Наш последний и решительный бой

Над текстом страница из книги участника "Ледяного похода" Ефимова А.Г., она есть в интернете в свободном доступе и использована мной для иллюстрации описанных мной в этом очерке событий.
Ровно год назад в НГ мной была опубликована статья посвящённая капитану Нестерову, арестовавшему 15 января 1920 года в Иркутске адмирала Колчака, а 30 января (две недели спустя) командовавшего красными в Ухтуйском бою. В той публикации сообщалось, что Нестеров А.Г. в 1977 году пытался осветить события, произошедшие на поле боя, на страницах «Приокской правды». Но, в связи с повышенной бдительностью зиминских партийных органов,  была опубликована только подготовка к бою, а продолжения не последовало. Хорошо, что Александр Герасимович упомянул в своей статье о штабном офицере Варгине Н.Ф., принимавшем участие в этом бою и посвятившему очерк этому грандиозному сражению. Мои попытки найти этот очерк были тщетными, пока я не обратился за помощью к иркутскому историку Геннадию Хипхенову. Причина моих неудач объяснилась  легко – при советской власти не все публикации были доступны для общего пользования и сборник «Бойцы революции» /Воспоминания, материалы, документы/, изданный в 1980 году в Иркутске Восточно-Сибирским издательством, на обложке имеет строгую надпись «На дом не выдаётся». Я рад тому, что Геннадий скинул мне «секретный» сборник на электронную почту, и я могу поделиться с читателями описанием боевых событий  офицером штаба, специально созданного для управления баталией, упомянутой во многих книгах и статьях и «красными», и «белыми». Конечно, самое значительное сражение за всю историю Зиминской волости не возникло «на пустом месте» - ему предшествовал перелом в Гражданской войне и захват красными Омска - столицы Верховного правителя России Колчака. А под Красноярском «намяли бока» не только интервентам, которых встретил на ст. Зима товарищ Новокшонов 13 января 1920 года, там потерпели сокрушительное поражение отступавшие к Иркутску замёрзшие и обессиленные дальним переходом колчаковские армии. Не смотря на то, что главком белого воинства генерал Каппель скончался не далеко от Тулуна – основу успешного отступления на Иркутск заложил именно он. Он же вызвал на дуэль чешского генерала Сырового (сурового) за бесцеремонное обращение с адмиралом, чем вынудил интервентов проявить к Колчаку должное уважение и обеспечить комфортные условия проезда в Иркутск. Так что же такого спасительного было в действиях Каппеля, что пресекло хаос среди разгромленных воинских частей? Мудрый Каппель приказал прорываться с ним только генералитету, офицерам и самым боеспособным частям, остальным было велено сдаться. Практически вся артиллерия, имущественные и продовольственные запасы были брошены на поле боя. Обременённые невероятным количеством трофеев, красноармейцы двумя армиями вынуждены были  неделю сортировать добро и налаживать охрану и быт бывшим врагам, попавшим в плен. Эта неразбериха дала возможность 35 тысячам каппелевцев оторваться от преследователей. А на Трансибе образовалась «пробка» и чехи 22 января 1920 года запросили пощады. В это время в Иркутске идёт подготовка к Ухтуйскому бою с целью отрезать отступление белых по направлению к губернскому городу. Вот теперь самое время обратиться к тексту Варгина. Из его уст это звучит так: «Двигаться к Зиме походным порядком – значит опоздать. Надо было договориться с интервентами. Кажется, ещё в двадцатых числах января по случайно сохранившемуся телеграфному проводу от головной дивизии Красной Армии поступило указание: в конфликт с интервентами пока не вступать, ждать распоряжений (в Тайшете шли переговоры о перемирии). Но через несколько дней Реввоенсовет 5-Армии дал по телеграфу директиву открыть против интервентов военные действия, так как они внезапно прервали переговоры и снова начали взрывать железную дорогу. Каппелевцы приближались. Медлить было нельзя. Не помню, как удалось договориться, но чехословаки согласились пропустить эшелоны с Западной группой в Зиму, и заявили о своём не вмешательстве в нашу борьбу с колчаковцами. 