Сон в Вальпургиеву ночь

Мне сон приснился. В Вальпургиеву ночь. Мы поехали в Украину. Втроем. В путешествие . Давно собирались. Но почему-то оказались в брянской области в городе Почеп. Во сне такое бывает. Вроде Выборг, оглянулся и в Каменце уже, а то и в Ангарске дым нюхаешь. Или в Хусте бограч уплетаешь.

Я пошел разведать обстановку. А дочь с женой в машине остались. Все такое ясное вокруг. Прорисованное. Колорированное. Маленький город. Пятнадцать тысяч население. Я пошел в разведку, потому, что кружили по городу кружили и выехать не можем. Я прошел пару улиц. Парк. Очень высокие липы. В кронах тыщи ворон и все кар да кар. Озеро в парке, грязное, наполовину заросшее ряской, палки и мусор кучами на берегу. Жабы квачут. На берегу ресторан красного кирпича, возле его , сбоку - помойка с огромнейшей кучей мусора. Из подсобки вышел человек в странных одеждах и выплеснул из огромного бака какие-то склизкие объедки. Мириады говновозных зелёных мух облаком взвились над смердящей кучей, слышен злобный гул этих мерзкий тварей. Странный человек произнес: кыс-кыс-кыс, мои хорошие, и изчез в подсобке, громко лязгнув кованой дверью. С высоких крон лип вниз пикируют сотни ворон на поживу. Невообразимый гвалт поднимается вокруг. Ресторан - наверняка бывший дворец предводителя местного дворянства с прохудившейся крышей. С заколоченными наполовину высокими окнами, выходящими на озеро.

Я пришпорил шаг и вышел к автостанции , на ней висела перекошенная, ржавая надпись славянской вязью - Почеп. И с десяток разбитых, сгоревших, покрывших ржавчиной и копотью автобусов стояли, как будто готовые к отправке.
В автобусах сидели водители-скелеты с белоснежными улыбками, приглашая в увлекательную поездку.
И весна. Много зелени. Старые дома на улице, купеческие. Еврейские скобяные лавки вереницею. Впереди люди какие-то , думаю подойду, спрошу. Подхожу - а люди от меня удаляются и удаляются. Что-то тут не то , стал я догадываться. Стал я возвращаться к своим девкам. А улицы-то не те. Совсем не те. Я не иду, я уже бегу назад - и попадаю в другие улицы. И темнеет. Перекрёстки, подъемы, спуски. Кажется вот знакомая окраина. Знакомые места. И ветер поднимается. Грозой горизонт наливается, молнии вдали блискают. Людей нет, исчезли... Телефон и кошелек в машине остался. Я нервничаю. Чувствую как волосы начинают шевеляться на голове. Холод в низ живота предательски кольнул. Девок моих нигде нет. Я в отчаянии. Я мечусь по городу.

И тут звонок.

Я проснулся , посмотрел в не включенный телевизор. В нем отражение кого-то города , люди в черных масках бродят толпами . Небо чёрное - пречёрное
Площадь правильной прямоугольной формы. Посреди площади высится огромный черный крест с распятым человеком. Вижу, он крепко привязан , а вместо рук - обрубки. Толпа в черных одеждах и в масках вокруг, глухо кричит: Сжечь! Сжечь! Сжечь! Внимательно всматриваюсь в перекошенное лицо обречённого человека, и узнаю в нем себя, молодого, на ногах моих кроссовки Адидас, купленные в 1980-м году.
Ноги мои становится ватными, я хватаюсь за забор и на секунду теряю сознание.
Как в старых городках- по периметру - старинные домишки с магазинчиками. Из окон выглядывают люди в масках и долгополых шляпах. На краю площади стоят машины. И мой Рено там. Жена рядышком с дочкой в черных сподницах стоят. В черных хустках. В черных очках. Я всматриваюсь в телевизор. Темное изображение начинает дрожать, идёт волнами и я вижу отображение своей комнаты. На диван сидит старый дед с бородою до колен. С пустыми кровоточащими глазницами. Возле него - дюжина котов сиамской породы и тоже без глаз. И без хвостов.
И тут опять звонок. Срываюсь , бегу , снимаю трубку. Как из могилы голос бабы Кати : Геночка, а супруга твоя дома?
И тут до меня дошло. Баба Катя родом из города Почеп.

Я присел на маленький стул. Коленки у меня дрожали. Ведьма, точно ведьма баба Катя, я давно это чувствовал.
Посмотрел на ноги свои. А там черные копыта, мохнатые. В кроссовках Адидас.