IV

 Уже первый вечер в стенах гимназии принес Мансурову славу. Когда он наконец закончил рассказывать о Робин Гуде и Айвенго, ему пытались даже аплодировать, но всех прервал как всегда прыткий Хорек. Буквально бросившись Коле на шею, Тригорин объявил:
 - Нет, ты положительно, самый необычный наш новенький с первого года учебы! Ты достоин моего искреннего уважения и восхищения! Ведь знаешь, я сам тоже читал эту книгу, но уже успел порядком подзабыть, а ты мне о ней напомнил, даже еще и сам напридумал таких интересных подробностей... Да, Мансуров, ты настоящий сказочник... Итак, отныне я провозглашаю от лица всех гимназистов, что новенькому будет дано прозвище Сказитель, почетное и запоминающееся! У кого-то есть возражения на этот счет?
 Все мальчишки-слушатели промолчали, что означало, что они полностью поддерживают решение Хорька. А Иван все еще продолжал неподвижно лежать, отвернувшись от всех, и его, как спящего, решили не будить. Хотя сам Коля, принимая поздравления и возвращаясь в кровать, все же засомневался, действительно ли Жибер все это время спал. Но проверять никому не хотелось: было уже почти двенадцать часов ночи, а с утра начинались занятия. Задувая остатки огарков, мальчики проваливались в сон.

 На утро Коля, уже не слишком переживая из-за того, как сложится его новый день в стенах гимназии, спокойно одевался и заправлял кровать, как и все прочие. Однако во время умывания он заметил буквально еле тащившегося к раковине Ивана, по лицу которого казалось, что он не спал всю ночь или буквально пару часов дремал. Бледный, с тенями под глазами, Жибер кое-как начал поворачивать кран, открыто клюя носом воздух. Коля не мог на это долго смотреть и спросил:
 - Что с тобой? Тебе нехорошо? Может, предупредишь учителей и отлежишься сегодня?
 Но Иван лишь резко покачал головой, как всегда убирая волосы за уши, чтобы не намочить:
 - Ничего страшного, скоро я буду в порядке, только...
 Не договорив, Жибер пошатнулся, хватаясь за раковину. Но снова отказался от помощи Коли, открыв наконец ледяную воду и начав умываться. Мансуров не мог понять: неужели Иван всю ночь не спал потому что был настолько обижен на него и других ребят? И что он, просто лежал с открытыми глазами до рассвета? Или же делал что-то еще...
 На последнюю мысль Колю натолкнуло то, что он увидел уже на другой руке Ивана свежий порез. Впрочем, Жибер после холодного умывания чувствовал себя значительно лучше и, распрямившись, пошел из умывальни более бодро. В ответ на слова Коли о том, что сейчас урок истории, он лишь кратко бросил:
 - Excellemment! Значит, там и отдохну.

 * * *

 Когда начался урок, Коля успел мельком увидеть, что Иван, как всегда сидя ближе к последним партам, вновь прорабатывает любимую книгу: только теперь он остановился на конкретной странице и начал с нее что-то срисовывать на бумагу. Казалось, ему уже не было дела ни до занятий, ни до того, что его в любой момент могут вызвать для ответа.
 Впрочем, учитель истории, Аркадий Эрнестович, решив проверить, насколько хорошо некоторые ученики помнят историю наполеоновских войн, избрал своей "жертвой" шалопая Балашова.
 Когда тот, и не думавший в последние дни вновь заглядывать в учебник, встал и принялся что-то по памяти рассказывать про Наполеона в собственном изложении, большая часть гимназистов покатилась со смеху. Конечно, про ранние победы французского полководца Балашов совсем не помнил, а потому начал сразу с вторжения в Росссию:
 - Значит, решил Наполеон захватить весь мир. Европу смог, а Россию все никак не мог. Завидовал, понимаете ли, тому, что это самая большая страна в мире! Собрал он, значит, армию, и пошел в поход на нас. Зазнался этот генерал совсем, в общем! Но наши солдаты-то были не промах, не лыком шиты! Они во главе с Кутузовым поджидали выскочку-француза в Бородино. И разбили там его в пух и прах! Эх, что это был за бой! Камня на камне не осталось! Грозная дружина русских напугала наполеоновскую армию, но он, поскольку явно был глуповат, все еще не решился отступить, и пошел на Москву, которую наши солдаты якобы ему же и отдали. Пришел, значит, в Москву, ну а там... А там... хоть шаром покати: людей нет, дров нет, еды нет, да еще и сгорело что-то... Колокольня Ивана Великого, кажется и пара стоящих рядом домов. А настала уже зима, холод!  Не понравилась такая погода Наполеону, и решил он сбежать обратно домой, во Франции, наверное теплее и есть что кушать. Так наши бравые солдаты и победили этого французского дурака! Вот!
 Балашов рассказывал все это, не обращая внимания на то и дело возникающие в классе взрывы смеха. Сам же учитель внимательно слушал нерадивого гимназиста, не прерывая его, но тоже не сдерживая улыбку. Когда же Балашов наконец закончил отвечать, историк сказал:
 - И что мне делать теперь? Вот я поставлю ему единицу, а после гимназии вдруг господин Балашов станет артистом балагана? И будет веселить публику на ярмарках вместе с Петрушкой? И все тогда скажут, что я убивал его творческое начало и тягу к искусству! Нет, так и быть, расскажете мне все это заново в следующий раз. А чтобы вам было проще подготовиться, господин Жибер сейчас нас более детально просветит в историю наполеоновских войн. Верно?
 Не моргнув глазом, Иван спокойно поднялся с места и, словно совсем забыв о недавней усталости, прочел как наизусть всю череду взлетов и падений французского императора, закончив рассказ фразой "И пускай он был чрезмерно амбициозен и жесток, но он остался в истории великим человеком, который готов был сделать все ради своей страны. Vive la France!
 С этими словами Жибер гордо выпрямился и повторил известный жест Наполеона, скрыв правую руку за бортом своего мундира. Учитель лишь кивнул ему, прося тем самым садиться. Когда Иван вновь принялся рисовать, Коля не удержался и обернулся, чтобы наконец увидеть это. Оказалось, что Жибер пытается как можно ровнее выполнить на бумаге старинный французский герб в виде золотой лилии на синем фоне. А после уроков Иван сказал Тригорину, что будет до вечера в библиотеке, чтобы его вдруг не начали искать. Сам же Мансуров, тоже хорошо ответивший по всем вопросам, которые ему за день задавали учителя, решил спустя некоторое время присоединиться к Ивану. Также он узнал от Хорька, что историк Аркадий Эрнестович - родной дядя Жибера по матери, и прекрасно осведомлен о том, что Иван знает все учебники по его предмету наизусть, и если и спрашивает племянника на уроках, то исключительно в показательных целях, в качестве примера менее успешным. Также Хорек, в отличие от Голубя, без всяких опасений отпустил Колю в библиотеку, а когда тот поинтересовался, почему Кондратия так не хочет их с Жибером лишней встречи, хмыкнул:
 - Что ж, голубок наш очень мнительный, увы. В свое время Иван его сильно напугал, поэтому он сам с ним и боится иной раз даже заговорить. И да, он, возможно, прав, что Жибер не испытывает к тебе особой привязанности, тем более после твоего вчерашнего посвящения. Однако не беспокойся: я ведь дал слово защищать тебя и сдержу его, что бы ни случилось. А против меня Иван не пойдет никогда, он все же тоже не бросает клятв на ветер...
 Коля хотел спросить, какую же клятву мог Жибер дать Тригорину, но тот в силу своей неусидчивости, уже убежал прочь.
 
