Сашка длинный

                I.

     Сашка появился у нас во дворе незаметно. Хоть он и жил в соседнем доме, но так сложилось, что вся жизнь соседских домов проходила большей частью в нашем дворе.
 
     Два дома, стоящие по одной стороне ашхабадской улицы Энгельса, были объединены одним двором, который все-таки формально принадлежал нашему дому, носящему порядковый номер тридцать семь. А дом под номером тридцать пять, то есть соседний, двором был обделен. Вся территория, которая могла бы служить местом игр для ребят из того дома, была занята деревьями, виноградниками, беседками, топчанами, принадлежащими разным квартирам.
     По периметру их двор был окружен клетушками, обзываемыми кладовками, в которых народ что-то такое хранил. Как правило, всякий хлам, по принципу –  «а вдруг пригодится…»

     Впрочем, была между нашими домами какая-то миниатюрная вогнутая площадка в пятьдесят квадратных метров, да и то ее частенько занимали для размещения строительных материалов.
     Когда выпадал снег, на ней старшие пацаны неуклюже, но азартно толкаясь, старались запихнуть клюшками хоккейную шайбу в ворота. Ворота представляли собой деревянный ящик из-под овощей. Странно, но эта игра, отдаленно похожая на настоящий хоккей, к тому же на кривой и покатой площадке, пользовалась популярностью.

     Но я это рассказал для того, чтобы яснее обрисовать театр действия, где разворачивалась моя история, и пояснить, почему ребята из соседнего дома, в том числе и Сашка длинный, большей частью обитали в нашем дворе. У них просто не было места для игр!..

     Сашка жил в малюсенькой однокомнатной квартире с матерью. Кто был его отец – неизвестно, но никто Сашку об отце не спрашивал. Было неудобно навязываться с нетактичными вопросами на деликатную тему.

     Мне неведомо в точности, когда Сашка впервые объявился в нашем дворе. Но точно знаю, что он поначалу сблизился с дворовыми малыми. Ну как – с малыми: пацаны были младше нас всего года на три-четыре. Вроде и срок, но не такой уж и критический.

     В общем, привадил их Сашка: он им что-то рассказывает, а они ходят за ним следом.

     Рано или поздно, но и до меня дошел слух о каком-то новом Сашке. Его сразу окрестили – Сашка длинный, потому что во дворе до этого был только один Сашка – это я. Впрочем, младшие его иногда называли гораздо короче и проще – Длинный.
     И он действительно был высоким парнем. Уже в седьмом классе у него рост был под метр восемьдесят. Потом он еще прибавил в своей длине. Извините, в росте.

     Я после перехода в другую школу постепенно утрачивал отношения со своим главным другом – Валеркой. Что ни говори, а если ты не ходишь в один класс, то отношения со старым приятелем-одноклассником заметно охлаждаются.

     Кроме того, Валерка жил через дорогу и не в его правилах было приходить в другой двор. Раньше я сам бегал к нему, на его территорию, так сказать. Там у нас проходили все игры.
     В мой двор он приходил очень редко, и большей частью мог прийти только тогда, когда шел ко мне в гости, и мы чем-то занимались в моей комнате: уроками или играли во что-то. Но наши отношения, как я уже сказал, постепенно уходили из активной фазы, встречались мы все реже и реже.

     А тут у меня во дворе появился какой-то Сашка длинный. Тот факт, что о нем мелкие пацаны часто вспоминают, меня заинтересовал.

     И вот в один из вечеров, когда малышня облепила главное место сбора всех – перила домоуправления, которое размещалось в торце нашего дома, – я подошел к компании.
     Высокий скуластый парень что-то весело рассказывал, а вся компания слушала его, открыв рты и покатываясь от хохота, когда было смешно. Присел на перила и я. Постепенно разговор стал общим.

     С того вечера мы стали с Сашкой пересекаться чаще. Что нас сблизило – это любовь к книгам и к футболу с хоккеем.
     Вот та самая кладовка, которую имела их семья, была забита доверху старыми, оборванными книжками. И Сашка ни перед чем не останавливался, чтобы в эту кладовку добавить еще томиков. Внешний вид книг его совершенно не интересовал.
 
     Если бы моя мама, которая тоже мечтала, чтобы у нас дома возвышался книжный шкаф, и чтобы он был бы заполнен любимыми книжками, увидела, какие книги имеет Сашка, то она никогда в жизни не разрешила бы мне тащить в квартиру подобную рухлядь.

