Лужский рубеж - Леночкина война - вспомнить всё

                "Жди меня, и я вернусь,
                Всем смертям назло..."   
                Константин Симонов, 1941 г.

75 – летию  Победы в Великой Отечественной войне  автор посвящает изложение  устного рассказа  дочери  участника  боёв  на  “Лужском рубеже”.
               
Леночке уже было почти четыре года, когда в начале июля 41-го папа Костя отправил её с сестрой и их мамой в Армавир к трём своим сёстрам, а сам ушёл на фронт.

За скупыми строчками партийной автобиографии папы Кости, написанной 26 мая 1941 г., разворачивается  трагическая история России конца XIX,  середины XX века. Предки папы Кости были крестьянами – однодворцами из села  Иловское  Бирючинского  уезда Воронежской губернии, основанного в конце XVII века. Оно было населено  служилыми людьми, занятыми охраной границ  империи, т.е. “казаками по службе”.  Бирючинский  уезд в конце XVIII века  заселялся, в основном, с запада, казаками расформированных казачьих полков.  Поэтому по семейному преданию дед папы Кости носил  казацкую  фамилию  Михно. Это достаточно распространённая среди казаков - украинцев (черкасс)  фамилия. Так, по реестру 1649 года в  Вороновской сотне Чигиринского полка Войска Запорожского служил “козак” Семён Михно.  Отец папы Кости Михаил Родионович, родился в 1860 г., именно, с этой фамилией. Через три года началась, мягко  говоря, плохо продуманная крестьянская реформа, принёсшая крестьянам разорение, голод и расслоение. Крестьянские волнения начались сразу же и продолжались вплоть до конца 80-х, в течение которых произошло около 400  крестьянских выступлений. Разорившись, крестьяне уходили в город или в другие “хлебные”  районы. Вот и Михаил Родионович со своей женой Маврой в конце 90-х перебрался на Кубань.

 Не имея на новом месте земли, он  работал рабочим в городе Армавире. Где папа Костя и родился в 1904 г. также с этой фамилией. В гражданскую войну положение на Кубани было сложное. 7 октября 1917-го года принимается первая Конституция Кубани, лишившая права голоса пришлых людей и рабочих, к  которым относилась и семья Михаила Родионовича.  Но, конкретно, в Армавире 1 января 1918 г. власть взяли в  свои руки большевики. 1 февраля Первый съезд Советов Лабинского отдела провозгласил Советскую власть на всём Северном Кавказе. В Исполком Совета и его президиум вошли как казаки, так и иногородние, с превышением численности на одного казака. За два года гражданской войны Армавир, как важный железнодорожный узел, десять раз переходил из рук в руки, пока, наконец,  16 марта 1920 года большевики, окончательно, не овладели городом.

 По мере того, как городом овладевали то красные, то белые, шли массовые аресты,  расстрелы пленных и подозреваемых. Тогда-то, видимо, Михаил Родионович и переиначил свою фамилию на русский лад, спасая семью,  хотя  и числился иногородним рабочим. Ну, а сменить фамилию в хаосе гражданской войны было нетрудно. Так отец Леночки стал  Константином  Смехновым.  В белую армию Михаил Родионович не пошёл, натерпевшись от крестьянской реформы  на малой родине, а большевики вводили всё-таки “иногородних” в органы власти и обещали землю,  которую он потерял.

