Мечтать не вредно. Предел мечтаний. Одним файлом

     В свое время, в борьбе с одиночеством, довелось автору рассказа пожалеть, что вздумал он обратиться за помощью к машинному интеллекту.
   
     Ведь, не всегда программа его, составленная умнейшим программистом, способна оправдать надежду человека, найти в ней  нужного советчика. Однако, иной раз, так называемые единички и нолики, кирпичики машинного «сознания», сумеют превзойти все наши ожидания.
      
     Итак, читатель, как бы играючи с Алисой, голосовым помощником «компа», спросили у нее: «Алиса! Мечтать не вредно?»
   
     Программа умная машины, голосом девчушки отвечает автору: «Ага, вредно не мечтать!»
      
     Мыслей хоровод интеллекта компьютера, сумел извлечь из полузабытых тайников памяти автора историю, в которую тяжело поверить. К тому же, само ее содержание, своим итогом, поставить под сомнение способно умозаключение Алисы.
      
     Давайте же сейчас проверим, насколько вредно (или, нет) мечтать для человека, в погоне за призрачным счастьем в жизни.
   
     Нелишне, кстати будет нам с вами определиться, что счастье для любого человека имеет свой сокровенный смысл наполнения, ему лишь одному и ведомый.
   
     Для иного гражданина (иль, гражданки) высота заоблачных высот мечтаний, до самого конца их жизни, своей зовущей неизвестностью, недостижима будет, как горизонт. Чем выше поднимается такой субъект, в осуществлении своих мечтаний, тем дальше отодвигается его предел.
   
     Другой же будет довольствоваться приземленностью своих мечтаний, лишь бы семья его была сыта, здорова.
   
     Кто-то будет, кстати, счастлив, самым малым, победив смертельную болезнь.   
      
     Третьи, мечтая выиграть миллион в злосчастной лотерее, видят свой предел. Спускают они всю свою наличность в чужой карман, за счастье принимая выигрыш хотя бы в один рубль. И этот грош последний они меняют на эквивалент мечты, в билете «лохотрона».
      
     В одном из умирающих сел огромнейшей страны, вопреки всему, осталась обжитой покосившаяся хатка, в тени развесистого вяза.
      
     Газификация района и обустройство подъездных путей, цивилизации блага минули то село.
   
     Лишь вышка ретранслятора, заросший зеленью стадион, да чудом уцелевшая от расхитителей добра детская площадка могли напомнить, что жизнь когда-то била здесь ключом.
      
     И одинокий покосившийся домик у вышки ретранслятора, со своим вековым вязом у сохранившегося высоченного забора, мог бы вызвать возглас удивления у любого посетителя, как бы пропавшего села.
      
     Любопытство не позволит вам пройти мимо этого дощатого забора. Ведь за ним творятся такие вещи, от которых у иного гражданина просто мозг взорвется.
      
     Впрочем, кому-то из числа очевидцев призрачных явлений будет казаться, что у него просто «поехала крыша».
   
     Территория шести злополучных соток, с хаткой посредине, была  лишена всякой  растительности (помимо вяза). Вся его площадь изумительно сверкала радугой в лучах светила дня: была она огромнейшей солнечной батареей.
      
     Лишь узкая тропинка, в замысловатых изразцах керамической плитки, неумолимо рвала красочный пейзаж, соединяя врата резные ограждения и вход в избушку.
   
     Впрочем, оговорился автор, назвав шедевр архитектуры избушкой. Ведь, по замыслу Мечтателя (скоро мы с вами узнаем его имя), чисто внешнее убранство дома должно маскировать прекрасное творение архитектурной мысли.
      
     И если бы нам довелось хотя бы одним глазком заглянуть в чудесную обитель Гения надежд, смогли бы мы увидеть райский уголок за ее стенами.
   
     Первый этаж «хибарки» (так смешно назвал свое чудо Мечтатель), своим наполнением, являл лабораторию чудес.
   
