Красивым женщинам все идет

Еще одной яркой примечательной личностью в нашем дворе была знаменитая на всю округу Тетя Оля. Казалось, её знали все не только в нашем районе, но и во всей большой Москве. Квартира Тети Оли была местным "салоном красоты" районного масштаба и не только. А ещё у тети Оли были золотые руки - она производила столько всяких необходимых и нужных всем вещей для быта и дома, что обойтись без неё было просто невозможно! Она умела мастерить все: от шелковых каркасных абажуров с рюшами, оборками и бахромой по низу, стеганых ватных одеял разной величины и стоимости до модного дамского нижнего белья (лифчиков и корсетов на китовом усе) и кремов для лица ручной работы - тоже на чем-то там китовом. Об этом и ещё кое-каких пикантных подробностях тётя Оля сообщала с огромным удовольствием, прикрывая пухлые красные губы рукой, и для пущей выразительности лихо задирала правую бровь до середины лба, делая её домиком. Клиентки смущённо ахали, покрывались румянцем и терпеливо ждали крема на чем-то "этом самом", не очень приличном и китовом.
    Тетю Олю я видела довольно часто - сестры моей мамы брали меня с собой, тогда ещё маленькую девочку, чтобы навести красоту или заказать что-то нужное. У всех наших соседей висели похожие абажуры "от Тети Оли", а молодые женщины ходили с одинаково насурмленными бровями и ресницами на выбеленных красивых лицах каким-то лихо придуманным ею лично средством, тоже "от Тети Оли". К ней ходило такое множество людей, что она всегда незримо была на виду и, конечно же, на кончике языка ее соседей и посетителей. Отношение к ней было неоднозначным, многие ее не любили, ругали, но продолжали пользоваться ее услугами, что совершенно не напрягало Тетю Олю - деньги были главной составляющей ее непростой, но очень обеспеченной жизни. Она легко приспосабливалась к обстоятельствам. Много разного говорили о ней, например, что во время войны она "крутила хвостом" на оккупированной территории, а сейчас ее  прикрывает какая-то "большая шишка", иначе бы давно ОБХСС заинтересовалось ее доходами. Работала она  гримером на Мосфильме, а все остальное время зарабатывала деньги, оттачивая свои многочисленные таланты в разных областях. Круг заказчиков и клиентов Тети Оли был широким - от соседей и знакомых, до известных артистов и даже писателей. Внешность Тети Оли была выдающейся и запоминающейся - дородная дама с угрожающе вздымающимся бюстом, волнистой шевелюрой, уложенной сверху коком и забранной в пучок со множеством шпилек,  крупным мясистым носом и ярко красными напомаженными губами. Папироса "Беломор" была постоянной деталью образа этой весьма специфичной неординарной дамы. Одевалась она по своему, как нравилось ей, за модой особо не следила, или наоборот - считала себя законодательницей определенной моды, многие вещи, как например, горжетка в виде лисы с хвостом и лапами, остались у нее еще с довоенных времен. Про лису она скромно говорила, что это память о третьем муже, а про кольца и браслет - от других мужей. Громкоголосая с хрипотцой, она, не вынимая изо рта папиросу, выводила музыкальные рулады, словно любуясь собой и своими способностями, а иногда запевала отрывки из оперных арий, перевирала слова и ноты, но не терпела возражений и поправок. Клиентов она принимала всегда в длинных шелковых халатах с оборками, любила украсить себя бусами, браслетами и кольцами. Образованностью она не блистала, бывала часто грубоватой, циничной, но в зависимости от ситуации быстро меняла тон на более мягкий и при каждом удобном случае, важно окидывала себя в зеркало оценивающим взглядом, поправляла вытравленные пергидролем пышные волосы, и всегда довольная собой, четко декларировала:

      - Красивым женщинам все идет!

 Звучало это иронично-вызывающе, с некоторой долей юмора - Тетя Оля была женщиной умной и трезвомыслящей. Всем казалось - вот живёт себе человек и счастлив, как никто другой!
Обладая неуемной энергией и хорошими связями, она сумела быть нужной почти всем и сколотила, по ее словам, немалый капитал. Говорить об этом она не стеснялась. И вообще, поболтать любила, поучить жизни всех желающих и не очень.
    Мой дедушка, Николай Васильевич, человек серьезный и немолодой, Тетю Олю не долюбливал и этого не скрывал. Называл ее профурсеткой и сплетницей.   

