Истории про Эмми Бартон. Глава 11

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. БЕЗУМНАЯ ГРЕТА

Появление двоюродной тетки Эмми Бартон – феи Ольстенбах - ожидалось через два дня. На время ее отсутствия Эмми временно поселилась у феи Сирени, то есть в доме Вероники Вернон (поселиться у тетки Румпель она отказалась). Свое жилище Эмми Бартон оставила под присмотром вездесущего Уилкоппа, которому пришлось кормить кошек и летучую мышь и следить за порядком.

Настроение у девочки было паршивое, она безумно волновалась за свою маму, и это было понятно всем окружающим. И фея Атенаис, всячески стараясь отвлечь Эмми от печальных мыслей, не нашла ничего лучше как, испросив специальное разрешение в Магистрате Стархольма, вручить по метле каждой из юных фей, чтобы они «усовершенствовали свое умение в овладении древним искусством Полета На Метле».

Нужно отметить, что полеты на метлах давно уже вышли из моды в прекрасной стране Старфотонии. Теперь принято использовать мгновенное перемещение в различных пространственно-временных слоях Мироздания, о которых уже упоминалось выше. Эти так называемые телепортационные путешествия или перемещения, несомненно, намного удобнее, чем более древние виды «полетов» или «временных переходов», которые требовали использования различных приспособлений и сложных снадобий.

Например, всем известные Элексир Прошлого или Вино Завтрашнего Дня, позволяющие переходить в иные временные пласты, составлялись из нескольких десятков инградиентов и вызревали не один месяц. Они имели неприятную особенность, кроме широко известного отвратительного вкуса: не обеспечивали точную дату прибытия путешественника, хотя точное место появления гарантировали полностью.

Что же касается предметов, которые давали возможность передвигаться в пространстве, то они часто ломались (ступы и метла), истирались от времени, рвались (ковры-самолеты) и терялись при использовании (сапоги-скороходы и волшебные туфли). Поэтому новейшие открытия, которые были сделаны магами всех времен и народов в сфере телепортации***3, усовершенствованные в прошлом веке, очень быстро вошли в обиход и отодвинули глубоко назад древнейшее из искусств - Путешествие Во Времени с помощью Зелий Времени, а также полеты по воздуху на метлах и коврах-самолетах. Из древнейших видов путешествий в широком употреблении остались астральные полеты или Полеты Снов;дения, но они имели свою особенность – тело путешественника оставалось на месте, что очень часто было неудобно для последнего.
(***Секрет телепортации и временных перемещений испокон веков принадлежал драконам, и только изучение магами этих древнейших рептилий позволили волшебникам овладеть этими передвижениями.)


Полеты На Метле, пользующиеся широкой любовью до недавнего времени, конечно же, были не так  удобны, как телепортационные переходы, но имели одну приятную особенность: только такое передвижение давало чувство свободного полета, ощущение ветра, бьющего в лицо, и возможность полюбоваться прекрасным ландшафтом внизу. Поэтому, несмотря на утерянную актуальность, они не были забыты, и любой волшебник или маг старой закалки, который никуда не спешил по неотложным делам, а тем более просто желавший приятно поездить по стране, всегда предпочитал именно полет на метле. А Права На Воздушные Перелеты На Метле выдавались магистратами всех городов Старфотонии с величайшим удовольствием, но только лицам, достигшим совершеннолетия (то есть после 17 лет) и сдавшим специальный экзамен.


Что касается случая с нашими молодыми феями, не достигшими указанного возраста, - для них было получено специальное разрешение на частные полеты в ограниченной области для обучения этому исключительно приятному, но слегка устаревшему виду передвижений.

Получившие такую замечательную возможность юные феи Вероника и Эммануэль не заставили себя долго упрашивать. С самого утра, натянув бриджи и облегающие куртки, а также - надев защитные шлемы с очками на головы, они, едва позавтракав, взмывали на метлах в небо и почти все время проводили, носясь друг за другом по всему воздушному пространству над южным Стархольмом, играя в пятнышки.  Полеты прерывались лишь на короткое время, чтобы перевести дух и перекусить, а затем снова возобновлялись.

