Русские Штыки в Париже продолжение 27

                ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

                ШТУРМ СТОЛИЦЫ


      Бог ниспослал мне власть и победу лишь для того, чтобы я доставил вселенной мир и спокойствие. Если мы можем достигнуть этого мира без борьбы, тем лучше; в противном же случае уступим необходимости и будем сражаться, потому что с бою или церемониальным маршем, на развалинах или в пышных палатах, но Европа должна ныне же ночевать в Париже.

                Российский император Александр I








                ГЛАВА ПЕРВАЯ
                ГРЕНАДЕРЫ УВИДЕЛИ ПАРИЖ

     Весенним вечером 16 марта 1814 года союзные войска освободили окрестности замка Бонди от французских частей отряда генерала Компане. Мощный опорный пункт находился всего в восьми километрах северо-западнее Фермерской стены, опоясывающей Париж. Величественный замок тотчас стал штаб-квартирой коалиционных сил, и в нем состоялся военный совет.

    В старинном зале с высоким потолком, обвешанном гроздьями канделябров с горящими свечами, собиралось за столом высшее политическое и военное руководство России, Австрии, Англии и Пруссии. На россиян обрушился поток сомнений и претензий от нерешительных союзников:

- В армиях, наступающих на Париж, начинается нехватка продовольствия и боеприпасов. Французская армия с Наполеоном перерезала каналы снабжения с Германией и Бельгией. Как идти на штурм Парижа, не имея насущных средств?
- Если осада французской столицы затянется, то не минует катастрофа наших армий. Очень скоро! Наполеон с армией идет к нам форсированным маршем!

    Император Александр I, сидя за столом, уверенно отвечал скептикам:
- Наша разведка утверждает, что в Париже царит хаос и большой недостаток сил и средств для полноценной обороны. Когда, если не сейчас, идти на штурм города?!
    Главнокомандующий Шварценберг недовольно качал головой:

- Слишком много неизвестного ждет нас впереди! Мы до сих пор не знаем точного местонахождения французских корпусов Мармона и Мортье, да и самого Наполеона. Наши две армии могут легко попасть в ловушку!

    Александр, раздраженный речами робких союзников, был резок:
- Хватит совещаний! Мы уже ранее приняли решение о взятии Парижа, и надо к тому стремиться. Захватить столицу нам никто пока помешать не может. Наполеон с армией по-прежнему в трех-четырех днях от нас. Надо сделать последнее усилие и добиться победы! Я уверен в российских войсках – они не подведут…

    17 марта на парижском направлении союзники, имея 120 000 человек, планомерно двигались к цели. Авангард состоял из конницы и 3-го гренадерского корпуса российского генерала Николая Николаевича Раевского. Его полки неудержимой темно-зеленой лавиной надвигались на столицу Франции с северо-востока.

   Сибирский гренадерский полк шел в походной колонне одним из первых. В течение дня у него и казачьих разъездов произошли столкновения с кавалерийскими частями французов. Но эти кровавые стычки не остановили россиян, и они упорно продолжали движение к столице противника. Гренадеры отчетливо слышали впереди грохот пушек и треск ружейных залпов. Шеф полка полковник Левин ехал на лошади среди нескольких офицеров, которые в нетерпении говорили:

- Кто-то из наших войск уже бьется под Парижем!
- Когда же мы выйдем к великому городу?
    Левин с лошади посмотрел вдаль, прислонив ладонь к переносице, и рассудительно сказал:

- Боевое дело идет на Роменвильском плато у столицы. Я думаю, такой важный пункт обороны Парижа французы просто так не отдадут.

    Молодой штабс-капитан Николай Калита с этим соглашался:
- Надолго завязалось горячее дело. Там бьются россияне из отряда генерала Палена. Бог им в помощь…

     До вечерней мглы двигался гренадерский полк по открытой местности с небольшими перелесками и одиночными фермами. Наконец остановились у высокого холма, выбрав его для ночлега. Четверо гренадеров из Екатеринбурга поднялись на самую вершину. Они вглядывались в сумрачную вечернюю дымку и наблюдали на горизонте россыпь далеких огней. Высокий и зоркий Григорий Ольха первым догадался, что это, и  радостно закричал:

- Братцы! Париж!
     Станислав Конечный и Сергей Соколовский обрадовались:
-  Дошли, слава богу!