    Потому свои походы к ней мамины сестры и мама от отца скрывали. Ну не нравится она ему, так что же  теперь - не ему же к ней ходить брови и ресницы красить, слава Богу! А мнение свое он, человек, уважаемый - три войны прошёл, кавалер трёх гергиевских крестов, в плену в Бургундии побывал в Первую Мировую, в ополчение ушёл в Великую Отечественную, в 70 лет ещё честно работал в КБ Туполева на испытаниях самолётов - иметь вполне себе может.
 
     Как-то мы с бабушкой столкнулись с Тетей Олей во дворе нашего дома:

    - Никитична, здравствуй! Ты что ж такая вся замученная, усталая? Совсем не заботишься о себе! Приходи-ка, я тебя приведу в порядок. А то мужик-то твой, Василич, хоть куда еще, вон усы, какие, небось красит! А ты - замухрышкой  совсем стала. А ведь какой красавицей была когда-то!-

Сказала, скользнула по мне равнодушным взглядом, больно ущипнула меня за щеку своими пухлыми наманикюренными пальцами и презрительно добавила:

   - Ну что, все с внуками возишься, а пора бы тебе и о себе подумать.

У Тети Оли не было ни детей, ни внуков. Четыре мужа остались где-то далеко. Говорили, что она, женщина с "богатым прошлым" и снова хочет замуж. Мне трудно было ее понять - я  замуж совсем не хотела. Ну их, этих мужей, все они противные, как Акоп Акопыч, обижают своих хороших жен и дают подзатыльники детям. Папу, из-его частых командировок, я видела тогда редко и всегда только улыбающимся, с подарками, и он был ПАПОЙ, а дедушка мой был ДЕДУШКОЙ, а не чьим-то мужем. И усы он не красил, неправда это! Для меня лучше них на свете не было никого!
 Бабушка, скромная, настоящая русская женщина, посвятившая себя мужу и  детям, а теперь еще и внукам, махнула рукой:

    - Не до красоты мне, Оль, занята семьей, заботами. Старая уже - красоту наводить!

Она смотрела на переполненную достоинством Тетю Олю, по мнению бабушки такую холеную и красивую, а были они, между прочим, одного возраста и призадумалась:

    - А правда, не сходить ли мне по тихому к Ольге? Никто и не узнает.

И через несколько дней бабушка рискнула - взяла меня за руку, наказала молчать, и мы отправились в соседний кирпичный дом, с которым у нас был общий двор, к Тете Оле. Обычно, когда меня брали с собой  мама или ее сестры,  приходили и их подружки, мне с ними всегда было весело! А в этот день у Тети Оли мы были с бабушкой одни. Мне было скучно, я уткнулась в книжку и не особо следила за тем, что Тетя Оля делает с бабушкой. Сначала она ее долго уговаривала, бабушка сопротивлялась, потом все же решили, что Тетя Оля  покрасит брови и сделает ей новую прическу. Я оторвалась от книжки только тогда, когда бабушка посмотрелась в зеркало и каким-то не своим, а чужим и писклявым голосом, жалобно пропела:

    - Батюшки мои! Оля! Что ты со мной сделала!?
 
     Я подняла голову и открыла рот: из зеркала на меня смотрела чужая тетка с куделями на голове и широкими бровями сине-зеленого цвета!
Тетя Оля, переминаясь с ноги на ногу, невозмутимо и подобострастно смотрела на бабушку, которая за много лет не сделала ей ничего плохого, а наоборот, всегда помогала, не веря дурным слухам. Немного подумав, она промямлила:

     - Ну, Никитична, все же нормально! Смотри, какая головка красивая, как тебе идет! А брови - подумаешь, смоются скоро! Краску мне свЭжую из БЭрлина только на днях привезли, тебе первой, по блату! Ну, ты уж прости, я не нарочно... Денег с тебя, так и быть -  не возьму, а ведь знаешь - с других беру дорого!

