Глава 5. Троица

Мне привиделся сон. Я, совсем кроха, стояла босиком на белоснежном ковре в вылизанной до блеска комнате. Передо мной на диване сидели люди, чьих лиц разглядеть не удавалось, но резонно полагать, что это были мои отец и мать. Детские коротенькие связочки пискло, с надрывом дребезжали: «Жила-была принцесса! Звали ее Изольдой, и все ей в жизни доставалось очень просто. Король не чаял в ней души, но однажды он решил выдать принцессу замуж за персидского принца. Изольде не нравился принц, хоть и был он прекрасен. Она сказала отцу: «Как ты менял мне белого коня на золотого, так поменяй и знать на пастуха, который мил мне». Но король разозлился. И убил принцессу. Папа тоже убьет меня, мама?».
Мать закрыла рукой место, где должен был быть рот. А безлицый отец резко вскочил и поднял меня в небо, держа за горло.
В этот самый момент я очнулась. Жива. Цела. И, черт возьми, здорова. Что я сделала не так?
«Тебя не спасли», - прохрипели возле уха.
-Барнабас, что вы тут делаете? – сказала я, ухватив его за плечи.
-Говори тише, идиотка! – он тут же поправился - Мне здесь быть нельзя. Спровоцирую аварию и меня отрежут от этой звезды. Я стану…еще чернее…
-Надо же – сказала я, вставая вместе с ним, не отрывая рук от его одряхлевших от сырости плеч.
-Н-дэ, надо же. Из комы Сигурни не вывели, ты умерла, у нас осталось каких-то жалких полчаса, чтобы ты все обдумала. Затем ты в последний раз, в образе призрака умершей явишься своему мужу. Дальше побегут слова, мы все отправимся на новый круг ада...Но есть и хорошая новость, если ты надумаешь, то мы сделаем все красиво.
-Знаешь, я…
-Ну чего ты опять бубнишь? Хотя…тебе столько стоит понять, так что спрашивай. Что это я, в самом деле…со времен первого пришествия совсем отупел…
-Первого пришествия?
-Видишь ли… - он мягко обнял меня за талию и повел вдоль стены, единственной слепой зоны, где не сновали люди. Из его рта на сей раз разило сигаретами. Видимо, украл в одном из павильонов – Иннокентий ведь не зря назван Иннокентием. Когда-то давно…он сам был дебютантом и точно также, как и ты, не находил себе места. Однажды он сбился с траектории и оказался прямо у входа – мы завернули за угол и приземлились на сырой пол - в наши владения. Тогда я взял его под опеку. Я рассказал тогда еще просто Кеше, что дебютант может убить себя и таким образом навсегда покинуть этот мир и почувствовать блаженное воссоединение с телом творца своего. Достаточно просто никуда не ходить. Понимаешь, о чем я? – в мою сторону прилетело облако сигаретного зловония.
-Вроде бы, да.
-Так вот знай, что он согласился. Но в назначенный час он не решился навсегда пропасть, оставив лишь шелуху своего тела для красивого сияния миллиарда звезд. Он…был мне другом…мне и моей сестре Матильде, которую тебе посчастливилось видеть не так давно. Невинный пожелал остаться здесь, дабы помогать нам добывать все нужное для жизни. Так у нас появлялись лампы, книги и мягкие шарфы, беседы, а в кинолентах – забавные и абсурдные ляпы, вызывавшие смех у всевышних. А когда боги смеются не над нами, мы смеемся вместе с ними. Наконец, в один прекрасный день появилась ты - мессия – и лицо невинного впервые озарила самая яркая лампа на свете. Он видел, что ты похожа на него, что ты здесь чужая, что тебе нужно вернуться домой – Барнабас сел передо мной и затряс мои плечи – Понимаешь меня, Сигурни? Тебе нужно домой, он не может ошибаться, он говорил, ты смотришь не так, как все, она говорит, не как все, она – НЕ ВСЕ! Ты...ты помнишь свое прошлое?
-Кажется, я знаю своего отца.
-О-о-о, значит, пророчеству точно суждено сбыться, дорога-а-я-я-а!
Иннокентий верил, что найдет ту, кто будет достойна спасения больше, чем все мы. Он не ошибся. Матильда…она глупа, она ревнует, думает, что у вас любовь. О глупые женщины, везде видят этот разврат, не понимают, что его чувство – добродетель, а не какая-то, невесть кем воспетая любовь. Тьфу!
«Вот же мракобес, Кеша любит меня! Пропади она пропадом, эта Матильда, гнусная профурсетка» - подумала я, но не стала оговаривать бродягу, он явно не был бы рад такой полемике в час суда над моей судьбой.
-Предвосхищу твой вопрос: НЕТ, тиражистов я до действа не допущу! Они вздумали осквернить твое имя, я отстраняю их от нашего культа, пусть забьют меня камнями - мне все равно. Идем со мной, я отведу тебя к Иннокентию – и мы заключим тебя в наши священные объятья – Инь и Ян, вода и пламя, ангел и бес, а ты идеальное наше сочетание! – впервые в голосе Барнабаса прорезался чистый и ровный звон – а потом мы уйдем, и тебя не станет. Спаситель умолк, будто сам оторопел от непривычного звона в гортани, и тихо буркнул.
-Ты, кажется, хотела что-то спросить?
-Да так, глупости.
И почти по-детски Барнабас хихикнул:
-Да бро-о-ось ты, выкладывай.