- Здравствуй, батюшка Париж – мы от матушки Москвы!
     Самый уравновешенный Иван Докучаев добавил с усмешкой:

- Вот и сказке конец. Кто дожил – тот молодец.
    К землякам взошел на вершину и штабс-капитан Николай Калита. Он снял кивер и перекрестился, глядя на огни большого города:

- Второй год наши мысли занимает Париж, уже второй месяц возле него крутятся наши казачки. Но только теперь, с подходом российских корпусов, наши желания превращаются в реальность…

                ГЛАВА ВТОРАЯ
                НА МОНМАРТРЕ В КАБАЧКЕ

     Весенняя ночь на 18 марта 1814 года в окрестностях Парижа выдалась необычайно оживленной: с темного вечера на холмах и в низинах запылали бесчисленные костры, а в столичных домах мерцали свечи до самого утра. Защитники Парижа и союзные войска спешно готовились к решающему сражению за великий город.

    Ближе к полуночи французский военный министр Анри Жак Кларк прибыл в карете на холмы Монмартра. На одном из них, Сенк-Мулене [1], находился кабачок «Павийон-Руж» [2]. В нем расположилась штаб-квартира руководителя обороны Жозефа Бонапарта. Брат Наполеона, не стоя и мизинца великого родственника, бывал здесь крайне редко и в ночь перед штурмом спокойно спал в Париже. Он давно отдал бразды управления столичными войсками военному министру Кларку и стареющему маршалу Жанно де Монсею, который командовал Парижской национальной гвардией.

   Кларк, войдя в питейное заведение, увидел нервно бегающих офицеров и генералов. Он вдруг поймал себя на мысли: «Выходит какая-то комедия, если сердцем обороны столицы стал кабачок». Военный министр с нетерпением стал ожидать встречи с маршалами Огюстом Мармоном и Эдуардом Мортье, чьи отступающие войска только что достигли Парижа.

   Два маршала, побитые россиянами под Фер-Шампенуазом, уже достигли холма Сенк-Мулен и подходили с офицерами к «Павийон-Руж». Они с высоты холма оглядывали освещенные огнями окрестности Парижа и, поеживаясь, говорили друг другу:
- Я полтора года назад в Москве и в страшном сне не мог увидеть, что буду от русских защищать столицу Франции!

- Да, пути Господни неисповедимы. Мы на краю гибели, потому что разозлили русского медведя…

    Кларк радушно встретил суровых маршалов в своем кабинете, предложив им присесть за одним из столиков. Мармон, мрачно оглядывая веселые убранства «Павийон-Руж», горько усмехнулся:

- Судьбы Франции решаются в кабаке на Монмартре!
    Кларк его тут же одернул:

- Антураж всегда вторичен. Господа маршалы, давайте лучше займемся делом. У нас с вами осталась всего лишь ночь в запасе. Завтра с утра русский царь Александр снова пнет австрийского фельдмаршала Шварценберга, и союзные войска пойдут на штурм Парижа.

     Военный министр разложил на столе карту окрестностей столицы. С востока и с севера она была буйно разрисована дислокациями воинских частей. Кларк взял в руку перо и стал водить им по карте. Он говорил, а маршалы внимательно слушали:
- Две армии сейчас подходят к Парижу с севера и северо-востока. Наша линия обороны против них растянулась на двадцать пять километров. За нас сама местность: холмы Монмартра и Бельвильские высоты, между ними лес и кустарник, деревни и сады.

     Мармон и Мортье стали задавать вопросы:
- А если неприятельская конница сделает обход с фланга?
- Войск у царя Александра много! Он скоро может ударить по столице с любого направления. Как отвечать нам?