     Выбор любимых книжек у нас с Сашкой тоже совпадал: это, конечно же, книжки приключенческие, детективы, а еще книжки об авиации.

     Совершенно случайно я узнал, каким способом Длинный увеличивает свою «библиотеку».
     На одной из вечерних посиделок один из младших, Гога его звали, вдруг поинтересовался:

     - А мы завтра снова пойдем в библиотеку? Что тебе там поискать на этот раз?

     Сашка смутился, но не так, чтобы очень. И смутился он не от самого вопроса, а от того, что этот вопрос услышал я.
     А Гога, не заметив смущения Сашки длинного, продолжал:

     - Помнишь, как мы в прошлый раз тебе книжки передавали? Скажи – мы тебе здорово помогли?

     Я был заинтригован:

     «Какие книжки?.. Что значит – передавали?!..»

     Но вопросов никаких не задавал, предполагая, что сейчас все само собой разъяснится. Так и вышло.

     - Саня стоит на улице, а мы с Рустиком в открытое окно, через решетку, ему книжки подаем, которые он нам называет! – хвастается передо мной Гога, заметив, что только я один пребываю в недоумении.

     После Гогиного объяснения я все понял: пацаны по наводке Сашки тырили книжки из детской библиотеки, в которую ходил и я. В нашем районе такая была одна и находилась она на улице Шаумяна, сразу за мединститутом, который располагался напротив девятнадцатой школы.
     В жаркое время окна в библиотеке были открыты, а решетки от возможности передать книжки на улицу нисколько не спасали. Чем Сашка и воспользовался.

     Признаюсь, этот метод пополнения личной библиотеки меня также взволновал не на шутку. Но все-таки я удержался от легкого способа: в преступном намерении что-то меня остановило. Да и книги там были все заметно бывалые... Теперь понятно, откуда у Сашки в кладовке взялись такие замызганные книжки!
     Удивило другое. Как это Сашка смог так здорово «поставить работу», чтобы убедить и организовать пацанов на добывание книжек по-настоящему криминальным способом?

     А вот умел он найти подход к младшим. Я помню, что он никогда в жизни на них не повышал голос. И, тем более, не было случая, чтобы он на младшего пацана поднял руку или отвесил тонизирующий, но не обидный подзатыльник. Я-то в играх голос повышал нередко, но без рукоприкладства.
     А он брал только «лаской», хотя тогда ничего не слышал о методе профессора Преображенского.

     И в результате пацаны за ним ходили как привязанные.

     Итак, у меня во дворе появился новый приятель-ровесник. Назвать Сашку длинного другом я все-таки не решился бы. После Валерки я считал, что другом может быть только такой человек, без которого ты не сможешь провести и половины дня. По крайней мере, подобное ощущение неразрывности с другом бывает только в детстве, когда энергия бьет через край и каждую минуту надо что-то обсуждать, предпринимать или сломя голову уже куда-то бежать.
     Другу ты открываешь все свои мысли, чувства и душу в целом. Друг – он как часть тебя, как твой родственник. Так было с Валеркой.               


                II.


     С Сашкой мне было просто интересно проводить время. Кто знает, может быть, он относился ко мне по-другому, был больше привязан и в глубине души считал меня своим другом? Не могу знать наверняка. Но то, что с момента нашего знакомства дворовую жизнь без Сашки длинного я уже не представлял – это факт определенный.

     Тут еще надо понимать, что приятельство у нас было самое что ни есть конкурентное. Мы ведь с Сашкой стали самыми непримиримыми соперниками. Играем в футбол или, что еще важнее в нашем дворе, – в хоккей на асфальте, – а я с Сашкой всегда в разных командах и рубимся не на шутку.

     Мы сильно преуспели в организации дворовых турниров. Я этим заболел всерьез и надолго: расписание игр, правила, турнирная таблица... Все это организовывал я. Даже придумал и с любовью смастерил переходящий кубок. А еще нарисовал на плотной бумаге красивые грамоты лучшему нападающему и лучшему вратарю, которые вручались после каждого турнира.
     Не буду кривить душой, но, как правило, эти все призы оставались по месту изготовления. То есть, у меня дома. Кубок – вручался моей команде «Ураган», а грамоты – соответственно, мне и младшему брату Вовке.

     Сашкина команда «Викинги» занимала «почетное» второе место и не получала ничего. Кроме одного раза…
     Сашка длинный вырвал у меня победу и, открыто торжествуя, уволок взлелеянный мною кубок к себе домой. Проходит время, мы проводим очередной чемпионат по хоккею на асфальте. Я был настроен более чем решительно.