Я почесала ладонь и неуверенно сказала:
-Я ввела себе раствор, но не умерла. Уже стало ясно, что так себя тут не убьешь.
-Ха-ха-ха-а—хи-хих – заверещал бродяга – вот уж действительно глупости, хи-хах, но это не такой уж и плохой вопрос. Мы и вправду торопились, вот ты и насмешила всех своей девичьей прытью.
Ничего, бывает. А теперь вставай, минуты-монеты, как говорится, дорогая, жаль, жаль, жаль…
Я поднялась вслед за Барнабасом, и мы неспешно зашагали к павильону, где должен был играть невинный. «Не беспокойся, солнце мое», - рассудительно изрек Барнабас – «Твое тело будет здесь, все останется, как прежде, только вот ты увидишь правду, почувствуешь ее каждой клеточкой мозга».
«УВЕДИ ЕЕ, БАРНИ!» - раздалось глухое карканье за нашими спинами.
Барнаби остановился и заревел медведем: «Проваливай, Матильда, все готово, уйми свою дурь и пойми, наконец, что это твои иллюзии!»
-В моей жизни был лишь один лучик, и она у меня его забирает!
-Сними лампу, не пугай людей светом!
-Ах, так ты хочешь обчистить меня до нитки, братец? Так вот!
Матильда разбила огонь о землю, все вокруг вспыхнуло заревом. Она смеялась и плакала одновременно. Ее пудренные волосы почернели, а краска слезла, теперь она была похожа на жену убитого тореадора, сбросившуюся со скалы. Пальцы беглянки кривило, как если бы ей перерезали жилы.
-Тебе же хуже, Матильда, если хоть одна живая душа сейчас замешкалась, тебя убьют за нарушение покоя! 
-Мне нечего терять, кроме Кенни! Веди ее в павильон! Прошу тебя!
-С чего ты взяла, что он от тебя денется, дура?
Матильда силилась толкать меня, но она слишком исхудала. На момент мне стало ее жаль. Но это был лишь момент, столь не значительный по сравнению с мгновением смерти. Но и смерть оказалась простой обыденностью, когда меня охватила радость, когда пламя Матильдиной ревности легло на стройный силуэт.
-КЕННИ, РАССКАЖИ-КА СВОЕЙ СИГУРНИ, ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛ, а то они, видимо, не в курсах!
Кеша выглядел очень мрачно, но в некотором роде даже воинственно. Серый свитер, сменивший медицинский халат, своей вязкой напоминал кольчугу, а нахмуренные, мокрые от испарины со лба брови дарили его лицу мелодию внутренней смуты.
Барнабас пожал руку подошедшему и многозначительно промолчал.
-Тильда, мне очень жаль, что я сказал тебе лишнее, да упокоит глад твою душу.
-Как же ты жесток, ты не достоин своего имени.
-А на каком праве ты носишь свое, а? Ко всем нам жизнь несправедлива, дай спасти хоть одну звезду на карте небесной тоски.
Девушка стихла, а Барнабас встревожился.
-Что ты собрался делать?
-Барни – он коснулся меня правой рукой, а бродягу схватил за грудки правой – у нас 3 минуты, позволь сказать пару слов, дружище.
Кеша развернулся ко мне и принял обе мои руки в колыбель ладоней.
«Я не мастер пылких речей. Прости, если был молчалив, если вселял сомнение в твою душу. Да простит меня Барнабас за то, что я не всегда был рядом. Матильда была права. Я врал тебе, брат. С первой же секунды встречи я полюбил Сигурни»
«Нет, не хочу об этом слышать, я не верю!» - воскликнул Барнабас, аккомпанируемый диким смехом Матильды – «Ты не…»
-Барни, послушай!
-НЕ ПОСТУПИШЬ ТАК СО МНОЙ, И С МОЕЙ СЕСТРОЙ!
-СИГУРНИ – громогласное восклицание имени моего прошло молнией через все мое нутро и лавой провалилось в землю – Я так счастлив, что спасу тебя, но так жалею, что не спас себя сам. Я не смогу смотреть на то, какими безжизненными станут твои глаза, как опустеет твое тело, я останусь с тобой здесь, я умру в твоих объятьях, я буду блуждать по звездам и каждый раз надеяться на то, что не встречу тебя среди мертвых лиц.
-Мать твою, за что? Как я буду здесь? Где мне тебя искать? – не унимался бродяга.
-Юная мессия, прежде чем мы уйдем, я хочу попросить тебя об одной услуге.
-О какой? – еле прорвалось через ком в моем горле.
-Когда ты снова станешь той, кто ты есть, найди меня, не знаю как, но найди, я верю, что ты больше, чем божество, а моя любовь – больше, чем чувство. Найди меня и устрой со мной такую интрижку, что всколыхнет весь пантеон! Пусть изгонят меня из него! И тогда я стану тиражистом, великим предводителем голодной стаи и снова найду своего друга. Ты слышишь, Барни? Береги сестру. Тильда, все пройдет!
-Такая ты сволочь – пискнула девушка.
-Самая…невинная сволочь – слезливо прохрипел Барнабас.
В десяти шагах от нас – огонь.
Но мы никуда не идем.
Идет обратный отсчет.
Но мы радуемся этому террору.
Мы целуем друг друга, пока Барни и Тильда сидят у стены и смотрят вдаль.
Неистовая боль взорвалась в наших сердцах, шеи сдавило, глаза закрылись. Жухлая заря обернулась пеплом. 3…2…1…