Черный портфель

В этот раз попалась какая-то дотошная. Щупала его со всех сторон. И  поздравила:
- У вас печень увеличена.
- Как увеличена? - опешил Дима.
-Обыкновенно. Так что, подписать вам я не могу.
- Да я каждый день по пять километров бегаю. И ничего, - сказал Дима
- Этот вам кажется, что ничего. А  может плохо для вас закончиться.
 
 С врачом спорить бесполезно. Дима не первый раз ездил на соревнования. И всегда  хирурги  без проблем подписывали разрешения. А теперь попалась какая-то въедливая. И безжалостная.
- И что теперь делать? – поник Дима.
- Лечиться. Для начала никаких чрезмерных физических нагрузок. Ну, если вы мне не доверяете, можете сходить с этой же бумагой к другому хирургу. В обычную поликлинику. Результат будет тем же самым.

 Диме как члену институтской команды оформили карточку дополнительно к  поликлинике, что по адресу общежития, еще и в той, что обсуживает район  института. Туда он и пошел. Это было старинное здание в квартале от института, бывший особняк, переделанный  под поликлинику.


   В первый момент количество ожидающих испугало Диму. Но оказалось, что  своеобразное устройство здания создает такую иллюзию. В большой круглой комнате, даже можно сказать, в зале, своей очереди ждут сразу к нескольким врачам. А кабинеты врачей по кругу. Так что, не беда. Плохо только, что все ожидающие перемешаны в этом кругу. И непонятно, кто к какому врачу. Не отследишь, как продвигается твоя очередь. Не понять, сколько людей перед тобой в очереди. Тут важно не упускать из виду того, за кем занял. Стулья расставлены только вдоль стен. И их не так много. И больные занимают тот, что вдруг освобождается. И  совсем не обязательно, что сидящий у двери, например, терапевта, именно к нему. Просто подвернулся свободный стул. Короче, неразбериха.

  Дима твердо  запомнил мужчину, за которым занял очередь. Хотелось бы надеяться, что перед ним не больше пяти – шести человек. Оставалось ждать. Стоять и скучать. И поглядывать на дверь кабинета хирурга, вычисляя темпы движения очереди.

  Он стоял у того места, где луч коридора соединяется с залом ожидания.  В какой-то момент подошла девушка. Она только глянула в круг, и остановилась. Как видно, количество ожидающих ее напугало.

- Это все к хирургу?  с ужасом спросила она оказавшегося рядом Диму.
- Нет, - Дима сам еще новичок в очереди, тем не менее, был рад патронировать свеженькую, - Тут, не понять, кто к кому. Если вы к хирургу вы за мной.
- Хорошо, - согласилась девушка, - Я буду вас придерживаться.

  Дима рад бы был подбодрить девушку, что он будет даже очень не против, если она будет его придерживаться. Девушка была премиленькой. Не то, чтобы писаной красавицей. Но, по крайней мере, такой, на которую приятно посмотреть. Глаза особенно великолепные. Незабываемые глаза. Вроде бы обычные карие. А все-таки необыкновенные.  Выразительные,  немного грустные, и блестящие, словно подернуты  влагой, или, можно сказать, слезой. Но  не верится, чтобы у такой красотки есть причины грустить и плакать. Как она ему улыбнулась! И какая у нее  милая улыбка! Смотрит на него, словно что-то хочет сказать такое, очень необычное. Типа, а вы знаете, я вас и прежде видела и запомнила. Может быть, и видела? На соревнованиях? Хотя судя по всему, девушки такого хрупкого сложения и не знают, где спортзалы.

  И все-таки ее хрупкость и изящность подкупают. И ее смущенный взгляд. Что-то хочет сказать?  Но, естественно, у наших девушек не принято первыми заводить разговор с молодыми людьми. Даже в очереди в поликлинике. Она смотрит ожидающе и, кажется, ждет, что ей скажет Дима. И ждет от него приятных теплых слов. Поэтому Дима их и произнес.

