Полонянка. Глава38. Война

Время действия - 1914 год.

- Мама, посмотри, какие цветы красивые! – Залиха, сияя, протягивала Дуне букетик касатиков.

- Вот какая красота! – с улыбкой похвалила Дуня, - Ну, теперь поставь их в воду! Где же ты их нашла?

- Это не я! Это мне Петька дал! – звенела девчонка, разыскивая старый кувшинчик, чтобы приспособить в него цветы.

- Петька? – удивилась Дуня, - Какой такой Петька?

- Там, за горой, казаки сено косят. Петька тоже косит.

- А ты что там делала? – возмущённо подняла брови Дуня, - Ты зачем туда ездила?! Не стыдно возле мужчин крутиться?

- Ну... я посмотреть хотела..., - потупилась девчонка, - Но ты не думай, там и женщин много, там не только мужчины! – с горячностью взялась оправдываться.

- Всё равно нехорошо. Ты уже не ребёнок, ты уже почти девушка, скоро сватать тебя станут, а ты позоришься! Посмотри на Рукию, как скромно она себя ведёт!

Рукия улыбнулась и опустила глаза. Ей уже пятнадцать лет, и к отцу уже приставали с вопросами, не хочет ли он выдать дочку замуж. Но Нурали не спешил, ничего, успеется, выйдет. Сейчас она вместе с Дуниёй стегала новое шерстяное одеяло для приданого.

Залиха засмеялась, подбежала к сестре, порывисто обняла её, прижалась лицом к её волосам, чмокнула в щёчку и умчалась ставить свой букет в воду.

В одиннадцать лет она была красавица, хотя больше похожа на мальчишку – тоненькая, подвижная, готовая целыми днями скакать на лошади. Но Дуня ей воли много не давала. Учила всему, что умела и знала сама.

Девочки уже умели готовить и казахские, и казачьи блюда, печь русский хлеб, вязать, шить и вручную, и на Дуниной Зингеровской машинке. Знали, как катать войлок, класть простейшую печку, варить мыло. Вместе с простыми работницами доили коров и кобылиц, делали кумыс, пахтали масло. Конечно, у младшей ещё не всё получается, но со временем она освоит все хитрости хозяйствования.

Образование у них тоже есть. В город на учёбу их отец не посылал, но учитель, которого содержал отец на свои средства, дал им много нужных знаний. Рукие больше нравились литература и история, она много читала. Книги ей отец покупал и на арабском языке, и на русском. Писала красивым каллиграфическим почерком. И в случае чего могла заработать на жизнь переводчиком, секретарём или хотя бы просто писарем.

Залихе лучше давалась математика. Она даже в уме считала так быстро, что не всякий на бумаге за ней успеет. Нравились ей астрономия и биология. Отец планировал со временем научить девочку навыкам счетоводства.

Всем внукам Есим старался дать образование и профессию, их приучали к выполнению любой, даже самой чёрной работы, чтобы каждый мог выжить в случае потери отцовских богатств. Дети Жалгаса больше тяготели к музыке, хорошо играли на домбре и даже на кобызе, изумительно пели. Остальным мальчикам давали знания по экономике и бухгалтерии.

Девочки были под приглядом матерей, и Дуня не особенно вторгалась в их жизни. Не белоручки, умеют всё, что положено казахской женщине, - уже хорошо. Но Рукия и Залиха были особым случаем, в них Дуня вкладывала всю душу.

Через пару дней начавший увядать букет волшебным образом преобразился – в кувшинчике стояли свежие цветы. Дуня покачала головой – эта егоза опять была за горой. Нужно приглядывать за непоседой получше. Теперь она не спускала глаз с девочки, каждую минуту выглядывала – где Залиха? Но скоро в кувшине появился новый букетик. Сомнений не было – цветы другие, и такие возле аула не растут.

- Залиха, откуда цветы? – строго спросила Дуня у девочки.

Залиха залилась краской. Опустив голову, она молчала.

- Девочка моя, скажи мне, где ты их взяла?

Девчонка упрямо сопела, но ничего не говорила.

- Ты меня очень обидела. Я не думала, что ты на такое способна, - горестно сказала Дуня.

Залиха, разрыдавшись, кинулась на грудь бабушке:

- Мама, мама, прости меня. Это мне Петька дал.

- Ты опять была за горой? – удивилась Дуня. И когда она только успевает!

- Нет, не была. Он сам приезжал сюда! – рыдала девочка.

- Сам?! И ты с ним встречалась?

- Да! Прости меня, прости! – захлёбывалась слезами девочка.

