Война школ. Фирма КаРуЛа в ЮжНИИГиМе, но из НИМИ

ФИРМА «КаРуЛа» - в ЮЖНИИГИМе, но из НИМИ

После оформления докторской диссертации Б.И.Сергеева, собранной по миру из работ его аспирантов и студентов, и выдачи ему диплома доктора, естественно, созрел конфликт в связи с его уходом из НИМИ в ЮжНИИГиМ. Хоть он и вступил в партию, но был честолюбив до крайности. Тут, в НИМИ, был уже крепко спетый коллектив партноменклатурной вотчины и всякие поползновения вверх воспринимались уже как посягательство на кормушку. Нарушителю следовало незамедлительное изгнание.  Там же он получил в свое ведение гидравлическую лабораторию по улице  Фрунзе. И дал нам места для строительства исследовательских гидравлических лотков по разной тематике в рамках нами же заключенных хоздоговоров. Установки были самых разных конструкций и из разных материалов. До сих пор там остался самый большой бетонный лоток, на стене которого битой керамической плиткой мной было выложено слово «КаРуЛа». Фирма оказалась знаковой и под таким названием просуществовала достаточно долго. А была так мною названа из начальных слогов фамилий трех соучредителей: В.Кашарин, Г. Рудаков, В.Лагутов. Это что-то вроде лебедя, рака и щуки. Оба моих компаньона были ассистенты с кафедры сопромата.
   Первый был пахарь, звезд с неба не хватал и занимался попытками, как он писал, формообразования вантовых плотин, и мы готовили первое внедрение на лессовых грунтах в Средней Азии. Надо было просто создать такую плотину для лессовых грунтов.
   Второй,  Жора Рудаков был парткомовский активист и занимался сугубо профильными вопросами вокруг и около парткома. Третий, сам автор, по сути, был им придан свыше руководителем для творческого изобретательского обеспечения, так как был самым молодым и быстро соображающим.

Все это уживалось в согласии до того момента, пока Жора Рудаков не потребовал себе повторения научной судьбы своего научного руководителя, а именно написания ему приданным, как он думал коллективом,  кандидатской диссертации. Естественно, что мы с Кашариным В.И. его послали в партком жаловаться. Он с чистой совестью стал преследовать Б.И.Сергеева, чтобы тот обеспечил его научное продвижение за наш счет. Когда тот уклонился, то Жора долго возмущался, что поставлял нужный контингент  в Москве для окормления докторской диссертации шефа, а он и на тебе – «отблагодарил». Дружба у них и у нас кончилась. Начался этап откровенного научного мародерства.

   Вообще то он был человек весьма колоритный и активный на общественном поприще. Кем он только не был… Мы, как-то раз, обедали с ним в кафе на проспекте Ермака в еще те несытые годы. В кафе было скудное меню, молоко бывало и то с перебоями. Нам достался на первое какой-то совсем пустой супчик с плавающими поверху несколькими линзами каких-то жирных пятен и черненьких жареных луковых листочков, как мы поначалу подумали. Притащили на стол, сели и стали располагаться к еде. Жора сначала балагурил, а потом замолк и стал внимательно изучать свою тарелку. Наверху, как в линзе, в жировом пятне оказалась луковая снедь. Ну, очень подозрительного вида. У нас то ничего, а вот у Жоры явно просматривалась задняя нога то ли кузнечика, то ли большого таракана. Причем, волосатая. А тогда с Африки еще не было черных тараканов, их потом в порядке взаимовыгодного обмена завезли…
Мы стали Жору уговаривать, что это ему вечно мерещится что-то, чего он лук не видел жареный. Но он вдруг стал орать чуть ли не матом, что это ему – народному контролеру охальники подложили волосатую лапу… Схватил тарелку и побежал к начальству кафе. Оттуда поначалу раздавались громкие крики, постепенно понижающиеся до разговорного тона. Жора, выбежал из кабинета, схватил большую сумку и юркнул опять к начальнику. Вышел оттуда уже с загруженной сумкой кило на десять всякой снеди. И торжественным голосом объявил, что завтра кафе работать не будет  - он заставил проводить санпрофилактику. И пока шли в лабораторию - все приговаривал, что это же надо – ему, народному инспектору подложили волосатую лапу. Но тяжесть сумки с мясом и колбасой явно компенсировала ему моральный ущерб. На следующий день, действительно, кафе было закрыто на санобработку.
    Удивительное было время: ничего в магазинах особого не было, а вот так, своим людям вокруг парткома жить можно было в достатке и удовольствии.
Вскоре он оставил науку и куда то пропал из города. Сказывали, что на какую-то несомненно руководящую работу на Донбассе. Практик. Проза жизни взяла свое.