Брови долго смывала перекисью, терла мылом, денатуратом, но едкая краска не поддавалась. Дотерла до того, что к сине-зеленому цвету добавился красный ...

    - Ничего, Никитична, я тебе "крЭмом" намажу дорогим, скоро все пройдет, не волнуйся!

     Тетя Оля суетилась вокруг бабушки, прекрасно понимая, что натворила.

Бабушка моя расстроилась и совсем сникла, повязала по самые глаза платок, как восточная женщина и дала себе слово - красотой своей больше никогда не заниматься и к тете Оле больше ни ногой! Домой мы шли медленно, бабушка обдумывала, что сказать дома ...
      Конечно же, скрыть ничего не удалось, все было понятно и так. Дедушка сначала онемел от ужаса, не узнав  в "армянке" с сине-зелеными бровями и куделями на пиве свою жену. Бабушка, скромная русская женщина, всю жизнь проходила с одной  прической - причесывала волосы гладко и делала пучок. Строго и красиво. Потом дедушка разразился длинным монологом в адрес Тети Оли:

    - Капиталистка! Я Родину защищал для чего? Чтобы ТАКИЕ профурсетки фашистские мою жену обманывали, в клоуна превращали?! Как ты могла, умная женщина, пойти к этой стерве, которая за деньги мать родную продаст, как Иуда! Я ей покажу! Ишь ты, еще и подполный цех у себя устроила! Думаешь, она одна со всем справляется? Да на нее день и ночь рабы спины гнут, а она с кнутом стоит! Многостоночница хренова! Только бы деньги выжать из трудового народа! И не смей защищать ее! Может, скажешь еще, за её фокусы Золотой Звездой Героя ее наградить?

Слова дедушки про Тетю Олю произвели на меня неизгладимое впечатление, я вспомнила все, что слышала про нее раньше. И в голове еще маленькой впечатлительной  девочки с бурной фантазией, обожающей всякие приключения, калейдоскоп разрозненных слухов и фактов сложился в четкую яркую картинку, прямо как в кино: Тетя Оля с большой шишкой на голове (еловой, сосновой или кедровой - зачем?), с кнутом в наманикюренных пухлых пальцах, подобрав полы длинного шелкового халата, спускается в подпольный цех (подпол?), где сидят рабы, как на галёрах, а она, угрожая им кнутом, приказывает всем шить абажуры, стегать одеяла и смешивать жирные "крэмы" для лица! И все это - день и ночь, и потом, непонятно каким образом, выжимает из них деньги, которые текут ручьем. А в соседней комнате у нее много станков и раз она, эта злодейка Тетя Оля -  многостоночница, она бегает от станка к станку, задевая другие станки крутыми бедрами в шелковом халате, вытирает со лба от усталости пот. А потом к ней подходит человек в костюме со знаменем в руках, крепко целует ее в красные губы и кладет ей на грудь Золотую Звезду Героя Советского Союза! Она же стахановка, а я по телевизору видела, как вручают медали! Вот это да! Мне стало интересно - мало того, что у нее раньше был хвост, которым она ловко крутила когда-то, у нее еще и подпольный цех есть с рабами, из которых она выжимает деньги! Значит, надо искать подпол и освободить рабов! И я решила искать.
     Читать я научилась рано, и в 6 лет  сама уже читала "Приключения Тома Сойера и Геккельберри Финна" из серии "Библиотека приключений", а вся эта история с Тетей Олей меня сильно заинтриговала.


 
  Мой дедушка, обычно такой спокойный, все еще продолжал ругать Тетю Олю, а бабушка пыталась его успокоить:

     - Пап, ну ладно тебе, она же не нарочно! Сейчас голову намочу, кудри эти  смою, все как раньше будет. А к ней я больше не пойду, обещаю! Только не расстраивайся!

Дедушка не слышал, продолжал ругаться и бубнить, но уже потише. Тогда бабушка заплакала так горько, что я не выдержала, стала ее гладить по щекам, обнимать и нацеловывать, приговаривая:

      - Бабушка, милая моя, не плачь, я тебя все равно люблю, ты даже теперь лучше стала - на цыганку Раду с рынка похожа!