25, или 26 января части Западной группы быстро погрузились в вагоны и двинулись на запад». Уже после сражения и плена, Варгин дополнил информацию сведениями, полученными от преследователей чехов: «Делая по 50 вёрст в сутки, полки 88-й Красноуфимской бригады догнали чехословаков у Нижнеудинска, разбили заслон и захватили три бронепоезда. Чехословаки взорвали мост через Уду и снова оторвались от Красной Армии. Догоняя их, бригада дошла до станции Тулун». Почему чехи внезапно отказались от переговоров в Тайшете догадаться не трудно – красные требовали разоружиться и оставить в Иркутской губернии составы с награбленным в России добром. Другое дело, затевать масштабное сражение, когда в двух переходах 5-я Армия поддаёт чехам «и в хвост, и в гриву», а те рвут мосты и уничтожают инфраструктуру станций уже в районе Тулуна. А в это время Нестеров едет сразиться с лучшими воинами Каппеля на  станцию Зима, переполненную пострадавшими в этих стычках интервентами. При этом, «доброе» чешское командование оказывает всякое содействие для доставки войск иркутских большевиков и их вооружения по железной дороге. И, недаром, красный капитан в своей газетной публикации восклицает, что «западня захлопнулась»! Не только Нестеров, но и Бурлов с Дворяновым предвидят неотвратимость чешского удара в спину. Поэтому они решились ослушаться приказа и не бросить своих ребят в мясорубку. Нестеров заместитель командующего, и позволить себе такой самодеятельности не может, в телеграфных переговорах он настаивает на отведении войск от Ухтуя за Оку. И всё-таки 30 января 1920 года Ухтуйский бой произошёл. Подготовка к нему велась по всем правилам. Вот найденные в архиве ГАНИИО копии приказов Нестерова о формировании штаба и личного состава красного войска: «Приказ №1 от 26 января 1920 г., ст. Батарейная. Назначен начальником штаба Качаев, адъютант штаба Варгин,  штаб-офицер для поручений Вершинин, казначей Железнов, завхозом Левин; Копылов, Кривоносов – писари, полит комиссаром Клингоф Д.Ф.». «Приказ № 3 от 29 января 1920 г., ГОРОД Зима. Объявляю, что в состав вверенной мне группы входят следующие части Советских войск» 1) 2-й батальон 10-го Иркутского Советского полка под командованием Моджирёва. 2) 3-й батальон 10 Иркутского Советского полка под командованием Тополева. 3) 3-я рота 12 Иркутского Советского полка под командованием Крехалёва. 4) 1-й Иркутский добровольческий Революционный батальон Юнусова (бывший отряд особого назначения). 5) 1-й Ангарский Советский добровольческий полк Игнатова (партизаны). 6) 17-й Советский охранный железнодорожный батальон Кузнецова. 7) 5-й Зиминский Советский им. Гершевича кавалерийский полк под командованием Новокшонова (партизаны). 8) Оренбургская казачья полусотня Ворохова. 9) 2-я батарея Иркутского Советского артиллерийского дивизиона Романова (две пушки). 10) 1-й Советский Сибирский авиационный отряд Тушнова (два самолёта «Сопвич»). 11) Илимский Советский полк (партизаны). Параграф второй – С.Л. Спирина-Леснова назначаю комендантом ГОРОДА Зима с возложением на него обязанностей начальника гарнизона. Параграф третий – П.Ф. Сидорина назначаю ВРИО обер-офицера для поручений при штабе группы. Параграф четвёртый – Командирам отдельных частей приказываю немедленно предоставить в штаб группы точные указания расположения частей. Параграф пятый – Довожу до сведения командиров всех частей, что в посёлке Старая Зима находится отделение госпиталя на 40 кроватей с мед. персоналом. Параграф шестой – Командирам частей обратить самое строгое внимание на состояние оружия у подчинённых им бойцов и в особенности следить за содержанием пулемётов в полной боевой готовности и исправности. Дата. Подпись. Ну что ж, документы подписаны. На завтра бой. Таким его увидел адъютант Нестерова: «Наступило утро. Линия нашей обороны перекрыла пути прохода через Зиму. Заканчивалось устройство снежных окопов и пулемётных площадок, местами подходы к ним были уже превращены в лёд. Самолёты поднялись в воздух, и ушли на разведку для сбрасывания агитационной литературы на колонны каппелевцев.  