Одуванчик лети. Глава 27. Возвращение к истокам

Теперь, когда у Альки наконец наступила более спокойная и размеренная жизнь и появились свободные деньги, которые раньше уходили, как в прорву, на помощь для Серафимы и её семьи, Алька стала каждый год на всё лето уезжать на Алтай к своей любимой тётке Галинке.

Из всех шестерых детей некогда большой и дружной семьи Алексея и Лидии, в живых осталась только Галина. Ушли из жизни один за другим сначала их сыновья, а потом и дочери Екатерина и Надежда. Почему то никто из них, так же как и сами Алексей с Лидией, не доживали до 70, уходя в мир иной в 67 или 68 лет.

Алька очень любила Галинку и теперь ей уже ничто не могло помешать поддерживать с ней родственные связи. Галинка по-стариковски прибаливала, но была ещё крепкой женщиной. Алька с тёткой каждый год, обязательно вместе, выбирались в родное село навестить родню, посетить могилы умерших и почтить их память.

Всё в селе оставалось таким же, как и в их молодости. Даже воздух и запахи вокруг были прежними, они пьянили и дурманили. Хотелось бежать сломя голову, держась за руки и хохоча во всё горло, на речку, в лес или в поле с одуванчиками и васильками, плести там красивые венки и мечтать о будущем, как когда-то в детстве.

Но по селу медленно шли две степенные женщины и только лукавые искорки в их глазах сверкали озорным блеском, особенно, когда они вспоминали за длинными разговорами своё босоногое детство, а Катя бежала вприпрыжку далеко впереди и как будто подзадоривала их своим примером.

Забывалось всё плохое, что они пережили за свою непростую жизнь. У Галинки было два сына и оба были не женаты. Младший её отпрыск безбожно пил, нигде постоянно не работал, лишь калымил время от времени, потому что был хорошим сварщиком.

Получив большие деньги, он не успокаивался, пока всё не пропьёт и начинал вынимать душу у матери пенсионерки, выклянчивая себе на пропой или принимался таскать из дома всё, что плохо лежит, чтобы наскрести себе на бутылку, потом он на время прекращал пить и снова калымил.

Галинкин старший сын не пил, работал, но денег матери не давал, чтобы не содержать братца, с которым они постоянно враждовали и практически не общались. Галинка заработала хорошую пенсию, которая уходила на оплату коммунальных услуг и на содержание этих двух здоровых лбов. Она с ужасом думала, что будет с ними после её смерти.

Как бы два родных брата не убили друг друга из-за трёхкомнатной квартиры в Бийске, единственное, что у неё осталось от прежней сытой жизни главного бухгалтера на Бийском кирпичном заводе. Радовала Галинку только добрая Алька, которая каждый год навещала и поддерживала её.

Алька была младше на 10 лет и с 2002 года тоже уже была на пенсии. Она почти до последнего работала на Кубани на стройке. Сколько этих строек было в её жизни, уж и не сосчитать. На стройках она оставила своё здоровье молодость и красоту.

Женщина была уверена, что заработала достойную пенсию, она перед отъездом из Туркменистана насовсем, предусмотрительно взяла с бухгалтерии СМУ-2 все необходимые справки.

Великое множество таких справок она переправляла другим, уехавшим раньше, но когда пришла пора оформлять пенсию уже самой Альке, то, в связи с очередной пенсионной реформой, потребовались справки о зарплате совсем за другой временной период и переслать такую справку для неё уже было просто некому.

На письменный запрос от пенсионного фонда или от самой Альки ответа не было. Альке тогда назначили пенсию по минималке. Целых полгода она получала сущие копейки. Хорошо, что дочь Айла тогда ещё не уехала из страны и могла съездить в головную контору в область, куда передали все архивы СМУ-2.

Хотя там в конторе ей тоже ничем помочь не могли, поскольку на местах творился бардак и архивы были утеряны, но главный бухгалтер, единственная русская женщина, которая ещё не успела уехать, пошла тогда навстречу и выписала на имя Альки справку о зарплате за нужный период, где указала зарплату за каждый месяц, рассчитав по среднему её тогдашний тариф и приплюсовав к нему коэффициент за пустынность.

Пенсию конечно прибавили, благодаря этой справке, чуть ли не вдвое, но Алька то знала, что могла бы получать гораздо больше. К моменту отъезда в Балаково Альке было уже 57 лет.

Из-за стресса от смерти и последущих похорон Серафимы, у Альки развился сахарный диабет, на него накладывалась бронхиальная астма и ишемия. В общем, тяжкий труд и нелёгкая жизнь сделали своё чёрное дело и это всё теперь ей аукалось.

