Мельница

 

   Каждое утро дедушка на мельницу уходит.
   – А что ты там делаешь? – спрашиваю я. 
   – Муку для пекарни мелю, – отвечает дед. 
   Очень мне интересно стало. 
   – Возьми меня с собой на мельницу! Я тоже хочу муку молоть.
   – Не баловство это, внученька, а работа. Некогда мне будет за тобой приглядывать, да и пыли мучной там много. 
   –  Возьми,  дедушка!  –  уговариваю.  –  Зачем  за мной приглядывать? Я буду очень послушная, такая  послушная,  какой  никогда  в  жизни  не  была! 
Вот увидишь!
   –  Ох,  Лиса  Патрикеевна!  Ладно,  возьму,  очень уж любопытно посмотреть на это удивительное явление! – засмеялся дед.
   Утром раненько мы с ним на работу пошли.
   – А далеко твоя мельница? – спрашиваю. 
   – Если по дороге, как машиной зерно возят, то далековато получается, а мы с тобой по тропинке вдоль  речки  пойдём,  так  ближе,  –  объяснил  дедушка, – но тоже километра два будет. Не устанешь?
   – Что ты, дедушка! Я вообще никогда в жизни не устаю! Я такая неуставучая и ходучая, что ты даже не представляешь! 
   –  И  хвастовучая  вдобавок!  –  засмеялся  дед.  – Давай лучше песню споём, чтобы шагать веселей было. И запел свою любимую песню про Москву, а 
я подпевать стала:

            Утро красит нежным цветом
            Стены древнего-о-о Кремля,
            Просыпается с рассветом
            Вся Совеетская земля-я-я.

