Дети Небесного острова. том 2. пролог

   Тёмной полупрозрачной ночью, когда стрекотание поздних сверчков поддёргивает леса, поля и луга Небесного острова, а тёплый воздух грядущего июня обволакивает прояснившейся небосвод, луна – такая светлая-светлая озарила дородные просторы отблеском полного диска. Её свет был таинственен, мягок и ласков, он укрывал собою земли и травы, как бледным одеялом, но несмотря на то, что он был гораздо тусклее света солнечного, отнюдь, разобрать в его лучах можно было очень многое: всё то, что казалось таким непонятным и странным при дневных красках вмиг открывалось, и сейчас, перед белым диском, усеянным посеребрёнными кратерами, это оказывалось открытым, как развёрнутая книга. Ничто не может от неё уйти…
Лёгкая тень мелькнула на ночном светиле, ветер, прохладный, дышащий настоящей свежестью свободы, резко подул у холма, играя с длинными, затемнёнными лунным светом травинками. То свечение, исходившее от земного спутника, казалось потоком истинного серебра, струящимся на землю, сумрачные бабочки, крупные мотыльки, сразу подлетели к нему и принялись согревать крылья под ним, весело, но бесшумно гомоня и, будто бы в каком-то необычном соревновании, старались опередить друг друга и завоевать хотя бы долю внимания луны.
Та одиноко светила, не столько потому, что ей это искренне нравилось, сколько потому, что она считала это первейшей своей обязанностью. Она была госпожой ночи, любая звезда, даже самая мелкая и неказистая, почла бы за честь оказаться сейчас, в это полнолуние, рядом с ней, пускай и ни за что бы не затмила её своим мерцанием, ей поклонялись ночные зверьки, птицы, но при этом она чувствовала себя неописуемо ограниченной и замкнутой в мире, определённой заложницей собственного благовидного положения, хотя на самом деле была намного выше всего этого.
Её отражение – большое, круглое и грустное, чётко выделялась на поддёрнутом рябью озерце, вода которого от действия ночи, казалась густой и мутной, синеватого оттенка. Она часто глядела в озеро, как в зеркало, чуть наклоняясь над ним, и долго томно глядела на себя и на свою натуру.
Луна являлась весьма меланхоличной натурой, очень переживала из-за того, что она – всего лишь какая-то спутница земли, да и притом – ночная спутница, никогда не видевшая в своём мире ничего кроме тьмы, что покладисто старается разогнать уже на протяжении многих эпох, иногда, конечно, пробираясь на закате, дабы хоть издали, хоть едва, посмотреть на правление солнца. Оно казалось таким ярким, таким румяным, но на самом деле особо и ничем и не привлекало луну. Она покорно оставалась на своём месте, была холодна, собрана, спокойна, но всегда знала, и знала практически обо всём.
Ветер лишь только набирал свою силу, только помогая Эми держать выверенный курс. Очень длительное время она была задумчива, слаба и почти не могла уснуть, но теперь, когда она парила, петляя между звёздами, а порывы трепали её короткие тёмные волосы, она вдруг почувствовала, что тяжкое бремя вины, неправильной победы и разочарования, начинает плавно покидать её, она всё сильнее может вздохнуть полной грудью и, пусть на мгновенье, успокоиться.
Огибая ночное светило, она полетела ниже и протянула руку вниз, давая себе коснуться прохладной воды и немного её взволновать. Именно тогда она услышала чуткую протяжную игру на флейте, такую тихую и извилистую, какую она уже давным-давно успела плотно впечатать в свою память...
Шестнадцатилетняя девочка замерла, вздрогнув всем телом и вслушавшись в прерывистые звуки ночи. Звучная мелодия была не очень громка, но слышалась довольно отчётливо и доносилась где-то вдали. Сердце девочки заколотилось ещё быстрее, когда она перевела туманный взор своих янтарно-жёлтых глаз на луну, словно желая услышать от неё некое подтверждение.