     Нет-нет, дорогой читатель! Здесь не было ни деревенской печки, ни деревянных столов со стеклянными ретортами. И не висели здесь по углам хатки вязанки трав сушеных. Не было здесь на многочисленных полках и склянок с заспиртованными кореньями, мышами, тараканами и гадами ползучими. Не было здесь и большого чугунного котла на высокой треноге. Не было здесь и хрустальных шаров, подобных шарам в залах дискотек.
   
     Как считал Викентий Пчелкин (для друзей – просто Вики), вся эта призрачная мишура для него – ни к чему.
      
     Все полки первого этажа были заставлены мудреными ящичками, чем-то напоминающими ящички каталога библиотек.
   
     Правда, изготовлены они были далеко не из фанеры с древесиной. Чудесный их металл способен был (по замыслу Гения надежд) хранить саму мысль человека.
      
     Целых двенадцать лет потребовалось Викентию, чтобы преодолеть сопротивление самого Времени опустошать «ангары мысли» землян.

     Создал Викентий свой собственный компьютер, способный его монитором материализовывать мечты землян. И его чудо-принтер был способен распечатать "в веществе" саму человека мысль.
      
     И, если быть точнее, пришлось Викентию Кузьмичу, в свое время, вступить в сговор с потусторонней силой.
      
     Не будем мы сейчас уточнять, откуда эта сила: была ли она порождением вселенского зла, иль Промысла божьего.
      
     Однако, читатель наш сметливый без труда поймет, «ху из ху», коль он прочтет идущие слова следом.
   
     В лихие девяностые, когда в почете у братвы был беспардонный рэкет, случилась у Викентия встреча с интересным господином. В последний час закрытия пивного бара, в котором он топил свою тоску по былым временам, явилось ему нечто. И это нечто – разодетый в пурпур шелка господин. Угощал он, кстати, пенным всех посетителей пивнушки, за свой счет.
      
     И, кстати, пивко то, выпитое посетителями бара на халяву, надолго пригвоздило их тела к столам, погрузив их в пьяный сон.
      
     И лишь один бармен, как будто застывший в ступоре, с пивным бокалом, мог услышать довольно интересный диалог между двумя товарищами-господами за столиком у окна.
   
     – Ну, что, Вики, сегодня в полночь истекает срок нашего с тобой договора! Пора, мой друг, платить по счетам!
   
     – Я помню, Вилли. Однако, ведь исправно я платил по счетам: семнадцать лет моих ушли в твою копилку. Конечно, помнишь ты, что разменял я времени полтинник, по нашему календарю. И сколько же мне останется, когда ты заберешь еще двадцать лет?
   
     – Викентий, нужно ценить время, как ценим мы его! Напомню, время у нас течет по-иному «руслу». Его «потоки» способны лишить жизни не только землян, но и любого гражданина нашей планеты. У вас время, сам его вкус, отличен от временной субстанции нашей реальности. Что значит семь десятков лет для человека, это – пропасть временная, бездна лет для наших граждан. И лишь Высший Совет способен был дать разрешение на контракт с человечеством, в твоем лице, использовать время цивилизации людей. К тому же, должен ты ценить и то, что внешность твоей оболочки, как и остальных землян, остается пока неизменной.
      
   
     – Все это я прекрасно изучил, читая Контракт согласия на чудо. Тебе, мой господин, следовало бы в нем оговорить, что все чудесные дела «моих рук творений» не будут касаться жизненного цикла остальных людей.
   
     – Мой друг, прочти еще раз примечания, под звездочкой, внизу контракта, в мелком шрифте! Все в них оговорено.
   
     – Ну как же, Вилли! Текст, примечаний тех, я это ясно видел и впопыхах не обратил на это внимание, написан на незнакомом на земле языком!
   
     – Ну что ты дорогой! Ничего личного! Бизнес – есть бизнес. Ведь, это – такая мелочь.
   
     И с этими последними словами, Исполнитель договора, запахнув полы атласного пурпурного плаща и поправив шпагу на перевязи, растаял в темном углу бара.
   
     Припозднившиеся посетители пивного заведения, очнувшись от колдовского сна, допивать стали остатки пива, озираясь по сторонам, в поисках щедрого господина.
   