Кое-как успокоив Залиху, Дуня задумалась. Запрещать свидания бесполезно, дети просто будут прятаться. Дуняша не сомневалась, что эти встречи – самые невинные, но ведь сплетники могут углядеть в тайных свиданиях что-то дурное.

- Пусть в следующий раз он придёт к юрте, нехорошо скрывать это от старших, - решила Дуня.

Петькой оказался тоненький пятнадцатилетний казачок, приехавший на покос вместе с отцом и батраками. Смущаясь, вошёл он в юрту, по привычке потянул щепоть ко лбу, чтобы перекреститься, но спохватился, спрятал руку за спину. Поздоровавшись, с любопытством стал оглядывать внутреннее убранство жилья.

Есим пригласил его выпить чаю. Неловко подогнув ноги, парнишка сел на цветастое одеяло, взял двумя пальцами пиалу, осторожно хлебнул. Разговор с Есимом он вёл разумно, не особенно многословно. Расспросил его старик о каких-то незначащих вещах, о сенокосе, о родителях, о родной станице Кардаиловской.

А Залиха сияла, хлопотала, пододвигая парню угощения, и излучала счастье.

Пётр приезжал ещё один раз, а потом закончился сенокос, и казаки уехали. Девочка с неделю скучала, но скоро новые радости и впечатления затмили образ парня. Дуня тихонько благодарила Бога, и постепенно детское увлечение Залихи забылось и взрослыми, и ею самой.

В августе аульские женщины выехали на уборку проса. Девочки вместе с бабушкой были среди них. Дуня, конечно, больше сидела в тени, издалека присматривая за внучками. Рукия жала серпом быстро и сноровисто, старалась не отставать от неё и Залиха, украдкой утирая со лба выступающий пот.

Внезапно с совершенно чистого и ясного неба раздался оглушительный гром, сверкнула молния, и одна из женщин упала, сжимая в руках полусжатый сноп проса. В виске у бедняги виднелось крошечное отверстие. Испуганные женщины молились, и шёпотом говорили, что Аллах гневается, и вообще не к добру всё это.

Аульский учитель объяснил девочкам, что это был метеорит, и гибель женщины совершенно случайна. А скоро будет ещё одно явление, которого бояться не нужно, – солнечное затмение. В предсказанный им день, когда аульчане лежали, прижавшись к земле, и читали молитвы, семья Есима спокойно наблюдала за солнцем через закопчённые стёкла, заготовленные заранее под руководством учителя.

Затмение породило в сердцах казахов ужас и ожидание чего-то страшного. Поэтому, когда в аул пришло известие, что началась война, люди не удивились. Это только начало бед, говорили старики.

Поздней осенью, когда степняки вернулись на зимовья, по аулам стали разъезжать какие-то незнакомцы и вести беседы с бедняками, что начавшаяся война совсем не нужна казахам. Что опять с казахов начнут тянуть налоги, станут забирать коней и скот на мясо. Рассказывали, что русские совсем закабалили свободных и гордых кочевников, заставляют учиться чужому языку, прививают чужие обычаи. А ведь у казахов своя культура древняя и богатая!

Что на своих исконных землях казахи перестали быть хозяевами, что на всё нужно спрашивать разрешения у русских властей, а ведь, если гость приходит в чужую юрту, это он должен спрашивать разрешения! Что русские вывозят из казахских земель все богатства, ничего не давая хозяевам.

Незнакомцы рассказывали о древнем предке казахов – Алаша-хане. О возникшем не так давно движении за независимость казахов от русских, называемом Алаш, о том, что нужно всем степнякам объединяться под знаменами этого движения.

Посоветоваться с Есимом и Нурали приехал Дулат в сопровождении племянника-подростка Сарсенбая.

- Что это за люди? Как относиться к ним? Ведь они правильно говорят? – допытывался он у родственников.

Что мог сказать ему Есим? Что мог ответить Нурали? Да, как будто правильно говорят. Но чего они добиваются? Куда поведут людей, прикрываясь красивыми словами о величии и могуществе народа? И возможно ли это могущество без поддержки русских штыков? Не приведут ли такие разговоры к кровопролитию? Этого Нурали боялся больше всего.

Долго говорили об этом мужчины, много слов было сказано в тот вечер, только понятнее от этого ситуация не стала. Так и решили, что нужно быть осторожнее с этими людьми, присматриваться к ним, но не поддаваться на их провокации.

Только паренёк Сарсенбай не услышал из разговора ни одного слова. Всё его внимание было поглощено маленькой Залихой, поразившей его в самое сердце.

Продолжение следует...