 В ноябре 1920 г. Ленин опубликовал “Предварительный набросок тезисов насчёт крестьян”, в котором тактической целью объявлялся экономический союз рабочих и крестьян, города и деревни. Можно было у большевиков получить землю. Михаил Родионович  как “рабочий, пожелавший  работать на земле” вернулся к казацкому труду  – хоть и  три десятины земли, да  одна лошадь, но свои.  Однако, после формальной победы Красной армии в 1920 г. гражданская война на Кубани не закончилась.  Борьбу против большевиков продолжали многие повстанческие отряды и даже КПА (“Kубанская повстанческая армия”).  Когда эта армия захватывала станицу, то мобилизовывала всех казаков. Максимум выступлений повстанцев приходится на февраль-март и сентябрь 1921 г. Так что Михаилу Родионовичу  в марте 1921 г. надо было окончательно выбирать – на чьей он стороне. Самому ему уже шёл 61  год.  Статус иногороднего поселенца автоматически толкал его в сторону РККА. Семнадцатилетнему папе Косте с трёхклассным образованием не разобраться было в этой кровавой круговерти идей монархистов, большевиков и “зелёных”. Решал всё отец и направил его как несовершеннолетнего добровольцем  в подсобный  отряд военно-полевого госпиталя 19-ой Кубанской Красной армии в  Армавире.  Уже в ноябре отряд был  расформирован, а папа Костя  демобилизован. 

 Для противодействия повстанцам с декабря 1920 г. на Кубани был установлен военный режим. Область была разделена на сектора, секции и подсекции, в каждой действовала тройка ВЧК, которая разбирала дела без  следствия и суда. Так продолжалось до 1924 г. Реализация плановых  продовольственных  заготовок  делали маломощное сельское хозяйство абсолютно нерентабельным.  В 1924 г. Михаил  Родионович отказался от земли и вернулся в “рабочий класс”, что и спасло семью от  дальнейшего большевистского “расказачивания”, а  затем  и от Сталинской коллективизации. А то как “однолошадник” поехал бы с семьёй в 1928 г., в лучшем случае, в Томск. В это сложное время поведение простого труженика, далёкого от “заболевания” какой-либо  идеологией обусловливалось той социальной прослойкой, к которой он принадлежал.

 Папа Костя был из тех комсомольцев и коммунистов, с которых Михаил Шолохов списал образ Нагульнова.  Большевики были талантливыми пропагандистами, и малограмотные молодые рабочие и крестьяне легко подпадали под их агитацию. В 1921 г. папа Костя организовывал на Кубани комсомол. Во второй половине 1926 г. был секретарём РК ВЛКСМ  в  станице Вознесенской. В партию вступил в 1926 году.  В 1931 г.  был секретарём парткома в ст. Казанской, одновременно, по заданию партии, работал инструктором ВКПб по организации хлебозаготовок в  станице  “Казанская”  Кавказского района Северного Кавказа.  В 1931 г. получил партийное взыскание за перегибы в  хлебозаготовках, также как и персонаж  “Поднятой целины”.  Михаил Шолохов списывал свои образы с реальных людей, много было их  нагульновых на Дону и Кубани в период становления Советской власти.  Затем  были:  армавирская  Совпартшкола 2 ст., Всесоюзный  сельскохозяйственный университет в Ленинграде, профессиональная партийная работа -  так большевики ковали свои кадры.  Папа Костя стал “верным ленинцем”.               

 Грянула  Великая  Отечественная и папа Костя в июле 1941 г. добровольно ушёл на Ленинградский фронт и был зачислен комиссаром батальона в  502 стрелковый полк  ополченческой 177 стрелковой  дивизии. Заместителем командира полка по политчасти был двоюродный брат известного писателя батальонный комиссар  Евгений Михайлович Шолохов, который погиб 17 июля в бою на окраине  дер. Заплюссье. Т.е. Константин Михайлович, судя по времени, прибыл в полк около дня гибели Шолохова, или даже в этот день. Так жизнь сталкивает прототипы писателей с его фамилией.  В августе под Лугой были напряжённые бои.  22 августа 41-й стрелковый корпус, в который входил 502 стрелковый полк, получил приказ переправляться через р. Лугу на северный  берег.   
               
 По оперативной сводке 177 с д N 84 - 13.00, 24.08.41, п.3 - к 8.00  части 502 с п вышли на северный берег Луги и заняли оборону по линии:  дер. Жельцы – Совхоз им ВКП - санаторий Зачеренье. 1-ый  стрелковый батальон  оставлен в загражденье  N2 и ведёт бой на рубеже от оз.Омчино по р. Обла, дер. Естомичи. В сводке N 85 - 24.00 24.08.41 п.4 - отмечено, что 502 полк продолжает оборонительный работы на занятой линии обороны, 1-ый стрелковый  батальон,  оставленный в загражденье, ведёт  бой  с противником в районе дер. Новые  Крупели.  Этот батальон последним выходил из района Луги, но  комисcаром  какого батальона был ст.политрук К. М. Смехнов пока выяснить не удалось.
               
