Железная кружка с помпоном

Покупка дачи, обычно, дело хлопотное и нервное. Небольшая семья Васильевых нашла идеальный для себя домик быстро, приветливые хозяева уступили в цене. Чудеса! Участок немного зарос, но кусты смородины и малины заманчиво обещали урожай. Рыжеволосая непоседа Сашка весело носилась по траве, искоса из-под челки соседских ребят высматривая. В 12 лет сидеть дома скучно.

Выбрала себе лучшую комнату в мансарде в веселых цветных обойчиках, расставила богатства девчачьи, под подушку фотографию первого красавца школы Жукова положила. На новом месте спать будет, вдруг жених приснится, так пусть посимпатичнее. Обошла владения, из окошка вид на речку и балкончик уютненький. Стоит Саша, как капитанша на мостике. Еще бы подзорную трубу!

То ли шорох, то ли скрип. Сзади, там, за диваном. Показалось? «А вдруг это дом дышит или привидения? Стоп! Фильмы ужасов — просто кино!» Так она всегда себя уговаривала, когда от страха зажмуриться хотелось. И все-таки зачем мама этот хозяйский диван оставила? Как-то он неровно стоит. На цыпочках Саша подошла ближе, хотела придвинуть к стене. «Может быть лучше позвать папу? Трусиха!» Решительно заглянула в щель и ахнула. Этот серо-клетчатый закрывал собой
маленькую деревянную дверцу. Нос Саши почуял приключение, хотя был гораздо меньше, чем Буратинин.

Отодвинула диван. Села у дверцы, даже оглянулась, не торопится ли где белый кролик. Внизу родители смотрят телевизор, придется рисковать самой. Да что там может быть страшного, кроме паутины? Решительно тряхнув хвостом, Саша взялась за ручку. Маленькая кладовочка, несколько пустых полок. «Буду секретики тут прятать!» Показалось или блеснуло внутри? Саша нагнулась, посветила телефоном. Внизу в углу что-то есть. Сунула руку, твердое. На карачках подползла поближе. Коробка или ящик. «А вдруг шкатулка с сокровищами?» И уже Сашкины зеленые глаза заблестели. Как она в классе нахвастается! Жуков ахнет и задаваку Гуляеву бросит!

Ящичек деревянный, углы только серебряным металлом оторочены. Саша зажмурилась, предвкушая. Правый глаз у нее хитрый, всегда щелочкой подглядывает. Сверток. Бархатная тряпочка синяя. Развернула, а там кружка железная, потертая, в царапинах, с нее тётенька веселая смотрит в шапочке с большим помпоном, нацарапанная тоже, но глубже. И еще тетрадка маленькая, мелким убористым почерком исписаны почти все листы.

Саша забралась на диван со своими находками. Не так уж он и плох, мягонький и удобный. Кружка ей нравится, хотя и простая. Поставила напротив, женским лицом к себе повернула: «Давай вместе почитаем!» Раскрыла тетрадку и ахнула. «Здравствуй, милая моя Сашенька!» — написано. Не бывает так! Руки трясутся, буквы пляшут. «Двадцать первый век на дворе, а ты в чудеса веришь», — прикрикнула на себя. Через пару строк все разрешилось. Другая Саша имелась в виду. Любил ее автор, даже читать неловко. Сердечко стучит от слов чужих, замирает. Дневник, как окно в жизнь чужую, далекую.

«Попросил брата Ваню добежать к тебе пораньше, пока строимся, может, удастся проститься-свидеться. Не судьба, значит, Сашенька. Не нашел тебя Ванька, я ему записочку для тебя сунул. Пока ехали я на кружке портрет твой нацарапал. Будешь со мной. Вернусь, теперь верю». На последней страничке чернила расплылись, закапаны.

«Как же так, милая, ты хранила меня, из таких передряг образ твой меня выручил. Думал — уехала, счастлива. А сегодня внук в архиве запись нашел. Потому и не пришла тогда. Ничего, Сашенька, скоро свидимся, наговоримся на облаке вдоволь».

Зареванная Саша прижимала к себе кружку, гладила. Жукова из-под подушки выбросила, дневник положила. И приснилось ей: поезд, народу много, все плачут, обнимаются. А она никак найти не может. Вдруг слышит: «Саша!», и где-то там в одинаково-шинельной толпе рука. И торопится она, пробирается, шапка с помпоном на глаза лезет, а она больше всего на свете боится ту руку из виду потерять.