожидать серьёзных положительных изменений в нашей жизни. Они достаточно умны, и всё зависит от того, повезёт ли им при неравномерном распределении удачи.