Мама Клава

У кого-то умер кот, а у маленькой трехлетней девочки обрушился целый мир. Кот больше не приходил и не мурлыкал ей свою колыбельную. Ночью никто не укутывал ее своей пушистой теплой шалью, а утром никто не сидел у нее в кроватке и не смотрел терпеливо в упор, пока девочка не откроет глаза после сна.

Через неделю все царапины на ее руках зажили, миска у печки исчезла и веник больше никто не обдирал. Девочка казалась потерянной и тихой. Она никому не рассказывала о своей печали. Она знала, что плакать нельзя, так как этим можно рассердить маму. Ведь всякий раз, когда мама сердилась на нее, ее наказывали и на долго лишали своей любви и заботы, отправляя стоять в угол или усаживали отдельно в комнате. В такие минуты кот всегда усаживался рядом и мурлыкал, массируя все, что попадало под его мягкие когтистые лапки.

У мамы была серая вязанная шаль из козьей шерсти, такая же мягкая и пушистая, как Бася. Девочка часто украдкой гладила ее, складывала в комочек и воображала себе, что это ее котик. Она ни с кем не делилась своей фантазией о воображаемом Басе, так как не хотела никому рассказывать, что она скучает по нему.

А потом девочка оказалась совсем в другом месте. Это был холодный, пустой серый дом. Высокая черная чугунная печь с черными рисунками в углу огромной комнаты, казалась ей чудовищно большой и устрашающей. Высокая черная женщина, похожая на печь, ходила по комнате. Эту женщину звали мама Клава. У мамы Клавы холодные, жесткие пальцы и длинные руки. Её волосы черные, как у бабушкиной коровы «Чернушки» и уложены высокой копной на макушке. У нее нет теплой шали, как у мамы и бабушки. Девочка всегда мерзла в новом доме. У мамы Клавы было много разных блестящих вещей. Ее черные лакированные туфли были красивее новых бабушкиных калош. Когда мама Клава ходила в них по дому, эти черные лакированные туфли громко стучали… цок, цок, цок.

Мама Клава часто смотрелась в зеркало, красила глаза черным карандашом и хорошо пахла. На зеркале висело много бус, а на столе лежало множество любопытных вещичек. Иногда девочке разрешалось потрогать пальчиком и посмотреть на них. Но в руки ничего не давали, ведь ожерелье могло разорваться, а брошь уколоть, говорила мама Клава. Поэтому все было в недосягаемости от свободного обладания всей этой блестящей красотой. Если бы Басмач был здесь, он бы помог ей в этом деле, со всхлипом вздыхала девочка. Ведь он легко мог прыгнуть с пола на стол и скинуть от туда чтонибудь интересное. Иногда девочке удавалось потрогать бусы, когда мама Клава брала ее на руки и переносила с одного места на другое.

На полу было холодно, Басмача рядом не было, мама Клава цокала, красилась и наряжалась. Бусы висели тяжелой связкой на зеркале – смотрели сверху вниз на девочку – дразнили и ухмылялись.  Ты никогда не сможешь дотянуться до нас, куда тебе – хихикали бусы. Да мне и не надо – думала девочка. Я просто хотела потрогать вас и посмотреть поближе, но мне не разрешают.

Вечером приходил папа. Он большой и теплый. Он брал девочку на руки и спрашивал о ее делах. Малышка не знала, что такое дела и рассказывала, что делала мама Клава у зеркала. Папа играл с девочкой, рассказывал ей разные истории, они смотрели вместе красивые картинки. Когда папа был рядом комната наполнялась желтым светом, становилось тепло и уютно. В доме появлялось много вещей, диван, стулья, мягкие подушки и добрый папин голос. Сидя у папы на коленях, девочка загибала и разгибала папины пальцы, а папа рассказывал, как их зовут. У каждого пальца интересная история. Первый, самый большой палец мыл полы, второй носил домой воду из колодца, третий рубил дрова, четвертый кашу варил, а маленький пальчик ничего не делал. Поэтому больших кормили, а маленького нет. Девочка жалела маленький пальчик и потому немножко грустила. Слушая эту историю много, много, много раз от мамы, бабушки, папы и дядей, девочка поняла одну важную вещь: нужно обязательно много и тяжело работать, чтоб тебя кормили и любили.

Летом папа увез девочку в деревню к бабушке.