Космосага. Глава 2. Упанеус. Добро пожаловать на

Эйдан прибыл на Упанеус, когда на Центральный терминал Д-5963 уже навалилась душно-стальная техногенная ночь. Впрочем, ночь в любой части Упанеуса — понятие относительное. Такая уж это планета. Вечно неспящий вокзал, место, где сходятся и расходятся тысячи звездных путей. Точка пересечения пространств и судеб. Напрочь лишенная, несмотря на весь свой судьбоносный характер, какого-либо романтического ореола. Любого ореола в принципе, кроме искусственного неонового — техно-зарева, закуклившего планету в серовато-желтое с красными проблесками одеяло.

Сколько раз он и Даэне, птицы космоса, мечтали оказаться на твердой поверхности жизнепригодной планеты, почувствовать силу ее притяжения, ступать по ней, всем своим существом ощущая естественный ритм и вибрацию. Но только не на Упанеусе. Будучи крупнее стандартных планет, подходящих для обитания человеческих существ, он обладал и большей — незначительно, но все равно доставляющей дискомфорт — гравитацией, делавшей на первых порах перемещение делом несколько затруднительным без использования специальных приспособлений. Оными Эйдан не обзавелся, а потому поморщился, едва ступив на поверхность этого средоточия цивилизации. После долгих циклов в космосе и работы на небольших льдистых планетоидах ходьба поначалу давалась с трудом. Попутчики, вышедшие одновременно с ним, были явно более привычны к местным условиям и, очевидно, хорошо знали, куда направляются, поэтому незамедлительно поспешили по своим делам, а один из них не слишком церемонно отпихнул в сторону Эйдана, имевшего несчастье оказаться у него на пути. От неожиданности тот качнулся, потерял равновесие и, запутавшись в ногах, рухнул на землю, как будто эта неуютная планета с самого начала пыталась втянуть его в себя, привязать крепко-накрепко.

«Рожденному летать — по земле ходить не пристало», — вспомнилась ему давняя присказка времен космической академии, которой они с Даэне втайне утешали себя в минуты, когда чувство неприкаянности подступало совсем уж близко. Сейчас, правда, ни взлетать, ни вставать особо не хотелось. Приподнявшись на локтях, Эйдан огляделся. Чуть в отдалении, перед главным зданием терминала, неторопливо крутилась в воздухе закольцованная надпись.

УПАНЕУС! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА

— прочел Эйдан и усмехнулся: был ли чересчур большой интервал между предлогом и названием планеты чьим-то ехидным умыслом или же технической оплошностью, его личным ощущениям такое прочтение соответствовало весьма.

Нежданный юмор ситуации взбодрил его и вернул в деятельное расположение духа. Не стоит забывать ни то, зачем он здесь, ни то, что он здесь ненадолго — иначе и быть не могло при любом исходе дела: Упанеус совершенно не располагал к длительному на нем пребыванию таких, как он. Как он и Даэне. Осталось дождаться последнюю и позаботиться о дальнейшем маршруте. Эйдан поднялся и, пытаясь на ходу приспособиться к непривычному тяготению, решительно зашагал в сторону здания, перед которым крутилась двусмысленная надпись. По пути он синхронизировал личный инфоноситель с местной сетью: до прибытия нужного ему корабля оставалась почти половина упанейских суток (немаленьких, надо сказать), так что у него было время поразмыслить над тем, что делать дальше.

А дальше, учитывая сложившиеся обстоятельства, следовало искать работу. Даже будучи уволенным с позором, пилот уровня Эйдана, обладающий к тому же специальными навыками и имеющий особые заслуги, мог без труда найти подходящую вакансию. Загвоздка состояла в том, что на этот раз ему было нужно нечто особенное. Пройдя формальную автоматическую регистрацию в службе занятости, располагавшейся в главном здании, он вышел в объединенное инфопространство и занялся просмотром предложений. Через некоторое время он нашел то, что искал: исследовательская экспедиция на обитаемую планету в отдаленном секторе за Краем. С возможностью высадки.

«Что ж, за Край так за Край», — кивнул про себя Эйдан. Так было даже лучше. Густонаселенность союзной части космоса уже давно его раздражала — и это было еще одной причиной, по которой он ушел из пассажирских перевозок. Подальше от центра, от всех этих бесконечно изученных маршрутов и жестких правил. Пусть лететь далеко — но это того стоит. К тому же высадка… Для лиц без места приписки и без каких-либо шансов оказаться на цветущей планете уровня Сигиддэ путешествие на безвестную, но живую и обитаемую планету могло стать настоящим даром судьбы. Он просмотрел изображения и ознакомился с информацией: на первый взгляд, это было именно то, что нужно. Не только ему. Куда больше — ей.

Подбор экипажа (свыше 1000 единиц) проходил здесь, на Упанеусе. Эйдан отправил запрос, и ранним утром, которого он дождался в гостевом секторе, был приглашен на собеседование. Капитан, уже немолодой, но статный, белозубый и загорелый, с внимательными темно-синими глазами, понравился ему сразу — и это было взаимно. Чуть поодаль от него притулился неприметный человек, окинувший новоприбывшего кандидата ленивым и, казалось бы, равнодушным взглядом. Эйдан даже не сразу обратил на него внимание. «Начальник экспедиции», — обозначил коллегу капитан и приступил к интервью.

Они остались друг другом довольны, Эйдан и Капитан. Кэп отнесся к ситуации Эйдана с неожиданным сочувствием. Поцокал языком: «Ох уж эти регламенты, нет бы в положение войти!» да «Такими сотрудниками не разбрасываются». Изучил послужной список, кивнул одобрительно. Сверил индивидуальные данные с требуемыми параметрами — просиял даже. «Такие люди нам нужны», — уверенно заключил он и выразительно посмотрел на начальника экспедиции, до того момента безучастно сидевшего рядом. Тот пожал плечами и с видимым безразличием снял личные данные Эйдана для собственного изучения. В процессе он, должно быть, узрел в них что-то интересное и для себя тоже, да настолько, что безжизненные глаза его загорелись на мгновение жгучим интересом. «Подойдите ближе, молодой человек», — попросил он и поднялся ему навстречу. Эйдан неохотно приблизился. Начальник Экспедиции вытянул руку и провел ею в воздухе сначала перед лицом Эйдана, затем опускаясь все ниже. Потом он поднялся со своего места, встал позади и, судя по всему, проделал ту же процедуру. Эйдан почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине.

— Прекрасно, молодой человек, вы определенно годитесь для этой миссии, — неожиданно высокопарно заключил он. Совершенно, впрочем, незаинтересованным тоном. И вдогонку, уже с более выраженным интересом: — Вы упомянули, что у вас есть сестра-близнец?

— Да, и я очень надеюсь, что мне удастся убедить ее присоединиться ко мне. Мы с детства были вместе, и мы несомненно сильнее, когда действуем вдвоем.

— Хорошо. Тогда приводите ее. Скажите, что дело того стоит.

И Начальник Экспедиции пристально посмотрел на него. Эйдан не мог определить, что именно было в этом взгляде, но внутри у него что-то дрогнуло. Кэп широко улыбнулся ему со своего места.

— Считайте, что вы утверждены, Капитан Белый Снег. Пусть и не в должности капитана, — прибавил он несколько извиняющимся тоном, — но этот полет обещает быть незабываемым. Мы ждем вас. Обоих.

У Эйдана потеплело в груди. Каким-то образом, за то короткое время, что его «интервьюировал» начальник экспедиции, Капитан успел узнать об Эйдане не только официальные факты. С таким душевным можно и за Край! А что до его странного коллеги, так разве ему подчиняются пилоты звездолета? В очередной раз Эйдан порадовался, что он не ученый.

До прибытия Даэне время еще оставалось. Окрыленный первым успехом и напутствием радушного капитана, Эйдан отправился прогуляться по окрестностям. Повышенная гравитация этого мира уже не тяготила так, как в начале.