У Альки постепенно налаживались отношения с сёстрами по материнской линии. Однажды, когда Алька жила ещё на Кубани, она получила письмо от средней из трёх дочерей Марии от второго брака, от сестры Татьяны.

Она писала, что все они хотят общаться со своей старшей сестрой, что они не виноваты в том, что всё так случилось и что Альку мать не воспитывала. Ещё Татьяна в своём письме предлагала общаться и приезжать почаще в гости. И Алька, всякий раз приезжая на Алтай, заглядывала в гости к сёстрам , а в деревне всегда навещала свою мать Марию.

Марии уже было далеко за 80. Общаясь с ними, Алька всё равно не чувствовала большого родства, хотя все принимали её радушно. Она не росла с ними, не варилась в общем котле, у них не было совместных воспоминаний или смешных моментов, историй из детства, которые потом со смехом вспоминаешь всю свою сознательную жизнь.

Алька была уже сама бабушкой и давно забыла все свои обиды и претензии к матери. Видимо ей не было суждено познать материнской любви и ласки, зато она всегда всю себя без остатка отдавала своим детям и внукам, зачастую даже в ущерб себе.

Летом 2006 года она в очередной раз приехала на Алтай и вместе с Галинкой они отправились в деревню, по дороге заехав в райцентр к Алькиной сестре Татьяне. От неё Алька узнала безрадостные новости о том, что их общая мать Мария сильно болеет и лежит сейчас в своём доме в полном беспамятстве.

Правда иногда она выходит из забытья и тогда зовёт Альку. Татьяна как раз собиралась к матери и Алька застала её на месте совершенно случайно. Сестра предложила ехать всем вместе и они спешно погрузились в её машину, мигом домчавшись из районного центра в родное село прямо к дому матери.

Алька, войдя в дом, сразу же прошла в спальню, где под образами в забытьи лежала больная Мария. Некогда пышущая здоровьем дородная женщина, сейчас совсем исхудала. Всё это время, которое она провела в постели, с момента, когда болезнь резко свалила её, она почти ничего не ела.

Взяв мать за холодную руку, Алька, вся обливаясь слезами, стала называть её мамочкой и просить, чтобы она её не покидала. Ей так важно было, чтобы мать её узнала и наконец приняла, запустила её, свою кровь и плоть, к себе в душу, хотя бы здесь и сейчас, на смертном одре.

Мария очнулась, охая и постанывая от одолевавшей её боли, спросила кто здесь, подслеповато прищурившись и смотря на Альку. Потом её взгляд прояснился и она произнесла имя дочери:

- Алька, дочка, ты приехала? Я так тебя ждала, не хотела умирать, пока тебя не увижу. Ты прости меня за всё, дочка.

Алька тут же зарыдала в голос, как когда-то в детстве. Она плакала от нахлынувших на неё чувств, когда наконец поняла, что мать её тоже помнит и любит. Этими слезами она одновременно оплакивала и всё своё несчастливое детство, которое провела вдали от мамы, не зная её ласки, не услышав от неё слов любви.

Но теперь она наконец-то всё это слышит и ощущает и для неё это по-прежнему бесценно, важно и очень нужно. Через короткое время Мария снова впала в забытье, разжав, свою ладошку, которой минуту назад крепко ухватилась за Алькину руку.

Алька, вся разбитая, покидала дом матери, понимая, что это была их последняя встреча. Сколько мать ещё протянет одному только богу известно. Ночью ей приснилась мать, молодая и красивая, как будто из того времени.

Она говорила Альке, что побоялась её взять тогда к себе жить из-за мужа Бориса, мол он её бил и мог обижать её тоже, а у деда с бабкой её никто бы не тронул.

Сказав всё это, она сунула дочке в руку две липкие конфетки карамельки барбариски, как когда-то в детстве в магазине, когда выпроваживала дочь со словами: Иди, а то дядя Боря увидит.

Алька тут же проснулась и ладошка у неё была вся липкая - это младшая дочка племянницы, у которой они с Галинкой остановились, залезла к ней на кровать и угощала спящую гостью похожими конфетами из её сна.

Мария умерла уже после отъезда Альки из деревни и она узнала об этом спустя какое-то время, когда вернулась в Балаково к себе домой. И хотя ей не сообщили сразу об этом, видимо скорбящим детям было не до Альки, она не обижалась, потому что успела застать мать живой и сказать ей последнее прости и услышать то же самое в ответ от неё.