- Конечно, придерживайтесь меня, - улыбнулся он.
-А быстро очередь идет?
- Не знаю. Это ведь у кого какой случай. Мне, например, только отметиться. Секунда и пошел.
 Свой случай Дима даже случаем не считал. Но благодаря его случаю, благодаря той врачихе, что выискала у него якобы увеличенную печень, предоставлялся счастливый случай разбавить скуку ожидания в очереди приятным легким трепом, а может быть и знакомством, с милой девушкой. Очередь  его уже не угнетала. И Дима был готов  развлечь девушку, постараться, чтобы и ей ожидание не казалось утомительным.
- Все пройдем, не беспокойтесь, - хмуро буркнула немолодая полная женщина, сидящая на стуле рядом с кабинетом хирурга. 

  О чем он болтал с девушкой, Дима потом и вспомнить не мог. О чем-то несерьезном.  Он не гнал с места в карьер. Он следовал советам соседа по общаге, великого знатока женщин  Роберта Лорьяна: нужно заговорить сначала о погоде, потом о музыке, а уже потом по делу. Очередь к хирургу – клондайк на этом поприще. Времени достаточно.

  Но не успел он еще намыть и крупицы золота, дверь кабинета хирурга стала робко открываться, словно больной дослушивал напутственные рекомендации врача. Полная женщина синхронно стала отрывать зад от стула. И в этот момент девушка, забыв о Диме, рванула к двери и юркнула в кабинет. Не синхронно. Резко.  Так, что никто и глазом моргнуть не успел.  На этот маневр мало кто обратил внимание. Разве что Дима да женщина на стуле, которая уже намылилась к врачу.

  Дверь за девушкой закрылась. Диме оставалось только покачать головой, в удивлении от деловой  хватки неслучившейся собеседницы.

- Безобразие, никакого приличия,  – изрекла женщина, вынужденная снова сесть на  стул, - Где вас только воспитывали?! – она сверлила взглядом Диму и обращалась явно к нему.
- А я тут при чем?- удивился Дима.
- Может быть это моя подружка? – женщина ядовито выделила слово моя.
- Да я ее впервые вижу.
- Так уж впервые. Трели ей тут распевал, а теперь впервые. Портфель она бы чужому не доверила. Просто совести у вас обоих нет.

  Дима посмотрел, куда показала женщина. Прямо у его ног стоял большой черный портфель. Другого объяснения не было: с этим портфелем пришла девушка. А когда рванула к хирургу, портфель поставила на пол. Дима на ее портфель и внимания не обратил.

   Женщина еще что-то нудно бубнила насчет отсутствия совести. Дима не отвечал, боясь восстановить против себя и молчаливое большинство, которое, может быть, и в меньшей степени пострадало от маневра девушки, но, несомненно, было на стороне дамы-обличительницы. В этот самый момент дверь кабинета хирурга открылась. Вышла врач.

- Знаете что, - очень раздраженно, резко произнесла она, - Просто совести у вас нет. Додержали девушку, что она  прямо в кабинете сознание потеряла.  Не могли пропустить человека? Теперь ждите. Пока скорая ее не заберет приема нет. Девушка того гляди … - она многозначительно промолчала  - Стыдно должно быть.
Молчаливое большинство помрачнело. Только женщина со стула фыркнула
- Да никто ее не держал, - Она без очереди прошла. Это ей стыдно должно быть. Нашла куда идти. Вызывала бы скорую. А теперь мы крайние. Я  сама еле сижу. Хоть забирай меня на скорой вместе с этой нахалкой.
- Да вас, Миловидова, оглоблей не перешибешь, - сказала врач и  вернулась в кабинет.

   Пока ждали скорую, больные успели обменяться мнениями и перессориться. Женщина на стуле, теперь разоблаченная, как Миловидова, изложила свое виденье вопроса. Уж ладно бы эта бесцеремонная девица просто без очереди проскочила, посидела бы у врача и ушла. Полдела. А она умудрилась вывернуть так, что теперь все вынуждены ждать у моря погоды. А скорую ждать долго. Одно название, что скорая. Она как-то ждала час. И прислали в тот раз пигалицу вроде этой вот. Ничего не понимающую. Где ее только учили?! Наверное, вот так же гуляла, таскалась, как эта, не училась, а потом сразу хлоп, и врачом. И сразу диагноз ставить. Такая нынче молодежь. Гуляют напропалую, нагуляют всякого, а потом  скок в поликлинику. И сразу без очереди.