     «Кубок должен вернуться домой!» - такова была внутренняя установка самому себе.

     Грамоты, кстати, из дома по-прежнему не уходили.  Да они никого и не интересовали. А кубок, в который я вложил столько выдумки и души, привлекал внимание всех, и мне очень хотелось его вернуть.

     И вот сюрприз: Длинный проигрывает малым, – Гоге с Алексеем, –  тем самым облегчая мне задачу занять первое место. Таким образом, неожиданно появляется интрига – если я выиграю очную игру, то Сашкины «Викинги» могут вообще опуститься на третье место!
     Ничья приносит мне первое место, а Сашке гарантирует второе. Мой проигрыш выводит в чемпионы злосчастные «Викинги». Вот такой образовался хитрый расклад перед последней игрой. За перемещениями команд в турнирной таблице сегодня все наблюдают с невиданным ранее интересом.

     Началась игра. Не забывайте, что Сашка не просто так назывался «длинным». Он был выше меня головы на полторы. А преимущество в росте – это еще длинные руки и широкий шаг. Я же брал подвижностью и чувством гола. Раньше меня мои качества всегда выручали.
     Но не сегодня. Играем не так чтобы долго, а я уже проигрываю 0-3... Вижу счастливое возбуждение соперника. Ничего не понимающие младшие явно болеют за Длинного, ликуя после каждого пропущенного моей командой гола.

     - Чего вы радуетесь? – говорю, нервничая, я им, - Вам за меня надо болеть, тогда вы будете на втором месте!..

     А малым все равно. Им нравится, что бьют непобедимого чемпиона. Я понял, что один против всех, и в отчаянии, со всей неистовостью бросился отыгрываться.

     Моя ярость воплотилась в три  гола, счет сравнялся, но останавливаться я был не намерен. Никаких компромиссов: кубок обязан вернуться к хозяину, а мой соперник должен быть повержен!
     Сашка от моего напора заметно стушевался. Времени до конца игры оставалось совсем немного, а я продолжал атаковать. И вдруг раздается тихое предложение:

     - Может, разойдемся? Окончим ничьей?

     Это Сашкин голос!

     Его расчет понятен – он согласен на второе место. Но я-то еще весь пылаю!.. Какие еще могут быть договорняки?! И продолжаю непримиримо нападать. Зачастую очень опрометчиво и авантюрно...
      
     И надо же было такому случиться – допускаю ошибку!

     Длинноногий Сашка убегает один на наши ворота, вратарь не спасает и счет 4-3…
     Вратарем сегодня у меня был не брат Вовка, а Нурышка из первого подъезда. Слабенький и неумелый парнишка. Но что делать? Какой уж есть, поэтому я его за гол не ругаю. А снова и снова бросаюсь вперед, играть остается совсем ничего... Сейчас закричат «Время!»

     И в самом конце игры мне все-таки удалось затолкать мячик, которым мы всегда играли в свой хоккей, в ворота противника!.. Не устояли «Викинги». Но и не опозорились: лицо Сашка длинный сохранил.

     - Саня, а где кубок? Давай его сюда! Надо же надпись сделать, - радостно объявляю я своему поверженному приятелю.

     Надо сказать, что мы на обратной стороне своего самодельного кубка отмечали команду победительницу. Все как положено и в большом спорте! Разве что только не гравировали, а надписывали обыкновенной шариковой ручкой. Кубок-то был обклеен цветной бумагой.
     Я в счастливом нетерпении жду завоеванный приз, достаю авторучку, чтобы зафиксировать свое героическое возвращение на пьедестал. Не тут-то было…

     - Да я его с собой не брал! Кубок дома, потом принесу, - бормочет расстроенный Сашка.

     Ну, потом, значит, потом. На этом наш турнир и закончился.
 
     Однако проходит день-второй, а не несет Сашка мне кубок! Я сначала ему мягко напоминал – верни. Потом терпеливо интересовался, мол, когда отдашь кубок?.. Затем почти каждый божий день почти клянчил. А нет результата – зажилил Сашка приз...

     И только через месяц, когда я уже перешел к настойчивым требованиям, Длинный соизволил вернуть мне переходящий приз. Хотя горшки мы не побили, но осадок от недоразумения остался. Чтобы больше не испытывать судьбу, я в последующие турниры костьми ложился на площадке, чтобы – не дай Бог! – не уступить свой собственный кубок.