    Кларк, наморщив лоб, принялся водить пером и рассказывать:
- Вы же знаете, что существует Фермерская стена вокруг Парижа. Вдоль неё рассредоточены небольшие гарнизоны с пушками. Непосредственно столицу будет защищать маршал Монсей с Парижской национальной гвардией. Всего у него двенадцать легионов, но их состав весьма разнообразен. У Монсея три тысячи человек слабо вооружены. Есть волонтеры и гвардия парижских предместий. Но есть и элитные части: гвардейские и флотские артиллеристы, эскадроны Молодой гвардии, полки жандармерии Императорской гвардии. Опасения насчет маневров союзников напрасны – у них нет времени. Скоро в спину царя Александра ударит  армия во главе с нашим императором!

     Маршалы, охотно кивая, продолжали спрашивать:
- Можно ли нам в критической ситуации за городом ждать от парижских гвардейцев помощи?

- Какова их численность сейчас?
    Министр развел руки, как бы извиняясь, и осторожно ответил:
- Всего гвардейцев где-то семнадцать тысяч. Помощь они, конечно, окажут, тем более что именно вам с маршалом Монсеем и руководить обороной
.
     На немой вопрос удивленных маршалов министр утвердительно сказал:
- На меня и брата Наполеона больших надежд не питайте. Вы, господа маршалы, с большим военным опытом, и мы вам будем только помогать.

     Мармон и Мортье тревожно переглянулись, а Кларк указал на карту:
- Завтра наверняка начнется штурм Парижа. Вашим войскам предстоит выдержать первый натиск союзников. Вы должны успеть встать впереди Фермерской стены. Правый фланг обороны от Урского канала держит корпус Мармона. Какими силами вы располагаете?

     Маршал пододвинул карту к себе и пояснил:
- Я вижу, Урский канал делит фронт обороны почти пополам. У меня три корпуса: Шестой армейский, корпус Компана и Первый корпус кавалерийского резерва. К утру они успеют встать на позициях от Роменвильских высот до Венсенского замка. Линия фронта у меня проходит через ряд укрепленных селений. Хорошо, что там есть и стационарные артиллерийские батареи. Меня особенно радует батарея на Пре-Сен-Жерве с орудиями крупного калибра. Всего у меня тринадцать тысяч человек. Не густо, конечно, но врага они встретят достойно и продержатся на позициях, если будет своевременная помощь из Парижа.

     Мармон, закончив доклад, посмотрел на Мортье. Тот охотно взялся говорить о своем левом фланге обороны:

- Мои три пехотные дивизии Императорской гвардии и одна кавалерийская дивизия разворачиваются от реки Сены до Урского канала. Очень приятно, что и на моем участке линии фронта есть несколько стационарных артиллерийских батарей крупного калибра. Всего мой корпус насчитывает одиннадцать тысяч человек.

     Военный министр, выслушав маршалов, быстро подсчитал силы и тяжело вздохнул:
- Для обороны такого большого города крайне мало иметь всего сорок две тысячи воинов и сто пятьдесят четыре пушки. Остается надеяться, что австрийский маршал  Шварценберг, как всегда, будет медлителен, а наш император - быстр в переходах и скор на решения…

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
                КЛЮЧ К ФРАНЦУЗСКОЙ ОБОРОНЕ

    Наряду с большими холмами Монмартра, подпирающими Париж с севера, на северо-востоке от столицы находилось довольно высокое Роменвильское плато. Оно лежало почти в центре французских позиций. Неразбериха, царившая в руководстве защиты города перед штурмом союзников, коснулась в большей степени именно этого стратегического плато. Французы, желавшие сражаться, ругали нерасторопное командование и с горечью отмечали:

- Как не хватает здесь нашего императора!
- Будь он у столицы с армией, не видать бы врагам Парижа…

    17 марта накануне штурма города на важное Роменвильское плато отступили части французского корпуса генерала Компена. Эти подразделения пытались задержаться на возвышенности в селениях Пантен и Роменвиль, но на них обрушился бурный натиск российской кавалерии генерала Петра Палена. Этот авангард с ходу захватил Роменвильское плато, глубоко вклинившись в оборону Парижа. Правда, генерал, вырвавшись вперед, не видя справа и слева союзные части, вечером отвел свой отряд с важной позиции назад и встал в общую линию коалиционных войск. Он не захотел попасть в окружение в начале сражения. Единственно, Пален оставил на плато свои аванпосты, которые разожгли яркие костры, давая понять неприятелю, что союзники не покинули возвышенность.

