Тунцеловы. Глава 2

                2
       По перекинутому с борта на пирс трапу я со своими спутниками поднялся на борт первого судна, и через него перешел на свое судно “Турбинелла“. Я сразу же спросил, где находится санитарная каюта, и капитан указал мне её место. В ней, оказалось, жил старпом предыдущего рейса, который завтра должен улететь в Калининград со своей командой. В предыдущем рейсе медика не было, и первую медпомощь здесь оказывал старпом. Каюта была двухместная размером два на четыре метра. В одном ее конце у входа стоял рундук для одежды, с наличием полочек для нужных вещей. В другом ее конце возле иллюминатора находилась гора картонных и фанерных ящиков с медикаментами, оставшимися с прошлых рейсов. А напротив коек под стенкой (переборкой) стоял столик с телефоном, над которым на переборке была прикреплена лампа. У края стола со стороны дверей стояли накрепко прикрепленная кушеточка и умывальник. А по другую его сторону было место для стула и уголок для бадеек с питьевой водой. Также стоял стул перед столиком.
        Я занял свободную верхнюю койку и сходил к боцману за постелью. Получив её, я заправил свою койку. Старпом сообщил, что с сентября прошлого года во время ремонта у них на судах работает по совместительству врач с транспортного судна “Навигатор“, и, якобы, у него контракт по февраль. И, таким образом, у меня может случиться накладка с оплатой в течении одного месяца. “Вот дела, – подумал я. – Мало тому врачу одной должности, так ещё и контракт сумел подписать. Тут, конечно, фирма проявила свою изобретательность, сэкономив на мне, чтобы не пла-
тить на ремонте полную ставку”.
       На следующий день, утром в 5 часов, всех разбудили объявлением по мегафону: “подъём!“ Отлетает бывшая команда судна. Старпом быстро собрал свои вещи, и, попрощавшись со мной, вышел. Я был не совсем отдохнувший, и решил поспать еще два часа. В семь часов утра я умылся и спустился в столовую. Позавтракав, я вышел к борту судна. Заметил, что на пирсе возле наших судов вертится много негров, занимаясь мелким бизнесом: подбирая выброшенную стоптанную обувь, веревки, пустые полиэтиленовые бадейки из-под воды, бутылки. Часто навязчиво предлагали какие-нибудь картинки, часы. Мне надо было сходить на судно нашей группы “Неретина“, стоявшее у другого пирса, чтобы отдать тамошнему старпому бланки для послерейсового отчета перед карантинной службой. Когда я проходил мимо собравшихся на пирсе негров, они подходили и ко мне. Узнав, что я доктор, спрашивали нет ли у меня противомалярийных таблеток и витаминов. Я, конечно, не мог им дать ни того, ни другого. Они очень наглые и назойливые.
      Когда я пришел на “Неретину“, то увидел, что старпом с матросом остановил в коридоре двух негров и спросил:
– Ху а ю ? (кто вы?)
– Бизнес, – ответили негры.
– Гоу эвей! (уходите!), – велел старпом, указав им на выход.
       Но негры не хотели уходить и сопротивлялись их выдворению.
– Ах ты, мразь! – закричал старпом и, ухватив за руку одного из них, с силой подтолкнул его к выходу.
     Негры увидели, что я подхожу и, поняв, что втроём их точно выгонят, удалились восвояси. Я отдал старпому бланк отчета и таблетки делагила для его экипажа под роспись. Объяснив способ его раздачи, я возвратился на свое судно.
       В коридоре меня встретил капитан и потребовал моего активного участия в сдаче на анализ воды из судовых питьевых танков, а также закупки противомалярийного препарата “лариам”, рекомендованного санитарным надзором.
– Но ведь воду на анализ отправляют через агента, – ответил я. – Вызывайте его – и я со старпомом и боцманом возьмем воду для отправки на анализ. И препарат лариам тоже закажем через агента.
– Ты сначала узнай, есть ли он и сколько стоит. А потом съездишь с агентом в аптеку.