  И эта пламенная речь бросалась, как перчатка, бедному непричастному Диме. Словно он как-то ответственен и за девушку, и за ее появление в поликлинике, и за то, что она проскочила без очереди, и за то, что она оставила портфель, и за то даже, какие тайные грехи довели ее до приступа. Помимо этого, Дима оказывался крайним и за скорую, и за пигалицу-врача, и за то, что тут душно, и за то, что дама на стуле, еле-еле сидит.

  Скорая приехала быстро. Зашли с носилками и пронесли мимо притихших больных бледную, как мел, невысокую, худенькую девушку, лежащую с закрытыми глазами, словно мертвая царевна,
- Ну, все,  облегченно вздохнула Миловидова, тяжело поднимаясь со стула, - Баба с возу, очереди легче.
- Не судите да не судимы будете -  попробовал урезонить ее один из мужчин. 
- Головой вперед вынесли, - объяснила Миловидова, - Значит, все в порядке. На таких заживает, как на собаке.
- Никому не пожелаешь на носилках отсюда укатить, - возразил мужчина
- Подумаешь, носилки? - усмехнулась Миловидова, - А вы тут и растаяли. Небось, я бы тут упала, такие, как вы, и пальцем  бы не пошевелили.
- Как знать это зависело бы от вашего поведения, - усмехнулся мужчина.
- Все вы кобели, чуть что, и хвостом завертели, - вынесла дама вердикт, стоя у двери хирурга. Но вердикт был адресован  напрямую Диме.

   Кем-кем, а кобелем Диму никто никогда не называл. И назвать не мог. Он сам  считал себя воспитанным, сдержанным, не нахрапистым, чрезвычайно деликатным.Даже галантным. А особенно в общении с девушками.  В одном Миловидова была, безусловно, права. Дима, был грех, немного завилял хвостом. Самую малость. Но разве это мешает остальным ожидающим врачей? И жаль, что не случилось познакомиться с девушкой поближе. Но чего уж теперь, после  того, как ее унесли на носилках. Унесли в полную неизвестность. Но с другой стороны теперь ему стала понятна причина необычного загадочного блеска ее  глаз и мягкости ее улыбки. Большие глаза от боли. А улыбка потому, что человек в ее состоянии всегда ищет сочувствия, сострадания. Ищет родственную душу.

 Из кабинета врача вышла Миловидова и, проходя мимо Димы, сказала ему:
- Портфель не забудь, Ромео.

 И точно. Он уже забыл. Черный портфель, с которым девушка пришла к врачу, так и стоит сиротой в уголочке. Ковыряться в чужом портфеле на глазах у людей он посчитал неприличным. Первое, что пришло в голову, - оставить портфель хирургу. Девушка все равно рано или поздно сюда вернется. И ей ее портфель отдадут. Когда подошла его очередь, Дима, захватил портфель в кабинет.
Бумагу об отменном здоровье ему подписали без проблем. А с портфелем получилась заминка. Девушка к врачу явилась без карточки. Вошла и тут же  брякнулась. Даже не сказала, кто она. Так и забрали ее неизвестной. Не до того было. Врач была категорична. Она не обязана всех больных по фамилиям помнить. Тем более, такая молодая – это тебе не Миловидова, которая тут прописалась. Незачем ей  портфель  тут совать. У нее и от больных голова кругом. А если девушка на него свой портфель оставила, так ему следует знать, что случай может быть серьезным.  Судя по всему перехоженный аппендицит. Как бы не перитонит. А может быть и другое. Даже невозможно было прощупать ее. На операционном  столе разберутся.