     Мне в этом удача сопутствовала, а Сашке длинному приходилось уже несладко: младшие в мастерстве прибавляли и частенько его обставляли. «Викинги» даже второе место не всегда занимали. Но так происходило, когда наша дворовая карьера заканчивалась – мы готовились расстаться со школой.

     Это все было много позже. С хоккеем на асфальте мы прожили определенный этап жизни, который у нас с Сашкой был общим.

     А еще у каждого была своя спортивная жизнь. Сашка, имея такой рост, не мог остаться без внимания тренеров по баскетболу. Он играл на первенстве города за сборную своей школы. И частенько рассказывал о своих баскетбольных достижениях:

     - Я вчера принес команде сорок очков! А сегодня еще тридцать шесть…

     Мне оставалось только верить ему на слово, потому что учились мы в разных школах. А с ростом под метр девяносто он был просто обязан забрасывать в корзину кучу мячей.

     Но однажды наши с Сашкой школы пересеклись в игре на первенство города! Я в нашей команде считался запасным игроком, поэтому в игре участия не принимал, но на скамейке сидел. И мог воочию наблюдать, как там мой приятель будет феерить на площадке.
     Ну, что сказать – мазал он изрядно, хотя и попадал тоже. Его рассказы о своих спортивных подвигах были, мягко говоря, слегка преувеличены. Но не до чрезмерной степени. Так, чуть-чуть. В чем я Сашку, конечно же, не упрекнул. Все-таки попаданий у него было больше, чем промахов. Зачем приятелю портить настроение? Тем более что его школа у нашей все-таки выиграла.


                III.


     Я в то время уже усиленно занимался футболом. Вообще-то, футбол был нашей общей страстью. Играли в него везде: и в школе, и во дворе. Много игр смотрели по телевизору, но выбор матчей в те времена был очень скудным. Только первенство Союза и только матчи признанных лидеров.
     Международных матчей, кроме как игр сборной СССР, никаких не транслировали. А учитывая, что разница во времени с Москвой у нас была в два часа, то и эти матчи не всегда смотрели – трансляции были в очень позднее время.

     Но была у нас еще одна отдушина. В Ашхабаде имелась своя команда мастеров, игравшая в первой лиге. Тогда это был «Строитель». Стадион носил такое же название, и находился от нашего дома совсем недалеко, в паре кварталов от нас.
     Шум, а тем более, рев со стадиона свободно доносился до нашего дома, но меня он оставлял равнодушным. Подумаешь, какой-то Строитель играет, когда я болею за Динамо Киев!

     Не знал того я, неразумный, какое это зрелище, когда его смотришь не по черно-белому телевизору в расплывчатом изображении, а вживую, сидя на трибуне.

     А Сашка длинный все разведал и опять же, используя малых из нашего дома, добился для себя невиданных дивидендов. Но своему приятелю, то есть мне, через некоторое время предложил:

     - Хочешь, пойдем на футбол? «Строитель» играет, а мы пройдем бесплатно!

     Слово «бесплатно» быстро укротило мою гордость:

     «Почему бы и нет?» - подумал я, а вслух поинтересовался:

     - А как ты сможешь бесплатно меня провести?

     И тут я снова столкнулся с фактом наличия у моего приятеля исключительной практичности. Соседка из нашего подъезда, тетей Машей ее звали, работала билетершей на том самом стадионе.

     Оказывается, в ее обязанности входило не только проверять входные билеты. Кроме этой прозаичной работы ей после игры нужно было очистить закрепленный за ней сектор от газет, которые приносили болельщики и застилали лавки, пытаясь таким немудренным способом защитить свои брюки от грязи и пыли. И она пропускала своих детей, Сергея с Андреем, и еще других пацанов с нашего двора, чтобы ей помогли это сделать!

     Как Длинный это разнюхал – неизвестно. Но на стадион вместе с компанией младших дворовых пацанов он ходил регулярно! А теперь к этому делу приобщил и меня.
     Не скрою, после первого посещения футбольного матча я был искренне благодарен Сашке. Меня настолько поразил футбол вживую, что после того, как зашел на стадион, я некоторое время находился почти в прострации.

     Только я прошел турникет и глянул на футбольное поле, как в первый момент остолбенел: меня потрясли яркие краски! Футбол по телевизору был черно-белый, и я настолько привык его видеть только таким, что буйство красок и звуков на стадионе меня оглушили!

