Повесть о человеке

.А дело было ранней весной 20-го года.
Засамоизолировался в диком лесу. Если не самообольщаться, то это был вполне цивильный лесопарк или просто  парк за чертой Царского села: песочные дорожки, странные зомбимены в черных резиновых перчатках, масках, пошитых из трусов, издали смахивающие на маньяков в поисках жертвы, жизнерадостные собаки, тянущие на поводках своих хозяев с перепуганными, полупроводниковыми лицами.
 
Устав от навязчивых впечатлений, я вздумал свернуть с дорожки в чащу и заодно срезать путь к заповедному местечку, где меня поджидала  моя железная лошадка корейских кровей.
Шел на солнце, зная, что в этом парке куда ни иди, всё выйдешь куда-нибудь, ну разве что вымочишь ноги в топи и встретишь сердитого ежа.

Поначалу вела уверенная, в меру извилистая тропинка. Попадались поваленные деревья, озера талой воды. Потом поваленные деревья стали гуще, будто тут рвались тяжелые снаряды, валили деревья, рвали землю глубокими воронками, которые тут же наполнилась стылой водой.
Час кружения по пейзажу образца 1943 года идет за сутки.
Солнце скрылось, сразу повалил снег. Бурелом, болота сделались непроходимыми.
Стала сильно болеть нога, потом подвернул вторую.
Идти практически ноу посибл, можно только переползать под поваленными соснами, перелезать через стволы, форсировать болота и озера, пользуясь поваленными деревьями.
   
   Так, незаметно для себя, я стал героем еще одного мифа - мифа о летчике Алексее Мересьеве. Я понял, как это больно, холодно и как безнадежно.

Снег перешел в стадию метели.
Ситуацию обострял факт филармонии в ушах.
Телефон с гарнитурой, отличный лесной интернет, французская интернет-станция  нервной классической музыки.

Ноги не шли. Стремительно темнело. Стал всерьез задумываться о возможностях. ночлега под елью. Развести огонь при отсутствии зажигалки, сделаной из патрона, а соответственно и ночь без костра все это побудило проложить борьбу с равнодушной и малопроходимой природой.

Еще через полчаса я выполз на дорожку с людьми. Которые уже меньше казались зомбименами, хотя и выглядели странновато: почему-то в темных очках, капюшонах, медицинских масках. Еще через 5 мин. я нашел свою машину, припаркованную у самого края лесопарка и завел мотор. 

Вот о чем я думал всё это время.
Подвиг Алексея Маресьева, как выяснили поисковики, был не совсем таким, как его описал Борис Полевой.
Летчик Маресьев перед падением на лес выпустил шасси. Это было роковым решением. Вместо того, чтобы мягко скользнуть по верхушкам деревьев, самолет зацепился лыжами (шасси на зиму былы переобуты на лыжи) и стал кувыркаться. Летчика выбросило из кабины.

Помимо переломов ступней у него была травма головы – контузия.
Он упал (это выяснили поисковики) в 150 метрах от дороги.
Ползти было всего ничего.
Его самолет с соответствующим бортовым номером был вывезен бригадой саперов (так как был совсем близко от дороги) и утилизован. О чем были найдены записи в документах. Этот факт не был известен, так как сильно не разбирались, что за самолет упал и ошибочно приписали к другому авиаполку.