   И вышел Дима от врача с желанной бумагой об отменном здоровье, но с головной болью. Куда теперь портфель деть? Не выходя из поликлиники, он изучил содержимое портфеля. Три тетрадки и учебник теоретической механики. И ни адреса, ни фамилии. Только  аккуратно выведенные буквы ЛАИ на обороте обложки в каждой тетради. Вероятно, инициалы. Это она, скорее всего, написала, чтобы самой свои тетради найти. Но для чужого – темный лес. Судя по предметам, второй курс какого-то технического вуза. Но не их институт. Красотка хоть и двумя курсами моложе, но такую бы Дима запомнил. Скорее всего, москвичка и пришла в поликлинику согласно прописке. Живет где-то рядом. Но где? Почерк аккуратный, каллиграфический. Но еще детство в голове фонтанирует. На некоторых страницах нарисованы куколки, каких рисуют пятиклассницы. Вот и найди ее по таким приметам. В Москве технических вузов полно.

   А что касается портфеля, портфель хороший, серьезный. Такие поискать. Дима о таком и не мечтал. Он из гола в год таскался по столице с одной и той же дешевенькой спортивной сумкой. Портфель немного распух, когда Дима засунул в него свою сумку. Вездесущий Лорьян, застукавший  его еще на входе в общагу, спросил:
- Что за беременный портфель?
- Да это не мой.
- Вижу, что не твой. А что внутри? Банк ограбил?
- Там моя сумка внутри, - сказал Дима.
- Тогда откуда портфель? Какого-нибудь из привилегированных грохнул?
- А портфель одной девушки,  - загадочно улыбнулся Дима. Лорьяну про девушек только наливай.
-  Начало интригующее, - Роберт сразу проявил интерес, но одновременно и аналитические способности,  - Девушка не даст первому прохожему свой портфель. Даже поносить. Вспомни  школу. Была такая, что давала тебе … - усмехнулся,  Я имею в виду портфель поносить.
- А я и не стремился.
 - Тем более. Мало того, что девушки тебе поносить не давали, ты, говоришь, не стремился. Чего же сейчас вдруг опортфелился? Так внедрился в него, что портфель уже от тебя, считай, забеременел.


   Пришлось Диме объяснить, в чем дело. В общих чертах. Он не описывал незнакомку. Лорьяна такие  описания чересчур возбуждали. Через день историю о девушке на носилках, знали даже не любопытные. Как минимум, все из группы  Димы и Лорьяна, кто жил в общаге. И Лорьян назвал эту историю красивым романтическим началом, ждущим продолжения. Диме уже было не до продолжения. И не до портфеля. Да и бедной  распанаханной девушке сейчас явно  не до продолжений.  Она,  в лучшем случае, сейчас способна до туалета дойти.

Через день Дима уехал на соревнование. За полторы недели соревнований он бывало, что вспоминал о девушке и портфеле. Но напряженные дни соревнований не давали сосредоточиться на чем-то романтическом. Может быть, за это время, думал Дима, друзья из общаги внимательно приглядятся к тетрадям, разгадают его тайну.
 
   Вернувшись через полторы недели, он нашел портфель сиротливо стоящим между  тумбочкой и ножкой его кровати. Там, где он его оставил. Скорее всего, никто тайны портфеля так и не разгадал.
И брошенный портфель словно взывал – раскрой меня. Дима его раскрыл, но ничего нового, дающего ключ к разгадке,  при осмотре не нашел. А ему вновь было не до расследований. Он пропустил полторы недели почти прямо перед сессией. Нужно наверстывать. Тут уж не до  портфелей и не до советов Лорьяна. Великий знаток женщин, Лорьян, сказал, что он сам готов приступить к расследованию, даже жертвуя собственными  курсовыми. Только в этом случае Дима не должен вести себя, как собака на сене. Если Лорьян найдет девушку, тогда он и возвращает портфель. Со всеми последствиями. Ведь Дима кто портфелю? Временный хозяин. И даже не хозяин вовсе. Никаких на портфель прав. А уж на девушку тем более. Дима и не заикался о каких-то правах. Ни на портфель, ни на девушку. Но такие наглые, циничные предложения знатока женщин, когда живого человека делят, словно торт, посчитал  перебором.