       В следующие дни я выдавал таблетки делагил экипажу своего судна. На соседнее судно “Маргинелла“, через которое мы выходим на пирс, я уже отнес их под роспись старпома. Подошло еще одно наше судно “Мурекс” и я пошел на него узнать, как там ведется химиопрофилактика малярии. Там возле судна толпились негры и нагло навязывали свои товары: ром, туалетную воду, арбузы, каркадэ и прочее в обмен на наши 5 – 8-литровые бадейки с водой или без, обувь, деньги, продукты. Избавившись от нескольких прилипал, я вошел в каюту старпома, коренастого, серогла-
зого, чуть полноватого, темноволосого человека. Оказалось, он уже начал профилактику малярии. Я оставил ему еще две пачки делагила. Пообещав при получении медикаментов выдать ему всё необходимое, я покинул судно.
      На своем судне я раздал таблетки всем, кроме капитана, В коридоре я заметил его и пригласил к себе в каюту за таблетками. Но это ему показалось ниже его достоинства.
– Зайдите ко мне, как положено, – ответил он, уходя на обед в камбуз.
       Весь день я не мог к нему подступиться со своим листом и таблетками. Только поздно вечером я услышал его голос и вышел к нему. Он стоял у открытых дверей каюты третьего штурмана и оживленно в состоянии подпития беседовал.
– Услышал ваш голос и решил вручить вам таблетки от малярии, – говорю я. – И расписаться надо.
– А это не обязательно: я капитан, и за меня никто не отвечает. Вот я-то отвечаю за весь экипаж.
– А я отвечаю за все семь судов, – ответил я.
       Он чуть растерялся, а третий штурман и старпом заулыбались.
– Да подпиши ты, Саша, вместо меня, – сказал капитан третьему помощнику.
– Э, нет, нельзя, – сказал я.
– Пойдем в каюту, – сказал он мне.
       Я вошел в каюту капитана, и там он стал искать свои очки, чтобы расписаться, хотя я знал, что он очки не носит и не пользуется ими. Тут он вышел из каюты, оставив там меня одного. Я постоял там минуту и вышел в коридор. А капитан уже сидел в каюте третьего штурмана и с кем-то разговаривал по сотовому телефону.
– Распишитесь мне, Павлович, – потребовал я.
– Да вот ты таблеток не даёшь – и я не расписываюсь.
      Я дал ему таблетки, но он все равно не расписался.
– Завтра распишусь, – сказал он.
– Самый несерьёзный капитан, – заметил я и ушел в каюту.
        В каюте я занялся ревизией имеющегося остатка медикаментов, а также составил заявку для агента на закупку медикаментов для наших семи тунцеловных судов. Хорошо, если оплатят её полностью и медикаменты поступят до отхода судна.
       Был уже вечер. Сумрак. Здесь в небе месяц всегда рожками кверху. К борту первого от пирса судну подошел высокий худощавый молодой негр, и стал со мной разговаривать. Эти негры нанимаются стоять у нас возле трапа вместе с вахтенным матросом. Им платит за это порт.
– Ты хорошо говоришь по-русски, – сказал я.
– Я ходил в море на русских судах, – ответил негр.
– И сколько там зарабатывал?
– Двести долларов в месяц.
       Он попросил у меня противомалярийный препарат. Конечно, для перепродажи. Я ответил, что у меня его пока нет, потому что еще не получил выписанные лекарства. К вахтенному негру подошел второй, и что-то ему говорил, вытащив при этом из кармана двадцатидолларовые купюры. Не договорившись с ним, он  ушел.
– Это твой шеф? – спросил я.
– У меня нет шефа, – ответил негр.
       Стало холодать и начал поддувать ветер. Я был в одной рубашке и потому ушел в каюту. В это время я ожидал, что ко мне придет на перевязку больной с ожогом стопы, но он почему-то не пришел. В иллюминатор я увидел, что от соседнего пирса отошел болгарский сухогруз “Иван Вазов“, и там стало как-то пусто и сиротливо.