Мебль

Мебль.


Я узнал о Мебле совершенно случайно, от Вити Гаврилова, крупного чина в  Генеральной прокуратуре, моего бывшего университетского однокурсника. Жизнь развела нас надолго в разные стороны,  а потом одними, только ей ведомыми дорогами,  свела опять. Мы довольно быстро нашли точки соприкосновения и с тех пор много лет плодотворно сотрудничали.
По делам я часто бывал у Виктора Алексеевича и не мог не обратить внимание на  румяного, почти молодого человека, сидевшего за компьютером в небольшом кабинетике рядом с апартаментами Гаврилова.
За компьютером он именно сидел, не подавая никаких особенных признаков жизни. Я никогда не видел, чтобы он был занят какой-то работой. Впрочем, сказать, что он бил баклуши, тоже было нельзя. Он просто сидел, устремив ясный и чистый взор туда, куда смотрели в данный момент его глаза. Он казался не живым человеком, а каким-то предметом обстановки, мебелью.
Я потихоньку навел справки, и то, что узнал о нём, ещё больше подогрело мой интерес к этой загадочной личности.  Не только мне он казался мебелью, к нему сразу, давно и безнадёжно приклеилась кличка «Мебль». В работе отдела по расследованию особо тяжких преступлений против личности он никакого видимого участия не проявлял. На работу он приходил вовремя и так же вовремя с неё уходил. На совещаниях Мебль присутствовал, правда, никто не помнил, чтобы шеф хоть о чём-то спрашивал его мнения. Сам же он тихо молчал. 
Тем не менее Гаврилов, довольно широко и быстро шагая по служебной лестнице, по никому не ведомой причине тащил всюду за собой этого странного типа- вечно молчащего, с рассеянным и- одновременно- внимательным взглядом.
Это меня заинтриговало ещё больше: Гаврилов был бездушной бюрократической акулой, ценившим в людях превыше всего эффективность. Тем более озадачивал его неслыханный либерализм по отношению к очевидному «сорняку» Меблю.
Про каждого из долго работающего в любом коллективе ходят всяческие байки и анекдотические истории, но про Мебля всё ограничивалось историей с Клавой Шестеркевич. Это была потрясающей красоты и стати молодая белоруска лет 28-30, приехавшая на стажировку из Генпрокуратуры братского государства. Мужчины немедленно сделали стойку, женщины в глаза её быстро «оподружили», а за глаза завидовали по-чёрному безупречному экстерьеру Клавы.
Когда её представили Меблю, он никак не отреагировал. Только его глаза блаженновато сфокусировались на Клаве, он улыбнулся, как улыбается жизнерадостный сангвиник, неожиданно наткнувшись на стул посреди комнаты, тихо сказал: - Очень приятно, - и всё.
Правда, через пару дней случилось ЧП: в тот момент, когда Клава обсуждала перед совещанием какие-то женские мелочи с новыми подругами по работе, явился Мебль и сел за длинный стол прямо напротив неё - и спиной к окну. Обычно он садился к окну лицом и глядел туда всё совещание.
Сейчас же он устремил свои светло-голубые глаза на Клаву- стал смотреть на неё так, словно перед ним было окно.
Слегка ошалевшая от такой неожиданной наглости женская половина отдела хотела было его окоротить, но совещание началось, а Мебль всё так же продолжал смотреть на Клаву спокойным, ясным и каким-то безжизненным взором.
Клава смутилась - что случалось с ней в последний раз чуть ли не в детстве. Мебль, надо сказать, обладал бы внешностью приятной, даже красивой, если бы не сквозившая в каждой клетке его лица расслабленная отрешённость от всего на свете.
Как только совещание закончилось, Мебль придвинулся к Клаве и тихо-тихо сказал:

- Зря Вы приехали, через два дня его уже не будет. Совсем-совсем, а вот брошку Вы сегодня купили правильно - как раз распродажа. Я был там вчера неподалёку, приобрёл по случаю дизайнерскую баночку для зубочисток. 
Красивое лицо Клавы мертвенно побелело – и она застыла на месте, словно поражённая молнией.