   Сразу же после сессии их на полтора месяца замуровали в военных лагерях. Потом сдача экзамена на лейтенанта. Снова не до портфеля. А после этого Дима рванул  на недельку к родителям.
И только в начале  нового предпоследнего семестра он забрал черный портфель  из камеры хранения общежития. Вопрос, как найти хозяйку портфеля, уже не был столь животрепещущим. Дима дал Лорьяну полный доступ к девичьим  тетрадкам. Но знаток дам изучив, предоставленные материалы, вскоре отступился. Со студентками, рисующими в тетрадках кукол, только морока. Они романтичны, патетичны и истеричны. И вне сферы его интересов.


   Приближались  ноябрьские праздники. Мрачное небо грозило снегом. Дима ехал от института к метро. Людей в автобусе было мало. Но ехать пустяк. Он не стал садиться.  Стоял на задней площадке. За три остановки до метро зашла девушка. И Дима сразу почувствовал: что-то не то. Странно она на него глянула. Да ведь это та самая. Та, которую на носилках унесли. Он ее в первый момент не узнал. Теперь она была в пальто и  волосы под шапочку убраны. И недавнее истязание военными лагерями поработало над кардинальной идеализацией ее образа.

  Как говорила когда-то ученикам их классная: я о тебе думала лучше. И Дима, вынужден был признать, что незнакомка рисовалась ему покрасивее. Дима растерялся, смутился и отвел глаза. Она задержалась у задней площадки, чтобы взять билет. И Дима понимал, что задержалась неспроста.  Вот она, не торопясь, насчитала денежку, кинула ее, прокрутила барашек, оторвала билет.

  После такой растянутой во времени процедуры нет ничего зазорного, чтобы снова  посмотреть на молодого человека, которого она видела в поликлинике. А вдруг он уже очухался. Она ведь заметила, что  молодой человек  ее узнал. Но смутился. А смущаться нечего. Уже, некоторым образом, знакомы. Ну не девушке же делать первый шаг.  Хотя у нее есть все основания делать. Она может  хотя бы напомнить про свой портфель, который он сейчас держит в руках, словно это его вещь. 

Незнакомка прошла середину салона и села. У нее, кстати, отметил Дима,  другой портфель. И тоже нехилый. А до метро всего две остановки. Нужно что-то решать. Как быть? Подойти? С ее портфелем? И она, конечно же, это заметила.

  А вдруг, подумал Дима, она, выздоровев,  искала свой портфель? Она ведь не знала, у кого он остался. Вдруг она даже справлялась в поликлинике. Понятно, что там ее послали. И вот, пожалуйста, портфель у него. У того самого, с которым она там разговаривала.  Дима не знал, как она на все это смотрит, как  теперь она примет его объяснения? А вдруг пристыдит, что ее портфель присвоил? Хотя, конечно, оправдаться несложно: он ее искал, но как найти. Дима колебался, что делать. Незнакомка не оборачивалась. Она держала голову так прямо и напряженно, что Дима понял: она чувствует его взгляд.

  Она вышла у метро. Он шел за ней чуть сзади. На эскалаторе стал на пять ступенек   выше. Пять шагов вниз и можно начать разговор. Даже не начать, продолжить прерванный когда-то разговор. Продолжение само напрашивается. Как там советовал Лорьян: про погоду, про музыку, а потом про любовь.  Ему не нужно ничего выдумывать. Спросит ее про здоровье. Но она спросит про портфель.
  Пока он терзался сомнениями, не знающий сомнений эскалатор вынес его на платформу. Он ехал с ней в одном вагоне. Изредка украдкой поглядывая на ее отражение, он перехватывал ее взгляд.  Так он доехал до центра. Там оба вышли. Но Дима не мог предположить, что  центр так коварен. В центре на переходе метро, в толпе, он потерял ее из виду. Куда она делась? Огорченный обескураженный неожиданной потерей он попробовал  притормозить.  Поискать ее.  Но толпа несла его.  А может быть она впереди?   Когда ищешь человека  в движущейся  толпе, неизвестно, что лучше остановиться или, наоборот, устремиться вперед. Дима поддался потоку. Но уже ее не нашел. Толпа окружала его. Значит, так тому и быть. Ну и будь счастлив.  «Я счастлив, что я этой силы частица, что общие даже слезы из глаз. Сильнее и чище нельзя причаститься к  великому чувству по имени класс»