Впервые за все время посещения Упанеуса ему пришла в голову идея взглянуть на этот бескрайний урбанизм с высоты, для чего нужно было покинуть космопорт и взобраться на вершину какого-нибудь высотного здания, коих здесь было в изобилии. Рядом с космопортом располагался деловой центр: группа серо-стальных, очень высоких даже для Упанеуса зданий. Туда Эйдан и направился — пешком, чтобы попривыкнуть к силе тяжести. Ему нравилось преодолевать физические ограничения: казалось, тем самым он одерживает победу над собой, таким несовершенным и уязвимым.

Выбрав на глаз самое высокое строение, Эйдан вошел внутрь. Системы охраны пропустили его, признав, по всей видимости, не представляющим опасности — что, впрочем, именно так и было. Похоже, этот город действительно никогда не спал, и работа велась круглосуточно. По вестибюлю то и дело проходили занятые своими делами местные обитатели. Осмотревшись в поисках системы навигации по зданию, Эйдан в конце концов решил, что проще всего спросить одного из служащих.

— Вы не подскажете, здесь есть смотровая площадка?

— Что-что, простите? — озадаченно уставился на него невысокий клерк, сероватый, как средней руки упанейский пейзаж.

— Смотровая. Ну, чтобы забраться на верхний этаж и смотреть на город.

— Э-э… А зачем?

Эйдан не нашелся, что ответить. Клерк пробормотал что-то себе под нос, извинился и исчез с глаз долой. Эйдан еще немного послонялся по вестибюлю в поисках каких-либо указателей, пока не присоединился к группке служащих, которые явно собирались ехать в скоростном лифте на самый верх.

Искомая площадка и правда обнаружилась на последнем этаже, вот только интереса у работников огромного здания она, судя по всему, не вызывала никакого. Эйдан был этому рад. Он подошел к краю и устало облокотился на невидимое силовое ограждение. Вид Упанеуса с большой высоты был ему теоретически знаком по немногочисленным прошлым посещениям планеты. Правда, он никак не мог вспомнить, в этот ли космопорт ему случалось прилетать. Космопорты на Упанеусе все на одно лицо — различаются разве что цифрами и буквами в кодовых обозначениях. В прежние свои посещения ему было не до разглядывания местного урбанистического ландшафта — все внимание пилота должно быть направлено на посадку корабля; теперь же у него появилась возможность спокойно осмотреть город сверху.

Здание действительно было самым высоким в округе. Космопорт, транспортная сеть, жилые и промышленные районы, даже соседние небоскребы делового квартала остались внизу, и Эйдан оказался лицом к лицу с безрадостным упанейским небом. Утро уже вступило в свои права: над горизонтом, тускло просвечивая сквозь серую пелену облаков, неспешно поднимался Рехтал, бледно-желтое упанейское светило. Упанеус относился к классу планет, пригодных для гуманоидных форм жизни, однако собственной жизни, кроме минимальных простейших и скудной растительности, на нем до появления человека не было — очевидно, она еще не успела сформироваться. Ей и не дали. Материки Упанеуса представляли собой бесконечную череду мрачноватых пустынь и невысоких унылых гор, изредка встречались мелководные моря и реки, впадавшие в океаны с большим объемом воды, но такие же пустые и практически безжизненные, как и суша. Несмотря на свою невзрачность, планета привлекла к себе внимание развивающихся цивилизаций благоприятной для жизнедеятельности атмосферой и в общем-то добрым нравом: ни погодных катаклизмов ни повышенной сейсмической активности на ней не наблюдалось, а выгодное положение относительно многих стратегически важных систем вскоре сделало Упанеус крупнейшим узлом пересечения межзвездных магистралей.

Как следствие, планета превратилась в один сплошной мегаполис: транспортный, деловой и торговый центр. В одну из столиц Большого космоса, где каждый уважающий себя звездолетчик, с каких бы окраин он ни вышел, хоть раз в жизни да побывал. Эйдан и Даэне бывали здесь не раз и не два, но бурной радости это у них не вызывало. Им были одинаково чужды упанейские суетность, техногенность и практически полное отсутствие того, что принято называть живой природой. Нет, Упанеус кишел, бурлил, искрился жизнью — но им всегда казалось, что это не собственно жизнь, а лишь ее неумелая имитация. В привычной им среде обитания, на орбитальных станциях и межзвездных платформах, все в этом смысле было вроде как похоже — но одновременно как-то честнее, что ли. И куда компактнее. Поэтому Упанеус со всем его нарочитым, довлеющим урбанизмом внушал обоим откровенную неприязнь. Впрочем, так обстояло дело далеко не со всеми, иначе откуда бы здесь взялось столько людей, выбравших именно этот островок галактики местом своего постоянного проживания и трудовой деятельности. Для огромного числа граждан Упанеус был просто одной из планет, на которой можно с успехом реализовывать себя, так что они относились к нему без излишней эмоциональности. Тем более что в карьерном плане этот мегацентр предоставлял страждущим более чем сказочные возможности.

Эйдан стоял, опершись на невидимую преграду, и вглядывался в открывавшуюся перед ним перспективу. Здесь, на большой высоте, ему было на порядок легче и привычнее. Тусклый Рехтал тем временем выглянул из просвета между облаками и озарил лежащий внизу город. Вопреки ожиданиям, тот не стал краше под лучами местного светила, а напротив, приобрел еще более отталкивающие черты. Казалось, солнце выхватывало и усиливало в несколько раз только самые неприглядные его детали: деловые небоскребы, отбрасывающие скрюченные тени на серое полотно магистралей, неказистые технологические ангары, многоэтажную сеть дорог, расползающихся по городу, как щупальца гигантских насекомых, окутанные серой дымкой заводы промышленных секторов, коим было несть числа и были они похожи на изломанные скелеты неведомых гигантских существ. Даже звездолеты, то и дело садящиеся в космопорте или стартующие в небо, эти стальные птицы, с обликом которых Эйдан за годы в космосе сроднился душой, выглядели хищно и даже зловеще в лучах бледной звезды. Дело не в звезде, подумал он, дело в городе, которому под ней не место. Он с грустью вспомнил свой последний льдистый планетоид — крохотный осколок космоса, так не похожий на этот огромный ревущий мир внизу. С теплотой подумал об оставленных товарищах, которые скорее всего даже не поняли истинных причин его внезапного ухода. Понимал ли их он сам?

Упанеусу не было ровно никакого дела до того, что думал о нем Эйдан. Планета-город жила своей жизнью, связывая в единую звездную сеть сотни других миров, среди которых были и те, красивые и цветущие, куда дорога для них с сестрой была закрыта. Исконные планеты, центры культуры и цивилизации. Если бы у Эйдана и Даэне был домашний мир, они могли бы посещать и целый ряд других «настоящих» планет, аффилированных с ним, но такового у них не было, а предоставлять им какие-либо исключительные права, как в тогда, по окончании академии, никто более не собирался. Эйдан не раз размышлял над тем, что может лежать в основе такой негибкости. Войны между мирами остались в далеком прошлом: теперешние обитатели союзных планет не отличаются бьющей через край агрессивностью. Есть ли в жесткости границ какой-либо глубокий смысл или все это не более чем пережитки бюрократии?