Эти занятия резко улучшили настроение Эмми Бартон и позволили нагуливать прекрасный аппетит. К ужину, уставшие, раскрасневшиеся и изрядно вспотевшие юные феи, наконец-то обретя твердую почву под ногами и приняв душ, садились за плотный ужин. Вспоминать о неприятностях было некогда, тем более думать об ужасах, связанных с Трансильванским графом, поэтому Эмми Бартон, к ее удивлению, прожила два дня в свое удовольствие.

В последний вечер пребывания в гостях в доме феи Сирени она даже продемонстрировала умение превращаться в птиц. Разговор о превращениях в различных животных начался во время ужина, и выяснилось, что единственными соседями, которые не были свидетелями появления птиц, качающихся на качелях, оказались фея Атенаис и Вероника. Поэтому Эмми с удовольствием  вызвалась показать свои достижения в орнитологических метаморфозах.

На этот раз у нее вышла только сова. То ли время было позднее, то ли настроение подходило исключительно под эту птицу, но сова, появившаяся вместо Эмми Бартон, была серая, крупная и с голубыми глазами. Вылетев из открытого окна столовой, она взгромоздилась на куст сирени в саду и принялась ухать и вращать до странности светлыми (для совы) очами.

Получив свою порцию бурных аплодисментов от зрителей, сова слетела с дерева, покружила над садом и влетела обратно в столовую. Там она уселась на кресло Эмми и вновь приняла облик юной феи.

- Великолепно! – воскликнула фея Сирени, когда девочка снова заняла свое место за столом. – Эмми, ты обладаешь поистине редким даром. И, я думаю, мэтр Моржеус будет рад в скором времени взять тебя в ученицы. Но объясни мне, как ты открыла в себе этот талант.

- Мне скрывать нечего, тем более от вас, дорогая тетушка Атенаис, и от тебя, милая Вероника, - отвечала Эмми. – Однажды мне приснился сон…

И Эмми рассказала о своих встречах во сне с феей Мелузиной. И о первом свидании, когда она присутствовала на шабаше ведьм, и о втором, когда она превращалась в птицу Феникс.

По мере того, как она рассказывала, фея Атенаис становилась все задумчивее, а под конец рассказа таинственно улыбнулась и исчезла, чем привела Эмми Бартон в полное замешательство.

- Уж не обидела ли я твою маму? – спросила она развесеоившуюся Веронику.
- Нет! Ты ничем ее не обидела, Эмми, - Вероника еле сдерживала смех и вытирала с глаз выступавшие слезы.

- Если бы ты жила вместе с моей мамой всю жизнь, как я, ты бы уже привыкла к таким внезапным исчезновениям, - продолжила она. – Видишь ли, моя мама, фея Сирени, – исключительно добрая, но изредка страдает забывчивостью. Вот и сейчас, когда ты рассказывала про Мелузину, она вспомнила кое-что, связанное с этим, и исчезла, чтобы исправить свою ошибку.

- Интересно, что она забыла сделать? – спросила все еще недоумевающая Эмми.
- Подожди пока она вернется, а потом спроси, - ответила, улыбаясь, Вероника и стала наливать чай из самовара.

Вечер в кругу домочадцев дома Вернонов прошел в теплой атмосфере. Кроме Эмми на этот ужин был приглашен ее домовой Уилкопп, и, как и полагается в доме добрых волшебников, за столом присутствовал его коллега Шмель. Оба домовых были явно в ударе после пары часов, которые они провели в саду феи Сирени, наблюдая за полетами юных волшебниц на метлах. Они не переставая шутили, демонстрировали свое мастерство и рассказывали всякие забавные истории. Так что время в отсутствие хозяйки дома прошло быстро и очень весело несмотря на нетерпение Эмми Бартон, ожидающей ее возвращения.

Фея Атенаис появилась незадолго до полуночи, когда уже было пора расходиться. Она выглядела уставшей. Внимательный домовой Шмель стал тут же предлагать ей выпить чаю с мелиссой, и волшебница с удовольствием согласилась.