Но музыка действительно звучала!..
Не веря тому, что она слышит, она бросилась вперёд, активно взмахивая руками, чтобы удержаться на порывах ветра, вдыхая воздух, исполненный ночной прохлады, полной грудью.
Всё отчаяннее и отчаяннее она отдавала силы в свой необычный полёт, не чувствуя ничего, кроме подступившей тахикардии, эмоции в этот миг без всякого сопротивления брали над ней свой верх, голова странно кружилась, вплоть до тошноты, казалось, Эми вовсе не видела, куда тогда отправлялась, руководствуясь лишь откликами известной ей мелодии, некогда выученной на память и оставившей свой след в её смятённой душе.
«Этого не может быть! Не может быть!.. – металась она, задыхаясь от оцепеневшего её вдруг волнения, однако смешанного с капелькой надежды.
 Эта надежда, как всплеск чистой воды немедленно погасил всё её раскаяние, которое жгло её неописуемой горечью мук совести, каждый раз, когда в янтарно-жёлтых глазах всплывали печальные моменты тогдашних воспоминаний, бывшие острее, чем осколки стекла: Эми так хотела помочь, она бы сделала всё возможное, чтобы хоть раз понаблюдать, как бледная фигурка поэта, освещаемая ярким полупрозрачным лунным светом, летит вдоль крыш, звёзд и горизонта… она бы больше не надеялась ни на что, только бы знала, что где-то вдалеке слышится протяжная, чуть печальная трель флейты, оглашая собой ночь полнолуния!..
 Но… Эми не успела. Шестнадцатилетняя девочка едва смогла подхватить его, умоляла его держаться за её ладони, однако всё приняло совершенно иной оборот и в руках у неё остались аккуратные беловатые перчатки и мешочек с лунной пыльцой, что позже передал ей Шинго.
Если всё закончилось так, почему она здесь? Почему слышит эту музыку?..
Шестнадцатилетняя девочка в растерянности помотала головой, пытаясь отогнать наплывшие мысли. Немного подумав, она опустила выпрямленные руки вниз, поменяв свою траекторию, но продолжая держаться в звёздном небе, в котором представляла себя мимолётной песчинкой. Глаза её уже давно привыкли к темноте и блеском своим определённо могли превзойти солнце. 
Эми поняла, что начала падать в глубину, контролируя себя, и очень скоро заметила прекрасный кусочек земли, похожий на сияющую полянку, поросшую мягкой травой и залитую лунным светом. В самом её центре рос крупный бледно-сиреневый цветок, с опущенной, будто мирно спящим бутоном, а вокруг него медленно и мирно летали сероватые ночные бабочки-мотыльки, беззаботно нежась в лучах одинокого спутника.
Именно в эту минуту, внимательно приглядевшись, она и увидела его… Лумен, милый Лумен, коего она считала навсегда ею потерянным, стоял совсем недалеко от неё, возле прекрасного цветка так, что нежные крылатые создания смыкали подле него окружность. Поэт изредка посматривал на свою госпожу-луну, и взор его искрился печалью и пониманием. Временами на его ладонь садился какой-нибудь смелый мотылёк, призрачный юноша с едва уловимой улыбкой поглаживал его по крыльям и вскоре отпускал обратно, к другим ночным бабочкам.
Не сводя с него изумлённого взгляда, Эми изловчилась и приземлилась на землю, коснувшись туфельками высокой и густой травы. Её сердце сейчас словно замерло – всё это время она думала о нём, как о погибшем, а сейчас была на расстоянии вытянутой руки!..
Лумен словно и не удивился её появлению, ведь на его белом, светлом лице не было заметно ни одной черты недоумения, напротив – поэт сам сделал первый шажок ей навстречу, и мотыльки, летавшие вокруг него, мгновенно расступились перед слугой луны.