Эйдан почувствовал на лице теплое дуновение упанейского ветерка, то ли природного то ли техногенного происхождения — даже на такой высоте нельзя было сказать наверняка. «Что тебе еще нужно?» — спросил он себя — «Хочешь по земле ходить — вот тебе Упанеус, а не хочешь Упанеус, так есть еще десятки других искусственно заселенных планет, куда тебе вход не заказан. Лети, живи, работай! Так нет же, не нужно нам этого! Нам историю подавай… А если нет, так мы будем вечно скитаться меж звезд. Граждане вселенной, тоже мне!» Эйдан всерьез разозлился на себя: на чувство собственной нелепости, возникавшее всякий раз, когда он попадал из космоса на твердую поверхность, на свою неспособность понять, верен ли намеченный курс. А потом, как и много раз до этого, он вспомнил полные грусти глаза Даэне, когда она говорила — а чаще молчала — о вещах, трудных для них, и злость отступила. Что бы он ни предпринял теперь, он делал это для них обоих — и ради нее куда больше, чем ради себя. Он подумал и о том, как часто в последнее время она предстает печальной в его воспоминаниях и он начинает забывать то в ней, чем особенно дорожил: ее веселый смех и нежную улыбку, звук ее шагов, когда она, пританцовывая, бежала по коридорам станции на очередное задание — или на очередное свидание… Эйдан очнулся от мыслей и справился о времени: корабль Даэне вот-вот прибудет. Скоро он вновь увидит ее — и сделает все, чтобы дальше они следовали вместе. Как раньше. И на этот раз ему было что ей предложить.

Еще раз окинув взглядом бесконечную панораму Упанеуса, он направился к лифту.

До космопорта Эйдан добирался своим ходом. Можно было бы позаимствовать одно из местных транспортных средств, но расстояние было небольшим, к тому же он надеялся, что ходьба, отягощенная противоборством с местной гравитацией, хоть немного отвлечет его от собственных мыслей, которые затеяли такую круговерть в голове, что, казалось, готовы были выпрыгнуть вон и разбежаться в разные стороны. Варианты дальнейшего развития событий один за другим прокручивались в мозгу. Он понимал, что реальность все равно окажется какой-нибудь иной, но остановить этот бесконечный мыслепоток ожиданий оказался не в силах ­— должно быть, от волнения. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, но есть и не хотелось: беспокойство перебивало все прочие ощущения. Корабли-маломерки прибывали в самый дальний сектор, и ему пришлось ускорить шаг, чтобы поспеть вовремя. Тяготение все еще ощущалось непривычным, и, пока Эйдан дошел до места, он физически устал. Тем не менее, он был рад такой прогулке, даже несмотря на толпы суетящихся вокруг людей и со свистом проносящийся над головой транспорт.

Наконец ноги донесли Эйдана до нужного сектора. Здесь не было ни длинных терминалов, ни каких-либо средств контроля и допуска, кроме ненавязчивых автоматических. Лишь голое поле, расчерченное силовыми линиями. Небольшие корабли не представляли опасности при соблюдении нехитрых мер предосторожности, поэтому наблюдать за их посадкой можно было непосредственно на месте прибытия, как и встречать прибывающих прямо у трапа.

Место посадки было уже наготове и горело сигнальными огнями. Эйдан остановился на безопасном расстоянии, диктуемом силовыми линиями, и замер в ожидании, пристально вглядываясь в сереющее небо. Рехтал снова скрылся за тучами: над Упанеусом собирался дождь. Ровно в указанное время Эйдан увидел вверху серебристую искорку, прорезавшую серое одеяло облаков и резво летящую к земле. То, верно, была «Аштара».

Корабль сажала Даэне — наметанный глаз звездолетчика сразу узнал ее стиль. Сколько раз они наблюдали посадки друг друга на тренажерах и в условиях реальности, когда еще учились или уже служили в звездном флоте. Эйдан приободрился, хотя не мог не отметить, что звездолет движется несколько нервно. Он приближался, визуально увеличиваясь в размерах и замедляя скорость по мере снижения. Наконец корабль завис в нескольких фантонах от земли, выдвинул посадочные опоры и опустился на обозначенный голубоватым светом контур, идеально совпавший с очертаниями днища. Рев двигателей стих, корабль замер, остывая. Эйдан перевел дыхание, вслушиваясь в мерное гудение охлаждающих элементов. Он окинул взглядом звездолет: не новый, но добротный, просторный. Его сестра вряд ли согласилась бы летать на живопырке, где даже развернуться негде.

Вот и охладители стихли, силовые ограждения исчезли — собравшись с духом, Эйдан шагнул в сторону люка и встал у входа. Наконец крышка люка откинулась, и из проема раздалась трехэтажная брань как минимум на пяти языках Союза. За долгое время в космосе он наслушался всякого, но чтобы так изощренно и эмоционально — такое было, пожалуй, впервые. В сквернословящей он узнал Даэне. Вернее, не узнал — это не была ее обычная манера ведения разговора — но голос определенно принадлежал ей. Собеседник Даэне пытался что-то возражать без особого рвения, но она перебивала его новой порцией ругательств, а тон ее становился все выше.

Встревоженный происходящим, Эйдан не стал дожидаться, пока выползет трап, а, подпрыгнув и подтянувшись на руках, забрался на площадку перед люком и заглянул внутрь.

Даэне стояла спиной к нему, прямо у проема, а в глубине помещения, лицом к ней — чрезвычайно колоритный субъект. Про Мабиддуга Тао-Ллиди Эйдан уже был наслышан от своего товарища-информатора и не мог не признать, что тот был прав. Весь облик «драконокапитана» говорил о его яркой индивидуальности. В длинные темные волосы были искусно вплетены венеллианские косички («Уж не Даэне ли к этому руку приложила?» — Эйдан мысленно бил себя по рукам дабы не дать разыграться непрошенному воображению). Физиономию украшала весьма интересная бородка — анахронизм, ее носителя, однако, ничуть не портивший. Черные глаза были внимательны и глубоки. Одежда — более чем оригинальна. Эйдана он заметил сразу, но виду не подал. По выражению лица капитана Эйдан понял, что все происходящее того только забавляет.

— Только попробуй — и я тебе глаза выцарапаю! — голос Даэне практически перешел в шипение. Она и правда готова была броситься на стоящего перед ней мужчину — эту ярость Эйдан ощущал физически. Он понял, что их спор, о чем бы он ни был, начался задолго до посадки.

— Ну, знаешь ли, — невозмутимо ответил Даэне экстравагантный капитан, — думается мне, что и у тебя в этом смысле рыльце в том еще пушку. Что вот это, к примеру, за тип у тебя за спиной? Мне он явно не знаком, но чувствуется, что пришел он сюда адресно — значит, выходит, к тебе.

Даэне, вздрогнув от такого неожиданного поворота, мельком взглянула через плечо и тут же повернулась обратно. Если она и удивилась, то никак этого не обозначила. Впрочем, сейчас ей было не до удивления.

— Захлопни пасть! Это мой брат.

Брови капитана взлетели вверх.

— Брат? Ты же говорила, он в этих краях не бывает. А так-то да, похож. Ну ладно, раз у вас тут родственная встреча, я, пожалуй, пойду — дела есть в городе. А вы можете и здесь пообщаться.

От Эйдана не укрылось, что при упоминании о «делах» ярость Даэне превысила все мыслимые пределы. Он даже отступил чуть назад, как если бы сам желал от нее защититься.

— Знаю я твои дела! — голос Даэне свернулся до леденящего кровь шёпота. — И с кем ты их проворачиваешь, — она собиралась еще что-то сказать — и, судя по всему, у нее было много что сказать — но осеклась, обернувшись и кинув мимолетный взгляд на Эйдана.

Эйдан пребывал в растерянности относительно того, когда и с чем ему вступать в диалог. Даэне была расстроена дальше некуда, но Тао-Ллиди ничуть не выглядел угрожающе, и ее вряд ли нужно было защищать от капитана — скорее наоборот. Ясно было одно: Даэне следовало срочно увести в тихое место подальше отсюда, где она могла бы успокоиться. Эйдан потянулся к ее руке, собираясь предложить ей покинуть корабль, но она опередила его.

— А знаешь, — на удивление ровным тоном сказала она, обращаясь к Тао-Ллиди, — хватит с меня! Не желаю больше этого терпеть, по горло сыта, — она сделала движение рукой, решительно прошла вглубь звездолета и тут же вернулась. За спиной у нее висел тощий мешочек из почти невесомой дымчато-серебристой пурнерской ткани. Эйдан узнал его — у него самого был такой же, его неизменный спутник в рейсах. «Все мое ношу с собой». Хитрое устройство подобных емкостей позволяло значительно уменьшить вес содержащихся в них вещей, что делало их незаменимыми для профессиональных звездолетчиков и любых других космических путешественников.

