Отрывок из Трактата о желаниях

Одной из мишеней для насмешек родителей в моём поведении была тема желаний. Они даже то и дело ссылались на «классический» пример из фильма, что желания, дескать, не всегда совпадают с нашими возможностями. Но в том случае речь идёт не о желаниях, а о сделках купли-продажи. Желания – это совсем другое, и в нашем «несказочном» мире они всегда основаны на уступках кого-то другого.

И как раз в этом направлении насмешки были ещё более сильные:

«Ты хочешь получать только приятности!» - и я действительно этого хотел и напрасно говорю об этом в прошедшем времени: здесь мне как раз недодано;

«Ты хочешь, чтобы делал ты, а отвечал сосед!» - и этого я хотел, и тоже не стоит говорить в прошедшем времени, поскольку перекладывание ответственности – сплошь и рядом, да и сами родители, когда речь шла не о моих желаниях, рассказывали о том, что кто-то кого-то подставил, и с немалой выгодой для себя, а в отношении людей, которые умели подставлять других (до степени уголовной ответственности жертвы), – я не столько ненавидел, сколько завидовал;

«Тебе никто уступать не будет!» - и это мотивировалось тем, что я «родился не в той семье». Но меня не учили – даже от самой этой мысли отучали – как заставить других уступить не охотой, так неволей, мне внушалось, что «заставить кого-то невозможно» (при том, что меня именно как-то, но заставляли).

В массовой культуре сейчас существуют две взаимоисключающие тенденции. Первая – запугивание. Особенно меня потрясла притча Синити Хоси (Япония). Впервые я наткнулся на неё в 2013 году, перевод сделан Григорием Чхартишвили (широкой публике известен как Борис Акунин). Главный герой получает от дьявола право на три желания, но выясняется, что они исполнены за счёт отъёма у других людей. Лишь через шесть лет я подумал: а ведь в повседневности и без дьявола существует практика «отнять у многих и отдать немногим». Тем более, в японской притче этот процесс происходит помимо воли героя, а представим, что он получил бы ещё и возможность самостоятельно выбирать жертву? Я обдумывал такое, но от идеи отказался, но для себя решил: если мне представится способность исполнять свои желания отъёмом у других, то отнимать буду исключительно у тех самых «немногих». У них можно!

Сюда же следует отнести и фильмы «Исполнитель желаний» (все четыре), «Ослеплённый желаниями», «Бойся своих желаний». В большинстве сюжетов фигурируют такие же мелочные бесы, как старичок-дьявол из притчи Хоси. Похоже, они прогнали Мефистофеля и передрались за власть в аду. В фильме «Бойся своих желаний» их заменяет неодушевлённый предмет – шкатулка, причём исполнение каждого желания требует чьей-то смерти, и последнее желание возможно ценой жизни самого желающего.

Один раз в обозлённом состоянии я открыто сказал, что хотел бы заполучить такую шкатулку, но переделал бы её первым желанием: чтобы она исполнила не семь, а семьдесят семь моих желаний, и чтобы я сам решал, кто за это должен заплатить жизнью и каким образом. В фильме процесс тоже неуправляемый, как и у Хоси, и сделав его управляемым, я мог бы свести счёты со всеми обидчиками. Например, так бы мог погибнуть один молодой человек, проживающий, по имеющимся у меня сведениям, в Кронштадте. Мне он ничего плохого не сделал, но он – единственный сын у своих родителей (их фамилия Мариловы), унизивших меня, и через его смерть я накажу их. А одна из кураторов «Студсервиса», неправедно назначившая мне штраф по «делу Бегуновой» могла бы умереть самой страшной смертью для женщины в моём представлении – от метастазов рака матки (с того времени, как это стало для меня страшным, и до дня штрафа – 13 сентября 2018 года – никому не желал такой смерти и впредь не пожелаю). И сам бы не погиб, потому что предпоследним желанием превратил бы шкатулку в обычную безделушку, лишив её магии. (просто: «Пусть шкатулка перестанет быть волшебной впредь»).

Всё это – запугивающая тенденция.

Тенденцией же противоположной - поощряющей - является серия книг «Тайна» Ронды Берн. Я уже немало написал про неё, и повторять не буду, суть её в продвижении неприемлемого для меня «захочу - и будет». Неприемлемой вдвойне, потому что мне «порекомендовали» это во время тяжёлой для меня ситуации, сославшись на «свой опыт». По книге даже снят фильм, и там один персонаж хочет «встречаться с тремя женщинами в неделю» (для сравнения: персонаж Синити Хоси хотел по одной женщине в месяц). Что ж, зрителю не говорят, что там речь идёт о знакомствах мимолётных, без обязательств, почему «три женщины в неделю» - гораздо проще, чем одна и на десятилетия.

