Полонянка. Глава34. Заботы

Время действия - 1882 год.

Всё лето Есим обивал чиновничьи пороги, добивался, чтобы в его волость прислали врача с образованием и учителя, способного дать детям обширные знания, помимо изучения Корана. Но ответ всё время был один –на это нет средств.

- Никаких изменений? – спросила его Дуня, когда он в очередной раз вернулся из Оренбурга.

- Нет, ничего, - устало сказал Есим, задумчиво глядя на пыльные сапоги, - Говорят, есть на вашу область больница на двенадцать мест, вам хватит. А если нужен врач, посылайте в Оренбург. Я-то пошлю, у меня возможность есть. А бедняки? Куда им идти?

- Да уж, им куда проще к мулле идти или к знахарям. Привычнее.

Не стала рассказывать Дуняша мужу о случайно подслушанном разговоре. Несколько дней назад она шла к роднику, но не той проторённой дорогой, которой идут все женщины, а кружным путём. Просто захотелось подышать речным воздухом, посмотреть на медленно текущую воду и мириады крутящихся в ней живых существ. Было у Дуняши в зарослях своё любимое местечко, где душа её отдыхала, где отрывалась она от времени и всего мира, где оставалась она один на один с Богом и созданным им миром.

Тихонько пробиралась Дуня через заросли тальника, и вдруг услышала голоса. За кустами явно шла перебранка. Дуняша замерла, прислушалась.

- Я же говорил тебе, чтобы ты посылал больных ко мне! А ты что делаешь? – возмущался один, - Почему ты сам вылечил девчонку?

- Я же должен был отработать то, что они мне заплатили! – оправдывался второй, - Мне тоже есть что-то нужно. Да, я лечил. Но кто же виноват, что девчонка выздоровела раньше, чем я смог направить родителей к тебе!

- А как ты лечил? Ты слишком хорошо лечил, раз она быстро выздоровела!

- Я лечил как всех! Играл на кобызе и говорил заклинания, как всем.

Тут Дуняша поняла, кто ругался в кустах. Местный шаман-баксы и мулла спорили из-за заработков.

- Ты ещё велел им поить ребёнка лекарством. Будешь отнекиваться? – возмущался мулла.

- Да, это правда. Я велел давать девчонке вшей, чтобы она съедала их по нескольку штук. Но ведь когда болел Салим, ему это не помогло! Кто же знал, что этой поможет!

- Дурак! У Салима чахотка была, он кровью плевался. Ему ничего бы не помогло. А у этой простуда. Нечего было руками махать, надо было сразу говорить, что ты сделал всё, что мог, и посылать ко мне, чтобы я полечил. Ты что, хочешь, чтобы я тоже тянул и дожидался, когда больной выздоровеет, если придут сначала ко мне? Что есть-то будешь? У меня-то другие доходы есть, а вот ты-то!

- А ты не угрожай мне! И я найду, чем заработать.

Дуняше стало противно. Вот вам и лекари! Баксы делает вид, что лечит людей, потом говорит, что дух болезни сильнее его и направляет к мулле, а тот читает над больным молитвы и опять направляет к баксы. Родственники больного вынуждены платить обоим.

Осторожно, чтобы спорщики не услышали её шагов, она покинула это место. Да, врач степнякам нужен. Хотя бы один на волость.

Но Дуню мучил ещё один вопрос – а станут ли люди ходить к русскому врачу? Из уст в уста передавались по степи ужасные истории о том, как заболевший чумой аул окружали солдаты и не выпускали из оцепления ни одного человека, пока все не перемрут. Страшное слово «карантин» звучало как олицетворение ада. Степняку проще умереть от болезни в привычном окружении, в родной ему степи, рядом с бормочущими заклинаниями шаманами, чем лечиться у русского доктора.

Дуня не говорила мужу о своих опасениях. В конце концов, если врач будет татарин, то ему люди будут доверять больше.

Не было пока Есиму ответа и на просьбу прислать светского учителя. Дети под руководством муллы заучивали суры из Корана. Но баю хотелось, чтобы дети получали разносторонние знания, чтобы умели хорошо говорить по-русски, читать и писать, чтобы знали, как устроен мир, как он велик и разнообразен.

Осенью не стало Кадиши. Женщина, которая была матерью Есиму, подругой и советчицей Дуняше, доброй бабушкой их детям, тихо отошла в иной мир. Последние годы она жила, обласканная близкими, окружённая заботой и уходом, и желала только одного – чтобы её любимых детей беды и несчастья обходили стороной.

Попрощаться с ней приехали все родственники и знакомые Есима. Аул снова заполнился людьми, только повод теперь был вовсе не радостный. Но печаль была светлой, ибо Аллах отмерил женщине немалый срок. Вспоминали Кадишу только добром, и молились, чтобы душа её была в раю.

Приезжающих встречали со слезами и причитаниями Дуня и Амина с Марьёй, приехавшие сразу же, как узнали о постигшем их горе.

Кадиша лежала в большой юрте из чёрного войлока, за тёмной занавеской. В юрте были расстелены дастарханы – приехавшие входили, занимали свободные места, пили чай, ели мясо жертвенных животных, разговаривали о делах. Это был последний пир покойницы, и люди вели себя так, словно она, незримая, сидела среди них.

Самовары не прекращали кипеть, а в казанах непрерывно варилось мясо. Много голов скота было забито, чтобы каждый отведал хотя бы чуть-чуть поминального угощения. Но и люди приезжали не с пустыми руками – по обычаям предков, с собой каждый привёл несколько овец или быка.

Упокоилась Кадиша на семейном кладбище, рядом с мужем и детьми. А над ней возвели величественный мазар, вызывающий уважение у проходящих мимо путников.

Дуня тосковала по любимой подруге, заменившей ей мать в самые трудные дни её жизни. Но жизнь продолжалась, и заботы о семье требовали от Дуняши самообладания.

После возвращения на зимовье Есим всё-таки решился взять в аул учителя, дав ему обеспечение из собственного кармана. Государство платило волостным управителям около четырёхсот рублей в год. Есим нанял учителя, пообещав ему половину этой суммы деньгами, а также полное обеспечение продуктами, жильё и прислугу.

Поработать с аульскими ребятишками согласился молодой татарин Ахмер. Поселили его в аккуратном саманном домике, сложенном летом специально для учителя. Кладовые заполнили необходимыми продуктами. Ахмер привёз молодую жену, и в доме закипела жизнь.

Для учёбы отвели пустующий домик, побелили его, придали вид настоящей школы. Специально для занятий сделали столы и скамейки, чтобы маленькие аульчане приучались сидеть как в настоящем учебном заведении. Есим по указанию Ахмера закупил на свои средства и привёз необходимое оборудование – глобусы, карты, тетради, чернильницы. Доску на стену тоже повесили.

Как только школа была оборудована, сразу начались занятия. И маленькие степняки с удивлением и долей недоверия стали постигать азы естествознания, математики и русского языка.

Но вот найти на тех же условиях хотя бы фельдшера пока не получалось.

Продолжение следует...