Мебль, совершенно не замечая произведённого его словами эффекта, пару секунд смотрел в окно, а потом медленно пошёл в свой кабинетик.
Двое суток спустя тело Клавы нашли на асфальте гостиничного двора. Всё указывало на то, что она покончила жизнь самоубийством. Шок от смерти красавицы парализовал весь отдел. Красота, как всякий талант, жалеется чуть больше экстерьера обыкновенного.
Провели расследование, но оно ничего не дало. Сотрудники десятки раз пытались связать как-то слова Мебля со случившимся - но без всякого успеха.
Женская часть неожиданно решила, что Мебль «сглазил» Клаву или даже загипнотизировал её с целью склонить к сожительству. А получив отказ, довёл до самоубийства.
Все эти версии выглядели полным бредом, так как Мебля через пару часов после памятного совещания Гаврилов услал в командировку в Питер, отвезти и забрать из тамошнего архива какие-то сверхважные документы. Вернувшись и выслушав про трагедию, он даже глазом не моргнул, молча кивнул, сказал, что в Питере жулики продают ручки с символикой города, а если её отодрать, то под Исакием обнаруживается китайский Микки-Маус, и затих у себя в кабинетике.
С тамошним кадровиком у меня были давние и неплохие отношения, но стоило мне заикнуться о Мебле, как он сделал страшные глаза, и я понял, что если буду продолжать в том же духе, отношения могут резко ухудшиться.
Вот и всё, что мне удалось узнать самому об этом мебельном типе.
Но когда мы ставим для себя вопрос по-серьёзному, без дураков, ответ непременно находится. Фокус в том, что находится он обычно там, где мы и не думаем его искать. Точнее сказать, сам ответ ищет нас. И иногда находит очень быстро.
Через некоторое время я пришёл к Гаврилову обсудить одно из очень сложных дел, по которому проходил подозреваемым один из наших клиентов - гражданин П., солидный и авторитетный предприниматель.
П. вменялось умышленное убийство своей второй жены. Сотрудники органов обнаружили его в коттедже бывшей жены с пистолетом в руке, лежащим без сознания неподалёку от трупа своей жены. А появились они там после  того, как подруга жены позвонила -и сказала, что он при ней угрожал бывшей жене, если она не отдаст пакет акций одного из предприятий, полученный при разводе, в управление структуры П., поехал к ней домой- и она боится за подругу- и за себя тоже (так боялась, что в тот же день смылась за границу). Осмотр места преступления показал, что, застрелив супругу,  П. самым обидным образом поскользнулся - и ударился головой о радиатор отопления. Когда его привели в чувство, он так и не смог внятно сказать, что же произошло- сотрясение мозга и амнезия были сильными. Он помнил, как приехал к ней - и что разговор был крайне неприятный. Проект Договора на передачу акций в управление, обнаруженный на месте преступления с его «пальцами», где выгодоприобретателем был указан он, П., привёл его в крайнее изумление. Следствие склонялось к версии, что он принуждал под дулом пистолета жену совершить сделку, а когда она отказалась, в порыве бешенства застрелил её, а потом стукнулся о батарею, чтобы инсценировать нападение, но не рассчитал сил.
Выслушав меня и полистав папку с досье по делу, Гаврилов покачал головой. – Ничем не могу помочь. Ухватиться не за что. Твой П. скоро огребёт на полную катушку. И откупиться – нельзя, улики, свидетели. А что, горит? -  спросил он, как мне подумалось, из чистой вежливости. – Стал бы я тебя напрягать! – обиделся я. – Сам знаю, что дело тухлое, но клиент- небедный, милостыню, если его облегчить на лимон зелени-точно не пойдёт просить.   –Что ж, выручу я тебя, если ты согласен показать материалы дела одному моему сотруднику. У него верный глаз в таких делах, но о том, что это он тебе сказал, язык не распускай - нигде и никогда.
Возражать на такую любезность было глупо, и я согласился.
Когда раскрылась дверь, и на пороге показался Мебль, спокойный и невозмутимый, я едва не забыл про невинноубиенную жену - любопытство взыграло во мне с новой силой.
