Полонянка. Глава40. А жизнь продолжается!

Время действия - 1917-1919 годы.

Наконец мобилизованных на тыловые работы собрали и отправили из Оренбурга по железной дороге. Состав подолгу стоял в тупиках, пыхтели паровозы, суетились на станциях военные. До инородцев дела никому не было, они слонялись в ожидании отправки, глазели на невиданный доселе мир, удивляясь и тоскуя по родным табунам.

К февралю прибыли в Самару. В неразберихе никто не мог сказать, куда отправлять состав, и казахи снова ждали, не зная чего. Давно были подъедены домашние припасы, а питаться казенной едой степняки не желали, потому что всё готовилось на свином жире.

В конце февраля из Петрограда пришло сообщение о разворачивающейся там революции, и над людьми повисло ощущение какой-то неопределённости и непонятности. В начале марта как гром среди ясного неба – царь отрёкся от престола. На станции непрерывно митинговали, спорили, стаскивали друг друга с импровизированной трибуны. Казахи смотрели на всё это с недоумением и непониманием. Алибай, хорошо знающий русский язык, растолковывал происходящее землякам, как мог.

О мобилизованных окончательно забыли, и они потихоньку начали разбредаться, возвращаться по домам.

В степи было не намного спокойнее, в аулах активно работали повылезавшие непонятно из каких щелей агитаторы. Одни ратовали за возвращение древних законов Тауке, другие хотели власти беднякам без русских, третьи говорили, что только в союзе с русскими пролетариями и крестьянством можно добиться справедливости, четвёртым хотелось просто нажиться в смутное время.

В одном из аулов русский человек в одежде рабочего рассказывал о программе большевиков. В азарте выступления он указал на узкоглазого казаха, который когда-то агитировал за власть бедноты.

- Вот у этого батрака дед боролся с царской властью и сгинул на каторге. Его отец тоже не смог стать богачом, сколько ни старался. Этот бедняк – наш человек! Только вместе мы можем добиться справедливости!

А узкоглазый усмехался про себя, кивал выступавшему головой, хищно поглядывая на револьвер, висевший у его пояса.

После митинга русский выехал в другой аул, сопровождаемый ушлым агитатором. Но едва они заехали за соседний холм, на голову ничего не подозревающему большевику опустилась тяжёлая дубинка-шокпар.

- Никогда внук Балты-барымтача не будет другом русскому, - сказал узкоглазый, пряча в складки чапана револьвер убитого.

Агитаторы от разных партий не ладили между собой. Участились вооруженные стычки между непонятными людьми. Пастухи то тут, то там находили в степи убитых, хоронили, не зная даже имени покойного, чтобы прочитать молитву.

В конце октября в Петрограде власть взяли в руки большевики. В Оренбурге атаман Дутов поднял мятеж. По его приказу белоказачьи отряды заняли все города и станции Оренбуржья, вторглись в соседние области.

Казачество разделилось на красных и белых. Сохранить нейтралитет не удалось никому. Старики в большинстве своём тянули за старые порядки. Молодёжь, побывавшая на фронтах и пропитанная революционными идеями, выступала за большевиков.

Прошёл раздел и по семье Голяковых. Острой болью отзывались в сердце Дуняши эти вести. Всё страшнее и страшнее становилось жить. По степи проносились орды то одних, то других вооруженных людей. Ближе к железной дороге шли бои, но и в отдалении от неё не было спокойствия.

Временами появлялись люди под красным знаменем. Забирали коней, оставляя взамен раненых животных. Пытались совать степнякам какие-то деньги, неизвестно кем напечатанные и чем обеспеченные. Говорили о том, что они за простой народ, и бедняки им верили. Обижать казахов красным было строго запрещено, и степняки, хоть и жалели свои табуны, но делились с ними, чем могли.

Налетали отряды казахских бандитов. Забирали коней и продукты, обещая в недалёком будущем светлую жизнь для всех казахов по древним законам предков. Бедняки кивали головами, поддакивали, но мысль о том, что в этом будущем они опять будут нищими, их не особенно вдохновляла.