     Изумрудная трава, расчерченная яркими белыми линиями, разноцветные футболки игроков, белый гулкий мяч, звонкие удары по воротам... А еще неистовая реакция трибун! Честно скажу, первый увиденный матч на ашхабадском стадионе меня ошеломил.

     Потом в жизни у меня будет немало футбола, причем, самого высокого качества, к тому же на разных стадионах Европы. Но самым ярким стало именно то самое мое первое впечатление от футбола живьем, что я получил в Ашхабаде. Я никогда не забуду и всегда буду его выделять, как определяющее действо в моей жизни.

     В свое первое посещение футбольного матча я был так заворожен зрелищем и атмосферой на стадионе, что после окончания матча не смог сразу включиться в свою основную работу: собирать газеты. Меня привел в чувство Сашка – пора, мол, работать – и я встрепенулся.

     Это оказалось совсем несложным мероприятием, мы справились быстро и довольные побежали домой. С тех пор я стал поклонником еще одной команды: ашхабадский «Строитель» нашел свой уголок в моем сердце. По крайней мере, до тех пор, пока я был связан с Ашхабадом.

     Стадион стал для нас местом регулярного посещения, матчей там мы посмотрели немало. А был один сезон, когда «Строитель» выступал очень прилично. И хотя не дотягивал до высшей лиги Советского Союза, но трепал нервы не одной команде. Даже тем, которые позже выходили в высшую лигу и были на слуху у болельщиков всей страны.
     Как проходили игры в Ашхабаде мы видели своими глазами. Очень часто это были победные игры.

     Из того сезона мне врезалась в память одна из таких игр. «Строитель» играл с астраханским «Волгарем». Стадион как обычно был заполнен и бурлил эмоциями. Игра шла открытая, моментов создавалось немало, но счет в пользу наших долго оставался минимальным. Как вдруг в конце матча «Строителю» поперло: прибавили в движении, начало все получаться и, что самое главное, стали залетать мячи, один краше другого!

     4-0!!!

     Это была самая крупная победа, которую одержал «Строитель» у меня на глазах! Газет на трибуне сектора после этой игры мы насобирали больше, чем обычно. Поэтому пришлось задержаться до тех пор, пока не начали поочередно отключать прожектора освещения. Чтобы сократить путь домой, мы двинулись к противоположной трибуне, пересекая футбольное поле.

     Странное было ощущение – ощущение причастности: только что здесь кипела борьба, метался вдоль и поперек поля мяч, вот отсюда издали залепили красивый голешник, а мы сейчас идем по этой уже политой и оттого прохладной траве, как будто тоже являемся участниками игры. Памятное ощущение...
     Да, но так было в играх на своем поле.

     А что происходило в выездных играх – нам это было неведомо до тех пор, пока мы не покупали газету «Вечерний Ашхабад» и не читали там отчет об очередном проигранном матче. Или в лучшем случае отчет о ничьей. Побед на выезде у «Строителя» почти никогда не было.
     Зачем они им? Как правило, за «Строитель» играло немало приглашенных игроков, и они особенно не напрягались: ради чего ноги убивать, когда зарплата и так поступает исправно? Но мы-то, мальчишки, этого тогда не понимали, а принимали все за чистую монету и, конечно, переживали – опять поражение...

     Так вот, было у нас с Сашкой длинным неожиданное хобби – поутру бежать в газетный киоск и покупать эту самую «Вечерку», которая почему-то продавалась уже утром.
     А еще нам надо было один раз в неделю успеть выкупить, да еще с переплатой, желанный еженедельник «Футбол-Хоккей». По-другому его купить было нельзя. В Ашхабаде за все нужно было хоть немного, но доплачивать. И я платил в два раза больше, чем он стоил. То есть не десять, а двадцать копеек...

     Киоск «Союзпечати» располагался у входа на текинский базар. В нем разместился со всеми удобствами  солидный азербайджанец, который в конъюнктуре газетной продукции разбирался очень хорошо. По его мнению, отдать «Футбол-Хоккей» по номиналу – это себя не уважать.
     «Футбол», как его раньше называли, у него всегда лежал под прилавком. Нас он уже приметил и доверял, поэтому, когда мы у него заговорщицки спрашивали – есть «Футбол»? – он молча кивал головой и ждал свой двугривенный, и только потом вытаскивал наш любимый еженедельник.
   