- Я принесла тебе вести, Эмми, - проговорила волшебница, отпив половину чашки почти залпом.
Эмми, и так сидевшая на иголках с момента возвращения феи Сирени, внутренне затрепетала, как струна, до которой дотронулся музыкант.

- Какие вести, тетушка Атенаис? – спросила девочка с заметной дрожью в голосе.
- Добрые вести, Эмми. Мэтр Моржеус просил передать, что фея Элейна покинула дворец графа Дракулы в целости и сохранности. Правда, непонятно, куда она исчезла после этого. Во всяком случае, в плену у Дракулы она не находится. Да и сам Дракула покинул место своего заточения. Что само по себе очень странно. Но мэтр Моржеус думает, что фея Элейна вне опасности и в скором времени можно ожидать от нее известий.

Нельзя передать, что испытала Эмми, услышав сообщение феи Сирени. Во всяком случае, понятие «огромное облегчение» мало подходит для описания ее внутреннего состояния, да и сравнение с упавшим камнем – тоже. Она не перестала волноваться за свою матушку, но была безмерно благодарна фее Атенаис и очень надеялась на мастерство и опыт дядюшки Моржеуса. Можно сказать, что большая надежда поселилась в ее сердце и раскрыла свои радужные крылья над ее головой. Она поблагодарила Атенаис Вернон так горячо, как  могла, обняла Веронику и отправилась в спальню. Завтра утром ей предстояла новая встреча – с Безумной Гретой, и она еще не знала, что можно ожидать от этого знакомства.


Утро следующего дня было пасмурным. Ветра и дождя не было, и прохлада, витавшая в воздухе, казалась мягкой и приятной. Цветущая сирень пахла темно-зеленым цветом с примесью оттенка морской волны, жасмин издавал особенно голубой аромат и пьянил. Вдыхая эти запахи полной грудью и наблюдая радужные круги, исходящие от цветов, Эмми прошла по дорожкам сада у дома Вернонов и, отыскав калитку в зарослях оранжевой облепихи, покинула своих друзей. За ней по пятам следовали Марти и Кэнти, пришедшие за хозяйкой рано утром.

Эмми Бартон, сопровождаемая своим кортежем, проследовала по Весенней улице, свернула в переулок Календул и оказалась у своего дома.

Весь сад, восстановленный с таким трудом, благодарно цвел. Исключением была лишь большая яблоня, которая по-прежнему стояла с набухшими, но не распустившимися почками, печальная и поникшая.

Эмми вздохнула, подошла к яблоне и обняла ее. Постояв так немного, она погладила серебристый ствол дерева и прислонилась к коре лбом. Кора была сухой, но прохладной. Эмми приблизила к яблоне ухо. Внутри слышался неясный шепот.

- Хорошо, - подумала маленькая волшебница. - Если есть шепот, значит, наверное, есть жизнь. Конечно, если это не шум жучков-древоточцев. Еще было бы не плохо понимать, о чем она мне хочет сообщить.

И она осталась стоять и слушать яблоню. Такой ее и нашла внезапно (с громким хлопком) материализовавшаяся рядом с крыльцом фея Ольстенбах.


Фея Маргарита-Гризельда-Октавия-Консомея-Пихта Ольстенбах слыла в Старфотонии очень эксцентричной волшебницей.

Начнем с того, что фея красила свои короткие, торчащие во все стороны очень густые волосы в вызывающе красно-бордовый цвет. К тому же она любила носить мужскую одежду: черные атласные брюки, ярко-синюю широкополую шляпу с оранжевым петушиным пером длиной три фута один дюйм, а также очень яркую, на турецкий манер расшитую серебром и золотом малиновую мантию из тафты. На запястьях и щиколотках у нее всегда были с добрый десяток (на каждой из конечностей) серебряных браслетов, украшенных червлением и позолотой, а также разными камнями-самоцветами. При малейшем движении воздуха или самой феи браслеты издавали мелодичный звон, который надолго застревал в ушах окружающих. И наконец, она обувала свои маленькие ноги (совершенно бесстыдным образом выставленные наружу – мнение кумушек-фей) в туфли на высоком каблуке с загнутыми вверх острыми носами. Если к этому еще добавить, что вышеупомянутая фея была худой, как выжженный солнцем саксаул, то портрет будет полным.