Проносились отряды белоказаков – они отнимали у казахов коней, продукты, выгребали всё ценное из сундуков, насиловали девушек и молодых женщин. То из одного, то из другого аула приходили страшные вести. Родители пытались девочек прятать, но дутовцы* всё равно их находили. Немудрёные хитрости степняков не помогали.

____________

дутовцы* - белоказаки, воевавшие под началом атамана Дутова

____________



Дуня боялась за Залиху. До тошноты боялась, до дрожи в ногах. Как защитить её, ведь рано или поздно их аул тоже подвергнется нападению? Девчонке четырнадцать лет, она ещё ребёнок, тоненькая, с мальчишеской фигуркой. Перед глазами у Дуни вставали страшные картины – грубые мужские руки, ломающие девочку, словно куклу.

И решение пришло. Портновскими ножницами остригла Дуняша волосы внучки, спрятав косу подальше, в старую подушку. Нарядила её в мальчишечьи одежды, испачкала загоревшее на солнце лицо сажей. И вот уже перед Дуней парнишечка-пастушонок, а не молоденькая девушка. Всё-таки немного спокойнее стало. Кто-то из соседок тоже так поступил, а кто-то побоялся лишить дочь волос, ведь стриженой быть стыдно.

Вокруг аула постоянно дежурили подростки, вглядывались в даль, не появится ли опять какой-нибудь отряд. И однажды раздался крик: «Конные казаки!»*

____________

Конные казаки* - казахи называют себя казаками, и чтобы отличать казахов от казаков, последних называли «конными казаками»

____________

Вихрем выскочили дутовцы из-за холма. С гиканьем, дикими выкриками налетели на аул. Врывались в дома, распахивали сундуки, хватали более-менее ценные вещи. Слышались выстрелы, пахло дымом поджигаемых построек. Страшно визжали женщины.

Дуня метнулась к одному из бородачей:

- Что же вы делаете? За что?!

Дутовец занёс над ней нагайку:

- За что?! Спасибо скажите, что на кол не сажаем, как вы! – размахнулся, и... остановил руку, глянул Дуне в лицо, злобно скрежетнул зубами и, развернув коня, умчался. Белоказаки мстили за тех русских, что погибли во время восстания в Туркестане и Семиречье.

А Залиха в ужасе смотрела на молоденького казачка, срывавшего одежду с соседской девочки. Она узнала его, его лицо, его кудрявый чуб. Это был Пётр. Тот самый Петька, который дарил ей цветы несколько лет назад. Залиха смотрела на его судорожные, животные движения над рыдающей добычей. И ей было мерзко. Её детская любовь, светлая и чистая, была втоптана в грязь. Неожиданно замутило, и девчонка кинулась прочь. За горящим домом её рвало, долго и сильно, выворачивая наизнанку внутренности.

Домой она приползла, слабая и бледно-зелёная, когда дутовцы уже покинули аул. Дуня, трясущаяся от страха за девчонку, кинулась к ней:

- Что с тобой? Тебя не тронули?

- Нет, - безжизненным голосом ответила ей Залиха. Её детство закончилось.

На следующий день приехали Дулат и Марья. До них уже дошли вести о нападении на аул. С ними был и Сарсенбай, сохранивший в своей душе восторженные чувства к Залихе. Парнишка приходился племянником Дулату, кровным родственником не был, и горячо просил Дуняшу выдать девушку за него замуж.

Дулат и Марья поддержали просьбу парня, Залиха была не против. И весной 1918 года сыграли свадьбу, проведя только самые необходимые обряды в кругу близких родственников. Сарсенбай поселился в доме Дунии, а Залиха так и ходила в образе мальчика-подростка.

Летом подверглось разорительному нападению кочевье отца Дулата, погибли сёстры Сарсенбая. От потрясения заболела мать девушек. Горе молодого человека было велико, он горел желанием мстить, и когда в аул вошёл очередной красный отряд, Сарсенбай ушёл с ними, оставив жену и больную мать у Дуни.

В крае шли ожесточённые бои, Оренбург несколько раз переходил из рук в руки. Тревожно жилось Дуняше. Сказывался возраст, стало подводить здоровье. Не было рядом любимого мужа, и тоска по ушедшим близким изматывала её. И только одно поддерживало её силы – нужно было позаботиться о внуках.