- Слушай, - сказал ему Гаврилов,- ты не мог бы глянуть на эти бумажки? Нет, ты неисправим, перестань хотя бы при мне глядеть в окно.
Удивительно, но тон Гаврилова был мягкий и даже ласковый - таким говорят старые нянечки с небуйными психиатрическими больными.
Мебль, не отвечая, посмотрел мимо меня, но послушно протянул ко мне руку, забрал папку с документами, вяло полистал её и вернул мне её.
-Ну, что скажешь?- ласково спросил Гаврилов, - было видно, как он неуловимо напрягся, ожидая ответа.
- Скоро потеплеет - ручьи уже журчат вовсю,- сказал Мебль, показывая рукой за окно.
Я оторопело уставился на него. Но Гаврилова такой ответ не смутил.
- Весна идёт, - согласился он. – Ну, а что по делу-то?
- Да ничего, - равнодушно ответил Мебль. – Нужно идти к нотариусу, вот и всё. Он опять утратил фокусировку и уставился в окно.
- К нотариусу?-удивился я.
- Да, - так же равнодушно ответил Мебль.- Полгода ещё не прошло, значит, убийца придёт оформлять наследство - акции. Он умолк, а у меня в голове полыхнуло и загорелось.
- Сын его жены от первого брака?- спросил я.
Мебль слегка кивнул.
- Он выстрелил через окно в свою мать, а потом, воспользовавшись замешательством П., сшиб его с ног, приложил к батарее и «оформил» на него все улики?- продолжал я.
Мебль опять едва наклонил голову. Казалось, он меня совсем не слушал.
- Такая версия мне приходила в голову, - промямлил я. - Но… как быть с договором на управление? Это ведь мотив железный! И звонок подруги…
- Это только ваши фантазии, - спокойно и без всякого желания задеть меня сказал Мебль.- Вы сосредоточились на том, что на проекте договора есть «пальцы» П., но забыли, что пальцы убитой тоже там есть. Проект принесла она, а П. не только не шантажировал её, а наоборот, предложил ей свою защиту.
- То есть, шантажа не было? - вмешался Гаврилов. Мебль повернул голову к нему.
- Как это не было, если неудавшийся шантаж – причина убийства? – тихо спросил он Гаврилова. Этот сынок от первого брака, случайно узнав о богатстве бывшего отчима, стал вымогать  у матери деньги, а потом потребовал, чтобы она продала акции, а деньги отдала ему – вероятно, для бизнеса. Она жила на дивиденды, это был её единственный источник дохода. Тогда она обо всём рассказала П. Силовые варианты исключались-всё же это был её сын.
- И поэтому П. придумал гениально простое решение - передать её акции в доверительное управление подконтрольной ему фирме - тогда бы она уже не имела права принимать решения об их продаже? –до меня начала доходить схема преступления.
Мебль слегка наклонил голову. - Да, но она имела глупость не только написать в проекте договора положение о том, что часть дохода от акций перечисляется её сыну, но и сказать ему об этом. Вероятно, думала удовлетворить его аппетиты малой кровью. А вышла кровь большая.
Мебль произнёс эту фразу так же спокойно и безмятежно, как и  слова про ручейки. - Почуяв, что акции уходят навсегда, продолжал он, - так как в договоре предусматривалось, что в случае смерти учредителя доверительного управления предмет управления не становится наследственной массой, а наследники имеют право лишь на доходы с него, сынок и отважился на преступление. Правда, последнюю страницу он подменил, указав выгодоприобретателем не свою мать и себя - как было изначально, а самого П. Держу пари, что у юриста матери есть настоящий проект. Так миру был явлен «железный» мотив для убийства.
- А звонок подружки? - полюбопытствовал я.
- Надо было родить версию о шантаже- что и сделала «подружка». Только не подружка жены, а подружка убийцы. И тут же смылась за границу.
- Красиво у вас получается, - опять вмешался Гаврилов.- Но есть одно но: а что если П. «вспомнит» всё, как было на самом деле? Или ты хочешь сказать, что преступник и об этом подумал?
