Нужен ли нам Евгений Онегин

     Все мы вышли из пушкинского «Евгения Онегина». И в разное время читали этот роман в стихах.
     А литературные критики, начиная с Белинского, вот уже двести лет не устают превозносить «Евгения Онегина», причисляя его к величайшим произведениям русской и мировой классики.
     К сожалению, с Белинским уже не поспоришь.
     Но согласитесь, для нас, россиян XXI века, не так уж интересны нравственные искания главных героев пушкинского романа. А уж сатирические зарисовки жизни высших слоев русского общества 20-х годов XIX столетия в авторских отступлениях, и вовсе малопонятны современному читателю.
     И если убрать из «Евгения Онегина» непрерывные авторские отступления, то от романа ничего не останется, а только лишь простенький , и даже банальный сюжет: Татьяна любит Онегина, Ленский любит Ольгу, Онегин никого не любит, и скуки ради убивает Ленского.
     Но пушкинский роман в стихах «Евгений Онегин» пережил целые поколения читателей и дошел до наших дней.
     А советские литературоведы объявили главного героя романа Онегина, франта и молодого повесу, носителем передовых взглядов и освободительных идей, и «лишним человеком».
     И сейчас «Евгения Онегина» читают, а в школах учащиеся пишут сочинение на тему «Онегин – тип лишнего человека», и учат наизусть отрывки из романа и знаменитое письмо Татьяны Онегину.
     И уже новые поколения литературоведов разбирают пушкинский роман в стихах на строфы, пытаясь расшифровать в поэтических отступлениях «авторские намеки», спорят о том, мог ли Онегин пойти по революционному пути и поддержать декабристов. И является ли Ленский прототипом поэта-декабриста Кюхельбекера, и насколько Татьяна, выросшая в окружении русской природы, была близка к народу.
И издают «Евгения Онегина» огромными тиражами. А литературоведы по-прежнему ставят пушкинский роман в стихах в один ряд с величайшими произведениями мировой литературы.
     Вот и я, давеча, перечитал «Евгения Онегина». И признаюсь далось мне это с большим трудом.  Последние две главы даже не осилил.
     А как прочитал, то и помянул Пушкина нехорошим словом. И как угораздило-то Пушкина такой занудный роман написать.
     Хотя и понять Пушкина можно. Уволенный со службы за перехваченное «атеистическое письмо», оставшийся без каких-либо доходов, оказался молодой поэт в ссылке, изгнании, в деревне своей матери,, в дали от светской жизни.
     И что оставалось делать Пушкину в этой глуши, как ни начать роман в стихах, и печатать его отдельными главами.
     И растянул Пушкин свою работу над созданием романа, аж на десять лет.  Уж и друзья уговаривали остановиться, и издатель Плетнев умолял, и книгопродавцы. А поэт продолжал писать,  и пересылать Плетневу все новые и новые главы, требуя высылки денег. И казалось не будет конца этому роману в стихах, этой поэтической болтовне.
     Но Пушкин в конце-концов закончил свой роман. И спасибо ему за это!
И казалось бы нам, россиянам ХХI века, надо бы и забыть этот заурядный роман в стихах.
     И забыли бы!
     Но неугомонные литературоведы (несостоявшиеся писатели) не дают нам забыть ни роман в стихах, ни «лишнего человека» Онегина.
     Нет, была бы моя воля, запретил бы я переиздание «Евгения Онегина», и убрал этот странный роман в стихах из школьной программы.
     А учащимся и грибоедовского «Горя от ума» довольно было бы, с главным героем Чацким, резонером и занудой, но хотя бы человеком адекватным, и никого не убившем.
     Как-то встретил я во дворе дома, в котором живу, парнишку лет четырнадцати, из соседнего подъезда, Петькой зовут.
     Останавливаю я Петьку и спрашиваю: «Петя, вот вы в школе роман Пушкина “Евгений Онегин” проходите, поди уж, и сочинение писали на тему “Онегин – тип лишнего человека”»?
     А Петька: «Ну?»
     Я же настаиваю: «Так писали или не писали сочинение-то?»
     Петька морщится, но отвечает уже более вразумительно:  «Ну, что-то писали, я уж и не помню».
     Решаюсь я задать Петьке последний вопрос: «Петя, а письмо Татьяны к Онегину учили наизусть?»
     Петька хмурится, долго молчит, и спрашивает: «А кто она эта Татьяна?»
     Ну, мне все и понятно стало и с Петькой, и с Пушкиным, и с Онегиным, лишним человеком, и с письмом Татьяны.