— Всему есть предел, — сказала Даэне в сторону Тао-Ллиди, и в голосе ее звучали боль и печаль. — Это давно нужно было прекратить, но я все медлила, жалкая идиотка. Больше не буду, — она произвела некую манипуляцию в своем инфоносителе. — Контракт разорван, по моей воле и с моего согласия. У меня нет претензий, — произнесла она набор стандартных фраз. — Мой гонорар за этот рейс и все предыдущие этой серии можешь оставить себе. Пойдем, Эйдан! — с этими словами она схватила брата за руку и увлекла его за собой.

Эйдан и глазом моргнуть не успел, как они сбежали вниз и устремились подальше от звездолета. Импульсивный поступок сестры лишил его дара речи. Да, он надеялся, что она уйдет с ним, и был готов настойчиво уговаривать ее покинуть Тао-Ллиди, но совершенно не ожидал, что Даэне сделает это по собственной инициативе.

Тао-Ллиди, похоже, убедившись, что Даэне действительно разорвала контракт, что-то кричал им вслед — и на этот раз уже его тон был как нельзя более эмоционален. Слов Эйдан не разобрал, но примерно догадывался о смысле. На бегу он обернулся и мог поклясться, что на периферии зрения мельком увидел, как за спиной Тао-Ллиди мелькнул длинный чешуйчатый хвост. «Ты просто слишком долго не спал», — сказал себе Эйдан. На руке Даэне запищало некое устройство — видимо, местной связи с кораблем — которое она скорей всего забыла снять, уходя. Даэне резко остановилась, сорвала приборчик с руки и с силой втоптала его в дорожное покрытие. Она била по нему каблуком до тех пор, пока злосчастный механизм не перестал пищать. Этим она удовлетворилась, и они побежали дальше и бежали, пока звездолет Тао-Ллиди не остался далеко позади. Наконец Даэне замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, чтобы перевести дух. Остановился и Эйдан. После быстрого бега тяготение Упанеуса снова дало о себе знать. Он готов был сесть на землю и как следует отдышаться, но Даэне, которая ничуть не растеряла свой воинственный пыл, пошла дальше довольно быстрым шагом, и Эйдану ничего не оставалось, как двинуться за ней.

Сестра, по-видимому, бывала на Упанеусе многократно: казалось, гравитация нисколько ее не беспокоит. Она грациозно шла вперед и даже как будто пританцовывала от нетерпения. На пути ей имел несчастье попасться небольшой робот-уборщик, которого она тут же с силой пнула ногой, и Эйдан не мог не отметить про себя изящество этого движения. Робот отлетел в сторону и замер, но Даэне не было до этого дела. Она шагала все так же энергично, смотря прямо перед собой.

— Все отвратительно, просто хуже некуда! — наконец изрекла она на ходу, обращаясь то ли к Эйдану, то ли в пространство. — И Упанеус этот проклятый! Ненавижу!!

Даэне резко остановилась, повернулась к Эйдану и посмотрела прямо ему в глаза. Ее собственные глаза были полны уже не ярости, но грусти, и сердце его сжалось. Некоторое время они стояли, обтекаемые стремительным людским потоком, и молча глядели друг на друга. Эйдан, до того много раз представлявший эту встречу, пребывал в несвойственной ему растерянности и совершенно не представлял, что говорить. Он не мог не отметить, что за период их разлуки в сестре что-то изменилось. Она как-то похудела и помрачнела. Это более не была та беззаботная, веселая Даэне, которую он знал, с которой вместе рос и через многое прошел. Не та Даэне, которая пряталась у него за спиной как за единственной защитой. В ней появилась некая неуловимая решимость — и равновеликая печаль. Он никак не находил, что сказать ей, такой родной и одновременно такой новой для него. Наконец Даэне прервала неловкое молчание и протянула к нему руки с едва уловимой улыбкой.

— Ну здравствуй, брат! Какими, однако, судьбами? Не помню, чтоб я звала тебя.

— Некоторое время назад я почувствовал, что мне необходимо быть здесь, Даэне, — честно ответил Эйдан. — Мне показалось, тебе нужна помощь. И — здравствуй! Я рад снова видеть тебя, — начало вышло несколько церемонным, и до него только сейчас дошло, насколько же он страшился этого первого разговора. Но теперь тревога отступала, и Эйдан почувствовал облегчение.

Даэне смотрела на него, пристально и неотрывно. Медленно кивнула, не отводя глаз.

— Пожалуй… Да. Ты появился в нужное время. Не будь тебя, у меня бы не достало сил уйти. Чертов Упанеус! Я никогда не чувствовала себя здесь на своем месте.

— А по виду и не скажешь! — возразил Эйдан с некоторым удивлением в голосе. — Я смотрю, ты здесь прекрасно ориентируешься. Но про место согласен: оно не для тебя. И не для нас.

— Я вижу, ты тоже проникся этим гадостным мирком. Ты тут явно редкий гость. А вот мне, увы, приходится бывать здесь с завидной регулярностью — никаких сил не хватит!

Она повернулась и зашагала дальше, уже гораздо медленней. Эйдан поравнялся с сестрой, и они пошли рядом.

— Давай найдем подходящее местечко и поговорим обо всем предметно, — предложил Эйдан.

Даэне согласилась, кроме разве что с тем, что «подходящих местечек» на Упанеусе не имеется в принципе. Эйдан чувствовал, что к Упанеусу у нее какое-то очень личное отношение, и оно в высшей степени критично.

Они покинули зону прибытия и вышли в общий сектор. Вокруг сновали люди и механизмы. Едва завидев крутящуюся кольцом приветственную надпись перед зданием терминала, Даэне не упустила случая ехидно по ней пройтись.

— Во, видел уже? Точнее некуда! Милости просим на! Одна гравитация чего стоит: только мышцы наращивать… Пойдем-ка от этого «на» куда подальше.

Миновав оживленную эспланаду, они обогнули терминал какими-то окольными путями и покинули территорию звездопорта. Перед ними простирался город, и не было ему конца и края. Поглощенный всем происходящим, Эйдан не сразу заметил, что Рехтал скрылся за густой пеленой низких облаков, и начал накрапывать унылый серый упанейский дождик — ненавязчивый, в отличие от городской суеты. После напряжения, которое ему довелось испытать за последнее время, дождь казался чем-то вроде благословения. Он отметил, что и Даэне рада крохотным каплям, падающим ей на лицо. Казалось, она даже начинает успокаиваться.

Они углубились в город и некоторое время шли совершенно наобум — мимо зданий, высоких и не очень, многоуровневых трасс, каких-то циклопических механизмов. Вокруг них спешили по своим делам самые разношерстные обитатели миров Союза. Вдруг Даэне замерла на месте и изумленно указала на что-то рукой. Эйдан посмотрел в ту сторону и сам удивился не меньше — хотя место, которое привлекло их внимание, было, на первый взгляд, совершенно обычным: небольшой сквер с чахлыми деревцами и фонтаном посередине. Необычным оно было для Упанеуса: сугубо утилитарный характер планеты с трудом допускал подобные вольности в плане использования пространства. Этот крохотный оазис в самой гуще техномира отличался не бог весть какой эстетичностью, но это, пожалуй, и было место, наиболее подходящее для них двоих. Не сговариваясь, близнецы решили расположиться именно здесь, прямо на грубом камне, окаймлявшем пространство фонтана.

Фонтан был выключен, поэтому риск намокнуть был разве что от мелких капель дождя, лениво падающих с неба. Эйдан уселся на каменный ободок и с облегчением вытянул ноги: ходьба и беготня в непривычных условиях его сегодня изрядно утомили. Даэне примостилась рядом и уставилась на ближайшее деревце с выражением откровенной жалости на лице.

— Тебе не кажется, что мы их чем-то напоминаем? — спросила она.

