Игра с тенью. Дуэль Тениша. Глава 36

        Глава 36. Сласти

Дом был полон серебра.

Оно началось прямо у входа — с двух литых канделябров-торшеров, каких я не видывал ни разу в жизни. Даже в Нимском епархиальном соборе светильники были поскромней. Эти же смотрелись дико в игрушечном вестибюльчике, а вернее в передней зале Лакрима-Росы.
Общая отделка дворца блистала вкусом. Всё здание напоминало белый изящный трельяж, заполненный стеклом окон, окружённый воздушными галереями и террасами, словом всё в самом изысканном стиле, так шедшем к хозяину.

Но эти канделябры!

Никаких тебе легкомысленных наяд и дриад.
Цельнолитые основания их были выполнены в виде каких-то салангайских то ли святых, то ли других уродцев с воздетыми иссохшими руками, обязательными несоразмерными головами и лысинами, сверкавшими сейчас в лучах солнца, а вечерами, несомненно, бросавшими зайчиков от пламени свечей, тоже весьма увесистых.
У одного из старцев не было глаз, а у второго босые ступни торчали едва не за постамент, очевидно в надежде зацепить неосторожного.

В моей душе отвращение к этакой эстетике боролось с восхищением: мастера работали искусно, а уж материала на эти монстров не пожалели. Серебро!

Глаза мои загорелись.

— Очаровательные святые Пресдиарий и Гангелузий. Их сварили заживо. Гангелузия предварительно ослепили. Ох, прошу прощения, одного сварили, а другого зажарили. В железном быке. Знаете, такие быки, — он повертел пальцами, обрисовывая фигуру быка, конечно, очаровательную, — тогда это было модно. Быки, младенцы, святые… Прекрасная милая старина. Прошу.

Мы поднялись на второй этаж, и там наконец мой гостеприимный хозяин расспросил меня об имени и о том, как я попал на корабль. При этом он не переставал охать и ахать и буквально ел меня глазами. Глаза у него были примечательные: очень светлые, с жёлтой радужкой — круглые и очень большие, они придавали ему вид какой-то удивленно-младенческий, совсем ничего от маслиновых, тёмных, непроглядно-тёмных глаз обычных салангайцев. Он был блондин, как и Нау (у меня коротко кольнуло сердце), но очень коротко стриженый, и носил белый парик с букольками на висках, что очень ему шло. Он казался таким выросшим сухоньким белоснежным ангелочком. И в то же время я всё лучше понимал выражение Ларры: «Мы все с лимонной корочкой». И этот цвет я различал не только в коже моего нового друга, но и в его характере, душе и образе мыслей.

Здесь, в личных покоях Лодольфино я не увидел ни одного предмета, подобного тем торшерам. Канделябры самого современного вида были украшены подвесками из драгоценного хрусталя, серебряные чашки, блюда, массивные вазы с цветами являли собой подлинные произведения искусства.

— Ним! Я бывал там. Весьма просвещённое население. Чудные обычаи. Вы ведь уроженец Нима, Тенно? Я сразу понял это по вашим глазам. У столичных жителей особый взгляд. Я тоже житель столицы, но у нас всё чуть-чуть иначе. Да. Иначе. Не хуже! Мы весьма древняя нация. Древняя и самобытная. Это важно. Но Ним очень мил. Очень! Прелестный городок.

Обозвать величественный чванный Ним «городком», а моё имя (я представился Тенье) на ходу переиначить в удобное ему Тенно — в этом был весь Феникс. Впрочем, нет, не весь.

Он продолжал болтать, расхаживая по комнате, на ходу касаясь ваз, столешниц, безделушек, словно проверяя их наличие. Позже я узнал, что эта подвижность — его постоянная черта. От суеты её отделял только темп плавных танцующих движений.

Заметив, что я разглядываю серебряную фигурку нимфы, он похвастался:

— Она сделана по эскизам самого Жосселена. Вам ведь знакомо это имя? Он тоже из Нима. Да, я горячий поклонник его таланта. Прелестный скульптор! И пусть вас это не удивляет. Я патриот Салангая, но я признаю, что у вас тоже множество приятных достижений. Увы, наше искусство несколько… устарело. Да. Оно милое, глубокомысленное, такое серьёзное, но несколько устаревшее. Мы тяжеловаты на подъём. Но это скоро изменится! Уверяю вас!

Говорливый Феникс усадил меня за стол, слуга принёс чаю.