В конце лета 1919 года на аул налетел отряд казахских националистов. Хватали всех, чьи родственники помогали русским. Схватили и Залиху, как жену красноармейца. Арестованных вывезли в свой аул, заперли в сарае. Всю ночь девушка копала земляной пол под стеной. Скребла своим металлическим гребнем, застёжкой от жилета. Ладонями выкидывала из подкопа размягчённую землю. Лаз получился узким, но тоненькая девушка сумела выбраться через него. Вскочив в предутреннем сумраке на подвернувшегося коня, она умчалась домой.

Дуняша, совсем ослабевшая от горя, была счастлива:

- Девочка моя, ты жива! – плакала она, прижимая к себе голову прильнувшей к ней внучки.

Но бандиты могли вернуться, обнаружив пропажу Залихи. И Дуня решила:

- Доченька! В Оренбурге красные. К северу от городу уже новая власть. Езжай туда! Большевики не обидят казахов. Беги! Может быть, и муж твой там где-нибудь. Живите, рожайте детей, стройте новую жизнь.

- Мама, куда же я без тебя?! – возмутилась Залиха, - Я не брошу тебя!

- Я не поеду. Я уже стара, останусь около родных могил. А когда придет мой час, спокойно лягу рядом. За меня не бойся. Мне уже мало что нужно, главное, чего я хочу - чтобы ты осталась жива. Это моё тебе слово. А свекровь возьми с собой. И мне станет легче, и ты не одна в дороге будешь.

Разве могла любящая внучка ослушаться свою мать? Быстро сложили на телегу самые необходимые вещи, усадили больную свекровь. В последний раз обняла Дуняша внучку, подтолкнула её к повозке:

- Ну, езжай! Пусть хранит тебя Бог! Живи счастливо, живи дольше меня. И не забывай, чья ты дочь.

Дуняша смотрела вслед удаляющейся повозке, благословляя свою девочку и всех своих многочисленных внуков на добрую и счастливую жизнь.

Эпилог

Залиха благополучно добралась до Оренбурга и поселилась в ауле, образованном такими же казахами, бежавшими от бандитов и белоказаков. Она прожила долгую жизнь, много трудностей было в ней, так же как у большинства советских женщин. Но ей помогали те хозяйственные навыки, которым научила её любимая бабушка. У Залихи оказался талант создавать уют. В трудные годы она зарабатывала на жизнь рукодельем и приготовлением казахских лакомств, которые выменивали русские соседи. Но до конца жизни она содрогалась при звуках казачьих песен и ненавидела цветочные букеты.

Сарсенбай был замечательным мужем – любящим, заботливым. Он ушел из жизни на шестнадцать лет раньше Залихи – сказались тяжелые ранения, полученные в Великую Отечественную.

Младший брат Кабидулла ушёл на фронт в 1942 году. От него пришло одно короткое письмо, в котором сообщал он сестре, что их эшелон пока в пути, и он напишет, когда прибудут на место. Больше известий от него не было. Бросили их в бой сразу после выгрузки из эшелона, и он погиб, или поезд разбомбили раньше, теперь уже никто не узнает.

В 60-е пришла весточка от Рукии. Она жила в Гурьеве и у неё тоже всё было благополучно.

Дети Жалгаса уехали к дальним родственникам матери ближе к Алма-Ате, внуки получили музыкальное образование, и среди них есть известные в Казахстане музыканты и композиторы.

Внуки Есима от Дуняши работали служащими – бухгалтерами, счетоводами, не слишком претендуя на высокие должности и звания. Ни один из них не был репрессирован.

А что же сама Дуня? Она упокоилась на семейном кладбище рядом с любимым мужем и сыном. Казачка, случайно попавшая в плен к степнякам, не погибла, не сломалась, и не превратилась в разнеженную байшу. Умно и деятельно она изменяла жизнь народа, ставшего ей близким, и оставила по себе добрую память в сердцах людей.

И среди её многочисленных потомков нет-нет да рождаются дети с белоснежными волосами и светлыми глазами.