Услышав про цыганку, бабушка зарыдала уже в голос...

      Прошла неделя, мамина сестра Галя, рыжеволосая красавица, как и все остальные сестры, собралась к Тете Оле красить свои белесые брови. Ну, наконец-то я дождалась своего часа! Проситься мне не было нужды, она сама взяла меня с собой, зная мой интерес к женским хитростям: прическам, краскам, бигуди и прочим женским радостям. Кстати, не так давно Тетя Оля мне исправляла челку, которую я сама себе криво выстригла, спрятавшись в ванной.

     "Многостоночница" и "стахановка" Тетя Оля, в силу свой занятости и по причине экономии краски (краску нужно использовать сразу - не пропадать же добру!), как правило, одновременно собирала по нескольку дам к определенному времени. Встретила она нас, как и всегда, в цветастом  шелковом халате, в бусах, лежащих на груди в несколько рядов, с толстым слоем чего-то белого на лице - от неожиданности и испуга я даже отпрянула в сторону, дернув Галю за руку. Голова Тети Оли была вся в разноцветных бигудях, накрытых сеточкой. Это мне очень понравилось, тоже захотелось такую. Её нахмуренное бровястое лицо   мгновенно преобразилось -  красные губы с вечно висящей папиросой растянулись в радостную гримасу так, будто жить без нас ей было невыносимо! Она протянула к нам полные руки в шелковых оборках, оголив браслеты и мило пробасила:

   - Барышни мои дорогие! Красавицы мои! Проходите, проходите, будьте как дома! Ну, кто, что хочет - чаёчку, кофеёчку?
И оглядев каждую барышню с головы до ног, стала рассыпаться в комплиментах. Когда ее взгляд остановился на мне, она снова противно потрепала меня по щеке, взлохматила мне голову и решила меня подбодрить:
    - Ну что, пончик, вот скоро подрастешь, будешь помогать мне? Вместе будем красить брови и ресницы! Я тебя многому научу!
В другое время я бы разозлилась или обиделась бы - "пончиком" называли мальчишку из соседнего двора, он был толстым, а я была напротив - худенькой, даже слишком! И работать на Тетю Олю после дедушкиных возмущений я совсем уже теперь не собиралась! А вот  раньше это было моей мечтой! Я даже дома играла в "тетю Олю". Но сегодня я решила не обижаться - меня ждало расследование!

Все расселись вокруг стола. Мне она сунула соевый батончик и посадила подальше от всех, в угол, наказав - не мешать! А я уже шныряла глазами в разные стороны, думая, как  бы мне побыстрее осуществить мой план - найти подпольный цех с рабами!

    - Итак, милые барышни, приступим! Сегодня у нас свЭжайшая краска из БЭрлина, привезла артистка, ну вы понимаете, кто! 

 - пробасила она, скосив глазами и кивнув в сторону висящей на стене фотокарточки Любови Орловой.

Тетя Оля многозначительно  подняла свои  свеженакрашенные брови, давая всем барышням понять, что для них - только все самое лучшее.
Все сосредоточенно сидели, ожидая начала магических действий, и Тетя Оля еще продемонстрировала всем свои наманикюренные пухлые руки, увешанные браслетами и кольцами с крупными камнями.

    - Теть Оль! А та, зеленая краска, тоже была из БЭрлина?-

ехидным голосом спросила я, ёрзая на стуле. Как ни запихивала она меня подальше, а я все видела и слышала. Внезапно спомнив недавно приключившуюся неприятность с моей бабушкой, она сверкнула на меня правым глазом, нервно  скривила красный рот и "ласково" прошипела:

    - Не мешай, детка!  - и погрозила мне толстым пальцем.
 Я решила не мешать, у меня было настоящее важное дело, а они все со своими бровями сами справятся. Тетя Оля всем по очереди приклеила ватки с вазелином под ресницы и начала накладывать спичкой краску, мусоля во рту другую спичку с намотанной ваткой, стирая случайные капли чёрной краски, сползающей по щеке. Подумаешь, все же сидят с закрытыми глазами, все равно ничего не видят, но я же видела все! Я воспользовалась моментом, соскользнула со стула и пригляделась - не видно ли хвоста из-под халата Тети Оли? Ничего не увидела, мешали пышные складки халата. И решила начать осмотр с этой большой комнаты.