Кроме того, в обычае этой вызывающей (опять же по мнению окружающих фей) особы было курить (о, ужас!) трубку, пить глинтвейн – по поводу и без оного, а также - при необходимости что-либо найти в своем огромном черной кожи несессере, который фея Грета всегда таскала за собой, вытряхивать его содержимое на пол. Это приводило большинство волшебниц, любивших порядок и чистоту, и особенно фею Румпель, в негодование.

Вот такая особа (еще совсем не старая, по меркам жителей Старфотонии) и появилась у входа в дом номер восемь по Цветочной улице в тот момент, когда Эмми Бартон, обнимая уснувшую яблоню, пыталась разобрать смысл таинственного шепота, доносившегося из сердцевины ствола.

- Ты слушаешь яблоню, дитя мое? – обратилась к ней фея грудным бархатным голосом. – И что же она говорит тебе?
- Я слышу только неясный шепот, - ответила ей Эмми, несколько растерявшись, - но ничего разобрать не могу.

- Дай-ка, я послушаю, - сказала волшебница. Она открыла свой черный несессер с серебряной застежкой в виде змейки, и на траву посыпалось его содержимое. Тонкие ловкие руки, выбрасывающие вещицу за вещицей из сумки, издавали мелодичный звон, от которого у Эмми слегка закружилась голова, а перед глазами встал сиреневый туман.

- Ага! Вот он! – воскликнула волшебница и вытащила на свет блестящую на солнце металлическую трубочку с расширяющимися концами (очень похожую на удлиненные песочные часы). Она подошла к яблоне поближе, сняла шляпу, отбросила ее в сторону, открыв свою непокорную шевелюру цвета бургундского вина, и приставила один конец трубочки к стволу, а другой – к уху.

Эмми, в глазах которой сиреневый туман уже растаял, с интересом наблюдала за ее действиями.
- Ну вот! Прекрасно! – промолвила через некоторое время фея, - теперь, по крайней мере, можно сказать: дело прояснилось.
- Что вы имеете в виду, сударыня? – спросила Эмми.

Но волшебница, казалось, ее не расслышала. Она улыбнулась, положила слуховую трубочку в несессер, стоявший на траве посреди разбросанных пудрениц, табакерок, баночек с кремом, флакончиков духов и прочего содержимого, и поманила пальцами. И тут же все ее вещи, упавшие на траву по время поисков необходимого предмета, влетели обратно в сумку. Замочек-змейка подмигнула Эмми и защелкнулась.

- Ну вот, а теперь, - промолвила фея, - давай, наконец, познакомимся. Я Грета Ольстенбах. А ты, я так понимаю, - моя двоюродная племянница?
- Совершенно верно, - ответила ей уже полностью пришедшая в себя девочка. – Я – Эмми Бартон. Добро пожаловать в наш дом!


Наблюдая за Безумной Гретой, сидящей в кресле и спокойно попивающей глинтвейн, Эмми гадала, сколько же ей лет?

Волшебница была сухощавой, но без единой морщинки на лице, и в то же время, девочке она казалась бесконечно древней. Она никогда не торопилась, но движения ее были порывисты и резки, а в глазах, напротив, казалось, жили одни мечты, текучие и бесконечные, напоминающие сон или Очень Далекие Времена, когда никто никуда не спешил. А тихое позвякивание серебряных браслетов еще больше усиливало эффект остановившегося времени.

Допив второй кубок глинтвейна, волшебница выудила из сумки (снова разбросав вокруг ее содержимое) трубку, искусно вырезанную из вишни, набила ее пахучим табаком из перламутровой табакерки и закурила. Выпуская голубоватые облака дыма, она в задумчивости обвела взглядом обстановку в гостиной и промолвила:

- Да-а! Невесело ты тут живешь, двоюродная племянница! Видно, часто сюда захаживает моя кузина Румпель, - и она показала трубкой, зажатой в руке, вокруг себя. – Уж слишком здесь чисто и все на своих местах. Прямо идеальный порядок!

