Радость

Валентина сразу заприметила, что её соседка Катя в приподнятом настроении. Когда она вошла во двор, калитка хлопнула звонче обычного.
- Ты чего такая довольная? – спросила Валентина.
Их дома стояли по соседству, а огород между ними никогда не огораживали. Да и чего городить, коли всё на виду? Скрывать нечего – у одной грядки и у другой такие же. Да колодец общий на два дома.
- Сейчас чего расскажу! Не поверишь. Радость-то какая!
Катерина сняла с головы ситцевый платок и вытерла лоб. Отдышавшись, присела на скамейку к соседке и принялась рассказывать:
- Бабушка у нас ведь совсем уж плоха, знаешь ведь.
- Как не знать-то, - кивнула Валентина, - конечно, знаю.
- Вот… Того гляди преставится. А ведь она давно нас просила, мол, мне гробик лёгонький. Мол, в сыром-то лежать худо, да костям тяжко.
Катерина помолчала минуту и продолжила:
- Жалко её. Очень охота мне последнюю волю исполнить. А тут попался мне Васюха Кудрявцев, помнишь? С чубом такой, дрова нам в прошлую осень привозил.
- Помню, помню, - закивала соседка, - ещё товарищ его, краснорожий, матюкался всё время.
- Да, да. Вот он мне и подсказал куда насчет гроба обратиться. Сходи, говорит, в лесхоз на пилораму и спроси Митюху рыжего.
- И ты пошла? – удивилась Валентина. – Можно ведь в райпотребсоюзе.
- Ничего не можно! Я узнавала. В райпотребсоюзе гроб выпишут только если справку о смерти покажешь. А где ж я справку возьму коли бабушка жива ещё? Делают там быстро, конечно, но как? Помнишь, на Беляева улице деда Пашу хоронили?
- Ага, шестеро мужиков гроб с покойником еле-еле несли.
- Вот именно. А дед Паша до чего уж сухонький был. Всё потому, что гроб был сырой. Вот я и пошла на пилораму и нашла там этого рыжего. Неплохой мужик оказался. Весёлый.
Тут Катерина огляделась по сторонам - нет ли чужих ушей и тихо продолжила:
- Они четвертной* берут. А госцена – двадцать рублей сорок копеек. И тут мне Митюха говорит, мол, неохота с такой женщины лишние деньги драть. Давай, говорит, двадцатку и пол-литру сверху.
- Так и сказал?
- Ну да.
- Так это и недорого, - рассудила Валентина, - а за беленькую мужики обычно хорошо сделают.
- Вот и я говорю, - кивнула Катерина, - завтра уж готов будет. Такой лёгонький, что сама унесу. Так и сказали.
- Да, это уж радость так радость. Молодец ты, постаралась.
- Это ещё только половина радости, - засмеялась Катерина, - они меня с этим гробом от стольких хлопот избавили.
- Это как?
- Вот представь, что нету его. Бабушка померла и мне опрометью надобно в больницу бежать. На «скорую». Ведь нужно, чтобы бригада приехала и факт смерти зафиксировала.
- Как бы телефон нам пригодился, - мечтательно проговорила Валентина, - хотя бы один на два дома. Но где там. Наша улица в планах телефонизации не значится.
- Вот именно. А потом я сидела и ждала бы скорую помощь. Машина у нас одна на район. Когда ещё приедут?
- Рано или поздно приехали бы.
- Это-то, конечно. Фельдшер бы осмотрел бабушку и первым делом спросил, мол, гроб-то есть? Я б ответила, что нет. Тогда мне бы сказали, чтобы вызывала машину из морга.
- Это почему? – удивилась Валентина.
- А без гроба покойнику не положено в дому лежать. И понеслась бы я в морг. Потом уж, после всего выстояла бы за получением справки о смерти. С этой справкой бегом в райпотребсоюз за гробом. Потом вези его в морг. А потом уж домой… И всё одной. Санька-то мой всегда на работе. На МТС** сейчас пора жаркая. Посевная скоро. Он моторист хороший, а мотористы завсегда на расхват.
Женщины немного помолчали. Каждая задумалась о чем-то своём. Пригревало солнышко и чирикали где-то воробьи. Катерина подставила лицо тёплым лучикам, улыбнулась и продолжила:
- А теперь у меня столько дел считай сделано! Приедет фельдшер, а у меня и гроб уж есть. Останется только за справкой сходить и всё.
- А почто тогда справка, коли гроб есть уже?
- Так без неё хоронить не дадут, - пояснила Катерина.
- Откуда ты такая грамотная стала? – удивилась Валентина.
- Бабка Степановна, которая на углу живет. Всё рассказала и по полочкам разложила. А ещё…
Катерина опять оглянулась и понизила голос:
- Я ведь свой материал подала. Тот, что год назад в универмаге на текстильном отделе выкинули. Три часа я за ним стояла.
- Он же бордовый! Можно разве?
- Можно. Лишь бы красного оттенок. Сиреневый нельзя уже. А бордовый можно. Всяко лучше, чем дешёвым красным сукном обить.
Валентина кивнула. И ещё раз порадовалась за находчивость соседки.
- Ну ладно, - сказала вдруг Катерина, - пойду я. Бабушку проведаю, да на работу надо.
- Так ведь смена не твоя.
- К первомаю готовимся. Скоро ведь уже. Надо ещё плакат дорисовать.
- Всей пекарней на демонстрацию пойдёте?
- Всей! Кроме тех, у кого смена. И знаешь что?
- Что?
- Наша пекарня в этом году первой колонной пойдёт! Счастье-то какое! Может и мне в первый ряд получится, - Катерина заулыбалась, - люблю я Первое Мая!
- Я тоже люблю, только почтамт нынче в середине. Но всё равно радость.
- Радость! – кивнула Катерина. – Побегу я.
- Беги, беги, - Валентина проводила глазами счастливую соседку и принялась за свои дела.

* Четвертной – 25 рублей
** МТС – машинно-тракторная станция