     Обидно было то, что рядом с киоском всегда продавали свежие чебуреки, и я вместо того, чтобы купить себе за десять копеек вожделенный чебурек, вынужден был отдавать гривенник барыге из «Союзпечати».
     Но иногда нам везло, и конъюнктурщика заменял человек необученный! Тогда лишний гривенник шел по назначению – я покупал чебурек!.. Ах, какой он был вкусный!..

     Отдавать двадцать копеек за газетку – это для школьника немалые деньги. У меня, а тем более у Сашки, в свободном обращении их не было. Но однажды судьба сделала нам подарок, благодаря которому я обеспечил себе регулярное и бесхлопотное финансирование своей страсти.

     Вообще-то, подарок сделала не судьба, а мой младший брат Юрик.

 
                IV.


     В подвальном помещении нашего дома по улице Энгельса размещалась некая организация, что-то вроде «Вторчермета» или «Вторцветмета». Впрочем, это не суть важно. Важно другое – свой мусор они выбрасывали в наш домовой мусорный бак, в котором частенько ковырялись младшие пацаны, рассчитывая найти какую-нибудь интересную железяку или что-то другое. И такое нередко случалось, мусор у «металлистов» был качественный.

     В один из дней, когда у нас во дворе никаких футбольно-хоккейных баталий не происходило, а мы с Сашкой болтали о чем-то, раздался оглушительный крик:

     - Деньги! Деньги нашли!..

     От мусорки к нам летело несколько пацанов во главе с моим братом. Юрик на находки вообще и деньги в частности был везунчиком. Вечно он что-то находил в самых неожиданных местах. И сейчас он держит в руках какой-то бумажный кулек!.. Но, что приятно, бежит не куда-нибудь, а ко мне. Уважает…

     Вокруг нас с Сашкой сгрудилась вся кучка изыскателей мусорных баков и жадно смотрела: точно ли в свертке деньги и, самое главное, сколько же их??..

     Я развернул бумагу и начал считать купюры.

     - Десять, двадцать, пятьдесят, - считал я вслух.

     Купюры были разного достоинства, большей частью мелкие. Я от волнения пару раз сбился со счета и начинал считать заново... Было от чего волноваться – денег явно выходило больше сотни! Для нас всех без исключения это была астрономическая сумма.

     Наконец, я свел концы с концами и неуверенно объявил:

     - Выходит, что здесь сто четыре рубля...

     Болельщики возбужденно загалдели, а Сашка длинный заметно напрягся.
 
     - Давайте, эти деньги разделим на всех! – поступило революционное предложение от Гоги.
     - Да, да! – подхватили «апологеты» социализма, - Разделим!

     Предложение мне не особенно понравилось, но в глубине своей демократической души я чуть было не дал слабину и даже задумался над этим провокационным проектом. Но тут Длинный тихонько мне сказал:

     - Давай отъедем от толпы. Скажем, что нам надо деньги еще раз пересчитать…

     Да, забыл уточнить, что Сашка в этот момент катался на велосипеде, а со мной он просто болтал, спешившись со своего коня. Он уже было собрался уезжать, когда все вокруг закричали о находке. Велосипед оказался весьма кстати.
     Действительно, можно было быстро переместиться из театра «военных действий» в любое укромное место, чтобы по-взрослому разобраться – как лучше поступить с деньгами.

     И опять надо согласиться – умел Сашка смотреть в корень. Или по-другому, умел быстро ориентироваться и извлекать в любой ситуации хоть малейшую, но выгоду. Мне ведь самому в голову не пришло, что нужно всех прихлебателей отсечь? Нет, не пришло! А он сразу сообразил, что сейчас можно реально поживиться.

     Я взгромоздился на велосипедную раму, и Сашка надавил на педали. Мы свернули на улицу Хивинскую и остановились возле девятнадцатой школы, где любители «все поделить» нас уже не догнали бы.

     - Зачем им говорить, сколько в точности нашли денег? – аккуратно подбросил мне идею Сашка, - Скажи, что нашел на десять рублей меньше, и десятка у тебя в кармане! Будет на что «Футбол-Хоккей» покупать!

     Как мне в голову не пришла такая идея?! Я был в восторге:

     - Точно, скажу, что нашел девяносто четыре рубля! А остальные деньги отдам родителям…
     - Так, может, скажешь, что там вообще было восемьдесят четыре?.. И мне тоже дашь… - открытым текстом намекнул мне Сашка.
     - А что? Давай так и скажу! – великодушно согласился я.