   Очень  под  эту  песню  хорошо  шагалось.  Потом про  паровоз  спели,  который  вперёд  летит,  потом грустную  про  ямщика  и  радостную  про  то,  как нам песня строить и жить помогает. Я и не заметила, как тропинка кончилась, и мы к мельнице подошли. Из-за деревьев вышли, а под горкой стоит 
терем-теремок. Вот она какая – мельница!
Вся из деревянных  брёвнышек  сложена,  маленькая,  но высокая.  Крыша  у  неё  круглая,  как  шлем  у богатыря, а на конце петушок на одной ножке туда-сюда  поворачивается.  Окон  у  мельницы  нет,  только дверь  с  крылечком и наверху,  под  самой  крышей, маленькие  окошечки  без  стекла. 
Когда  мы подошли, выскочил откуда то большой пёс, чёрный лохматый, и как зарычит на меня! Я от страха за дедушку спряталась. 
   – Нельзя, Трезор, – сказал дедушка очень строго. – Свои. Это Мила, внучка моя, познакомься. 
   Трезор рычать перестал, хвостом завилял и мне в руку носом уткнулся. У меня хоть ещё в животе от  страха  холодно  было,  я  его  немного  по  голове погладила – чтобы не обиделся.
   – Подружились, вот и ладно! – одобрил дед. 
   А Трезор ещё быстрее хвостом завилял. Я перестала бояться и опять его погладила.
   Мы на крылечко поднялись и вошли в теремок. 
Внутри было совсем темно, только сверху окошечки немного светились. 
   – Как же ты работаешь, дедушка, тут же ничего не видно?
   – А мы сейчас ворота откроем, и сразу светло станет.  Дед  отошёл, повозился  немного  и  распахнул огромные  ворота  во  всю  стену.  В мельнице  сразу стало  светло  и  солнечно.  Огляделась  я  по  сторонам,  какое-то  всё  непонятное:  стоит  что-то  большое  и  круглое,  на  бочку  деревянную  похоже.  А  в середину  вставлена  огромная  железная  воронка. 
От бочки труба широкая отходит и в короб у стены опускается. И над воронкой труба, но с ведром на одном конце.
   – Что это, дедушка? Колодец какой-то. А где же ты муку мелешь?
   – Это не колодец, Мила. Это и есть мельница. Вот  в это ведро зерно засыпается и по трубе сначала в воронку, а потом на жернова сыплется.
   Жернова – это два больших каменных круга. Их не  видно,  они  за  досками  этими.  Жернова  очень тяжёлые, трут зерно между собой, в муку перемалывают, а уж мука вот по этой трубе в короб высыпается, только мешки подставляй. 
   – А как же ты эти жернова крутишь, если они такие тяжёлые? – удивляюсь.
   – Так не я их кручу, а вода. За мельницей ручей с горы бежит. Пока вниз несётся, силу большую набирает, на колесо мельничное льётся, оно и крутит 
жернова.
   Не очень я поняла, как это вода может жернова крутить. Но дедушке уже объяснять было некогда. Он меня отправил на улицу погулять, велел только 
далеко не уходить, а сам фартук надел и стал в ведро зерно насыпать.
   Походила  я  по  двору  туда-сюда,  за  голубями понаблюдала.  Их  много  на  крыше  сидит  и  около мельницы ходит, зёрна подбирает. Скучно на голубей смотреть. Хотела с Трезором поиграть, но он в будку залез, один хвост наружу торчит. Попрыгала на одной ножке, потом на второй, но это занятие мне тоже наскучило. Обошла мельницу и на поляну вышла.
   Лежит посереди поляны куча зерна, сверху брезентом  прикрытая.  Я  вокруг  неё  походила,  очень мне захотелось на макушку кучи залезть и на брезенте  полежать.  Долго  себя  уговаривала  послушной быть, не уговорила. Полезла всё-таки по зерну! 
А оно как посыплется, как начнёт меня засыпать! На крик дедушка выбежал, вытащил меня из зерна, отряхнут и говорит:
   – Не судьба мне, видно, послушную девочку увидеть!
   Взял за руку и к скамейке у стены отвёл.
   – Сиди, и чтобы ни с места! – приказал.
   А  Трезору  велел  приглядывать  за  мной,  ни  на шаг от меня не отходить. Делать нечего, пришлось сидеть смирно. Трезор рядом в тенёчке устроился и заснул.
   Вдруг  слышу,  из-за  мельницы  очень  страшные звуки раздаются. Испугалась я. Кто это так кряхтит и рычит? А если это медведь пришёл мельницу сломать? А если крысиный король хочет дедушкино зерно съесть? А если одноглазый великан Верлиока  пришёл  муку  воровать?  Надо  дедушку спасать! И хоть мне очень страшно было, стала я потихоньку  вдоль  стены  красться.  Выглянула  из-за угла, а там никакого Верлиоки нет, только вращается в воде огромное деревянное колесо. Спина у колеса, как у дракона, ребристая, и льётся на эту спину вода из огромного жёлоба. Скрипит колесо, рычит, сердится. Стекает вода в большую запруду, с  двух  сторон  досками  огороженную.  Так  вот  кто дедушке помогает муку молоть – дракон водяной! 
Кряхтит и крутит тяжёлые каменные жернова. Зашла  я  за  загородку,  села  на  корточки  у  запруды. Вода  в  ней  мутная,  тиной  зелёной  заросла,  а  по 
воде бегают туда-сюда пауки на длинных ножках. Стала я наблюдать, как это у них так ловко получается  по воде, как  на  коньках  по  льду,  кататься. 
Неожиданно на меня сзади Трезор налетел и столкнул в воду, прямо на пауков. Тут уж кто хочешь закричит! Вытащил меня дед из воды и отругал. 
   – Это же ладно, – говорит, – что запруда мелкая, а  окажись  она,  как  в  дождливое  лето,  глубокой? Что бы было? Ведь могла утонуть! Нет, Мила,
ненадёжный ты человек, и доверять тебе нельзя!
   –  Можно,  можно!  –  расплакалась  я.  –  Это  ведь Трезор меня в воду уронил, разве я виновата?
   – А с лавочки тебя сюда тоже Трезор принёс? 
   – Нет! Я сама пришла. Я думала, что это Верлиока тут кряхтит и рычит.
   – Какой такой Верлиока? Ты что придумываешь,Мила?
   –  Верлиока  –  великан  из  сказки.  Одноглазый, злой и страшный. Я думала, что он пришёл твою муку воровать. Я спасти тебя хотела, дедушка.
   Дед крякнул и за ус себя подёргал.
   – Это, значит, поворачивается так, что ты геройство проявила. А я же ещё и виноват остался!
Стыдно мне стало. 
   – Прости меня, дедушка! Не сердись, ладно? Почему-то  у  меня  никак  не  получается  послушной быть! Всегда какие-то разные случайности происходят.
   – Ладно, – погладил меня по голове дед, – снимай платье, просуши на солнышке. Сейчас эту засыпку докручу и обедать пойдём.
   За обедом бабушка спрашивает:
   – Ну, что, Коля, удалось тебе увидеть такую послушную девочку, какую ты никогда не видел?
   – Нет, Мотя, не удалось!
   – Не судьба, видно! – вздохнула я.