     А щедрый господин, рассекая воздушные просторы земли, начинающие уже заметно остывать в лучах ночного светила, самим усилием своей мысли, с гримасой превосходства молвил: «И у мечты, наш дорогой Вики, есть свой предел! Вредно, не думая, мечтать!»
               
                ***

     Автор приносит кучу извинений терпеливому читателю, коль довелось вам испытать беспокойство, с тем, чтобы свои мысли привести в порядок.
      
     Казалось, видимо, вам, любезные друзья, что автору было недосуг объяснять, откуда есть пошел тот странный господин, то нечто, что растаяло в темном углу пивного бара.
      
     Теперь, конечно же, настало время, вторгаясь в область мистики, вспомнить и силы зла, потустороннего, как привык считать человек, мира.
   
     Оговоримся сразу, человек, своей волей, способен всему присвоить свое имя, пришив свой ярлык.
   
     Нелишне будет вспомнить нам и сказку нашего народа о русском богатыре Илье Муромце.
   
     Судьбе было угодно, что целых тридцать три года он пролежал на русской печи, дожидаясь своего звездного часа.
   
     Вот так, свой звездный час наступил и для Викентия Кузьмича Пчелкина.
   
     До злополучных девяностых, Вики семнадцать лет служил верой и правдой неземному существу.
   
     Никчемная его жизнь, как он считал, в небольшой деревеньке, в тридцать три прожитых года, смогла научить его многому.
   
     Его способности ума, в свое время, позволили ему без проблем поступить в учебу в ВУЗ столицы. При нем, закончив обучение, повысил он свою квалификацию программиста в аспирантуре. Успешно защитив диссертацию, снискал себе он уважение коллег по цеху. Молодому ученому прочили светлое будущее. В свои молодые годы стал он лауреатом Нобелевской премии.
      
     Однако, игнорируя счастливый шанс судьбы, достичь Олимпа славы ученого братства, решает он с наукой «завязать».
      
     Всю свою премию немалую лауреата Нобеля, в области математических наук, решил вложить он в деревенский дом.
      
     Никто понять не мог, отчего и почему Викентий Пчелкин решил стать сельчанином.
      
     Но мы-то с вами, верно, знаем, что в своей деревенской усадьбе ученый молодой не стал заниматься разведением свиней.
   
     Квантовый компьютер ВКП – 1, его детище, стоил его вложений: творил он чудеса.
   
     И его покосившаяся деревенская хибарка служила ему кельей в его делах отшельника ума.
   
     Для всего мира он просто умер, растворился, исчез за дощатым забором.
   
     И соседские сельчане могли еще пока видеть, что он жив и здоров, коль исходили из его двора подозрительные звуки.
      
     И звуки те сравнить было не с чем: нет таких звуков на земле.
   
     Всполохи радужных разводов водяного пара исходили от его избы. Сопровождала их сущая какофония неземных звуков. От звуков тех человек мог бы сойти с ума.
      
     Заботясь о здоровье сельчан, Викентий установил силовой экран, который зонтиком электромагнитного импульса прикрывал его шедевр архитектуры.
   
     Однако и он не всегда держал удар «чудесных» внеземных звуков.
   
     И тем сельчанам, кому сподобилось ощутить на себе их силу, для себя считали это действо за благо.
   
     Как же! Ведь кому-то из них открывалось откровение свыше: мог он читать-слышать голоса птиц и зверей.
   
     Другой же просто удивить мог собеседника своей изысканностью манер.
      
     Третий же мог в уме проводить математический счет огромных величин и предсказать вероятность того или иного события на сто процентов.
      
     Все эти странности в поведении соседей Вики были побочным эффектом его излучений ума.
   
     Да-да, дорогой читатель, вы не ослышались! Именно ума эффект преломления, в силовом поле экрана, поделил возможности сверхчеловека среди его соседей.
      
     Но это все было лишь малой толикой от того, что творилось за стенами дома Вики.
   
     И всем этим чудесам предшествовала встреча Вики с Вельзевулом.
   