    - Наверное, под столом находится этот "подпольный цех", - подумала я. У нас дома, у бабушки с дедушкой, а жили мы тогда в одноэтажном рубленном доме у метро Аэропорт, был подпол, спрятанный  под ковром, и находился он как раз под столом. И в этом подполе, огромном пространстве с лампочкой и лестницей, бабушка хранила картошку, разные другие овощи и банки с соленьями и компотами. Это был особый, совсем другой мир! Волшебный, немного пугающий, но очень заманчивый. Я очень любила туда спускаться, представляя, что там в глубине живет чудище! Там было холодно и страшно, но мне, с моими вечными простудами, этого делать не разрешалось.

     Барышни сидели с закрытыми глазами. Улучив момент, когда Тетя Оля повернулась ко мне спиной, я  раздвинула свисающую скатерть с бахромой и нырнула под большой круглый стол. Под столом были ноги барышень, и их оказалось гораздо больше, чем я предполагала, на это я не расчитывала. Как же они мне мешались - я даже отвлеклась на разглядывание разных красивых туфель и босоножек. К Тете Оле все шли, как на праздник, одевались, чтобы не "ударить в грязь лицом" - потом  можно будет обсудить, кто и в чем пришел и как был одет. Я стала примериваться, какие туфли мне больше нравятся, и какие из них я бы взяла себе. Две пары босоножек с отъехавшими каблуками уже имелись в моей коллекции - я неудачно в них походила перед зеркалом, представляя себя  на подиуме в Доме Моды, куда однажды меня взяла с собой мама. Гордо подняв голову, я выхаживала перед зеркалом на шифоньере, но странным образом, каблуки вдруг отчего-то отъехали назад, а потом и отвалились совсем. Размер был не совсем подходящим! Мамины сестры стойко переносили мои "безобразия", баловали меня и совсем не ругали. Ну, если только совсем чуть-чуть. Все любили возиться со мной, все мне разрешали - у них были сыновья, мои двоюродные братья, а мальчиков же не нарядишь!  А сейчас, под столом, я залюбовалась лаковыми  босоножками с красивым переплетением на мыске, и даже потерла пальцем замысловатую серебряную застежку. Подумала, как бы мне половчее ее отцепить, пока никто не видит, а потом приспособить для украшения моей любимой куклы Наташи. Но вдруг одна нога шевельнулась, сдвинулась с места и резко дала мне под глаз круглым носом! Было больно, и я тут же вспомнила, зачем я под столом. Мешал ковер, приподнять его не было никакой возможности - ножки стола крепко и тяжело стояли на ковре... Получив еще пару раз чьими-то ногами - то по щеке, то в ухо, я выползла из-под стола ни с чем. Тетя Оля уже закончила накладывать краску на ресницы и взялась за брови. Все барышни сидели совсем некрасивые, с черными намазанными глазищами, а мне было смешно на них смотреть:

    - Ха-ха,- думала я,-  вот бы их мужья сейчас увидели! -

 А некоторые из них еще и  подначивали Тетю Олю:

    -Теть Оль, да не жалей ты! Накладывай погуще!

    - Почему же им всем хочется погуще и почернее? Просите-просите, потом увидите, что она с вами сделает, тоже платочки повяжете прям до глаз, как старушки на рынке!

   - с ухмылкой и детским злорадством думала я, напрочь забыв, что моя тетя Галя, которую я очень любила, тоже сидит с ужасными бровями. Эти их толстые и черные брови мне совсем не нравились. Мама  после Тети Оли становилась чужой и незнакомой. Я спрашивала ее, почему нельзя покрасить чуть меньше, на что мама сказала мне, что тогда быстро смоется краска, а ходить к Тете Оле часто некогда да и дорого. Ну, понятно, наверное красятся впрок, а я просто ничего не понимаю ни жизни, ни в моде, думала я.

