Труселя с красными сердечками, или время соблазна

Он стоял посреди затемнённого зала и дико озирался. Мраморные плиты холодили босые ноги, и поэтому нос уже затосковал и заранее приготовился к жуткому страданию - насморку. Воображение быстро нарисовало душещипательную картину - кошмарную температуру - 37.2, банное полотенце вместо носового платка, слезящиеся глаза и набатный голос жены: "Я же говорила тебе, чтобы ходил дома в тапках! Горе ты моё!!!"". Из еле различимых углов зала поползло эхо:
- Тапках! Таааааппппкааах! Ах-ах-ах!.
- Что за чертовщина? - всполошился Василий, подтягивая семейные, белые с красными сердечками, труселя.
- Вот именно, сударь, чертовщина! - поддакнул низкий женский голос. - Ничего не могу поделать с этим эхом! Так распоясалось, что умудряется вставить свои " пять копеек" вперед говорящего. Я уж и заклятия читала, и метлой его по загривку огрела (и не один раз), и бабушке всех чертей жаловалась. Пришлось истратить целый лист бесценной магической бумаги на... извините, донос. Всё обстоятельно изложила: от альфы до омеги о преступном поведении эха. Домашнего, а не какого-то там дикого, шляющегося по злачным местам! Ввалилась потом бригада магов, разнесла мне половину жилища, на халяву выдула неприкосновенный запас полынной настойки, нагрубила огню в камине, стащила из буфета шесть золотых ложечек и банку вишнёвого варенья, нагло шлёпнула меня по заднице и смылась в трубу. И что я от этого теперь имею? Ещё более нахальное эхо, которое уже не слушает, что говорят, трактует чужие слова, подобно прохиндею с женских тренингов да ещё норовит оглушить матом с сантехническим уклоном.
Из темноты показалась женская фигура - мечта Василия со времён песочницы, когда он умел только с размаху плюхаться на куличики, "свежеиспечённые" из песка, и бойко описывать кусты на детской площадке. Тень всё больше обрастала аппетитной плотью, добавляя эротизма припухшим розовым губам и высокой груди, обтянутой тонкой кожаной курточкой.
- Ах, какой нынче гость! - с лёгкой хрипотцой промолвила хозяйка и щёлкнула пальцами.
Розовое марево проявилось в воздухе, и тут стали происходить чудеса. Сами собой вспыхнули свечи в канделябрах. Возник стол, уставленный блюдами, тарелками и соусниками. Сверху посыпались лепестки роз и послышалась музыка, столь искушающая, что Василий подумал, что уже настало утро и вместе с ним исконно мужская реакция. Женщина приблизила греховные губы к лицу гостя и спросила:
- С чего начнём?
Пританцовывая, она стянула с себя одежду и навалилась на Василия, норовя обхватить его чресла длинной, обнажённой ногой. Ни к селу, ни к городу мужик вспомнил о своих труселях, подаренных женой на 23 февраля. Вторая половина тогда долго вертела его перед зеркалом, тыкала пальцем в "сердечки" и приговаривала: "В супружеской жизни всегда есть место подвигу и долгу. Так, что считай, что я отдала тебе всё - до копеечки!".
- Фу! - фыркнула соблазнительница. - ТАКИМ мыслям не место в моём доме! А лучше мы сотворим так...
Она провела лёгкими, но необыкновенно жаркими пальцами по лицу Василия, пробежала их кончиками по его груди и животу, заставляя сходить с ума от желания и от буйства крови, забывшей о суете одинаково пустых дней, о банках с овощным ассорти, о воскресном сексе, смахивающим на миссионерскую школу, о картофельных драниках, синеющих так быстро, будто их готовили из клубней, по-партизански отдавших свою жизнь.
- МММММММ! - промычал он, чувствуя, как сползают на пол просторные труселя и властная женская рука обхватывает...
- Проснись, чучело огородное! - ударил по ушам тонкий голос жены. - Мало того, что храпом замучил, так он ещё мычать начал! Да ещё так протяжно, будто бык-трёхлеток, что на тёлку норовит влезть. Кончай с этим, а не то сковородой огрею.
Василий выбрался из-под одеяла и побрёл на кухню, выпил холодной воды из стеклянного кувшина, поглазел немного на звёздное небо, вздохнул и пошёл обратно. В прихожей он зацепился за женины сапоги и рухнул напротив большого зеркала. Поверхность вздрогнула, вспыхнула розовым свечением, и в его глубине затанцевала гибкая, сильная, обворожительная женщина со страстными губами. Она что-то шепнула, и озорное эхо томно выдало:
- Продолжим, шер ами?