 * * *

 В библиотеке гимназии, где царила приятная тишина, почти никого не было, поэтому Коля нашел Ивана почти сразу. Тот вновь сидел за книгой, но сильно облокотившись головой на руку, и не шевелился. Подозревая, что Жибер уже не слишком поглощен чтением, Коля осторожно приблизился и убедился, что не ошибся. Иван спал - видимо, усталость все же взяла над ним верх. Длинные волосы теперь почти полностью закрывали его лицо, создавая дополнительную темноту. Затаив дыхание, Коля осторожно коснулся плеча Ивана и немного его потормошил.
 Жибер поначалу не реагировал, но затем резко дернулся.
 - А, что такое! Qu'est ce que c'est!
 Развернувшись на скамье, он увидел Мансурова, и вновь сменил растерянное выражение лица на полное холодности.
 - Что-то хотел?
 - Просто решил узнать, чем ты здесь занимаешься, а ты, оказывается, просто спишь, потому что в библиотеке тише, чем в других классах.
 Иван нервно дернул уголком рта.
 - Во-первых, я не спал, а размышлял, а во-вторых, лучше скажи, какой по-твоему символ мне больше бы подошел? Грифон или дракон?
 Видя, что Мансуров не понимает вопроса, Иван буквально ткнул ему пальцем в книгу, которая лежала на столе. Это был словарь геральдических символов, толкующий значение каждого из них. Коля не мог не восхититься, как много могут значить обычные на первый взгляд изображения животных, растений или предметов.
 - Видишь, сколько их! - продолжил Иван, -  И у каждого знатного рода раньше был свой герб. А у рыцарей в Средние века и подавно: изображение их герба украшало щит, а ниже него был написан собственный девиз. Свой я уже придумал, а с изображением герба все еще не решил.
 Видя, что сейчас Жибер настроен более миролюбиво, Коля набрался наконец смелости спросить его о том, что так и не выходило из головы:
 - А почему ты так любишь эпоху рыцарей и Средних веков? Ты хотел бы жить в то время? Хотел бы стать пажом, а потом и сам рыцарем?
 Иван неожиданно опустил глаза, слегка краснея:
 - Да, это моя самая главная мечта. Я бы все отдал, лишь бы попасть туда, но могу лишь отчасти прикоснуться к духу моих дальних предков, которые отважно сражались на полях нынешней Франции, и не только. Я не люблю читать о них вымышленные книги, я люблю узнавать о том, что происходило на самом деле. Поэтому я и кажусь для всех скучным занудой, учесть, что я старше на год всех в классе, а теперь, когда появился еще и ты... Их новый Сказитель...
 На последних словах голос Ивана стал каким-то глухим и мрачным, но он лишь придирчиво окинул взглядом Колю и вновь уселся за книгу.
 - Думаю, я достаточно уже тебе рассказал. Теперь иди, они с нетерпением ждут твоих новых небылиц, которые куда интереснее, чем эти книги. Однако недаром есть пословица: "Мелкие забавы веселят мелкие умы", подумай о ней как следует.
 Закончив фразу, Жибер продолжил листать страницы с гербами. Коля, вновь не знающий, что ему теперь ответить, побрел к двери. Теперь он, несомненно, знал об Иване больше, но этот "последний рыцарь" по-прежнему являл собой настоящую загадку, оставаясь нераскрытой тайной.