               
 25 и 26 августа 41 ск вёл бои уже на северном берегу  по указанной линии обороны.  27 августа 177  дивизия, по приказу, передала свою полосу обороны 235 с д и 502 с п без 3-го батальона  (что произошло с этим батальоном – неясно). 30 августа командир 41 с к отдал приказ N 69 о выходе из окружения, по которому 177 с д и 235 с.д  должны были  составить арьергард “Лужской  (Южной) оперативной группы” и удерживать противника с юга до отхода тылов группы. К 10 сентября 41 с к вышел  восточнее Вырицы и получил приказ штаба фронта прорываться в сторону Сусанина на соединение с 90 с д . По приказу командира 41 с к  N 41 от 11.09.41 - “177 с д  прорывает оборону противника у д. Мина и наступает на  Красницы, 235 с д переправляется через р. Суйда и наступает справа от 177 с д  восточнее д. Красницы”. По имеющимся материалам попытка прорыва 12 августа не удалась и 177 с д  отошла в район в 3 км югозападнее c. Введенского. Создаётся впечатление по этим материалам, что с 28 августа 502 с п оказался разделённым – 3-й батальон остался в 177 с д, а  1-й и 2-ой батальоны продолжали следовать вместе с 235с д в качестве 502 с п.   

 В одном  из этих боёв с 24-го по 30 августа  папа Костя,  по свидетельству очевидца  был тяжело ранен,  бойцы отнесли его в медсанбат, который стал переправляться через мост. В какой из дней боёв это произошло, и через какую реку был  мост -  Обла,  Вревка,  Луга или  Оредеж пока выяснить не удалось. Возможно, это удастся прояснить, если найти сведения - комиссаром какого батальона был ст. политрук С.М. Смехнов. 

 К сожалению, сразу после войны Леночка была ещё слишком мала, чтобы заняться поисками и уточнять даты, да и все военные архивы были рассекречены только приказом МО РФ от 8 мая 2007 г. N 181. Теперь  уже спросить не у кого, все соратники ушли на покой.
               
 Остатки Южной группировки по болотам с боями выходили из окружения на Вырицу. В обозе было две тысячи раненых из них 500 тяжёлых. Об этом героическом походе через болота  написаны  десятки статей и книг. Погиб ли папа Костя сразу  24 августа, в последующих боях  или был в этом обозе, неизвестно. 14 сентября командир Южной группы подписал "План отрыва частей Южной оперативной группы от противника и выхода из окружения". В нём была такая фраза- "Командиров и политработников забирать всех и нести на носилках, легко раненых забирать всех и вести в хвосте каждой дивизии, остальных тяжелораненых с необходимым медимуществом и медперсоналом оставить около одного из населённых пунктов для лечения". Оставили 7-8 сентября в деревнях около южной окраине п.Вырица. Судьба оставленных раненых документально неизвестна, одни предположения.  В интернете можно найти заголовок про историю боёв на Лужском рубеже – “Пропавший 41-й СК”.

 Командир Южный группы генерал А.Н. Астанин разделил осташееся сводное соединение на 3 крупных  отряда. Сам уходил с третьим отрядом, прикрывшись арьергардом под командованием полковника  Г.Ф. Одинцова. В составе арьергарда были и остатки 502 сп.  Последний рубеж окружения – шоссе Вырица – Тосно в районе д. Каушта отряд  Астанина,  разбившись на три группы переходил в ночь с 15-го на 16-е сентября. Центральная группа перешла с боем, две другие проскочили без боя. Арьергард уже выходил самостоятельно, в последних числах сентября полковник Одинцов вывел группу к станции  Погостье. В ней осталось несколько тысяч бойцов, но причём ещё вышли и более двухсот раненых. Но в нескольких оперсводках мелькают сообщения, что некоторых тяжелораненых офицеров в разных группах удалось вынести на носилках к своим. Что случилось со ст. политруком Константином Михайловичем Смехновым,, где его был последний день неясно до сих пор. 