Эйдан неопределенно пожал плечами.

— Ну давай, рассказывай. Как ты дошла до жизни такой, — он старался, чтобы голос не выдавал волнения и даже звучал чуть иронично.

Даэне помрачнела.

Да что тут рассказывать. Но раз ты просишь… Начну, пожалуй, с начала. Не знаю, понял ты или нет, но пассажирские перевозки меня тогда откровенно достали. Возить шикующих граждан на шикарные планеты и понимать, что, хоть ты вылези из кожи вон, тягаться с ними в статусе ты не в состоянии. А уж сидеть на корабле, не имея права выйти… Я знаю, ты куда спокойней к этому относился. А я устала. Просто устала. И захотела чего попроще. И еще — какой-то своей жизни, что ли. Собственного пути.

— Ты могла бы сказать мне. Я ли бы не понял?

Она промолчала и продолжила чуть спустя.

— И я нашла Тао-Ллиди и его команду. Провернула свой переход — всё втайне от тебя, — она улыбнулась, но в этой улыбке не было веселья. — Они казались подходящей компанией — так оно и было поначалу. Охотно меня приняли, а я и рада угодить. Летали на малые планеты с грузами, взаперти там никто не держал. И рейсы быстрые: сегодня здесь, завтра там. Теплая компания, приятные ребята — вернее, в основном девчонки… И так было, пока сам Тао-Ллиди не стал подбивать ко мне клинья. Знаешь, я ведь сначала совсем не собиралась вступать с ним в какие-либо отношения, окромя служебных. Он, конечно, харизматичен и еще много чего, но я чувствовала какую-то опасность, от него исходящую, ну и дистанцию держала, уж поверь. Да, уважала, восхищалась даже — было за что — но ничего более. До поры. Да что уж теперь…

Эйдан слушал внимательно, не перебивая и не задавая вопросов.

— А потом он стал меня добиваться, настойчиво весьма. Хотя я не искала отношений на тот момент, ни с кем. Но он знает, как сделать так, чтобы устоять было невозможно — сия технология у него хорошо обкатана, обширным, так сказать, опытом, — она горько усмехнулась. — Ну и… так все дальше и понеслось. Я не сразу поняла, что я не единственная… хм… жертва его внимания. Вот только в толк не возьму до сих пор: как можно было проворачивать подобные делишки такое длительное время — и всего-то на одном-единственном небольшом корабле? Как?!

Эйдан тоже не знал, как. Подобные вещи были чужды ему органически, и он лишь растерянно развел руками.

— Ты, может, слышал, что про него несут: родич драконов и все такое, — она понизила голос до полушепота, пытаясь придать ему нотки драматической иронии. — И знаешь, в этом есть много от истины, скажу я тебе. Не то чтобы у меня были тому веские доказательства, но некоторые факты говорят сами за себя…

Эйдан не очень понимал, что это могут быть за факты, но что-то остановило его от выяснения подробностей.

— Так вот, дорогой братец, в отсутствие рядом близкого по духу и крови существа, — тут она вполне иронично подмигнула ему, и Эйдан на мгновение увидел в ней прежнюю Даэне, так хорошо ему знакомую, — прикипела я к его драконоподобию капитану «Аштары». Ты ведь знаешь, мне необходимо на кого-то полагаться.

Эйдан знал — как он мог забыть? Они всегда были одни друг у друга. А эти мимолетные романы… Они не способны были проникнуть на такую глубину. И, уже в который раз, почувствовал эту тупую боль в сердце: как он мог ничего не заметить, отпустить ее тогда… Все это: побег, Тао-Ллиди, «Аштара» — было одним сплошным недоразумением. Не отрастить, а лишь сломать крылья — вот единственное, что удалось достичь Даэне в результате своей эскапады.

— Прикипела — да до сумасшествия, — меж тем продолжала она. — И вот это было уже мне самой неожиданно. А у него желающих положиться, во всех смыслах этого слова — сверх всякой меры! Включая и других членов нашего дружного экипажа. Когда до меня дошел сей презабавный факт, было уже поздно. Я завязла — да по самые уши! Пришлось мобилизовать все ресурсы и бороться за место под этой звездой, — она улыбнулась, одновременно печально и иронично, этой расхожей фразе. — Один Творец миров ведает, что я вытворяла, чтобы стать единственной рядом… Никаких запрещенных приемов, ты не подумай — с этим у меня строго. Но головы с плеч летели — и люди уходили. Пока не осталась одна Даэне. Настолько великая, что она одна могла исполнять обязанности десятка изгнанных. Она и исполняла, была рада стараться.

Эйдана услышанное изумило. Чтобы Даэне лезла из кожи вон, пытаясь заменить собой всех членов экипажа — она способна на это, безусловно, только вот прецедентов доселе не было. Что же ты за существо, Тао-Ллиди?

— Но оставшись с ним один на один, недолго я была счастлива. Как я ни старалась, у него так и не отпала потребность во множестве — ты ведь понимаешь, о чем я? Только выражалась она теперь иначе. Мы стали часто получать назначения на Упанеус. Буквально так: летишь на нормальную планету с грузом — обратно с отчетностью на Упанеус. И так бесконечно. Знаешь, у меня такое ощущение, что куда бы ты ни шел — в итоге все равно оказываешься на Упанеусе, — ее передернуло от отвращения. — Но не в этом дело. А в том, что именно на Упанеусе Тао-Ллиди повадился разноображивать свою личную жизнь. Меня отправлял по делам, а сам… Справедливости ради — на других планетах скорей всего было так же — но именно про Упанеус я просекла во всей красе. Ну скажи мне, что привлекательного может быть в женщине, которая постоянно проживает на Упанеусе? Нет, я в упор не вижу, что он в них находил такого… Мало-помалу я опустилась до того, что начала его выслеживать. И закатывать сцены. И требовать. Требовать к себе единоличного внимания. А его все это только забавляло. Он смеялся и настаивал, что «ничего не было». А я — прекрасно зная, что всё-то у них было — выходила из себя и требовала хотя бы того, чтоб он отрекся от них. И он отрекался, многократно — а я делала вид, что меня удовлетворяет такое притворство. И в душе сама себя за это люто ненавидела… Кажется, я интересовала его только когда мы были в космосе. И то скорей всего лишь потому, что рядом не было никого другого. Он утверждал, что он мой лучший друг. Но знаешь, как говорится в той песне, «на хрена нам враги, когда у нас есть такие друзья»…

Она вздохнула и продолжала. Слова теперь давались ей с видимой тяжестью.

— Именно тогда я наконец уяснила для себя то, что всё никак не могла понять. Я не уникальна. Я самая обыкновенная — и меня с легкостью можно заменить на кого-то другого, более подходящего моменту. Помнишь, фразу, что ты в детстве говорил мне, когда я чувствовала себя слабой и потерянной? «Относись к себе как к драгоценности, и это сделает тебя сильной». Я верила в это, а ты всегда поддерживал во мне эту веру. Мне казалось, что и другие видят меня такой. И только Тао-Ллиди дал понять, что это совершенно не так, что я лишь пребываю в иллюзиях по поводу своей силы…

Эйдан почувствовал острое желание вернуться на «Аштару» и накидать Тао-Ллиди так, чтобы тот усвоил то, что, судя по всему, осознать, в силу своей гадо-ползучей природы, доселе был не в состоянии. Сторонником мордобоя Эйдан не являлся, и все предыдущие ухажеры Даэне не вызывали у него неприязни, но сейчас он был свидетелем совершенно особого случая. Она опускала в своем рассказе малопривлекательные подробности, но он чувствовал, как это витает в воздухе между ними — вибрация глухого отчаяния: «все пошло не так», «налицо нарушение порядка вещей». И Даэне, его светлейшая Даэне, лучшая часть его, самим Творцом замысленная для любви, сейчас сидела перед ним, потухшая и опустошенная.