- Не так уж здесь и чисто, - попыталась разубедить ее Эмми, - да и тетушка Румпель здесь ни при чем. Она у меня редкий гость.
Волшебница удивленно вскинула брови и еще раз пыхнула трубочкой.

 - Просто у нас в доме замечательный домовой. И еще я недавно научилась применять заклинание Порядка.
Услышав последние слова, Безумная Грета поперхнулась дымом и закашлялась.

- Заклинание Порядка – это прекрасно, в твоем возрасте, я бы даже сказала, - просто великолепно, - сказала Грета, освободив легкие от остатков дыма. - Но, я надеюсь, ты понимаешь, что на чистоте и порядке свет клином не сошелся?

- Да, разумеется, тетушка Грета, - согласилась с ней удивленная Эмми, а сама подумала: Интересно, куда она клонит?
- А клоню я туда, - ответила волшебница, прочитав ее мысли, чем повергла Эмми в еще большее удивление, - куда и следует клонить.
Эмми недоуменно продолжала смотреть на свою гостью.

- Не стоит тратить слишком много времени на заклинание Порядка, когда в мире столько интересного. Расскажи мне лучше, что ты еще умеешь делать, да и вообще расскажи мне обо всем, что произошло с тобой с начала этого лета. Мне это может пригодиться для розысков твоей мамы.

- С удовольствием, - ответила девочка, решив, что рассказать все этой странной фее будет невредно.
- Все как раз и началось с этого заклинания Порядка.

При этих словах Грета снова закашлялась.
- Я сидела в кабинете и пыталась привести в порядок разбросанные вещи. Но у меня ничего не получалось. И тут появились летучие мыши, потому что я в сердцах произнесла: «Триста летучих мышей!»

Фея Ольстенбах вынула трубку изо рта и глубокомысленно заметила:
- Ругаться нужно осторожнее, по крайней мере – вполголоса, а то греха не оберешься. Продолжай, пожалуйста.

- Окно было разбито, поэтому летучие мыши как влетели, так и вылетели, правда, одна осталась. Она и сейчас у меня живет.

- У тебя живет летучая мышь!!! – Безумная Грета так внезапно вскочила на ноги, что все содержимое сумки, лежавшей на ее коленях, снова оказалось на полу вместе с кубком из-под глинтвейна. Глаза волшебницы сияли, как два крупных бриллианта.

- Покажи мне ее немедленно! – почему-то шепотом проговорила она.
Она схватила Эмми за руку и буквально потащила ее в кабинет. Там, приставив резную лесенку к шкафу, Эмми показала волшебнице свою маленькую подопечную, мирно спавшую за Сто Одиннадцатым томом Волшебной Энциклопедии.

- Ох, - растрогано проговорила фея Ольстенбах, стараясь как можно тише открыть створку шкафа.- Она еще совсем малышка! Обожаю этих зверюшек.
Она осторожно вынула спящую мышку из-за огромного фолианта и спустилась по ступенькам.

Мышка продолжала сладко спать.
- Как ты ее назвала? – спросила Безумная Грета приглушенным голосом.
- Я ее назвала Соней, - ответила Эмми, продолжая удивляться тому, что видят ее глаза.

- О, она прелестна, эта маленькая Соня! – прошептала волшебница, и ее лицо озарилось нежной улыбкой. – А чем ты ее кормишь?
- Уилкопп посоветовал мне ее кормить фруктами и ягодами. А еще она с удовольствием пьет молоко.

- Уилкопп – это твой домовой? – спросила Грета, возвращая все еще спящую Соню после тщательного осмотра в ее убежище.
- Да, Уилкопп – наш домовой. И пора бы ему поприветствовать гостью. Ума не приложу, куда он подевался.

- Ничего, придет, у домовых иногда бывают неотложные дела. Я бы, пожалуй, перекусила чего-нибудь с дороги. Ты как, не голодна?
- Я бы тоже пообедала, - проговорила Эмми. - Но сама я готовить еще не очень умею.

- Думаю, вместе мы быстро справимся. А ты тем временем, расскажешь обо всем, что с тобой было дальше, - уверенно сказала Грета и отправилась на кухню.