Скоро лётчики вернулись и сообщили, что каппелевцы идут двумя колоннами севернее и южнее железной дороги, растянувшись на несколько километров, много кавалерии, пушек не видно, по самолётам не стреляли. Часов в 10 утра каппелевцы начали наступать по Московскому тракту и берегом Оки, пытаясь охватить наш фланг. Кавалерия шла в атаку прямо на окопы. Видимо, решили взять Зиму любой ценой. Бой продолжался несколько часов. Атака следовала за атакой. Наши части держались спокойно. Наконец каппелевцы отошли. Все понимали, что это только передышка. Вдруг, где то близко раздались выстрелы, послышались тревожные крики. Выскакиваем во двор и видим: район штаба окружают всадники в гусарской форме, дальше видны пехотные цепи чехословаков. Пытаемся понять, что происходит. Откуда-то прорывается конный ординарец с боевого участка, торопливо сообщает – в их тылу накапливается чехословацкая пехота». Согласитесь, наблюдается взаимодействие между каппелевцами и чехами – как только белые отступают, чтобы не попасть под огонь интервентов и самим не пострелять легионеров, те атакуют нестеровцев. А далее, вновь вернёмся к тексту Варгина: «Слышим рожок кавалерийской атаки. Гусары врываются во двор. Командующий успевает уничтожить шифры и часть оперативных документов, передаёт мне большую папку с денежным фондом. Пьяные легионеры бегают по комнатам, выгоняют всех на улицу. Один из работников штаба не успел выйти, и был убит на месте. В первом ряду стоят командиры – Нестеров, Вершинин, ещё кто-то. Мы стараемся быть ближе к командующему. К колонне подъехал на коне высокий полковник, спешился и подошёл к нам. Ему что-то доложили гусары. Полковник велел Нестерову сделать три шага вперёд. Стало тихо, и в это время отчётливо прозвучали удары по лицу. Наконец раздалась команда и нас повели к станции. Идём и думаем: что будем делать. Каппелевцев нигде не видно, значит, наши части сдерживают их». И тут, то же,  прослеживается взаимодействие между белыми и чехами – они не атакуют, пока чехи с пленными отходят к вокзалу, чтобы не причинить урон конвоирам и захваченному в плен штабу. Снова слово Варгину:  «Чувствую, как кто-то тянет у меня из рук папку. Сопротивляться бесполезно. Конвойные немедленно рассовывают пачки денег по карманам. Нас вводят в низкое одноэтажное здание железнодорожного собрания. У дверей и окон чехословацкие часовые. Быстро наступает темнота». Чехи ударили вовремя – нужно было успеть одолеть красных до наступления темноты, иначе сорокоградусный мороз и уже форсировавшая по льду тулунскую Ию Красная Армия, грозили белому войску катастрофой. А публикация Варгина продолжается так: «Располагаемся на полу в углу и начинаем обсуждать положение. Что заставило нарушить чехословаков соглашение? Каково положение боевых частей группы? Ночью каппелевцы рвались расправиться с нами, никто не уснул до утра. Днём появился чехословацкий офицер и стал вызывать Нестерова. Мы сказали, что его здесь нет, тогда он потребовал, чтобы один из командиров штаба пошёл с ним по важному делу. Решили послать меня. Идём вдвоём в вагон командира дивизии. Короткий разговор, и всё становится яснее. По словам полковника на нас напали не солдаты его дивизии, а кавалерийская бригада и другие части, только что прибывшие в Зиму с запада. Каппелевское командование требует вашей выдачи. Ему отказано. Иркутск запросил командование чехословацкого корпуса о причинах потери связи с нашей группой. Нам предоставляется возможность разговора по телеграфу с нашим командованием. В заключении командир дивизии просил передать Нестерову соболезнование. По телеграфу Нестеров сообщает в Иркутск сложившуюся обстановку, и спрашивает что делать когда мы будем освобождены. Иркутск ответил: Действовать в зависимости от обстановки. Бить по тылам колчаковцев. Мы не знали, что как раз в эти дни через Зиму из Иркутска проезжала, навстречу Красной Армии, смешанная делегация представителей иркутского Ревкома и чехословаков. Она ехала для заключения перемирия и соглашения о порядке эвакуации чехословаков из Сибири». Ну, наконец-то сподобились иркутские большевики и командование 5-й Армии заключить перемирие с интервентами, а до боя об этом не додумались.  