— Скажи мне, куда он мог пойти в этом городе — и я найду его, и сделаю то, что должен был сделать в самом начале, — тихо сказал Эйдан ледяным тоном.

— Не нужно, зачем, — еле слышно прошелестел голос Даэне. — Разве не во мне все дело? Я позволила себе слишком вовлечься. Странно, что раньше ничего такого не случалось — возможно потому, что рядом всегда был ты. Тебя не стало — а мне все так же нужно было к кому-то прислониться. И вот нашелся подходящий объект… Я ведь все понимала, что творилось — и знала давно, что пора уходить. Но почему-то не уходила. Даже после последней капли. Знаешь, что стало последней каплей? Мы отправлялись на Упанеус с Борэкришты. Да-да, как раз тот случай, когда мне запрещено покидать корабль. Я осталась на «Аштаре» и весь день просидела в бешенстве. А Тао-Ллиди слинял, — и на недоуменный взгляд Эйдана Даэне добавила с печальной иронией: — Он гражданин Борэкришты и всех аффилированных с нею миров — ты не знал? Более того, у него там сын — да-да, у Тао-Ллиди есть дети, двое. Один на Борэкриште, еще один — не помню где. Только вряд ли он сына навещал в тот раз, скорей всего его вообще мало волнует его наличие… В общем, возвращается он аккурат перед вылетом (я уже до белого каления доведенная сижу) — и что б ты подумал: с девкой! Молодая совсем, вряд ли мать его сына. Стоит, глазки скромно потупив — но я-то по морде вижу, что наглая. Его драконоподобие говорят: это, мол, Звенда, полетит с нами. Я: как это так — с нами? А он ухмыляется аж во всю рожу: ей, мол, на Упанеус надо, очень срочно. «Моя старая знакомая, она нам не помешает. А то и вовсе — пригодится. Можно на троих чего сообразить». И подмигивает многозначительно, гад! Знаю я эти подмигивания… В общем, ухватила я эту Звенду за загривок, рыльцем наглым к люку развернула — и зазвездила ей прямо по филейной части, да по трапу вниз — очень срочно! Она и ойкнуть не успела. А у меня уж к вылету все готово, двигатели только включить осталось. Трап убрала, люк закрыла тут же: сигнал диспетчерам автоматически подан — и немедля на взлет. Надеюсь, девка успела убраться с площадки, но если не успела — мне, как ты понимаешь, совершенно не жаль.

— А что кэп? — заинтересованно спросил Эйдан. История, несмотря на едкую горечь, с которой она была рассказана, не могла не позабавить его. Ай да Даэне! Правду говорят про нее, что спуску не даст. Раньше-то подобного поведения за ней не водилось.

— А что он… Сначала опешил, потом разозлился, потом ржал, как ненормальный. Девку возвращать не стал: для этого нужно было бы задержать взлет — а там с этим строго, сам помнишь, наверное. Да и как объяснить диспетчерской службе появление несанкционированного пассажира? Эта прошмандовка не имела законных прав находиться на корабле. Короче, тот еще выдался полет. Я не могла успокоиться: чтоб вот так, в открытую, девок пред мои очи таскать! Но и тогда решение еще не вызрело, хотя я была уже совсем в отчаянии. И только когда почувствовала, что ты стоишь у меня за спиной, я поняла: время пришло, дальше тянуть некуда…

Да уж, дальше точно некуда — с этим Эйдан был согласен. Даэне совершенно изменилась с того момента, как они уселись у фонтана: силы покинули ее, от былого задора и ярости не осталось и следа. Она с отсутствующим видом сидела на холодном бортике, бездумно глядя перед собой.

Дождь между тем начал усиливаться. Вода в фонтане у них за спиной покрылась рябью, чахленькие деревца затрепетали от крупных капель, нещадно бомбардирующих листья. Эйдан подумал, что пора перебираться в помещение.

— Пойдем отсюда, Даэне, — он накрыл своей рукой руку сестры, мокрую от дождя. — Тут должно найтись заведение, где можно скоротать время.

Она пожала плечами: пойдем так пойдем. Эйдан огляделся: по меркам вечно бурлящего Упанеуса, место, в котором они сидели, было совершенно пустынным: здания, окружавшие сквер, казались безлюдными. Он, однако, догадывался, что это впечатление обманчиво. Наконец он заметил небольшую забегаловку, притулившуюся в углу площади. Только теперь Эйдан понял, насколько голоден: прилетел он ночью, и с тех пор съесть ему пока ничего не довелось — до того ли было. Он поднялся и, ведя за собой сестру, направился к заведению.

Невзирая на свой откровенно упанейский характер, оно оказалось весьма уютным, особенно теперь, когда непогода разыгралась вовсю. А еще там, к искреннему удивлению Эйдана, подавали леверрианский ледяной пирог — вот уж чего точно не ожидаешь встретить в невообразимо скучном техномире! Но вот он, пирог, исполненный со всем должным великолепием. Хозяин заведения, стоявший тут же у окна и глядевший на дождь, приветливо улыбнулся им — и Эйдан ответил ему тем же, определив в упанейском рестораторе «своего человека». Даэне тоже отломила кусочек и с отсутствующим видом жевала. Кроме них, в помещении была пара-тройка местных клерков.

Эйдан видел, что Даэне хочет сказать что-то еще, но колеблется, как будто подбирая нужные слова. Лицо ее было задумчиво, взгляд погружен в себя. Наконец она решилась и продолжила свой рассказ.

— Было и еще кое-что, укрепившее мое понимание того, что все происходящее со мной, с нами — безумие чистой воды. Некоторое время назад произошел один показательный случай. Мы летели с Кампланиса на Паренсизу с невеселым грузом: возвращали семье тело одного человека, скоропостижно скончавшегося вдали от дома. Он был музыкантом, не то чтобы всесоюзно известным, но определенно талантливым — Тао-Ллиди так сказал, а я в музыке не слишком разбираюсь. Что, конечно, жаль, ибо это как раз то, что могло бы нас с ним сблизить. Ну да что теперь… Так вот, музыкант. В последние годы он выступал сольно, гастролировал по разным мирам. И вот он умер, прямо во время собственного концерта — кажется, что-то с сердцем. Возможно, перемена планетарных условий так сказалась: не всем показаны частые перемещения между мирами, сам знаешь. В общем, мы везли покойного на родную планету. Это был первый раз, когда я так близко столкнулась со смертью. Но не в этом дело. Встречать тело в космопорт пришла его дочь, ее звали Аннелид. Худенькая, очень бледная, почти бестелесная, похожая на те деревца у фонтана, с роскошной копной кудрявых волос. Такие девушки совсем не во вкусе его драконоподобия — это я знала и потому сперва не слишком волновалась. Но как только я поймала его взгляд, обращенный к ней, я поняла, что тут налицо нечто… совсем необыкновенное. Это был другой взгляд. Понимаешь — другой. Какой, наверное, бывает, лишь когда сталкиваешься лицом к лицу с настоящим. Ни я, ни те девицы, которые составляли его обычный рацион, не могли удостоиться такого взгляда. Ни-ког-да. Быть знакомым с женщиной всего ничего — и так смотреть! Вот тут-то я и поняла, окончательно и бесповоротно, что все мои усилия тщетны — каким бы трудом или хитростью мне они ни давались, это никогда не будет то самое… Нет, с Аннелид у Тао-Ллиди ничего не вышло, хотя я знаю, что он стремился ее завоевать — и я бесилась от слепой ярости. Он вызвался помогать ей с похоронами — мы даже задержались на несколько суток — и, разумеется, жаждал продолжить общение, но Аннелид не ответила на его притязания, весьма интеллигентные, надо сказать — что также совсем на него не похоже. У него не было шансов с ней, хотя я вынуждена признать, положа руку на сердце, что эти двое, при всем их различии, как нельзя лучше подходили друг другу. Как две детали в механизме, назначенные взаимодействовать.

Забыв о еде, Эйдан смотрел на сестру во все глаза.

— Но почему тогда…?