Сердце шестнадцатилетней девочки забилось с новой силой, она и хотела бы что-то сказать, но в ту секунду будто бы позабыла все слова. Миллионы новых дум и идей неприятно заклубились у неё в голове какой-то тяжёлой тучей, но она не могла заставить себя заговорить с ним.
Поэт тем временем поравнялся с ней и простым жестом попросил её развернуть и приподнять ладони вверх. Эми слегка оробела и даже опустила глаза вниз, смущённо взглянув на траву, колышущуюся под её туфлями, но быстро взяла себе в руки и выполнила его веление.
Лумен тоже поднял к звёздному небу свои руки, укрытые белыми перчатками (Эми показалось странным то, что они были при нём) и тогда к нему со всех сторон слетелись мотыльки, но среди них он выбрал самого крупного и передал его шестнадцатилетней девочке.
 В её душе зародилось настоящее тепло, лишь она почувствовала, как между её пальцами миролюбиво трепещет крылышками живое существо. И Поэт с такой добротой и признанием смотрел на неё, а его глубокие глаза, цвета самой вселенной, так и затягивали её в какое-то другое измерение, более совершенное…
Яркий свет, внезапно загоревшийся у неё за спиной, прозвучал для шестнадцатилетней девочки как гром среди ясного неба. Когда она испуганно обернулась, то не сумела не содрогнуться, ведь перед ними стоял гигантский угольно-серый дирижабль с символикой «Чёрной флотилии».
- как же… - пролепетала она негодующе, но воздушный аппарат не дал ей закончить – в верху громадного корабля открылся люк, из которого показалась печально знакомая увесистая лазерная пушка, при виде которой у Эми мгновенно подкосились ноги – сколько бед им принесло это оружие, сколько доблестных солдат-добровольцев небесной армии было изранено или без вести исчезло, растворившись в облаках… а поэт?!
Эми быстро оглянулась вокруг себя и неожиданно обнаружила, как сильно в одночасье для неё поблёк весь этот пейзаж, где она только что наслаждалась безмятежной гармонией – красивый цветок почернел и увял – лунный свет словно испепелил его, трава щекотавшая ей ноги, уже лежала на почве безжизненной, а мотыльки, изящные воспеватели луны, развеялись по ветру, превратившись в труху…
Ей захотелось вскрикнуть от всего увиденного, но она вспомнила о присутствии поэта. Он стоял спокойно и смиренно, принимая свою участь – пушка уже была нацелена на него. Эми взвизгнула, ощутив, как на её щеках застыли слёзы, и, не мешкая бросилась под выстрел, загородив Лумена спиной.
Однако хитро было вражеское оружие – вся лазерная масса будто прошла сквозь неё, не причинив Эми никакого особого вреда, но попала прямо в грудь Лумена. Земля разверзлась перед призрачным слугой луны, покрывшись широкими трещинами, а Эми просто наблюдала за этим, осознавая, что уже ничем не сможет ему помочь. Она в очередной раз испытала собственную бесполезность, беспомощность. Это было даже больнее чем в первый раз, а фигура поэта уже скрылась в тёмной пучине. Навсегда…
- Лумен!!

Рывком вынырнув из сна, безутешная Эми очнулась в своей постели, тяжело дыша и вздрагивая. Сердце её всё так же сильно билось, живот окутывал пронизывающий холодок. В ушах у неё очень гудело, помня её истошный крик, а перед глазами плыл бревенчатый потолок родного, ветхого домика.
- всё в порядке, Эми?.. – раздался неподалёку тихий тревожный голосок.
Когда осадок ужасного сновидения стал сходить на нет, шестнадцатилетняя девочка медленно повернула голову и увидела подбежавшую к ней Рину. Младшая сестрёнка выглядела очень беспокойно и немного сонно. Она подскочила к Эми, сжимая в правой руке свой слабо горевший ночник, и её живые, травянисто-зелёные глаза сейчас светились намного ярче него.