    Российские сторожевые посты вечером и ночью никто из французских частей не побеспокоил и не выгнал перед сражением. Хотя командование обороны Парижа прекрасно понимало важность Роменвильского плато для защиты столицы и поэтому послало к нему генерала Орнано с пехотной дивизией.  Однако французский генерал наивно предположил, что ближайшие к плато части генерала Компена сами вновь займут стратегическую позицию. В результате в ночь перед сражением за Париж никто из противников так и не занял столь важный пункт.

   Командовать союзниками при штурме Парижа выпало на долю генералу Барклаю-де-Толли, ведь в авангарде коалиционных сил выступали российские корпуса. Барклай перед сражением провел бессонную ночь в организационных хлопотах. Устав работать за столом, он встал и, облегчённо вздохнув, сказал ожидающим адъютантам:
- Из Жозефа, брата Наполеона, не вышло хорошего полководца - и слава богу. Вызовите ко мне Раевского…

    Николай Николаевич Раевский, уже в полночь собиравшийся отбыть из штаба армии к своим частям на боевые позиции, шел в кабинет к Барклаю. Высокий командующий с усталой улыбкой встретил среднего роста чернявого корпусного генерала с большими бакенбардами. Барклай усадил его за стол с канделябрами и стал объяснять, указывая на развернутую карту окрестностей Парижа:

- На ваш корпус, генерал, завтра ляжет тяжелый груз ответственности за важнейший участок сражения.
     Раевский, в волнении кусая губы, предположил:

- Никак опять фельдмаршал Шварценберг хочет испортить россиянам обедню? Мы с утра будем одни, без союзников?

- Вы догадливы! – вздохнул Барклай. – Ваш корпус передовой. Наша беда от обычной нерасторопности австрийцев и прочих союзников. Я подсчитал, что завтра в сражении за Париж примут участие не более пятидесяти тысяч союзных воинов. Вы думаете, кто в основном будет?

    На этот вопрос Раевский легко ответил:
- Мы, русские. Мой корпус в первую очередь.
- Верно! – вздохнул командующий и удивленно заметил: - Я полагаю, что в начале сражения наступать будут французы, а не мы.

    На недоуменный взгляд Раевского Барклай пояснил:
- Французы вечером допустили большую ошибку. Никто из их генералов не удосужился вновь занять важнейшее Роменвильское плато.

- Неужели! – удивился генерал гренадеров. – Тогда они идиоты!
    Командующий, лукаво улыбаясь, продолжал объяснять:

- Я даже не сомневаюсь, что завтра рано утром французские маршалы постараются исправить свою ошибку. Мы должны их опередить. Я уже написал приказ, чтобы пехотная дивизия Гельфрейха заняла на плато селения Роменвиль и Пантен. В Роменвиль войдет бригада генерала Рота, а это два егерских полка. Пантен займет бригада генерала Лялина. Вы будете там рядом, если что - поддержите эти части.

     Раевский охотно кивнул, вглядываясь в карту, и закачал головой:
- Я сделаю всё, что смогу. У меня всего шестнадцать тысяч человек. Завтра в моем корпусе будет много потерь…

    Под утро 18 марта французский маршал Огюст Мармон, в чьем ведении находилась оборона Роменвильского плато, был ошеломлен известием о том, что эта важнейшая позиция до сих пор не занята его войсками. Он в гневе орал на адъютантов:
- Недалеких генералов Орнано и Комрано надо отдать под суд! Жаль, не до того. Приказываю им немедленно развернуть части и занять плато к шести часам утра!