— Прошу, угощайтесь. Чудный чай. Очень милое варенье. Из местной лианы, но на вкус - чистый виноград. Я очень люблю виноградное варенье. А в это добавлены лепестки асцидии, для кислинки.

Я, потянувшийся было к сладкой приманке, отдернул руку.

Накрытый столик казался тоже произведением искусства: фрукты самых диковинных видов и расцветок, вареньица в серебре и хрустале, пирожки размером с ноготок, печеньица, закрученные в самые что ни на есть скульптурные формы и уложенные в драгоценных мисочках в композиции не хуже, чем у Жосселена — кстати, вспомнил я его толстую физиономию — тот ещё сатир.

Я чувствовал себя неуклюжим громилой в фарфоровой лавке. Я был слишком загорелым, слишком мускулистым, и ноги у меня были слишком босые — я ясно видел на натёртом паркете свои пыльные следы.

Отказавшись от подозрительного вареньица я заодно отказался и от чаю, не зная чего ещё ждать от энтузиаста местных эндемиков, то есть нос в чашку я макал, согласно политесу, но глотка не сделал ни единого.

Хватит с меня ботаники!

Феникс продолжал заливаться соловьём, и я невольно навострил уши, отметив, что слышу нечто важное.

— Салангай уже не тот! На верфях Валлоты мы заложили пять кораблей. Из них три — линейные, самой новейшей разработки! Очаровательно! Правда, дело движется медленно, и не из-за недостатка денег. Нет, увы, нехватка людей — вот подлинное бедствие…

Граф осёкся, подняв, что сболтнул лишнее, и тут же выправился:

— Ах, эти ваши северные глаза! Какой прелестный цвет! Этот цвет напоминает мне один неназванный папоротник. Позвольте мне назвать его в вашу честь! Папоротник Тенно! Вы будете гордиться им — это лучшее слабительное из всех, какое я знаю. Будет бешеный спрос! Огромные перспективы!

Кроме этой чести мне было оказано множество других, как-то: помыться, побриться, прогуляться по террасе, окружённой мраморной балюстрадой, выслушать кучу комплиментов, быть изящно обнятым и погладить доверчиво приложенную к моей груди голову в белоснежном паричке. Не мять букли!
Я был осторожен. Букли остались невредимы.

— Прошу прощения, драгоценный друг, наконец доставили мой сундучок, я вынужден вас покинуть. Любуйтесь видом — он прелестен!

Взмахнув напоследок рукой, как бы открывая мне этот самый вид, он исчез за стеклянной дверью.

"Сундучок"! Тяжеленный ящик немалых габаритов. Прежний Тениш не смог бы и приподнять его, но морское путешествие прибавило мне сил.

Вид с террасы и впрямь был хорош. Но что-то не давало мне покоя, и я вернулся комнату.

Уже опускались сумерки. Солнце ушло далеко на запад, в зале чуть стемнело.

То ли это серое время пробудило мои старые навыки, то ли просто любопытство и смутные подозрения не давали мне покоя, но я двигался как можно тише в этом серебряном раю. Где-то послышался неловкий звон, металл звякнул о металл, запел. Пробормотал что-то тихий мужской голос… Я подкрался к застеклённой двери — их было много здесь — хозяин зефирного дворца любил изящное, воздушное и прозрачное.

В комнате над раскрытым сундуком склонился Лодольфино, доставая серебряные кубки, вазы, подносы, он передавал их слуге, тот методично протирал и ставил их на стол, за которым переписчик или секретарь губернатора составлял опись.

Мой Лодольфино, моя беззаботная птичка получила драгоценную посылку, полную серебряных зёрнышек. Конечно, очаровательных и милых.

Интересно.

Я не стал анализировать увиденное. Я просто получил некий факт, который лёг в мою копилку и пока не значил ничего. Здесь и сейчас это знание бесполезно. Но дайте мне только оказаться возле Дагне!..

Так же неслышно и осторожно я вернулся на террасу и замер, облокотившись на мраморные перила, любуясь далёкими огоньками в порту и посёлке, над которыми небо зажгло свои звёздные огни. В отличие от людских, они не казались затерянными и уютными. Они были прекрасны и бесконечно далеки. Лишь залог свободы...

Над горизонтом засияло ярко-голубым и сразу отдалось морской дорожкой отсюда — до Нима. Всходила Белотта.



                < предыдущая – глава – следующая >
  http://proza.ru/2020/04/28/1360               http://proza.ru/2020/05/01/1622