     Тут же мы произвели пересчет купюр и извлекли по десятке из общей кучи. Свою добычу мы запрятали так далеко и так тщательно, будто опасались, что нас во дворе будут обыскивать. И покатили обратно.

     Во дворе нас встречали не только страждущие денег пацаны. Мама Алика из второго подъезда подступила к нам очень решительно.

     - Я знаю уборщицу из той организации. Давайте мне эти деньги, я их передам!
 
     «Ага, разбежались!» - похоже, что эта мысль промелькнула у нас с Сашкой одновременно. 
   
     Это после того, как мы «раздерибанили по чесноку» добычу и каждый из нас имел свое представление, как потратит свою часть?!.. Вот уж нет!..

     - Нет, я отдам деньги родителям, пусть разбираются, - дипломатично ответил я, предполагая, что эта самая мама бесхозные деньги никогда и никому не отдала бы.

     С ее стороны это была «пробивочка» на удачу, но мы не клюнули. Стойкие оказались. Судя по тому, что никто из той организации вопрос о потерянных деньгах не поднимал, значит, и она промолчала.
     Всем остальным во дворе мы объявили, что нашли всего лишь восемьдесят четыре рубля и что я собрался отдать их взрослым, пусть, мол, разбираются. И все сразу смирились и никогда об этих деньгах не вспоминали. Как будто они им приснились…

     Странное дело, что главный герой, нашедший те самые деньги, от своей удачи не получил ни копейки. Это я о брате Юрке. И я тогда об этой несправедливости никак не задумался!.. Более того, и чувства вины перед малолетним братом никакой не было. Якобы так и надо: нашел клад – неси старшему!..
 
     Правда, потом у нас в семье ходило поверье, что на найденные деньги мне купили велосипед. Этот велосипед перешел по наследству к братьям, когда я уехал из города на учебу. Разумеется, что для материального равновесия между братьями родители купили еще один «чихарак», как в Ашхабаде называли велосипеды. Но Юрику я должен до сих пор…   
   
     Наши отношения с Сашкой длинным продолжались до самого окончания школы. Откровенно  говоря, без него дворовой жизни у меня не получилось бы. Наши интересы крутились на одной волне – игры в футбол и хоккей, книги, стадион «Строитель», иногда ходили в кино.
     Книжки мы читали наперегонки. Но обойти Сашку в чтении мне не удавалось. Часто можно было видеть его длинную, слегка сутулую фигуру, идущую по тротуару с открытой книгой, в которую он уткнулся без малейшего опасения, чтобы вдруг не споткнуться о препятствие. Я рисковать таким образом был не намерен. Да и толку от такого чтения?

     Когда заканчивалось дневное время и наступал вечер, который в южном городе быстро превращается в темную ночь, начиналась моя самая любимая пора: мы собирались на главном месте наших вечерних посиделок – перилах домоуправления – и начинался длинный разговор обо всем.
     Разговор тянулся долго. Постепенно из компании откалывались наименее стойкие участники, которых родители вытребовали домой. Когда оставались только мы с Сашкой, тогда разговор медленно затухал, и мы тоже расходились.

     Вот что мы никогда с Сашкой не обсуждали, так это школу, учебу, школьные предметы. Как будто в нашей жизни их и не было! Знаю, что Сашка учился посредственно, и это при том, что читал он очень много. Но никогда не заходил разговор на тему – а что же будем делать после школы?


                V.


     Я уехал в Киев, а Сашку, судя по всему, забрали в армию. Потому что в те редкие каникулы, когда я появлялся в Ашхабаде, мы ни разу не встретились. Скорее всего, он первый год после школы где-то работал, из-за чего у него не было времени на то, чтобы болтаться во дворе.

     Единственная встреча с Сашкой длинным произошла в мои зимние каникулы, которые оказались последними зимними каникулами в Ашхабаде.

     Однажды, когда я был дома, в квартире раздался звонок. Дверь открыла мама.

     - А Саша дома? – раздался знакомый голос.
     - Да, дома. Заходи, - пригласила кого-то мама.

     Я вышел в коридор и опешил – Сашка длинный, в милицейской шинели и шапке с кокардой!..

     Я почему-то растерялся, и мы какое-то время просто топтались в нашем узком коридоре. Потом все-таки прошли ко мне в комнату. Меня не покидало чувство неловкости. После нашей последней встречи прошло четыре года. Мало того, жизнь у нас двоих протекала абсолютно по-разному. Выходило, что нам не было за что зацепиться, чтобы с чего-то начать разговор. Или мне так казалось?