    Штабные офицеры пытались его урезонить:
- Им не поспеть к этому часу.

- По расчету войска ранее семи часов не достигнут Роменвильского плато.
- Нет! – отрезал недовольный Мармон. – К шести часам, иначе русские нас опередят! Генералы Компан и Ледро идут на плато и прилегающий лес, а Буайе – на селение Пантен. Остальные в резерве. В обязательном порядке пехоту поддерживает кавалерия…

    Наступал серый рассвет в окрестностях Парижа, и противоборствующие стороны стали выдвигать свои войска на исходные позиции. На какой-то час российские войска опередили французские части маршала Мармона и заняли Роменвильское плато.
    Затишье там продолжалось недолго. В седьмом часу утра густые батальонные колонны французов при поддержке конницы набросились на российскую пехоту дивизии генерала Гельфрейха.  Завязался жаркий бой. Многочисленные войска Мармона брали верх и теснили россиян из Роменвильского леса, захватив часть селений Пантен и Роменвиль.

    С раннего утра на командном холме находился генерал Барклай-де-Толли, руководивший союзными войсками у Парижа. Он сразу заметил успех французов на плато и обратился к Евгению Вюртембергскому:

- Нам, генерал, необходимо усилить позиции у селения Пантен. Выдвигайте туда две дивизии и подкрепите их кирасирами. В противном случае наша дивизия Гельфрейха оставит врагу Роменвильское плато.

    Затем командующий повернулся к другому корпусному генералу - Николаю Раевскому. Барклай указал ему вдаль на синеющий лес:

- Вы видите парк Брюйер?
- Да, ваше превосходительство! – отвечал Раевский.
- Так вот его надлежит захватить Пятой дивизией генерала Мезенцева при поддержке кавалерии.

    Пока исполнялись эти приказания, Барклай в трубу осматривал позиции французов. Он, заметив движение их войск к западу от Уркского канала, сообщил своему окружению:

- Похоже, войска маршала Мортье хотят усилить левый фланг маршала Мармона, атакующего Роменвильское плато. Утро там будет жарким…

    К плато подошли две российские дивизии Евгения Вюртембергского и атаковали селение Роменвиль и одноименный лес. Французы Мармона держались стойко, и обе стороны несли большие потери. Кирасиры генерала Кретова не раз устремлялись вперед на врага, но плотный огонь с французских батарей вынуждал нашу конницу отходить назад. Противник, имея превосходство в силах, не оставлял попыток сбить россиян с плато. Барклай-де-Толли видел это и продолжал отдавать  приказания:
- Выслать к селению Пантен гренадеров генерала Чоглокова и пруссаков с баденцами генерала Альвенслебена. Восемь тысяч молодцов должны выправить положение.

    Барклай еще раз оглядел наступающие французские войска и сказал адъютантам:
- Передайте Евгению, ушедшему с дивизиями на плато, чтобы удержался там до подхода главных сил…

    Утреннее время сражения тянулось медленно и кроваво. Французское командование понимало, что на Роменвильском плато пока находится лишь авангард союзных армий. Маршал Мармон всеми силами пытался захватить важный пункт обороны столицы до полудня. Барклай-де-Толли в свою очередь на ожесточенные атаки врага бросал в кровавую топку боев за плато свои последние резервы.

   Пять дивизий Мармона числом свыше 12 000 человек упорно шли вперед на 8000 россиян из корпусов Раевского и Вюртембергского. Бои на плато достигли своего апогея в 11 часов утра. Французы, используя более мощную артиллерию, смогли немного продвинуться в селении Пантен и полностью захватить Роменвильский лес. Но яростные контратаки двух егерских полков позволили вновь отбить у противника лес. Многие российские офицеры были ранены, и тем не менее они не покидали строй и продолжали руководить солдатами.