     Нужно сказать, что по натуре Викентий Кузьмич склонен был к настоящему обжорству.
   
     Именно эта его слабость к чревоугодничеству, в тридцать три его младых года, свела его с Вилли.
   
     Правая рука сатаны, помимо управления темной компанией всех демонов, не прочь был посетить и жилища людей.
   
     День празднования в одиночестве своего тридцати трехлетия Викентий завершил ближе к полночи.
   
     До полночи в столице оставались сущие мгновения. Как ни странно, Викентий не взывал к силам зла, не совершал он и обряд по их вызову.
   
     Раз пять или шесть он, улегшись полупьяным спать, вставал и шел к холодильнику. Как же, ведь в нем его еще ждали креветки, сервелат, копченая грудинка, икорка черная, пивко и чипсы.
   
     И ближе к полночи, пытался он открыть дверцу холодильника. Дверца словно срослась с самим корпусом холодильного шкафа.
   
     Несколько раз кряду тут чертыхается Вики, в попытках открыть шкаф.
   
     В потемках глубины холодильного шкафа на кухне, он слышит, какие-то шорохи, скрежет металла по стеклу.
   
     Дверка его распахивается, Викентий продолжает, довольно посапывая, поедать недельные запасы съестного, присев на краешек стула у стола.
   
     Вдруг ощущает на своем плече он чью-то руку: «Зачем было двадцать раз звать меня? Хватило бы и шести раз, коль страстно так желал! Кстати, не приготовил ты нужные сотни монет, способные меня изгнать?»
      
     Считая пьяным бредом свое видение, Викентий все же перекрестил себя  животворящим крестом. «Прости, Господи, мне мои прегрешения! Грешен, отче, грешен!» – продолжает он поедать, чавкая и почти не жуя, копченый окорочок.   
   
     – Не упоминай имя господа всуе, любезный. Да и монетки, кстати, будут ни к чему! Ведь сможем мы с тобой договориться, не так ли?

                ***
  – Не упоминай имя господа всуе, любезный. Да и монетки, кстати, будут ни к чему! Ведь сможем мы с тобой договориться, не так ли? – заискивающе - любезно почти прошептала начинающая отсвечивать розовым странная фигура ночного гостя.
   
     – Эх, грехи наши тяжкие! Кто же нам их простит, как не Создатель? Ведь в вашем темном мире приветствуются они, не так ли? – размазывает капли жира по своим щекам трясущимися от волнения руками Вики.
   
     – Эко тебя угораздило поверить в сущий бред! Впрочем, все эти «сказки» про небеса и подземный мир помогают жить цивилизации невидимой для вас планеты, – с лучезарной улыбкой стройный господин, присев на стул, кладет на стол стопку бумаг.
   
     Те, будто ожившие, словно чудесные пазлы, слагать начинают замысловатую картину. Картины чередой идут, мелькая сотнями, тысячами лет цивилизации людей.
   
     Викентию не странно то, что нет здесь, на кухне, ни кинопроекторов, ни мониторов, ни экрана. Вот уже и кухонный стол, лишившись резных ножек, встает на попа, превратившись в стену-окно в другой мир.
   
     А странно ему то, что нет-нет, да на мгновение мелькнет среди исторических картин эпох прошедших, как бы мимоходом, картины жизни гостей.
   
     – Чудны твои пути, господи! – бежит прыжками Викентий в спальню, не  переставая на ходу себя крестить.
   
     Здесь быстренько, уже послушными руками, он надевает треники, футболку с эмблемой "Спартака". Негоже, как он считает, встречать ночного визитера в одних трусах.
   
     Стена, разделяющая спальню и кухню, становится прозрачной.
   
     Снизошедший с высот своего ума интеллекта, Пчелкин уже начинает верить в чудеса: «Вот оно! Наконец свершилось! Ведь знал я, верил сердцем и душой, что во Вселенной мы далеко не одни!»
      
     Мысли, бесконечной чередой, тут начинают овладевать его умом.
   