    И продолжила свои изыскания. Делая вид, что рассматриваю тетиолины статуэтки, лампы с абажурами, канделябры в виде амурчиков, слоников,  выстроенных по росту, и другие украшения ее богатой квартиры - следов подпола в этой комнате я не обнаружила. Значит, надо искать в другой комнате и на кухне, решила я.
И обманула Тетю Олю - сказав, что очень хочу писать. Она нахмурилась с некоторым подозрением, но  в туалет отправить меня ей все же пришлось. А вместо туалета я сразу, конечно же, юркнула в другую комнату, поменьше, там стоял огромный длинный стол, а на нем чего только не было: каркасы абажуров, рулоны шелка, стеганые одеяла, подушки, заготовки нижнего белья и черные манекены разных размеров с висящими на них украшениями - прямо как в магазине! А вот станков, как в мастерской у дедушки, я не увидела. Где же те станки, между которыми она бегает? И вдруг, у окна я заметила в полу щели - это была дверца в "подпол"! Вот это да! Я попыталась подергать за ручку, она не поддавалась. Тогда я легла на пол, приложилась ухом к щели, но странно, ничего не услышала! Ведь, если там сидят рабы, то они должны обязательно разговаривать или петь - я же читала "Хижину дяди Тома"! Но никого не было слышно... Мне стало страшновато да и пора уже было возвращаться, чтобы не вызвать подозрения Тети Оли.
    А она уже начала смывать краску с бровей барышень, некоторые жаловались, что сильно щипет.

   - Красота требует жертв! Терпите!

    
-громко отчеканила Тетя Оля, закуривая очередную папироску. В комнате было сильно накурено, как сказала бы моя бабушка - хоть топор вешай!
     Барышни поочередно, а потом и все сразу, начали толпиться у большого зеркала, отодвигая друг друга, чтобы увидеть свою красоту. А Тетя Оля, предовольная своим вкладом во всеобщую копилку женской радости, смотрела на обновленные лица и без того красивых барышень-клиенток и повторяла свое любимое, ею придуманное и выстраданное:

     - Эх! Красивым женщинам все идет!

Папироска висела у нее в углу рта, она периодически прищуривалась, примериваясь, хороша ли форма нарисованных ею бровей, поучала клиенток:

    - Барышни, красавицы мои! Запомните на всю жизнь, краска должна идти только по вашей личной дуге! И никак иначе! Вы помните Веру Холодную? Понятно, вы даже не знаете, кто это. Безобразие! Чему вас только учили! Только по дуге! Над глазом должно быть коромысло. Вы не знаете, что такое - коромысло? Понятно, вы ничего не знаете. А это  настоящая бровь! Это вам Тетя Оля говорит, профЭссионал-гример высшей категории орденоносного Мосфильма!

На мой детский взгляд - это был полный ужас! У барышень были абсолютно одинаковые толстые брови. На месте их мужей я бы с ними развелась. Все они стали похожи на нашего соседа Акоп Акопыча. Он, конечно, может и красивый, но он же - Акоп Акопыч!
Но, если честно, я посидела бы на их месте с накрашенными бровями и ресницами - попробовать же надо! Они же были взрослыми, а я им страшно завидовала и мечтала побыстрее вырасти. Вот тогда тоже буду красить брови! Только не у Тети Оли.

Потом все барышни начали копаться в сумочках, на столе образовалась кучка рублей и трешек, и довольная Тетя Оля начала всем впихивать баночки с чудодейственым "крЭмом" на чем-то там китовом, точно не помню. Она усиленно демонстрировала свое блестящее, намазанное белым жирным "крЭмом" лицо, как прямое доказательство свежести и вечной молодости. Барышни начали "охать" и "ахать", а  услышав цену волшебной баночки с молодящим "крЭмом", они немного поморщились, но посовещавшись, все же "крЭм" купили. Мне все это уже порядком надоело, стало скучно, нужно было срочно бежать к дедушке с радостной вестью, что ПОДПОЛЬНЫЙ ЦЕХ у Тети Оли, я нашла! Теперь надо было решать, как нам с дедушкой освободить рабов...