И всё-таки – это позор, когда на русской земле, в русскую драку вмешались иноземцы, «набили морду» командующему, отобрали деньги войсковой казны, а затем, имея тысячу заложников со штабом, выторговали проезд по России с оружием и награбленным добром. Вот как описывает последствия боя Варгин: «К нашему вагону часто подходили железнодорожники и сообщали новости. Так мы узнали, что каппелевцы уже ушли из Зимы, что наши бойцы освобождены чехословаками и направились в Балаганск. Из Иркутска дано распоряжение – чехословаков не трогать и дать им возможность беспрепятственно уйти на восток. Чехословаки перестали разрушать железную дорогу, и 88 бригада двинулась к Зиме. Здесь она будет ждать, пока арьергард отойдет до следующего железнодорожного депо. Тогда бригада пойдёт дальше». Так Войцеховскому, сменившему скончавшегося под Тулуном Каппеля, удалось то, чего не смог добиться Колчак – он спрятался за чехов, и дошёл от Зимы до Иркутска за шесть дней, сокрушая на своём пути партизан. А 5-я Армия провожала интервентов от нашей станции целый месяц и вошла в губернский город 7 марта. Однако, в Зиме чехи досадили не только красным. Варгин прокомментировал это так: «Помнится, мне ещё раз пришлось сопровождать командующего в чехословацкий штаб. Когда мы были там, из купе командира дивизии вышел колчаковский генерал, явно чем-то не довольный и посмотревший в нашу сторону. Позже нам сообщили, что это был Войцеховский, командовавший остатками колчаковской армии. Генерал просил передать ему наши эшелоны для отправки своих войск по железной дороге, но получил отказ. Колчаковцам пришлось снова двигаться походным порядком». Белым ещё повезло в том, что Каппель умер перед сражением – после его угроз Сыровому, чехи вряд ли поддержали бы его в Ухтуйском бою. Но и умирая, он сделал правильный выбор между прямолинейным, фанатичным Сахаровым и хитрым и подлым, как гиена, Войцеховским – передав свои полномочия второму. Войцеховский был блестящим стратегом – он, стоя на грани поражения, смог додуматься до того, что не пришло в головы руководителям большевиков - красные партизаны не контролируют железную дорогу, по которой со стороны Тулуна бегут, неся потери отступающие чехи. Он так же сообразил, что эти чехи не довольны своим начальством, которое заигрывает с партизанами, а их защитить от ударов 5-й Армии даже не пытается. И ещё, он уловил важный нюанс - прибывающие в Зиму чехи, в отличии от чешского пристанционного гарнизона и командования в Иркутске, находятся в состоянии войны с любыми красными, а не только с 5-й Армией. А учитывая то, что ветка между Тулуном и Зимой была на подконтрольной Войцеховскому территории, с большой долей вероятности можно утверждать – произошёл  его контакт с чешскими гусарами и, возможно, в их ряды была внедрена ударная группа каппелевцев. Варгин ведь пишет о пьяных гусарах, захвативших штаб, а кто их поил и склонял к нападению на тылы красных, без приказа высшего руководства (если это действительно правда), догадаться не трудно. Чехи, в этом случае помогали даже не каппелевцам, а лично Войцеховскому – русскому офицеру, стоявшему у истоков чехословацкого мятежа в Челябинске. Он учёл и то, что увидев чехов, атакующих тыл, красные будут настолько растеряны, что не окажут сопротивления, как если бы увидели в тылу белогвардейцев. После случившегося, в Иркутске возникла немая сцена – верховное командование чехов и партизанская верхушка потеряли дар речи. Но было поздно - каппелевцы прорвались через Ухтуйский укрепрайон.  