— Потому что он бездумно раздавал себя направо и налево, и она не могла этого не почувствовать. Все то, что приросло к нему и стало частью его морального облика. Была в ней какая-то цельность, изначальная чистота. Такие девушки не вступают в отношения с подобными людьми, будь они самой судьбой определены им в пару. Возможно, она сама сожалела об этом, но вряд ли могла переступить через свою суть. Другой уровень, совершенно.

— Я вижу, ты стала хорошо разбираться в людях. Ну а сама? Как ты все это пережила?

— У меня была хорошая школа, — криво усмехнулась Даэне. — А пережила ровно так, как мне это стало свойственно: с яростью в сердце и взрывным поведением. Прибавь к этому и крайнюю степень злорадства, которым я щедро потчевала отвергнутого кэпа на всем пути до нашего следующего пункта назначения. Ох я и оторвалась! Одновременно в глубине души прекрасно понимая: выгори у него что с Аннелид — я бы отступила. Не потому что я какая-то там благородная и все в этом роде, а просто потому, что с этим бесполезно бороться, остается только смириться и отойти в тень. Потому что есть двери, стучаться в которые бессмысленно. И была еще грусть. Оттого что у меня такого не было — а будет ли, неизвестно… Несмотря на всю свою эмоциональную привязанность к Тао-Ллиди — да что там, назовем уж вещи своими именами: яростную одержимость — я не испытывала к нему высоких чувств. Никогда. Тогда же я похоронила внутри себя и идею о ребенке от него. Только не смотри на меня так: да, было время — я хотела. Но толку-то: пока ты в космосе, зачатие невозможно. Может быть, поэтому он избегал всяких контактов со мной, когда мы приземлялись. Конечно, это бы все только осложнило… После истории с Аннелид мы летали еще некоторое время, и я была в своем репертуаре, но уже как-то больше по привычке. А потом — эта наглая Звенда да кошмарный полет до Упанеуса. И вот я здесь, с тобой — и совершенно свободна.

Даэне замолчала и мрачно уставилась в свой поднос. Она явно не собиралась более ничего рассказывать о себе. Утратив и без того невеликий интерес к еде, она повернулась к Эйдану и, рассеянно глядя на него, спросила, очевидно желая продемонстрировать ответное участие:

— Ну а ты? Скажи мне, чем ты жил все это время. Про работу ты много писал, это я помню. А как у тебя дела на личном фронте?

Эйдан пожал плечами.

— Можно сказать, что никак. Суровые условия, знаешь ли, не очень-то располагают. Хотя, уже под конец моей, гм, яркой, но безвременно завершившейся карьеры была одна женщина… Она пришла туда работать незадолго до моего ухода. Вторым пилотом. Товарищи намекали, что она испытывает ко мне какие-то чувства — но на тот момент я уже был так занят беспокойством о тебе, что не придал этому значения. Кажется, я едва успел попрощаться с ней во всей этой суматохе с моим увольнением.

Даэне кивнула, похоже, удовлетворенная ответом. И, после небольшой паузы, добавила:

— Ты жил достойно, Капитан Белый Снег. Тогда как я растрачивала себя впустую на то, что не стоило моих трат… Тебе не следовало бросать все и лететь сюда.

— Есть вещи, которые не можешь не делать. Просто потому что потому.

Эйдан снова принялся за трапезу, раздумывая, не попросить ли еще пирога. К нему возвращалась бодрость духа. Поначалу расстроенный рассказом сестры и ее состоянием, он стал понемногу приходить в себя, и настоящее более не казалось таким уж беспросветным. Да, Даэне поимела горький опыт, но это не самая большая жизненная трагедия. И пусть они оба остались без работы и почти без средств, снова словно подвешенные, одни в безграничном космосе, новая цель уже маячила на горизонте — его, Эйдана, стараниями. Он приберегал этот козырь напоследок, чтобы принести в дар своей сестре. Новая обстановка, новый маршрут, новые знакомства, а главное — путешествие в новый завлекательный мир, для которого они будут не безродными сиротами, как для Борэкришты, не нелепыми романтиками, как для Упанеуса, а, возможно, наконец-то дорогими гостями. Мир, в котором строгие предписания Союза не имеют веса. Вот то, что нужно сейчас Даэне, чтобы выбраться из своей печали, и он уже позаботился о том, чтобы все это было ей предоставлено.

— Оставим прошлое в прошлом, Даэне, — подчеркнуто бодрым тоном объявил Эйдан, как только расправился с пирогом. — Исконные планеты Союза, безусловно, прекрасны, но едва ли нас ждут в тех гостях. Однако космос велик — и жив не единым Союзом. В общем, я нашел для нас новое занятие…

Даэне выслушала его без энтузиазма. На то, что экспедиция научно-исследовательская — неприязненно поморщилась, но материалы просмотрела внимательно.

— Цивилизация био-техно, причем гораздо больше био, чем техно, — оживленно вещал Эйдан. — Это тебе не Упанеус. Да и экспедиция в основном природоисследовательская, так что контактов ожидается по минимуму. Ну а то, что это мир за Краем — так оно может и к лучшему. Что мы здесь, в Союзе, не видели?

— Да вообще-то много чего не видели, ввиду сам знаешь каких ограничений, — спустила его с небес на землю Даэне. — Но насколько понимаю, выбора у нас особо нет. Край так Край, мне в принципе все равно куда, лишь бы подальше от Упанеуса. Тебе, однако, не кажется странным название корабля: «Река Бессмертия»?

Эйдан согласился, что, пожалуй, для исследовательской миссии название и впрямь необычное. Он вначале не обратил на это внимания. Даэне же чутко относилась к языковой составляющей чего бы то ни было, и имя звездолета всегда являлось для нее делом ничуть не меньшей важности, чем его технические характеристики.

— Да кто ж знает, что там на уме у этих ученых чудиков, — беззаботно сказал он. — Ну мало ли, назвали корабль в честь какой-нибудь легенды родного мира проектанта.

Даэне в ответ лишь с равнодушным видом махнула рукой, явно не желая больше тратить на это свое внимание, и вновь погрузилась в меланхолию.

— Возьму-ка я еще поесть, — заключил Эйдан. — И тебе советую подкрепиться. На «Реке Бессмертия» пирогов поди не будет, — сказал — и сам подивился, насколько странно прозвучала фраза. Пожалуй, да: название все же играет немаленькую роль. — Поедим — и сразу на собеседование, чего время терять, — Эйдан признался себе, что торопится познакомить сестру с местом их потенциальной службы и очень боится, что она вдруг передумает, решив вернуться на «Аштару». Даэне мрачно воззрилась на него.

— Я бы на твоем месте не была так уверена, что меня вообще возьмут. Не исключено, что Тао-Ллиди уже разослал по всем базам данных кляузу на меня: что, мол, дурного нрава девка, контракты рвет без должного предупреждения. Он может. А сам… А сам поди уже нашел очередную дуру на мое место. Люди для него взаимозаменяемый расходный материал.

Дождь хлестал по окнам, оставляя на них длинные дорожки слёз. Они покинули забегаловку и снова вышли к фонтану. Возвращаться в космопорт пешком не хотелось. Решив, что прогулок по Упанеусу с него сегодня хватит, Эйдан подошел к стоянке малых аэробилей, которые в народе почему-то называли «вертушками». Он встал на платформу и взялся за руль, Даэне примостилась у него за спиной, и они полетели. Невысоко, всего в два раза выше человеческого роста, но довольно быстро. Силовое поле «вертушки» обеспечивало, помимо прочего, и защиту от дождя.

Очень скоро они оказались у здания, где Эйдан уже успел побывать рано утром. Капитан и его коллега все еще собеседовали кандидатов. Даэне без видимого воодушевления вступила в диалог, но кэп, казалось, был ей рад. При ответе на вопрос о предыдущих местах работы Даэне упомянула и «Аштару». Неожиданно он просиял.