Эми привстала с подушек, потихоньку переводя дух. Под одной из них она нащупала мешочек с лунной пыльцой и, вынув его оттуда, подавлено посмотрела на него, но тут же поторопилась отложить его на прикроватную тумбу и широко улыбнуться сестричке.
- всё замечательно, не волнуйся!.. – с жаром было принялась заверять она, но скоро осеклась.
Рина оставила ночник около мешочка, потом сложила ручонки, вскинула вверх брови и нахмурилась, всем своим видом показывая, что от неё просто незачем скрывать правду – младшая сестрёнка всегда будет на пару шагов впереди, она видит её насквозь.
- тебе снился поэт, так ведь? – спросила пятилетняя девочка спокойно, усаживаясь на краешек кровати старшей сестры.
Эми не могла лгать ей.
- да, - она опустила голову – я стараюсь с этим бороться, но у меня никак не получается перестать себя винить в… произошедшем.
Младшая сестрёнка видела, с каким трудом той приходится выдавливать из себя каждое слово, а потому поспешила положить ей свою ладонь на плечо в качестве искренней поддержки, и первым, что увидела шестнадцатилетняя девочка, вновь подняв голову, была её подбадривающая улыбка.
- ты не должна себя за это винить, - сказала юная девочка – такого исхода никто не мог предвидеть. Ты ни в чём не виновата, поэт ценой жизни спас нас всех, и ему бы не понравилось, что ты сидишь тут и плачешь – это нарушает гармонию!
Она произнесла это шутливо-нравоучительным тоном, а потому Эми не могла не захихикать.
- ладно, - наконец сказала старшая сестра – ты права. Я постараюсь смотреть чуточку веселее. Но почему ты не спишь?.. неужели я тебя разбудила?! – вскоре всполошилась она.
- нет, нет! – отрицательно замахала руками малышка и тут же потупилась, ощутив, как на самом деле трудно признаваться – просто мне тоже снился… кошмар.
Эми поднялась на кровати, пристально взглянув в веснушчатое личико младшей сестрёнки, и невольно побледнела от повисшего вдруг напряжения. Затем она потянулась к Рине и усадила её к себе на колени.
- может быть, расскажешь?.. – осторожно попросила она.
Та только вздохнула, но посмотрела ей прямо в глаза.
- мне снилась мама… - прерывисто ответила она.
Душа шестнадцатилетней девочки сжалась, едва она вспомнила, что их мать, Герда, сейчас находится во вражеском стане. Желая обеспечить девочкам хорошее будущее она запуталась в паутине станции обслуживания дирижаблей «Вивет», стала её руководящей и теперь вынуждена играть на её стороне, пользуясь псевдонимом «Гертруда», а главное для станции – захват Небесного острова и выкачка природных ресурсов из его недр…
Но даже несмотря на все преграды за непоколебимой «мисс Гертрудой» до сих пор скрывалась их мама, заботливая и любящая, и Эми это знала.
- что если… что если мы её не вернём?.. – прошептала Рина.
- вернём, конечно вернём, моя милая!.. – шестнадцатилетняя девочка потрепала её по голове – мы многое нашли, но и многое потеряли в этом путешествии…
- но я бы не хотела ни находить ничего, ни терять!.. – воскликнула малышка, перебив её, и Эми в душе с ней согласилась.
В этот момент они пробудили ото сна Шинго, тихо спавшего на подстилке подле кровати малышки. Живой осколочек от неба был в форме лохматого миниатюрного белого пса, он встрепенулся и поспешил к своей юной хозяйке. Запрыгнув к ним на кровать, он вырастил себе пушистые орлиные перья и крепко прижался к девочкам, желая их утешить.
 Его ласковые объятья быстро пошли им на пользу и, отбросив от себя все сомнения и заглянув в окно, где уже занимался рассвет, Эми потянулась к кувшинчику с водой, также стоявшему на прикроватной тумбе, налила себе и сестрёнке по стакану воды, чтобы успокоится окончательно, и, выпрыгнув с постели девочки и их необычный питомец приготовились встречать новый день...