 А что же во время этих событий на фронте происходило с Леночкой, её мамой и сестрой. Воспоминания уже сорокалетней Леночки, когда у меня проявился интерес к деталям военных действий после появления прекрасных фильмов о ВОВ, были  скудны и отрывочны. Мамы уже не было, кое - что помнила  сестра Леночки, у которой в отличие от Леночки не было ярко выраженного рефлекса - выбрасывать из памяти всё плохое. Фрагментарно удалось установить следующее. Сёстры помнили, как они жили у тёток Марии, Ольги и Елены (на улице Тургенева), и мама была сначала с ними. Однако, затем мама стала жить где-то в другом месте, возможно, ей помогало скрываться подполье, которое сразу же было организовано в городе коммунистами и комсомольцами.  Связано это было, по-видимому, с тем, что  после занятия Армавира немцами 8 августа 1942 г., немцы быстро организовали комендатуру, местную полицию и начали производить учёт населения.
 
 Начались чистки, стали разыскивать семьи командиров и комиссаров с целью провокаций и ликвидаций. Эту тактику немцы реализовывали, практически, во всех оккупированных ими городах.А папа Костя был хорошо известен в Армавире как партийный работник. Маму спасало то,что до войны она в Армавире не появлялась,и,кроме своячениц, её в лицо никто не знал как жену комиссара.

 Сёстры помнили, что когда полицаи появлялись на улице, то их прятали, приказав сидеть тихо,в большой сундук в сенях, на который набрасывали какую-то дерюжку и быстро нагромождали  старый хлам. Полицаи заходили, спрашивали, где семья Смехнова-тётки разводили руками.Но,однажды, 21 -22 января 1943 г.,  когда уже была слышна канонада приближающихся боёв по освобождению города и бдительность упала, полицаи вошли в дом незамеченные. Немцы решили перед уходом сжечь  и расстрелять всех,  кого  не  успели, а город взорвать. Сестёр вместе с тётками повели куда-то и посадили в какую-то яму, как вспоминала сестра Леночки. Вряд ли это был печально знаменитый танковый ров у станицы  Красная поляна, где производились расстрелы.  Во-первых, туда было идти далеко, во вторых он уже был полон тел расстрелянных и это бы запомнилось.

 Полицаи стояли по краю  ямы  в ожидании зондер - команды полевой жандармерии. Наверное, эта команда была отправлена в помощь арьергарду,  сдерживающему наши части, пока из города уезжали последние  машины с хозчастью штабов. Затем послышались выстрелы на окраине и полицаи разбежались. Леночка вспоминала, что, кажется, подошли партизаны, но по архивным данным партизаны вернулись в город только 3 февраля. Так что, скорее, это были подпольщики, которые активизировались при приближении наших войск.

 Мама воссоединилась с  дочерями, и уже в 1944г., как жена комиссара, выхлопотала пропуск в Ленинград. Семья вернулась в родовой домик мамы в Сестрорецке. Мама сразу же стала пытаться наводить справки о муже, так как от папы Кости не было никаких сведений с августа 1941. Не смотря на отсутствие сведений, с 1 сентября 1946 г.  Леночке и её сестре была назначена (до совершеннолетия) пенсия “за погибшего на фронте”. Наконец,  26.06.46 военкомат выдал маме копию извещения N62 - “о потерях 177 с д,” где  было написано – “ст. политрук Константин  Михайлович  Смехнов  пропал без вести в августе 1941 г”.

