Rip current. Кольцо Саладина. 1

КНИГА ВТОРАЯ. КОЛЬЦО САЛАДИНА.

И душам их дано бродить в цветах,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрёстках мирозданья,
                В. Высоцкий


                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

                НА ХРУПКИХ ПЕРЕПРАВАХ И МОСТАХ.

Из ненаписанного письма пани.

Милая Милка.
Я, наверное, никогда тебе этого не напишу. И, наверное, и не скажу. Может быть, я и себе этого никогда не скажу.
Но кто-то же говорит эти слова внутри меня. Не я.
Кто?
Кто вернулся сюда из Крыма вместо меня?
Кто-то, похожий на меня ходит в моей шапочке по московским улицам, кутаясь в шарф от февральского ветра. Преодолевает метели, спускается в метро, плывёт по эскалатору, машинально считая матовые светящиеся шары ламп.
Кто-то. Не я.
Я сама осталась в том городе, где не мёрзнет море, где снега нет…


Из ненаписанного письма князя.

Моя пани!
Уже совсем скоро я буду рядом.
Кипарисы редеют в окне машины перед моими глазами – впереди перевал.
Мои верные друзья мчат меня в аэропорт на своём синем коне, и совсем скоро я обниму их на прощанье. И море останется позади.
И пусть будет так, как ты хочешь. Я лечу к тебе.
Не знаю, чем меня встретит Москва - суровой зимой или близкой весной.
Неважно. Главное, что я тебя найду.
Может быть, прямо в первый день. Может, во второй или в третий. По-другому невозможно. Потому что я лечу только из-за тебя.
Я уже почти рядом.
Почувствуй это.
Помни обо мне.
Думай обо мне.

               
                1

- И-и, раз, два, три - пошли на меня! Пошли-пошли!.. Спинки держим, идём, идём, идём, молодцы! На разводку - и-и, раз, два, три, четыре...  Аня, Соня, головы держите! Стоп!  Ножки собрали. Смотрим на мои руки, подбородки не опускать!
Ритмичный шаг на сцене затих, за моей спиной воцарилась тишина. Я допил воду и поставил пустой стакан на столик. Мельком глянул на часы, лежащие рядом. Через полчаса Вероника закончит прогон дефиле. И мы куда-нибудь сходим перекусить.
Куда – я пока не знал. По слухам, неподалеку была какая-то роскошная едальня. Но, например, вчера я так и не дождался перекуса – всё подходили и подходили люди, и Вики ободряюще кивала мне, разводя руками, кастинг казался бесконечным, и в конце концов мы спустились на первый этаж в буфет, где нам уже под закрытие наскоро продали бутылку лимонада и пару каких-то смутных коржиков.
- Ничего, всё устроится, - успокаивала Вероника, утомлённо разглядывая коржики. – Знаешь, сколько здесь живу, не могу привыкнуть, что у вас не найдёшь нормальной еды. Даже простого йогурта нет.
- Йогурт… кто у нас знает это слово. Время-то сколько? – бурчал я, захлёбывая коржик шипящими степлившимися «Саянами». - Пожрали всё давно.
- У нас такого не может быть, - качала головой Вероника. - У нас всё есть всегда до самого закрытия.
- Ничего, всё устроится, - кивал я ей в тон.
Это было вчера, и это был второй день здесь, на моём теперешнем рабочем месте. Сегодня был третий. Такой же сумбурно-суматошный…
- Аня, ныряешь головой! - неслось ко мне сквозь плотные бархатные кулисы. - Иди к заднику, пройди одна! Девочки, идите сюда, я хочу, чтобы вы все видели. Аня, Томочка, рядом встаньте, пожалуйста. Девочки, вы сейчас увидите разницу…
Сходить умыться пока, подумал я. А ещё бы лучше вообще дойти до душа. А ещё бы лучше бултыхнуться в голубую воду бассейна. Вики говорила, что тут рядом хороший институтский спортзал с бассейном. Это мне предстоит узнать, найти. Много чего ещё мне здесь предстоит узнать и найти. Ну, и где тут этот чёртов душ?  Вики показывала, но я, конечно, забыл. Хорошо хоть запомнил, где туалет...
Я встал с диванчика, забрал часы и двинулся по узкому коридору, огибающему сцену.
По дороге увидел себя в большом зеркале – взлохмаченного, в тренировочных штанах, в не очень новой футболке, с не очень свежим полотенцем на шее.
Мой третий день на моём новом рабочем месте. Такой же бестолковый и сумбурный, как первый и второй.
А первый вообще доконал меня так, что Вероника наутро пожалела меня и не стала поднимать, уехала одна. А я вставал с мучительным трудом и стонами, все мои клеточки ныли после жестоких разминок и растяжек. И мне уже вообще никуда и ничего не хотелось и даже самого важного не хотелось – бежать искать, землю рыть, переворачивать город, поднимать людей на поиски…
Мда, не очень-то торопилась столица переворачиваться по моим прихотям, пока что она успешно переворачивала меня.