Когда Сыровой пришёл в себя он доходчиво объяснил  полковнику Прхалу, что его кавалерийская бригада подчиняется совсем не Войцеховскому. И больше приемнику Каппеля никто из чехов на пути из Зимы открытого содействия не оказывал. Да и, придя к Иркутску, Войцеховский не посмел штурмовать город. Чехи, уже имея выгодный договор с красными, просто запретили ему делать это, заявив, что все железнодорожники связаны с большевиками и могут стать жертвами каппелевцев, а это помешает их отъезду на родину. Складывается впечатление, что поражение красных в Ухтуйском бою было выгодно чехам в любом случае – не сумей Реввоенсовет 5-й Армии договориться с ними, тогда чехи заключили бы военный союз с прорвавшимся через Зиму Войцеховским. Их общая численность превзошла бы преследователей в несколько раз, что давало возможность свергнуть советскую власть в Иркутске и освободить Колчака из тюрьмы, а затем дать жестокий отпор войскам 5-й Армии, прикрываясь пленными партизанами и штабом. Но случилось то, что случилось. Перемирие с чехами, на время их отъезда, оказалось полезно всем, кроме Колчака, принесённого в жертву ради сохранения тысяч жизней. То есть – чехи, не спеша, без потерь уехали домой с добычей. Красные без дальнейших жертв вернули золото и казнили Колчака, смерть которого значительно приблизила окончание Гражданской войны. А каппелевцы, беспрепятственно ушли на территорию белого Атамана Семёнова и успешно завершили свой «Ледяной поход», сохранив жизни 35-ти тысячам военных и сопровождавшим их семьям. Уже белые ушли за Байкал, когда освободили штаб Нестерова из-под стражи: ««Нам было сказано, что мы свободны. Через час мы были уже у надёжных товарищей. Решили двигаться на поиск наших частей. На другой день, мы на нескольких подводах поехали к Балаганску, находящемуся верстах в девяноста к северу от железной дороги. Перед отъездом отдали последний долг нашим погибшим товарищам. У кладбища было сложено около шестисот тел бойцов и местных жителей, жертв каппелевских зверств. Хоронили их после нашего отъезда. В Балаганске, небольшом городке на левом берегу Ангары, в это время всеми советскими частями командовал Буров – член Черемховского Ревкома. Здесь оказались и наши части отступившие от Зимы. Вот, что рассказали наши товарищи: «Когда командирам отрядов стало известно о нападении на штаб, и они увидели, что в их тылу появились чехословаки, положение наших частей стало очень тяжёлым. Пришлось отходить с боями. Понесли значительные потери. Из Зимы ушли 12-й Советский полк, 1-й Ангарский полк, Иркутский добровольческий батальон и др., Новокшонов со своими кавалеристами прикрывал отход, задерживая каппелевцев. Отойдя от Зимы, части действовали против каппелевцев, идущих севернее железной дороги, захватили пленных, много лошадей с санями. Колчаковцы ушли дальше к Усолью. Туда направлено несколько отрядов». В Балаганске мы пробыли очень не долго. Нестеров, по вызову Зверева уехал в Иркутск. После вступления Красной Армии в губернский город, Восточно-Сибирская Советская Армия была расформирована, и её части влились в состав 5-й Армии»».

Послесловие
Обратите внимание на то, с каким уважением Варгин пишет о Нестерове – и во время нападения чехов на штаб, и в плену, все офицеры старались держаться поближе к командующему. А ведь ему тогда было всего 23 года. В составе Восточно Сибирской советской армии был один единственный капитан, и даже командарм Даниил Зверев имел звание прапорщика (царской армии). Но капитан Нестеров был всем капитанам капитан. Перед боем он знал, что после красноярского разгрома, поход на Иркутск продолжило практически всё высшее командование колчаковских армий и лучшие офицеры и бойцы, но не струсил и готов был с ними сразиться.  Только генералов в составе белых войск, идущих вдоль Трансиба, я насчитал двадцать пять. Не уверен, что список будет полным, но их имена важны для истории, поэтому перечислю генералитет поимённо – В.О. Каппель, С.Н. Войцеховский, В.И. Марковский, А.Г. Мандрыка, К.В. Сахаров, П.Ф. Рябиков, Г.А. Вержбицкий, В.А. Кислицин, Ф.А. Пучков, А.В. Бордзиловский, Р.К. Бангерский, П.П. Петров, И.Г. Макри, С.А. Щепихин, И.С. Смолин, С.Н. Барышников, А.Н. Шелавин, В.Н. Касаткин, В.И. Шарковский, А.И. Феофилов, П.