— Уж не Тао-Ллиди ли это корабль? Как же, знаю! Пересекались давненько, когда я еще маломерные водил, — и прибавил, с теплотой в голосе: — Хороший человек, а уж умен как! — Даэне издала странный короткий звук, но Капитан, не заметив, продолжил: — У Тао-Ллиди случайных людей не бывает. Беру вас к себе и почитаю это за честь! — Он повернулся к руководителю научной миссии: — Теперь ваша очередь, дорогой друг, но думаю, это не более чем формальность. Данная молодая особа под вашу юрисдикцию не подпадает, а я свое слово уже сказал: она летит с нами вместе со своим в высшей степени достойным братом.

Эйдан успел заметить, как тусклые глаза главного по науке зажглись на миг необычным огнем, а лицо его будто выражало мысль, что Даэне именно к его «юрисдикции» и относится, причем наипрямейшим образом. На этот раз Начальник Экспедиции даже не стал подниматься с места, чтобы совершить свои пассы руками, как он проделал это с Эйданом. Он просто посмотрел на Даэне, очень внимательно и очень пристально, и едва заметно улыбнулся, как если бы сумел прочесть ее всю за этот ничтожный отрезок времени. Эйдан видел, что Даэне совершенно не нравится это направленное на нее внимание. К счастью, неловкий момент длился недолго. Начальник Экспедиции вновь принял свой прежний равнодушный вид и задал Даэне несколько формальных вопросов, не слишком интересуясь ответами на них, после чего согласно кивнул кэпу: берем, мол.

— Ну что ж, вы приняты, оба. Добро пожаловать на «Реку Бессмертия»! — радушно изрек Капитан, от души улыбаясь им. Близнецам стало немного неловко от такой непривычной, даже где-то отеческой, реакции на них. — Все необходимые материалы мы отправим на ваши инфоносители — у вас будет время ознакомиться с ними до начала полета. Есть ли у вас сейчас вопросы к нам?

— Только один, — подала голос Даэне. — Почему — «Река Бессмертия»?

— Так зовется место, откуда я родом, — ответил Начальник Экспедиции, одарив ее мимолетным взглядом. Эйдан выразительно посмотрел на сестру: видишь, я почти угадал. Даэне пожала плечами.

Они вышли на улицу, и Эйдан впервые за весь этот утомительный день на Упанеусе выдохнул с облегчением. С удивлением оглядевшись вокруг, он обнаружил, что и окружающая обстановка изменилась. Пока Даэне собеседовалась для экспедиции, дождь кончился, и на город навалился густой туман.

— Смотри-ка! — удивился Эйдан. — Кажется, для Упанеуса такое нехарактерно?

Даэне ответила, что, пожалуй, да. Она ни разу не видела тумана за все свои посещения этой планеты.

— Знаешь, такая погода — лучшее, что может произойти с Упанеусом. Практически ничего не видно, слава великому космосу!

Эйдан был с ней совершенно согласен. Туман, укутавший чудовищный город, пришелся тому как нельзя к лицу. Серая пелена скрадывала слишком резкие его очертания, придавая домам и улицам, полускрытым ею, некую таинственность и даже мрачноватую красоту. И дышать этим сыроватым воздухом было не в пример легче. Они остановились, любуясь, как в летном секторе взлетают корабли, прорезывая дымчатую вуаль своими яркими огнями.

— Что ж, — произнес Эйдан, — этой планете осталось недолго нас удерживать. Как тебе наше новое начальство?

— Капитан, без сомнения, человек мировой, — задумчиво сказала Даэне, — а вот от Начальника Экспедиции я в другое время своей жизни постаралась бы держаться подальше. Настораживают меня такие энигматические личности. С другой стороны, сейчас мне и правда хоть к чертям за Край, в любой компании…

— Мне этот тип тоже не очень. Но, в конце концов, мы ведь не ему подчиняемся. А кэп чудо как хорош — что нам еще нужно? Вот только за Край лететь далеко. С другой стороны, кого-кого а нас здесь точно ничего не держит.

В ответ на это Даэне с грустью посмотрела в сторону летного сектора. Очередной корабль, небольшой по размеру, оторвался от земли и, бодро пропоров серую пелену, скрылся из виду. Как знать, может то была «Аштара»… Эйдана этот жест сестры не сильно расстроил. Своим согласием стать членом экипажа «Реки Бессмертия» Даэне переворачивала ту страницу своей жизни, которая связывала ее с Тао-Ллиди и «эпохой разделения» — так Эйдан про себя называл период своей вынужденной разлуки с сестрой — и открывала дорогу к чему-то новому, куда она шагала наравне с ним: снова, как в прежние времена. Он видел в этом восстановление правильного хода вещей.

Как полноправные члены миссии «Реки Бессмертия» близнецы до начала полета получили определенную сумму авансом, которую могли потратить на улаживание своих текущих дел. Собственно, таких дел у них было лишь одно: как-то скоротать время до отлета корабля. «Река Бессмертия» стартовала с орбиты аккурат через семь упанейских суток, и Эйдан подумал, что неплохо было бы обосноваться на это время в каком-нибудь приличном многоэтажном отеле, да так, чтобы упанейская суетность не долетала ни до их ушей, ни до их глаз. Даэне и вовсе предложила отправиться на орбитальный комплекс, но Эйдан отмел этот вариант как не слишком удачный: Упанеус-де все равно будет маячить перед ними во всей своей ужасающей красе, да и в космосе они скоро обоснуются надолго и всерьез, поэтому лучше использовать возможность провести немного времени на твердой поверхности, пусть даже это будет все та же унылая упанятина — тем ярче будет контраст, когда они наконец достигнут той цветущей планеты за Краем. Даэне, поразмыслив, согласилась.

Зная, что она любит, Эйдан выбрал для их пребывания то самое высотное здание, с крыши которого он утром обозревал окрестности. В секторе башни, выходившем на космопорт, размещался отель, вполне роскошный для не избалованных комфортом звездолетчиков. Эйдан забронировал просторный номер на последнем этаже, с прямым выходом на смотровую площадку.

Они подхватили свою «вертушку» и полетели сквозь туман по направлению к высотке. Эйдан в полной мере ощущал огромную тяжесть усталости, навалившейся на него в последнее время. Однако сейчас он был доволен. Даэне снова с ним, и они опять летят: прочь с Упанеуса, подальше от миров Союза — к дальним звездам и захватывающим открытиям… Туман бил в лицо влажными клочьями, но от этого становилось только радостней.

Взлетев в лифте на самый верх небоскреба, Даэне чуть приободрилась. Упанеус остался далеко внизу, окончательно потонув в тумане. Через панорамные стекла были видны только его серые клубы да огни звездолетов, и от этого зрелища на душе становилось уютней. Сами апартаменты были весьма приличны — а уж для них, не привыкших к подобной среде обитания, и подавно. Даэне испустила нечто вроде радостного вопля, когда обнаружила в номере полноценную ванну. Эйдан довольно усмехнулся: бронируя жилье, он учел то, что его сестра любит комфорт, хоть и в состоянии долго без него обходиться.

— А жизнь-то налаживается, Даэне, — произнес он с довольной улыбкой. — И даже если сейчас ты мне не веришь, скоро сама в этом убедишься.

Даэне попыталась было что-то возразить, но передумала. Вместо этого она подошла к нему и, впервые за все время с их сегодняшней встречи, заключила в объятия.

— Эйдан, дорогой мой Эйдан, спасибо! Я еще никому не была так благодарна, как сейчас тебе. Если бы не ты… я не знаю… Кто я без тебя…

— Ага, наконец-то я это услышал! Говорил же: будем держаться друг за друга — никогда не пропадем. А теперь ступай восстанавливать силы, а я буду восстанавливать свои. И желательно не будить меня как минимум пару местных суток. Кстати, нам еще кучу материалов предполетных изучать… А потом — прощай, Упанеус!

Даэне скрылась в ванной, а Эйдан с превеликим удовольствием рухнул на кровать и тут же провалился в глубокий сон — впервые за долгое время.