За полчаса, которые они вместе провели на кухне, готовя обед, Эмми успела рассказать гостье о коварстве тетки Румпель, свидании со Стоглазкой (что привело волшебницу в неописуемый восторг), о тайнах вредной феи, которые ей поведали Цитриновый Браслет и Уилкопп, и, наконец, о совете дядюшки Моржеуса и помощи феи Аннабеллы Дримвелл.

Выслушав весь рассказ, Безумная Грета расхохоталась так, что вилки, ложки и ножи, уже занявшие свое место на столе, подскочили к самому потолки и в беспорядке упали обратно.
- А ты, я смотрю, девочка – не промах! – в восторге заключила она. – Я бы на твоем месте поступила так же.


- Скажите, тетушка Грета, а что вы имели в виду, когда, выслушав шепот яблони, сказали: «Прекрасно!»?  - осмелилась задать мучивший ее вопрос Эмми.
- Я имела ввиду, милая племянница, что дела у яблони не так уж и плохи, - ответила фея, улыбаясь и отпивая очередную порцию глинтвейна из своего кубка и заедая его уткой, фаршированной шампиньонами с яблоками . – Она просто ждет твою маму.

- А что случилось с мамой и когда она вернется?
- Пока не знаю, - задумчиво отвечала фея Ольстенбах, вынимая из кармана своего турецкого халата трубку. – Но надеюсь скоро узнать.

Она снова раскурила трубку, и весь воздух в гостиной вдруг наполнился сиреневым дымом. Эмми, не привыкшая к табаку, начала громко чихать.
- Будь здорова! – сказала ей Грета и, взяв в руку волшебную палочку, распахнула окно.

Дым моментально испарился, оставив после себя горьковато сладкий запах.
- В последний раз, когда я получила ее видеописьмо, мама сообщала, что какое-то важное дело в Трансильвании она уже закончила и что ей остались какие-то пустяки, - продолжала Эмми.

- Вот как! Это меняет дело. Значит, от Дракулы она ушла, но потом что-то заставило ее исчезнуть там и не появиться здесь, что-то, освободившее Дракулу из узилища.

Волшебница глубоко задумалась. Сиренево-голубые облака появились из ее трубки и окутали ее с ног до головы. Они странным образом концентрировались вокруг нее, неподвижно повиснув посреди столовой, и не рассеялись, даже когда от открытой Уилкоппом двери потянуло сквозняком.

- Добрый вечер! – поздоровался Уилкопп и отвесил дымному облаку вежливый поклон. – С прибытием вас, фея Ольстенбах.
Но фея не откликнулась, казалось, она вообще исчезла, и сизое облако было пустым.

- Фу! Как надымила! – тихо проворчал Уилкопп и помахал в сторону дымовой завесы. Дым поколебался, но остался на месте.
- Что она там делает? – спросил озадаченный домовой.

- Обдумывает, - коротко ответила Эмми и принялась за десерт, предложив и Уилкоппу наверстать упущенное.
Когда обед подошел к концу и чай был выпит, из задымленного кресла послышался вздох.

- Уф! – произнесла фея Ольстенбах.- Вот вам и все расследование.
Дым, скрывавший ее, незамедлительно рассеялся, даже запаха не осталось.
- А это еще кто? – спросила Безумная Грета, заметив Уилкоппа, допивающего свой чай.

Уилкопп важно встал, поклонился и представился гостье по всем правилам этикета.
- А, ну вот наконец-то появился домовой! – воскликнула Грета и наколдовала три кубка глинтвейна.

- Предлагаю отведать моего волшебного напитка, тем более, что есть повод! – волшебница подняла свой кубок, приветствуя сотрапезников.
Эмми взяла предназначенный для нее сосуд и понюхала содержимое. Напиток пах клубникой.

- Пей, не бойся, - подбодрила ее Безумная Грета, - каждый из вас получил питье по своему вкусу. У домового он напоминает его любимый эль. А ты, Эмми, пьешь клубничный «глинтвейн», и в нем нет ни капельки вина.

Эмми попробовала напиток и почувствовала нежный клубничный вкус с примесями каких-то специй. Горло ласково обволакивало чем-то мягким, а по телу разлилось приятное тепло. Голова слегла закружилась, а к щекам прилила кровь.