П. Крамаренко, В.А. Брендель,  Д.Я. Милович, В.М. Молчанов и даже контр-адмирал Г.К. Старк. Генерал Молчанов командовал 15 Воткинской дивизией, бойцы которой в Ухтуйском бою были лучшими.  А о составе всего белого воинства, идущего на Ухтуй, известно из книги участника этих событий А.Г. Ефимова изданной в Сан-Франциско в 1975 г., называется она «Ижевцы и Воткинцы. Борьба с большевиками 1918-1920г.г.» (стр. 277). Вот содержание страницы: «30 января, под началом полковника Василия Александровича Ракитина, в 8ч. 30 мин., из Кимильтея выдвинулся белый отряд, в составе которого находились: авангард – 10-й Ангарский полк (командир капитан Зилов), кавалерийские дивизионы Иркутской (штабс-капитан Хромов) и Воткинской дивизий (ротмистр Дробинин) 400-450 бойцов. Главными силами командовал подполковник фон Вах – это 12 Верхнеудинский полк (штабс-капитан Ширяев), 11-й Нижнеудинский полк (полковник Долгов-Самбуров), Егерский батальон Иркутской дивизии под командованием капитана Ф.Н. Дубова (убит в Ухтуйском бою), артдивизион (капитаны Сартаков и Д.П. Смолянинов), 9-й Иркутский полк (капитан Токаревский), стрелковые части 15-Й Воткинской дивизии, и два 76мм. орудия Воткинского артдивизиона (капитан Верцинский) – 1500 бойцов при 6-ти орудиях. Сразу за отрядом Ракитина шли остатки Тобольской дивизии капитана Атавина – 100 пехотинцев,  охранявшие генерала Бордзиловского и остальные части 2-й армии». Итого – капитан Нестеров сошёлся в бою (даже если не учитывать сокрытых офицеров стрелковых частей 15-й Воткинской дивизии и 2-й армии) с двумя штабс-капитанами, семью капитанами, одним подполковником, двумя полковниками. Все белые источники утверждают, что полковник Ракитин, командовавший 3-й Иркутской стрелковой дивизией, самовольно, на день раньше намеченного срока, вывел на бой каппелевцев к Ухтую, и бросил вызов Нестерову именно он. Выходит – генерал Бордзиловский спрятался за спину полковника, возложив всю ответственность на него, или просто стыдно, что с красным капитаном, без помощи чехов, не мог справиться целый генерал? Да если бы он один! Воткинцами ведь командовал генерал Молчанов? А руководил колонной, двигавшейся по Московскому тракту, генерал Вержбицкий. И, как уже известно, после Тулуна возглавил поход на Иркутск генерал Войцеховский. Пять часов цвет белой гвардии не мог одолеть дерзкого Нестерова. Да и, после битвы, судя по публикации Варгина, отпустили Нестерова со штабом из чешского плена лишь тогда, когда каппелевцы миновали Иркутск. Хотя, остальных пленных освободили и вернули им оружие вскоре после ухода белых из Зимы. Значит, оказавшись в тылу, для белых он был очень опасен.  Добавлю, что авиаразведка не выявила шести артиллерийских орудий у каппелевцев, которые к концу сражения были доставлены к Ухтую и совершили артналёт на позиции нестеровцев. И ещё – при изучении доступных мне материалов, я так и не смог установить был ли В.А. Ракитин тогда полковником или генералом. Из белых источников следует, что генеральское звание ему было присвоено в Чите 16 марта 1920 года именно за победу под Ухтуем.  Однако, во время последней поездки в Иркутск и посещения ГАИО я просмотрел документы личного архива капитана Нестерова. А из них следует, что перед боем, из Зиминской городской почтовой конторы, где был телеграфный аппарат, он разговаривал с белым генералом Ракитиным. Тот был у аппарата в Куйтуне. Может это ошибка? Но во многих интернет-источниках можно встретить характеристику на этого белого генерала: «Генерал-майор Ракитин также был произведен Колчаком в генералы за зверства и массовые расстрелы крестьян и партизан». Значит, в Ледяном походе он уже был генералом? Конечно звание не главное – главное победа. Но когда на Зиминском кладбище, среди 600 обнажённых тел, у многих из которых были отрублены головы, оказалось только 230 красногвардейцев, а остальными были местные жители, то это не делает ему чести. Да, жестокое было время… Победи красные в этом бою, с каппелевцами и их семьями, тоже, никто церемониться не стал бы.