Но противоположность тенденций массовой антикультуры вовсе не означает противоречия. Это – стремление дезориентировать людей.

Видимо, сюда же следует отнести и то, что я не могу найти в Интернете некогда читанной северокорейской сказки, где главный герой, получивший право на желание, поступает разумно в своём выборе. Это крестьянин, оказавший помощь волшебнику, и тот предлагает на выбор: богатство, нечеловеческую силу, власть, ещё что-то выгодное – не припомню, зато ответ крестьянина помню, как сейчас: «Дай мне нечеловеческую силу! С ней я всё добуду!»

Именно так следует выбирать, чтобы на деле получить больше, нежели одно желание. И своих желаний не бояться.

Читатели заметили, что я стал завершать свои рассказы тем, что называю «домашними заданиями». Ведь сейчас стало «трендом» переделывать «старые сказки на новый лад». На неофициальном уровне, без притязаний на рейтинги и премии, - тоже. Как-то в Интернете я видел «чёрную» переделку сказки про Золушку. Помню, что её собственное имя по сюжету – Гиацинта, её отец – какой-то дальний потомок герцога Синей Бороды, а крёстная – злая колдунья, разбирающаяся в ядах. Поскольку с её помощью Гиацинта отравляет мачеху и сводных сестёр, а на бал едет самозванкой, выдавая себя за принцессу другого государства. Да, её карета действительно наколдована из тыквы, но тыквы на Хелллоуин, лошади – из летучих мышей, а кучер … ну, какая колдунья без чёрного кота!

В этом же стиле я подумал о возможном «чёрном» римейке фильма Н.Н. Кошеверовой «Соловей».

Итак, представим себе, что волшебник, которому помог главный герой, оказывается не добрым, а злым. Но «злой» – не значит: мстительный или непорядочный. Нет, он может исполнить его любое желание, только для его исполнения кто-то должен пострадать. И желание будет таким: «ХОЧУ, ЧТОБЫ КОРОЛЬ КАЗНИЛ СВОИХ СЫНОВЕЙ И НАЗНАЧИЛ МЕНЯ СВОИМ НАСЛЕДНИКОМ!» Причём сюжет должен обосновывать действия короля и помимо волшебства: его сыновья будут представлены как неспособные управлять государством, например, один - жестокий, поддающийся любому порыву и поэтому принимающий необдуманные решения, второй – интриган и прямой пособник преступлений, а третий – бесхарактерный слабак с постоянными истериками. То есть все они – сплошное разочарование, и казнив их, король не без удовольствия заявляет: «Вот теперь я могу выбрать наследника по своему усмотрению». Справится ли главный герой в своей новой роли, тем более - в отличие от оригинала, если желание собственное и осознанное, а не инициатива волшебника?!

Я не нахожу удовлетворительного ответа. И поэтому воспоминаю цитату: «не знаешь – не пиши». Почему и привожу в качестве «домашнего задания». Но дам ещё одно примечание к нему. «Чёрная» сказка про Золушку – не больше, чем одно из современных «трендовых» «развлечений». А предложенное мной содержит заметный нравственный смысл.

Написать такое мог только человек, обделённый родственными отношениями, кого они не усиливают, а ослабляют, означая ненужные обязанности, но не дающие никаких прав и возможностей. Статус «своего» означал для меня завышенные требования, и с какой завистью я смотрел на другие семьи, особенно богатые и влиятельные, где к «своим» требования были снижены. А иногда –завидовал и «чужим», разумеется, только в тех случаях, когда они оказывались предпочитаемыми.

От меня требовали делать всё на «идеальном уровне», и в лучшем случае я мог только надеяться, что «на выходе» меня «заметят и повысят». Но уже в те годы существовало развитое злостное притворство: сделать вид, что не замечают, предварительно обеспечив себе безопасность. То есть предпочитаемыми оказываются другие даже при дисквалифицирующих признаках, и не то чтобы родственники, друзья, знакомые по отношению к «лицам, принимающим решение», а просто угодные – такие же, как они, в этом случае «незнакомый – не значит: чужой».

То есть нравственный смысл: иной раз стоит предпочесть формально «чужих». «Со стороны» (не из «своих») – не значит, «с улицы», как презрительно именуют иной раз всех, кто «не из своих». И не в первый раз я замечаю, что и для нынешних «тенденций» и «трендов» существует какая-то черта, которую перейти избегают. Потому что за ней – тот нравственный смысл, про который я говорил, и который может и нежеланным прецедентом стать.