    Впоследствии летчик Маресьев рассказывал о том, что с ним произошло дальше.
Но это не было отражено в повести Б.Полевого, так как не вписывалось в концепцию героической легенды.
   В результате травмы головы летчик долгое время пребывал в состоянии иной реальности. Он общался с разными людьми, был в гуще каких-то событий, он просил помощи, так как осознавал, что ранен.
   Забытие чередовалось с минутами прояснения, и эти минуты были наполнены смешанной реальностью.
   Он пополз не туда. Не к дороге. Наверняка были отчетливо слышны звуки проезжающего военного транспорта. Но мифы в голове раненного летчика были столь реалистичны, что лес и холод казались минутами бреда, а иное бытие указывали ему совсем и иное направление.
Так он полз (на самом деле пытаясь все-таки идти) 18 дней и ночей, 6 километров.
Спал по три дня кряду. Просыпаться не хотелось. Но будто кто-то будил и толкал.
В конце пути бороться за жизнь уже не было ни сил, ни смысла. А забытие было столь сладостым и теплым. Тут ему было очень яркое и сильное явление. Явилась женщина в плате. Она подробно рассказала умирающему от ран и холода летчику что он должен дальше делать и что с ним дальше будет происходить. Достаточно подробно и, скорее всего, как визуальный рассказ. В конце она указала ему конкретное напраление на деревню, где в просеке на него наткнутся двое детей. Так же и то, что у него не будет ног, и что он, вопреки здравому смыслу, вернется в небо и будет еще успешнее и станет настоящим ассом.

И летчик задал вопрос женщине,  в которой мерцал образ Богородицы: зачем?
И получил ответ, что его МИССИЯ такова, какова его судьба, которую она предрекла,
и что о нем узнают многие, и на его примере многие спасутся, многие восстанут из глубины своего отчаянии и потом он сможет помочь еще большему количеству таких же как он. Уже после войны. И она исчезла.

Маресьев собрал последние силы и прополз оставшуюся сотню метров, где его и нашли дети из деревни.
И все, что с ним происходило в дальнейшем, не воспринималось им как подвиг, героизм. Потому что он все знал наперед, это давало ему силу преодолевать невозможное.

К тому же он знал наперед что должно случится и как ему следует поступить.
Он говорил, что испытывал азарт, когда проходил через череду испытаний.
Только азарт.
Такие дела.

Прокофьев писал балет «Блудный сын».
Многие музыкальные темы перешли в «Повесть о н.ч.».
В общем, это библейский сюжет.
Но совершенно в иной коннотации.
Блудный сын неба вернулся в небо.
Крылатый воин повел за собой искалеченное воинство.
И неисповедимы пути.

Паблик Vk, разумеется, не та площадка, чтобы излагать и растолковывать тонкости проекта.
Во-первых, целевая аудитория расплывчата. Во-вторых, в проекте ни звука о котах, кактусах или  о морских купаниях в голубой лагуне. Речь пойдет о предметах отвлеченных.
Мне просто кажется удобной площадка Vk для размещения немногих слов о моём проекте. С последующим навязыванием ссылок малозаинтересованным лицам.

П Р О Е К Т 
П О В Е С Т Ь  О  Н А С Т О Я Щ Е М  Ч Е Л О В Е К Е

Опера С.Прокофьева ПОНЧ может быть благополучно помещена на полку истории советских оперных постановок и там с почётом забыта.
Во всяком случае, попытки оперу реанимировать без существенного пересмотра концепции, можно считать чистым оммажем творчеству Прокофьева, а никак не фактом искусства.
Что уже имело место на сцене небезызвестного всем театра.

Внимания, безусловно, достойна музыка Сергея Прокофьева. Частично заимствованная им самим из своего раннего  балета на библейскую тему - «Блудный сын».
Текст повести Бориса Полевого явно недооценен. Местами язык повести поднимается до высоких вершин русской психологической драмы. Перечитайте хоть бы начало повести.
И третий, крайне важный мотив рассмотреть проект под новым углом зрения – сам подвиг пилота истребителя времён ВОВ и его роль в советской и русской истории. В силу идеологических и атеистических причин, писатель и военный корреспондент  Полевой не все факты перипетий летчика Алексея Маресьева изложил в своей книге. И, соответственно, не все они вошли в либретто оперы.
Они как будто звучат в музыке Прокофьева, но не перекрывают весьма поверхностного пропагандистского пафоса этого крайне ангажированного советского оперного продукта.
который породил в своё время множество баек и анекдотов.

Мой проект переносит историю на иной уровень.
Он предполагает полную дистилляцию от рудиментов советской пропаганды и неуклюжего по сегодняшнему уровню соцарта и поднимает оперу на иной, библейский, притчевый уровень. Перемещает в пространство мифа и поэзии.