   Французы, пользуясь численным перевесом, заняли селения  Пантен и Роменвиль. На этом их наступательный порыв иссяк, и россияне удержались на плато. Всё же Мармон посчитал себя проигравшей стороной: у них не осталось крупных резервов, а к противнику должны были подойти главные силы. Российские офицеры, оглядываясь назад, уже видели густые походные колонны и кричали солдатам:
-  Наши идут!
-  Парижу конец!

                ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
                НА ХОЛМЕ БАРКЛАЯ

    С пяти часов утра 18 марта гремело сражение под Парижем. В начале дня по обычной нерасторопности главнокомандующего Шварценберга командующему Барклаю-де-Толли приходилось полагаться лишь на ограниченные военные силы и на свой большой полководческий опыт.

    В восемь часов утра к высокому холму, откуда командовал генерал Барклай, подъехала пышная кавалькада военных во главе с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III. Мундиры кавалеристов блестели на солнце. Пруссаки стали подниматься на возвышенность к россиянам, которые шутили над свитой короля:

- Прусская кавалерия!
- Вот и пришла нам помощь в сражении.

   Российский командующий, поздоровавшись с напыщенным прусским королем, задал ему тревожный вопрос:
- Где союзные корпуса? Почему по заранее выработанной диспозиции с раннего утра воюют только русские?

    Фридрих на претензии лишь пожимал плечами и мило улыбался:
- Вы же знаете, какие порядки завел фельдмаршал Шварценберг. Вчера в штаб-квартире даже не было точных сведений о местоположении Богемской и Силезской армий. У нас плохо работает служба в передаче приказов по назначению. Вчера заблудился на местности офицер с приказом для Силезской армии, поэтому прусские корпуса Йорка и Клейста прибудут сюда лишь к полудню.
- Вот так всегда! – недовольно говорил Барклай. – Как воевать, имея такое союзное командование?

    В этот момент россияне указывали на тыл. Оттуда к холму двигалась другая блестящая кавалькада всадников. Офицеры, вглядываясь, радостно закричали:
- Ваше превосходительство! К нам едет наш государь-император!
- У него в обозе главнокомандующий Шварценберг.
    Барклай сверху заметил, что царь явно недоволен австрийским фельдмаршалом. Когда командующий доложил им о сложной обстановке в утреннем сражении, то Александр, недобро косясь на Шварценберга, заявил:
- Каких успешных действий можно было ожидать в это утро, если до сих пор не участвуют в боях Третий и Четвертый корпуса Богемской армии, Первый и Второй корпуса Силезской армии? Я вижу в сражении за Париж только части Российской империи!

    Барклай-де-Толли продолжал докладывать:
- Я как мог усиливал центр наших позиций и стянул туда всё, что было под рукой. Мне удалось удержать часть важного Роменвильского плато. На других участках фронта существенных изменений не произошло. Мы, к сожалению, не можем пока атаковать неприятеля, так как не имеем превосходства в силах.

    Карл фон Шварценберг, натужно улыбаясь, пытался сгладить ситуацию:
- Я полностью одобряю все распоряжения генерала Барклая по усилению центра, а в одиннадцать часов подойдут главные силы наших двух армий. Тогда мы начнем общий штурм обороны столицы по всему фронту.

     Российский командующий вновь осматривал в трубу поле сражения. Он вдруг встрепенулся и радостно обратился ко всем:
- Смотрите, господа! Вы видите на Роменвильском плато смелую атаку чугуевских улан!

     Подзорные трубы направили на плато. Там легкая российская кавалерия на всем скаку неудержимо неслась на  французскую артиллерийскую батарею. Пороховой дым на минуту окутал то место, потом увидели храбрых улан у пушек, уничтожающих прислугу. Все восторженно закричали:

- Браво, чугуевцы! Захвачена вражеская артиллерия!
- Виват российской кавалерии!

    С каждым следующим часом настроение военачальников и царственных особ только поднималось. Они видели, как к ним с разных сторон подходят густые походные колонны союзных корпусов. Настало время решать судьбу сражения за Париж, судьбу Французской империи и судьбу императора Наполеона…