     «Конечно, сможем мы договориться, посланец Фаэтона! Осталось дело лишь за малым – не продешевить бы. И что просить? Денег? Славы? Так это у меня все было, есть. Друзей еще? И этого мне совсем не нужно, ведь привык я жить и работать один. Счастья семейного и лучшей холостяцкой доли? Нет, все меня в моей жизни устраивает! Есть смысл, конечно, попытавшись «сорвать запретный плод», добиться силы знаний. И почему бы не просить у высшего существа возможности овладеть тайной проникновения в само существо вселенской сети-эфира? Что мы теряем, заключив контракт со смотрящим извне? Ведь он не сатана, не дьявол. Не нужно ему, кстати, и душу продавать! А чем платить, мы еще потолкуем!»  – с хитроватой улыбкой на лице смотрит он сквозь стену на фигуру склонившего к столешнице стола вихрастую голову господина в шляпе с пером.
   
     Теперь, уже понимая всю значимость своей персоны для «непрошеного» гостя, он степенно, почесывая свой солидный «трудовой мозоль», идет на кухню и садится напротив ждущего его визитера.
   
     – Ну, что, потолкуем, Вики? Читать мысли людей у нас не принято. Хотя, иной раз, чтобы повеселить своих друзей, мне доводилось показать им верх благородства мыслей потомков хомо сапиенс. Не скрою, были в них и примеры проявления низменных инстинктов. Ну, да ладно, перейдем к делу! Чего бы вы хотели, мой драгоценный господин?
   
     – Не буду я у вас, помощник сатаны, просить славы, денег, женщин и друзей. Интересовать меня будет лишь возможность овладения сокровенным знанием Вселенной.
   
     – Ну, это ты хватил лишку, дружок! Не захлебнешься? Сможет ли ума твоя палата разместить в себе все знанье мира? Ведь даже наш Верховный, иногда, не в силах совладать с потоком знаний, идущих из безграничности пространства-пустоты. Быть может, сговоримся мы о знаниях людей, которые человечество приобретет лишь через пару сотен ваших лет? – начинает уже постукивать нетерпеливо лезвием своей шпаги по краешку стола Вельзевул.
   
     – И что же мне это будет стоить? Видимо, придется нам составить договор, как у вас принято, подписанный кровью заказчика? – почти смеется Вики, почесывая свой облысевший затылок.
      
     – Контракт, конечно, мы составим. Как без него? Вот только кровь здесь ни к чему! Подпишешь ты его самой своей мыслью! Не удивляйся, землянин: нет ничего сильнее в целом мире, чем мысль человека на бумаге! Помнишь, что сказал один из ваших великих о рукописях? Ведь не горят они. А что в тех рукописях? Правильно, сметливый мой! В них – мысли человека.
      
     – Так и какая же цена договора? Моя жизнь? Залог имущества? Предательство друзей? Измена? Похоть? Воровство? Или убийство? – с издевкой спрашивает Викентий, поняв грандиозность своей личности для гостя.
   
     – Ну что ты, дружок! Зачем кого-то в вашем мире обижать! Мы, кстати, блюдем и ваш уголовный кодекс! Моя цена – семнадцать твоих счастливых лет, – Вилли вопросительно смотрит на хозяина «хибары».
   
     – Несложная тут арифметика позволит мне подсчитать, что мне тогда ведь исполнится пятьдесят лет. Полтинник – для мужика это уже много. Я сильно постарею. Кому я буду нужен в столь неприглядном виде?
      
     – И что, Ален Делон, блюдешь ты свою красу? Вон как тебя разнесло вширь на нобелевских хлебах!  – смеется Вельзевул,  – Твое тело семнадцать лет казаться будет неизменным.
   
     – Ну, что же, попробуем начать сотрудничество миров? Готов ли наш контракт? – в ответ смеется Вики.
   
     – Да вот он на столе! Извольте-с! – щелкает пальцами правой руки Вельзевул, склонив голову и снимая с нее шляпу.
   
     Кладет он свою шляпу на стол, затем поднимает.
   
     Его небольшие рожки на высоком лбу начинают светиться красным светом.
   
     Посреди стола Викентий видит весьма толстую стопку бумаг.