- Ну, это уже пустяк,- ответил я. Следствие по такому делу тянется долго - больше чем полгода. Никто бы не помешал сыну со свидетельством о смерти матери оформить свидетельство на наследство - и продать акции. И уехать к подружке за границу богатым и счастливым. Даже если бы П. и «вспомнил», быстро доказать, что он не верблюд, было бы проблематично. А, кроме того, есть ещё одно обстоятельство, о котором я не сообщил вам обоим.
- Нет нужды, - прошелестел Мебль, - сынок был медиком-неудачником?
Я почуял кожей спины, как попадаю под зверское интеллектуальное обаяние этого комнатного растения с человеческим обликом.
- Хирургом - травмотологом, уволенным по статье за что-то серьёзное, - сказал я.
- То есть он знал наверняка, куда бить и как, чтобы вызвать стойкое нарушение памяти?- уточнил Гаврилов.
Мы с Меблем молча кивнули.
Но недаром Виктор Алексеевич Гаврилов славился железной хваткой.
- Хорошо, - сказал он Меблю. – П. сам показал, что его разговор с женой был на пределе нервов, и это  говорит не в его пользу.
- Конечно, был, - ответил Мебль сонно. П. пытался в последний раз убедить бывшую жену убрать из договора сынка, а она не соглашалась.   Сердце матери не склонно к измене. – закончив эту тираду, Мебль бесшумно встал и блаженно посмотрел на Гаврилова.
- Виктор Алексеевич, у Вас вторая пуговица скоро оторвётся,- тихо сказал он и вышел из кабинета.
После того, как дело П. было закончено, а сын убитой «принят» на нары, я явился к Меблю в кабинетик и вручил ему пухлый конверт с благодарностью «за спасение короля» и дежурную бутылку коньяка. Мебль поставил бутылку в сейф, а конверт отдал мне обратно.      
- Для кого-то это благодарность, для меня- беспокойство, -тихо сказал он, закрывая за мной дверь.
С тех пор мне приходилось ещё пару раз прибегать к помощи этого удивительного человека. Не выказывая никакого удивления, он всё так же бесстрастно смотрел бумажки, говорил тихим голосом свои версии - и с дел разом слетала любая пелена загадочности.
Он по-прежнему тихо сидит в своём кабинетике, ничего не делая, созерцая этот странный мир. Хотя он давно уже по бумагам отдела кадров высокопоставленный чин, его не прельщают ни соблазны, ни страсти, ни эмоции,  вообще ничего живое не вызывает у него живого интереса. Пуговицы, ручейки, карандаши - о них Мебль иногда говорит- но это не потому, что это его волнует. Просто они попались ему на глаза. А может, он чувствует себя одним из них?

ЭПИЛОГ
Застав как-то Гаврилова в прекрасном расположении духа, я решился спросить про Клаву.
Гаврилов погрозил мне кулаком, но потом, по дружбе и под страшным секретом, рассказал, что в Клаву влюбился по уши один очень большой белорусский товарищ, назревал скандал, и её от греха подальше отправили к нам на стажировку-до свадьбы с её молодым человеком. Но «товарищ» не унялся-  и спустя два дня после её появления у нас её жениха в Белоруссии сшибла машина. Насмерть. Узнав о гибели жениха из-за неё, девушка покончила с собой.
- Так вот о чём он сказал Клаве?! – поразился я. – Постой, дядя Витя, - пробормотал я,- положим, об этой подноготной Клавы Мебль мог узнать и от тебя, но ты ведь, даже если бы и знал, что жениха «уберут», не стал бы говорить об этом Меблю, тем более о точной дате- ведь это его абсолютно не касалось.
- А я и не говорил,- серьёзно ответил Гаврилов.
-Так откуда же он знал точную дату?
- А вот этого я не знаю, - усмехнулся моему разочарованию Гаврилов.
-  А почему не спросишь?
- Видишь ли, мой дорогой, тот, кто задаёт вопрос, выдаёт свой интерес. Может, он бы и ответил, только это ничего бы не изменило. А вопросы уместны лишь те, ответы на которые хоть что-то значат в этой прекрасной жизни.