     Ведь уже будучи студентом, я приезжал в село и меня там ничего не коробило? Хотя сельские друзья со своими интересами вообще никак не могли соприкасаться с моими и раньше, когда мы еще учились в школе. Но ведь с Сашкой-то было совсем по-другому.

     Я и позже, после нашей встречи с Сашкой, не мог достоверно вспомнить – о чем мы беседовали, что рассказывали друг другу, чем делились. Времени, как для молодых людей,  прошло немало, и каждый  из нас прожил свою жизнь и свои события, которых тоже случилось изрядно.

     Возможно, я казался Сашке человеком с другой планеты, и он тоже тушевался передо мной и был не в своей тарелке. Но ведь раньше мы всегда, когда были вместе, много шутили и смеялись, а еще больше – рассказывали друг другу всякие истории, вычитанные или реальные. А тут – сплошная тягомотина, а не разговор. Не рассказывал он и про свою службу – где и кем служил.

     Также не стал Сашка делиться, почему он решил служить в милиции, а я не решился его об этом спросить. Вполне возможно, что немалую роль в его решении сыграло частое унижение, что он испытывал в детстве. А оно было, это я знаю точно.
     Только – кто не испытывал унижения в Ашхабаде? В большей или меньшей мере это познали все.

     А долговязый Сашка всегда был желанным объектом для насмешек и издевательств, если в одиночку попадался чужой компании и не в своем районе. Это, по моему мнению, одно обстоятельство. Вдобавок к этому еще и то, что жили они с матерью очень бедно. Ведь недаром ему приходилось выкручиваться самостоятельно, чтобы доставлять радость самому себе, будь то добыча любимых книг или походы на стадион.

     Наверняка, что-то было еще, о чем я не ведал. Скорее всего, служба в милиции представлялась Сашке вариантом, чтобы покончить с этими двумя факторами, унижающих его жизнь. По-другому я объяснить его решение не могу. Наверное, для Сашки это был верный и единственный выбор.
 
     Но меня смутил его неожиданный рассказ уже о своей нынешней службе. Сашка с чувством гордости поделился недавней историей, когда он кого-то усмирял, как милиционер. Я не помню: он был в патруле или история происходила в отделении. Запомнилось только:

     - Вижу, не хотят подчиняться! Тогда я им по-армейски приказал – лечь! Потом – встать! Сразу стали, как шелковые!..

     И это рассказал парень, который никогда ни на кого голос не повысил! Значит, что-то произошло за четыре года, значит, человек выбрал свой путь, который будет сопровождать сладкое чувство от власти над другими?

     У меня не было ни тогда, ни сейчас и капли осуждения Сашки. А за что мне его осуждать? Ему выходило выживать только так, а не иначе. Но сердцу не прикажешь – эта история меня в глубине души сильно покоробила. Я бы так не смог...

     Наш разговор давно продолжался на улице, где мы с Сашкой прогуливались, не выдержав унылой атмосферы в родительской квартире. Здесь разговор продолжался живее. Казалось, что Сашка в своей форме рядового милиции в росте еще прибавил. Мне даже подумалось:

     «Ему бы в баскетбол играть в ЦСКА, или хотя бы в армейском клубе рангом ниже...»

     Но о спорте мы вообще не разговаривали, хотя если вспомнить – как он нас объединял когда-то...
     Так продолжалось до тех пор, пока Сашка не рассказал ту злосчастную историю, когда он командовал. Он рассказывал и ожидал от меня услышать похвалу или хотя бы поддержку своему старому приятелю, а я оторопел и потух окончательно и бесповоротно: мне хотелось быстрее расстаться. Что вскоре и случилось. Как оказалось – навсегда.

     Прошло много лет, но я никогда не вспоминал о своем дворовом приятеле. Почти никогда... Пока не сел за эти строки. А погрузившись в прошлое, вдруг понял, что мне захотелось узнать – где он и что он, мой приятель-соперник? Как протекает его жизнь, что было радостного и интересного в ней? До сих пор ли он в Ашхабаде или, как многие мои знакомые, выбрался оттуда?
     Но, увы, это невозможно: спросить-то не у кого... А позже, подумав еще, решил – и смысла в этом нет никакого. Страница уже перевернута.

     Пусть останется у меня в памяти так, как было когда-то: Ашхабад, улица Энгельса, двор тридцать седьмого дома, и Сашка длинный... Человек, который для меня сделал дворовую жизнь интересной и наполненной. И ни слова больше.