- Ну, как? – спросила фея Грета.
- Очень вкусно! – ответила Эмми и отпила еще пару глотков. - Но мне бы хотелось узнать, о каком расследовании вы упомянули.

- Видишь ли, деточка, - медленно отпивая глинтвейн, промолвила волшебница, - все дело в том, что я член Комиссии по Расследованиям Преступлений, совершенных волшебниками, а также член Высшего Совета. И сюда приехала выяснить, что же случилось с твоей мамой, феей Элейной, которая выполняла очень опасное поручение этого самого Совета.

Девочка слушала волшебницу затаив дыхание. Даже Уилкопп притих, перестав пыхтеть от удовольствия.
- И могу тебе сказать, милая племянница, - продолжала фея Ольстенбах, - что твоя мама попала в очень не простое положение. Но все еще можно поправить.

- А что с ней, где она?
- Где она находится сейчас, я не знаю. Но надеюсь скоро узнать с помощью мэтра Моржеуса. А вот что с ней произошло, это я знаю наверняка.

Фея протянула руку с волшебной палочкой, еще раз наполнила все бокалы и кивнула головой, соглашаясь с мысленной просьбой Эмми все рассказать.

- Видишь ли, Эмми, вы еще этого не проходили по Истории Магии, а вот Уилкопп , наверное, слышал, что существует магический способ, позволяющий по части, принадлежащей телу человека или волшебника, узнать его местонахождение и переместиться туда из любой точки любого пространства. Граф Дракула и проделал этот номер. Вероятнее всего, твоя матушка во время пребывания в его узилище обронила волосок. А Дракула этим воспользовался, чтобы освободиться из своего многовекового плена.

- Значит, моя мама сейчас находится в компании с этим страшным чародеем? – воскликнула Эмми.

- Да, моя девочка, - ответила Грета, - но не бойся, твоей маме ничего не угрожает. Потому что живая, она обеспечивает Дракуле безопасность и возможность оставаться там, где находится сама. Правда, есть один побочный эффект этого магического акта.

- Какой еще эффект? – Эмми продолжала бить дрожь.
- Приблизительно такой же, как от приема приворотного зелья, - усмехнувшись сказала волшебница.
- Великий Мерлин! – воскликнул Уилкопп. – Значит, фея Элейна влюбилась в этого монстра?!

- Влюбилась. Но, я надеюсь, головы не потеряла, поэтому ее и нет в мире волшебников.
- Какой ужас! – воскликнула Эмми и схватилась за голову.- Что же мы тогда празднуем?!

- Видишь ли, малышка, все не так просто. Тот, кто решается на такой шаг, - я имею в виду Дракулу, - очень сильно рискует. К тому же граф был очень одинок в последние шесть веков.

- Что вы хотите сказать, тетушка Грета? – Эмми еле шевелила губами от страха.
- Я хочу сказать, что магическое чувство, связавшее фею Элейну и графа Дракулу, равнозначно действует на них обоих. И исход этой ситуации будет зависеть от того, чья воля сильнее, от того, кто не потеряет голову и ясность сознания, находясь под влиянием могучих чар. И к тому же, не нужно забывать и следует учитывать, что нам известно, в какую переделку попала Элейна Бартон. Мы ей поможем, как только их найдем.

- А теперь, дорогуша, отхлебни-ка из своего кубка, да поскорей! – волшебница коснулась кубка Эмми палочкой, и тот заискрился радужным сиянием.

Эмми послушно исполнила ее просьбу. Через мгновение она уже ничего не боялась. Ей вдруг представилось, что услышанное – полный абсурд и верить этому нельзя. Не может ее мама, фея Элейна, добрейшая из волшебниц и разумнейшая из всех, кого Эмми знала, не может она потерять голову от любовного дурмана, да еще не к кому-нибудь, а к этому чудовищу – графу Дракуле. А значит, она обязательно освободится от страшного спутника и незамедлительно вернется домой.

Фея, внимательно наблюдавшая за девочкой, улыбнулась и произнесла:
- Так и будет, Эмми!
И растворилась в воздухе.