 Этим бы дело и закончилось,  если бы летом 1957 г.вдруг  не произошло нечто совсем неожиданное.  Однажды днём,когда Леночка была в Ленинграде в институте, а  сестра на своей  работе, маму после работы встретила у дома соседка и поведала следующее. Примерно в полдень к дому подошёл мужчина,  убедившись, что дома никого нет, сел на скамейку у дома и стал ждать. К двум часам дня на улице, хоть она и была окраиной Сестрорецка, стал появляться народ. Мужчина переместился в кустарник на краю огорода и стал ждать на пеньке. Соседка  с любознательностью, присущей сельским жителям, наблюдала за гостем через щели своего забора. Наконец, мужчина,  по-видимому,  уже не мог больше ждать и постучал в калитку соседке. Когда она вышла к нему, то он спросил как дела у хозяйки дома и где девочки. Соседка, как могла, ответила на эти вопросы, и мужчина ушёл. Растревоженная мама спросила - как он выглядел. Но соседка, нетренированная в составлении словесного портрета, толкового описания дать не могла. Как известно, большинство  жён пропавших без вести бойцов ждали их до самого своего конца. Поэтому мама быстро принесла портрет папы Кости, соседка сказала - похож. После войны  уже была уже не довоенная соседка, она  Константина Михайловича никогда не видела.  Портрет маслом был любительский, и отражал только этнический тип лица.

 Естественно, после этого мама забросала запросами все возможные для обращения  партийные и военные инстанции. Но на запросы либо не было никакой реакции, либо был повтор  извещения от 26.06.46.  Вот тогда – то сослуживец по институту и соратник по фронту Константина Михайловича  Георгий Головко и сказал маме: “Перестань обивать пороги, я сам видел  как  тяжелораненого Костю  несли бойцы в медсанбат”. Но мама,  конечно,  не унималась и продолжала рассылать запросы. Наконец, 29  апреля  1969 г.  пришёл  ответ из  Главного Управления  Кадров  МО СССР,в котором сообщалось – “Батальонный комиссар 502 стрелкового полка старший политрук   Константин Михайлович  Смехнов  пропал без вести в  августе 1941 г., других  сведений не имеется”.  Ответ был окончательным и завершающим дальнейшие поиски. 

 Ситуация с мужчиной у дома   породила, конечно, массу предположений и версий – кто мог интересоваться семьёй погибшего комиссара. В принципе, это  мог быть однополчанин, транзитом проезжавший Ленинград, кстати,сразу после войны это было принято. Но непонятно тогда, зачем он прятался от лишних глаз в кустах. И ещё одна почти мистическая деталь – когда он спрашивал, когда примерно хозяйка вернётся с работы, он назвал маму Леночки ласковым сокращением имени Людмила,которое знали только в семье. Правда есть одна версия - у папы Кости (по автобиографии) был брат Виктор, о котором автор не слыхал ничего ни от Леночки, ни от её мамы. В 1936 г. на свадьбе Папы Кости с Леночкиной мамой теоретически он мог присутствовать и, соответственно, слышать ласковое семейное обращение к ней. В 1957 г. многие возвращались в свои дома, и Виктор мог разыскивать своего брата, о судьбе которого мог ничего не знать. Но в списке репрессированных на Кубани в 1937 г. автор Виктора Михайловича Смехнова не нашёл. Пока не нашёл.

Мамы Леночки не стало  в 1974 г.,и поиск возобновился только после 2007 г. Сейчас, в связи с 75-летним юбилеем Победы,а также, в связи с появлением открытых материалов об истории обороны Лужского  рубежа оказалось возможным приоткрыть завесу  над этими событиями. Но судьба ст. политрука так и остаётся пока тайной.
               
 Автор заранее выражает  надежду, что ещё удастся узнать  детали  арьергардного боя 502 СП 23-24 августа у рек Обла и Вревка, что сталось с 1-м и 3-м батальонами  этого полка и комиссаром какого батальона был С.М. Смехнов, а также, кто из тяжелораненых командиров и политработников 177 с д  был  вынесен из окружения при последнем прорыве через шоссе  Мина – Каушта.   
               
         Санкт – Петербург, 25 апреля  2020 г.