В галерее третьего этажа окна громадные, в пол, я подхожу – и так и лечу в предвечернюю сизость.
Глаз мой привычно мечется в поисках морского простора – не находит его, ещё раз мечется – теперь уже в поисках привычных мягких линий гор на горизонте - и опять ничего не находит. И успокаивается, упершись в гущу нескончаемого потока машин внизу.
Это бесконечное движение завораживало, я успел пристраститься к нему за эти несколько дней жизни в столице. Что-то магическое было в этом нескончаемом техногенном движении, которое, повинуясь невидимому регулировщику, то послушно замирало, то пускалось вперёд, то опять вставало дружно, образуя впереди себя стремительно увеличивающуюся пустоту.
«Рип каррент, - думаю я, глядя вниз - разрывное течение…»
Поток как раз сейчас останавливается на моих глазах, пропуская волну пешеходов. Затем переход пустеет, плотный строй машин оживает, вздрагивает и течёт вперёд, заполняя собой разрыв течения.
Почему-то невозможно оторвать взгляд от этой картины – может, это моя привычка смотреть на морские волны? Привычка, о которой я даже не знал…
Я топаю дальше, галерея кончается, за моей спиной с шумом хлопает дверь, до меня доносятся взрывы молодого хохота, из второй двери меня обдаёт знакомым томительным перебором настраиваемых электрогитар.
За колоннами бежит озабоченная девушка в длинной юбке с охапкой прозрачных тканей в руках. Юбка девушки развевается словно парус, прозрачные полотнища тканей летят за ней тоже, словно паруса…
И всё-то тебе мерещится море, парень, - а всё теперь, забудь, теперь у тебя другая жизнь и другое рабочее место. Шикарное, кстати, место, где всё блестит – паркет, стёкла, зеркала, перила… Ведомственный дворец культуры, один из лучших в Москве. Как всегда, тебе везёт, парень…
В туалете я стягиваю майку и, стараясь на плескать на пол, кое-как моюсь. Лужа всё-таки натекает, я, озабоченно оглядевшись, обнаруживаю швабру и тщательно подтираю пол. Здесь тоже всё блестит во всём великолепии.
Выхожу опять на галерею, плюхаюсь на элегантную кожаную скамеечку
Мой третий день на новом рабочем месте. И пятый - новой жизни…
Да, уже пять дней прошло с того исторического момента, когда Нора встретила меня во Внуково и привезла в свой одноклеточный рай, как сразу окрестил я её ухоженную квартирку на девятом этаже.
И теперь вот она, моя новая жизнь. Мелкие метельные брызги в лицо, промороженные тротуары, твёрдые снежные кочки и слоистый тяжёлый лёд.
Зима в столице.
И бесконечное море машин, и бесконечное море людей. А моря нет. И, кажется, нет и неба.
Но зато здесь Она. И я её найду. Только где она?

Вики появляется немного уставшая, садится рядом, вытягивает ноги в закрытых рабочих туфлях на устойчивых каблуках. На ней чёрное трико, на талии пояс из ткани с вместительным карманом для всяких мелочей. У неё там блокнот с ручкой, бумажные салфетки, какие-то таблетки, которые она принимает во время репетиций. Удобная штука, я бы сам не отказался от такой, но знаю, что стоит мне заикнуться, и она непременно озаботится, будет доставать, кого-то просить, выписывать эту фигню из-за океана… Она и так уже навезла для меня кучу штанов и рубах с уверениями, что всё это необходимо для выступлений, и я полдня примерял их, как дурак, топчась перед двумя парами женских пристрастных глаз.
Вики уверяет что это – необходимый минимум, а Нора теперь ворчит, что в её шкафу больше моих вещей, чем её…
А я упрямо хожу в старой футболке…
- Кажется я задержусь допоздна, - Вероника устало кладёт руку на моё колено. - Люди работают, приезжают после рабочего дня… Это надолго. Ты помнишь дорогу? Доберёшься один?
- Конечно, доберусь, - я успокаивающе глажу её ладонь. - Что-нибудь сварганю на ужин, хоть вечером поешь горячего.
- Да, будет хорошо... – она благодарно кивает. - И купи хлеба по дороге, ладно? Разберёшься с магазинами? А с метро разберёшься? Проводить тебя?
- Конечно, разберусь. И не провожай, отдыхай.
- Тогда иди. Не заблудись. Запомни: отсюда до Новослободской дорога короче, но до Рижской прямее.
- Не волнуйся, найду всё.
Я целую её в щёку с чувством нежной близости. Она по-прежнему моя, своя, родная…

На улице строго и холодно меркнет. Сухой снег метёт позёмкой, я плотнее натягиваю капюшон. Девчонки, ожидая меня, приготовили мне зимнюю куртку, какую я никогда не носил у себя дома зимой. Куртка красивая, тёплая. Но я всё равно мёрзну с непривычки.
А у нас уже вечера дышали теплом, когда я уезжал, уже наступала весна, уже смотрела вдогонку мне в спину. А тут меня словно отшвырнуло от весны, словно я попал на месяц назад. Ну, что ж, значит моя жизнь продлится ещё на месяц…
Большая буква М светится впереди ободряющими красными огоньками. Странно, но это выглядит так уютно, по-домашнему. М – значит, скоро ты будешь дома.
И ещё М – это значит, Москва.
Москва… Что-то громадное и солидно-серое. Широко распахнутое площадями и одновременно стиснутое высокими крепкими серыми стенами. Днём она величественна и непоколебима. Днём она кипучая, могучая и никем не победимая.
Но вечером… вечером, когда мягкие зимние сумерки окрашивают серые стены проникновенной лиричностью, когда нарядные витрины проливают в темнеющие улицы сказочный свет – вот в этот волшебный миг теплой волной окатывало моё сердце: Она здесь.
И  душа расправлялась, и я чувствовал счастье.
Она здесь, рядом, где-то ходит – может быть даже по этим улицам. Ходит в своей белой шапочке, выпустив на спину беличьим хвостиком светло-русые свои волосы, и в них запутываются сухие февральские снежинки.
Она здесь, это её город.
Только где же ты, пани? Где ты?..

продолжение следует http://proza.ru/2020/05/03/1587